скачать книгу бесплатно
– Беги! Сейчас!
Одним прыжком перемахиваю через разбитую тачку и оказываюсь за спиной бездомного. Тут же вытаскиваю его из окна и несколько раз с силой ударяю головой об крышу. Бездомные не чувствуют боли и не испытывают страха. В отличие от меня, он будет продолжать драться, истекая кровью, со сломанными конечностями или вообще без них. То, что мертво сложно умертвить еще сильнее.
Крыша машины слишком мягкая, она гнется, в то время как его голова все еще целая. Он без особых усилий разворачивается, и мне в бок врезаются его пальцы. Дыхание перехватывает, кожа разрывается, как ветхая тряпка, его пальцы проникает глубже, пытаются сжать мои внутренности. Я резко взбрыкиваю, опрокидываю бездомного через себя и оказываюсь сверху, сдавливаю его голову руками с такой силой, что череп начинает хрустеть. Затем встряхиваю и бью об асфальт, словно большой орех. Раздается омерзительный треск. Бездомный, как ни в чем не бывало, хватает меня за шею, душит, скребет ногтями кожу, пальцы сдавливают все сильнее, и мне уже нечем дышать. Я не могу отцепить его от себя, и отпустить его тоже не могу, и я знаю, что через несколько секунд в глазах потемнеет и все завершится. Я отключусь, и он покончит со мной. В последний момент я успеваю подумать о Питбуле и о том, насколько сильно он будет расстроен, что не сумел добраться до меня первым. Какая дурацкая последняя мысль.
В глазах темнеет. Под моими пальцами как будто раскалывается скорлупа, и они погружаются во что-то мокрое и вязкое. Вдруг я вижу ее. Она стоит рядом. Слишком близко. Кладет руки ему на голову. Так легко и просто. Склоняется, словно собирается прочесть над ним молитву.
«Что ты делаешь? Беги», – хочу сказать я, но тиски на горле не позволяют это сделать.
«Прошу, помоги. Даруй мне Силу Твою» – слышу я, теряя сознание. – «Проведи ее сквозь меня. Пошли мне Священный Огонь Твой, истребляющий все нечистое. Очисти Своим пламенем.»
Я больше не слышу ничего, кроме стука в ушах. Тьма обволакивает, и сквозь густой туман я вижу свет, белое пламя, яркое и ослепительное. А потом все исчезает.
– Волк.
Кто-то зовет меня. Далеко. Кажется, нас разделяет космос и лет примерно пятьсот. Так не хочется туда возвращаться.
– Волк.
Приоткрываю глаза и вижу лицо. Мокрые дорожки на щеках, губы дрожат. Не могу понять кто эта девчонка и с какой стати я лежу на ее коленках. Пробую подняться, и меня вновь затягивает вглубь тумана.
– Волк!
Я, наконец, вспоминаю, кто эта девушка и все, что произошло перед тем, как я потерял сознание. Сказка держит мою голову, обнимая обеими руками, и я чувствую, как ее всю лихорадочно трясет. Хочу сказать хоть что-то, чтобы ее успокоить, но в моем горле, словно ком гвоздей застрял. Невыносимая боль.
Бездомный лежит рядом, его голова похожа на обгоревшую спичечную головку. Если бы я не видел все собственными глазами, ни за что бы не представил… не поверил…
– Не засыпай…
Холодные пальцы касаются лица. Я смотрю в звездное небо и думаю о том, сумею ли я встать. Нужно забрать нас отсюда.
– Волк, ты в крови.
Приподнимаюсь на локте. В боку открытая рана и футболка уже насквозь мокрая. Красная лужа подо мной на асфальте. Ерунда. Это ерунда. Бывало и хуже.
– Волк, мне страшно, – Сказка дрожит и беспомощно всхлипывает. – Тут так много крови… что мне нужно сделать?
– Ты уже все сделала, – говорю я хрипло без голоса.
Я знал. Подозревал. Никакая она не заплутавшая между мирами потеряшка. Я видел много потеряшек, но такого я не видел никогда. Хоть я и, по-прежнему, понятия не имею, что только что произошло, и как она это сделала, но теперь я не сомневаюсь в одном: она – Сила и Свет. И нет в этом Городе никого, похожего на нее. Жаль, что Сумрак этого не видел.
Сказка помогает мне подняться и дойти до машины, которая просто в ужасном состоянии. Она выглядит так, как будто ее несколько раз перевернуло с ног на голову и выбросило под колеса КамАЗа. По сравнению с ней – я вообще в идеальном состоянии. Не считая разорванного и торчащего из моего бока мяса – все в полном порядке. Футболка в том месте теплая и липкая. Кажется, его пальцы целиком зашли внутрь. Надо поскорее вернуться, остановить кровь, зашить чертову рану.
Падаю на сиденье. Пытаюсь сосредоточиться. Я сумею завести мотор, если соберусь. Я могу одолжить Силу у Города. Мне просто нужно настроиться.
Сказка пробует открыть переднюю дверь, но ее наглухо заклинило, и девчонка садится за мной, тут же спрашивает:
– Она точно поедет?
Я не отвечаю. Смотрю перед собой пустым взглядом, собираю волю в кулак.
– Может, стоит попросить помощи?
– Какой, на хрен, помощи?! – взрываюсь я лающим хрипом.
То, что тут произошло, наверняка уже прокатилось волной по всему Городу. Еще несколько минут и тут будут все, включая Питбуля. А я сижу в раздолбанной тачке, полностью готовый к употреблению, даже разогревать не нужно! Приятного аппетита!
Сказка молчит, тихонько всхлипывает за моей спиной.
– Прости, – шепчу я, сглатывая гвозди. – Мне больно. Покопайся в бардачке, там должны быть таблетки.
Она стряхивает осколки с сидения и перелезает вперед. В бардачке куча всякого хлама и пока Сказка в нем копается, я останавливаю все мысли, закрываю глаза, делаю глубокий вдох, выдох, и поворачиваю ключ. Двигатель покашливает и заводится.
– Завелась! – восторженно восклицает Сказка, и показывает пузырек в руке. – Это они? Тут написано…
Выхватываю таблетки, высыпаю горсть на язык и тут же разгрызаю.
– Нельзя сразу столько… – она не договаривает, видя, как я их проглатываю.
Мы едем медленно. Лучше так, чем совсем никак. Не думаю, что сейчас возможно разогнать это корыто и оно при этом окончательно не развалится. Город на удивление, тих и безмолвен. Кажется, то, что произошло, поразило и его тоже.
Смотрю на дорогу сквозь сетку трещин лобового стекла, одной рукой держась за руль, а другой за рану в боку. Кровь и не думает останавливаться. Успеть бы добраться до Бункера.
Бездомный снова и снова встает перед глазами. Память подсовывает настолько яркие и четкие картинки, словно он все еще лежит на капоте. Мраморное лицо в метре от моего. В тело постепенно возвращается чувствительность, бок начинает ныть от боли, как будто пальцы этого ублюдка продолжают пробираться под кожу. И вдруг я вспоминаю белое пламя. Белое, мать его, пламя!
На дороге кто-то стоит. Всматриваюсь сквозь треснувшее стекло, понимаю, что мне не показалось – действительно человек прямо на дороге – и сразу становится дурно. Встречи с еще одним бездомным я не переживу. В следующую секунду узнаю кто это и начинаю смеяться истеричным болезненным смехом.
– Это же Сумрак! – радуется Сказка, когда мы подъезжаем ближе.
– Ага, – отзываюсь я шелестящим голосом совсем безрадостно. – Зай, ты лучше закрой уши. Да и глаза тоже.
Торможу в нескольких шагах от него. Он стоит на месте, не двигается, ждет, когда я предстану перед ним во всем своем великолепии, и мне приходится вылезти из машины и подойти. Я плетусь к нему, зная, что будет дальше. Признаю: я это заслужил. Случается то, что должно случиться – он бьет меня сразу же, как только я оказываюсь в зоне его досягаемости. С размаха, вкладывая в удар всю душу. Моя голова запрокидывается, я теряю равновесие и падаю на колено. В рот течет горячая кровь. Кажется, один из его перстней разорвал мне губу.
– Я бы продолжил, если бы на тебе было больше живого места, – сдержанно говорит он. – До машины доползешь?
Не дожидаясь ответа, он уходит. Шевелю челюстью из стороны в сторону, раздается щелчок, и она встает на место. Перед глазами все плывет, земля вращается. Не с первого раза мне удается встать. Собрав остатки сил, я дохожу до машины и падаю на заднее сиденье. Кто-то заботливо закрывает за мной дверь.
– С ним все будет в порядке? – слышу обеспокоенный голос Сказки.
– Не сомневайся. Он живучий, как собака. А сдохнет, так тоже – ничего страшного.
– Спасибо, старина, – отзываюсь я в полузабытьи. Кажется, сейчас я потеряю сознание. – Почему ты появился так поздно? Ты такое пропустил…
Глава 10
Сумрак помогает мне идти. Сказка тоже стремится поучаствовать и подставляет плечо с другого бока. Это очень трогательно. Я раза в два тяжелее нее, и не могу по-настоящему опереться на девчонку. Из-за того, что приходится стараться не давить на эту мелюзгу, идти становится только труднее. Сумрак шипит на нее, чтобы отошла и не путалась под ногами.
Они доводят меня до ванной и оставляют там одного. Прежде чем заняться мной, ему нужно расспросить Сказку о том, что случилось. Понять все ли с ней в порядке. Он, видимо, уверен, что со своими ранами я и сам разберусь. Черт, сегодня я здорово облажался, взяв ее с собой!
Над раковиной висит осколок некогда большого зеркала. Близнецы разбили его прошлой весной, но кто из них, мы так и не выяснили – они в жизни не сознаются. Поэтому у нас принято считать, что оба, коллективно и по предварительному сговору.
Отражение в мутной глади подсказывает, что все хуже, чем мне представлялось: на шее следы от рук, содранная кожа свисает лоскутами, губа рассечена так, словно ее разрезали чем-то острым. Приподнимаю футболку – там просто кровавое месиво. Надо промыть рану, чтобы разглядеть, как обстоят дела на самом деле.
Желудок сводит и подкатывает к горлу, меня вот-вот вывернет.
Открываю холодную воду, опускаю голову под струю, осторожно умываю лицо и шею, царапины жгутся, но вскоре ледяная вода начинает приносить облегчение. Я стою так долго, облокотившись о раковину, стараюсь ни о чем не думать, просто чувствовать холодную воду на раскаленной коже. Вдруг кто-то проводит рукой по спине. Выныриваю из-под крана и вижу в зеркале Кошку. Крошечные ручейки стекают с волос по спине и груди под футболку, оставляя мокрые дорожки. Тошнота отступает.
По ее глазам видно многое. Она рассержена, напугана и совершенно ничего не понимает, но при этом не произносит ни слова. Не задает ни единого хренова вопроса, а молча начинает стягивать с меня футболку, догадываясь, что едва ли я смогу справиться с этим самостоятельно. Кошка – не какая-то там кисейная барышня, за несколько лет в Бункере повидала многое, и теперь хладнокровно берет в руки полотенце, мочит его и мягкими движениями вытирает кровь.
– Очень плохо? – спрашиваю я и чувствую, как голова идет кругом, – приходится схватиться за раковину, чтобы не упасть.
– Выглядит паршиво, – говорит Кошка, рассматривая мой изувеченный бок со всех сторон. – Будто из тебя пытались вырвать кусок мяса голыми руками.
Я молчу, и моего молчания достаточно, чтобы она поняла – пытались, и сумела это себе представить. Ее передергивает. Она ныряет под ванну, достает оттуда металлическую коробочку. Сказать по правде, ненавижу те моменты, когда ее открывают. Внутри бинты, зеленка, спирт, пластыри, загнутая игла и хирургическая нить – необходимый минимум для скитальцев между мирами и обитателей Города. Кошка льет вонючую жидкость на сложенный в несколько слоев бинт.
– Будет щипать, – предупреждает она, будто я сам не знаю, что то, что меня ждет нельзя назвать каким-то там безобидным «щипать». – Я аккуратно.
На пороге возникает Сумрак. Судя по всему, Сказку он уже допросил и теперь с особым извращенным пристрастием намеревается приняться за меня.
– Кэт, оставь-ка нас, – говорит он и забирает бинт из ее рук.
Кошка смотрит на меня полным сочувствия взглядом и молча удаляется.
– А я рассчитывал на нежные женские руки, – кисло усмехаюсь я и тут же жалею об этом – рассеченная губа, уже успевшая покрыться кровавой корочкой лопается и снова начинает сочиться.
– Мои руки ничуть не хуже, поверь, – с этими словами Сумрак без всякой осторожности и деликатности прижигает рану. Я хоть и пытаюсь держаться, но все же рычу от боли, мои пальцы сжимают край раковины с такой силой, что она вот-вот расколется. – Знал бы ты, как тебе повезло, что печень находится с другой стороны, – педантично замечает он.
Сумрак хладнокровен, спокойно дышит мне в ухо, словно совершает какую-то ежедневную будничную процедуру. Зубы чистит, например.
– Ты же получаешь от этого кайф, скажи? – выплевываю я, когда он дает мне минутку передохнуть. – Я думал, ты залечишь мои раны, по старой дружбе.
– Говорят шрамы украшают мужчин.
– Но я и так чертовски красив.
В следующую секунду я испытываю такую боль, что слезы выступают на глазах, и я не могу видеть его лица, но представляю на нем улыбку маньяка.
Он выбрасывает окровавленные бинты, наклоняется, чтобы получше рассмотреть рану. Я жду, что он скажет, многозначительно цыкнув: "Слишком плохо. Такое полночи зашивать придется, я лучше заживлю ее". Но вместо этого, он, не произнося ни слова, достает из кармана зажигалку, раскрывает ее резким движением кисти, и начинает стерилизовать иглу, держа ее над огнем. Все ясно, он не станет использовать Силу, чтобы залатать мои дыры. Возможно, я заслужил это.
– В двух словах. Что там произошло? – Сумрак вдевает нить в иглу, и я стараюсь на это не смотреть. Как назло, у меня закончились все обезболивающие, которыми меня когда-то снабдил Лекарь, замешанные на опиатах.
Сумрак ждет ответа. Видимо, хочет услышать обе версии, прежде чем сделает какие-то свои выводы. Мою и Сказки. Разумно, но даже я, свидетель происшедшего, понятия не имею какие тут могут быть выводы. По крайней мере, в голову приходят исключительно самые безумные.
– Она испепелила его, – говорю я хрипло, точно простудившийся пес, лающий на ветер. – Просто подошла и сделала барбекю из его башки. Это в двух словах. Если расскажу больше, залечишь?
– Не будь девчонкой.
Я чувствую, как игла прокалывает кожу, но мне сейчас настолько паршиво, что эта боль просто растворяется в моем теле, смешиваясь со всей остальной болью.
Края раны рваные, висят лохмотьями, Сумрак возится со мной довольно долго, накладывая швы. Я устал и едва держусь на ногах, голова идет кругом, неистово хочется пить. Время течет слишком медленно. Мне кажется, что прошло часа два, хотя, едва ли набежало сорок минут. Когда Сумрак заканчивает и перематывает меня бинтом, я облегченно вздыхаю: наконец-то я смогу добраться до своей комнаты, достать припрятанную бутылочку «Крысиной смерти», крепко напиться и забыться глубоким сном. Эти мысли настолько пленительные, что я едва сдерживаюсь, чтобы не сломать Сумраку челюсть, когда он говорит:
– Одевайся, прогуляемся.
– Да ты издеваешься?! – взрываюсь я, и даже голос возвращается ко мне. – Давай без меня!
– Не обсуждается.
С этими словами он уходит, а меня так и распирает изнутри: хочется окончательно разбить зеркало на мелкие осколки, как следует саданув по нему кулаком, вырвать раковину вместе с трубой, устроить погром, заполнить все вокруг битым кафелем, пылью и грохотом. Какого хрена вообще?! Это был долгий и отвратительный день, и я хочу, чтобы он как можно скорее закончился! Как смеет он заставлять меня куда-то с ним тащиться?!
Смотрю на свое отражение, и меня пробирает отвращение к самому себе. Я облажался. Девчонка чуть не погибла из-за меня. Я подвел ее. Я подвел Сумрака. Чувствую себя слабаком, который не придумал ничего лучше, чем сдохнуть от рук бездомного. Этим бы все и закончилось. И меня спасла не моя звериная мощь, которой я так горжусь, а мелкая девчонка, соплюха, вмешавшаяся в мой разговор со смертью.
Железная коробочка с бинтами и зеленками летит в стену, врезается с такой силой, что крышка ломается и все содержимое рассыпается по полу, а я тащусь к себе в комнату, и к счастью, не встречаю никого по пути. Меньше всего мне бы сейчас хотелось отвечать на чьи-то вопросы или выслушивать сочувственные речи. А если бы этим кем-то оказался Пит, он мог бы сильно пострадать и уйти с разбитым носом, как уже бывало, когда он совершенно не вовремя попадался мне под горячую руку. Оказавшись в своей комнате, борюсь с диким желанием запереться, закутаться в одеяло, накрыть голову подушкой и игнорировать любые угрозы и попытки меня выкурить. Но одного детского поступка на сегодня достаточно.
Кто-то стучит.
– Открыто, – рычу я, влезая в свежую футболку.
Сказка проскальзывает внутрь и тут же закрывает за собой дверь, прислонившись к ней спиной.
– Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке, – тихо произносит она.
За все время нашего с ней общения она впервые старается не смотреть мне в глаза. Стоит, уставившись в пол, накручивает локон волос на палец. Святая невинность, опечаленная крошка. Если бы я собственными глазами не увидел, как эта малышка в льняном сарафанчике подошла к обезумевшему бездомному и без особых усилий его кремировала, в жизни бы не поверил, что она на такое способна.
– Да пустяки, я в полном порядке! – отмахиваюсь небрежно. – Слушай, я виноват в том, что случилось…
На моих штанах запеклась кровь, коричневая полоса тянется по бедру до самого колена. без задней мысли снимаю штаны, отшвыриваю на пол, и беру со спинки стула чистые джинсы. Я не привык, что в Бункере надо кого-то стесняться и испытываю некоторое замешательство от того, что девчонка краснеет и отворачивается.
Я стараюсь побыстрее одеться, чтобы ее не смущать, но сгибаться пополам сейчас крайне неудобно и весьма больно. Когда я, наконец, застегиваю ремень, по моему лбу стекают струйки пота.
– Ты ни в чем не виноват, – бормочет она. – Ты не мог знать. Все произошло само, а ты… если бы не ты…
– Нет, если бы не ты.
Мы смотрим друг на друга, как обычно, наверное, смотрят люди, которые едва избежали гибели, стали значительно ближе друг к другу и отныне начнут дружить семьями или, как минимум, обмениваться открытками на новый год.
– Сказка… – внезапно до меня начинает доходить смысл всего, что сегодня произошло. В первый же день в Городе она дважды наткнулась на бездомного, причем один раз днем, и я могу счесть это чем угодно, только не удивительным совпадением. – Да ты же…
Договорить свою мысль я не успеваю, потому что дверь открывается, оттесняя Сказку в сторону. Сумрак заглядывает внутрь, замечает ее и очень выразительно смотрит на меня. Он больше не хочет видеть нас вместе, это понятно. В чем-то он, безусловно, прав. Я и сам думаю, что мне стоит держаться от нее подальше.
– Иду, – устало бормочу я и выхожу из комнаты.
Я без понятия, куда Сумрак нас везет. У меня нет ни единого предположения, потому что этой дороги я не знаю и никогда прежде по ней не ездил. Она проселочная, тянется вдоль леса куда-то на северо-запад от Города. Машина в плачевном состоянии: капот замят, крыша прогнулась настолько, что я касаюсь ее головой, стекла с моей стороны нет, а через лобовое почти ничего не видно. Она едет-то только потому, что Сумрак заставляет ее ехать. Но, учитывая то, что я и Сказка все еще живы, можно считать, что нам сегодня чертовски повезло.
– Надеюсь, ты понимаешь, что привести ее в порядок придется тебе? – спрашивает Сумрак, имея в виду машину.
Вздыхаю:
– Мог бы и не говорить.
