Под флагом Корабля дураков

У большинства затамцев, с которыми я общался на семинаре, было суфийское посвящение. Суфиев в Приморске не было, но я был настроен получить хоть какое-нибудь посвящение, не важно, какого тока. В Темной «школе философов» был свой аналог посвящения, и вот за ним я туда и отправился. После долгого отсутствия меня встретили неожиданно тепло, но вышел я из зала истощенный энергетически и с холодом внутри. Слишком велика была разница между ними и Кораблем; мечты о посвящении я не оставил, но в эту «школу» больше не приходил.

Поскольку на семинаре в Затамске основной темой для себя я выделил перепросмотр и возврат энергии, то первым же делом по возвращении отправился в храм, читать отпускные молитвы. По моим записям, за десять дней семинара там перебывало чуть более ста человек, и уже в храме, в процессе написания записок о здравии, я ощутил, что физически не смогу вытянуть такой объем работы разово. Поэтому записками и ограничился.

Но творческий зуд покоя не давал, книга Тайши Абеляр уже была прочтена, и я хотел освоить перепросмотр с кристаллами. Парочку громадных я видел у Валентина – они лежали на видном месте возле аквариума, где «очищались». Размером больше моей ладони и слишком толстые, чтобы комфортно держать их между пальцев. Валентин строго следил за тем, чтобы в руки его сокровище никто не брал, но и он тоже отвлекался порой.

Побегал по магазинам, нашел то, что мне было нужно. Почтовый ящик у меня появился чуть позже, а тогда я отправился за консультациями к эксперту, Дейдре. Звездочет рассказывал ей о том, как правильно работать с кристаллами: прежде всего их нужно очистить и зарядить. С очисткой все было относительно просто: поместить на трое суток в проточную воду. Поэтому побегивания мои продолжились: нашел укромное место, где в ручье был постоянный затор, привязал кристаллы к ветке и устроил ее по течению, а через трое суток забрал их. Кристаллы никто не должен видеть, и тем более брать их у руки, с этим все получалось хорошо. К тому времени Дейдре пришло письмо от Звездочета с уточнением: для целей перепросмотра зарядкой кристаллов можно пренебречь. Выполнялась же эта зарядка таким образом: привязать на верхушке дерева, чтобы они были предоставлены свету Солнца и Луны. Оставаться они там должны были несколько суток.

Для того, чтобы вытаскивать энергию из слоев прошлого по малейшей зацепке нужен опыт. Перепросмотр с кристаллами в этом плане удобнее, потому что позволяет «перескочить» этап наработки, но есть у него и свои особенности:

1. Обязательно нужно помнить о том, что волокна надо распутывать, не ловиться на ощущение одного только возврата энергии;

2. Кристаллы будут воздействовать на энергетику, и тут важно не поддаться их влиянию, держать сердце горячим;

3. Энергетика при использовании кристаллов стремится перестроиться – через какое-то время практики можно заметить, что обычный перепросмотр перестает получаться, у тела ослабевает «хватка». Имеет смысл чередовать эти практики и регулярно очищать кристаллы.

Не для целей перепросмотра кристаллы можно использовать для увеличения личной силы, для этого их надо носить в специальном поясе на почках, но эффективнее все же будет развивать собственную силу, а не полагаться на кристаллы.

В психотерапевтической группе постепенно восстанавливались люди перенесшие психотравмы: кто-то развелся, у кого-то были тяжелые личные отношения, кто-то побывал в деструктивных жизненных ситуациях… На занятиях давались простые энергетические практики и несложные задания на выполнение, все это действительно помогало постепенно восстановиться тем, кто туда ходил, а занятия вела ученица психотерапевта, о котором уважительно отзывался Звездочет, но не было там того веселья и радости жизни, которые царили в том же клубе практической психологии, и довольно быстро эту группу я покинул.

В отличие от психотерапевтической группы, в клубе практической психологии подразумевалось своего рода воспитание, делание из людей с улицы, со всей их близостью к природе и неуверенностью, людей жизнерадостных, оптимистичных и адекватных. Была замечательная атмосфера открытий, интересное общение, не только занятия и тренинги в зале, но и поездки на природу и практические задания по работе над собой, явно опирающиеся на теорию множественности «я» господина Гурджиева. На тот момент для меня это все было очень полезным: я учился общаться с людьми и уже не так стеснялся девушек, хотя по-прежнему оставался зацикленным на себе тугодумом. Конечно же, внимание девушек мне было очень приятно, и конечно же, что я рассказывал о Школе, раздавал на прочтение книги Ошо. Ошо читали с интересом, но с равным интересом читали и околодуховную беллетристику, и этим все заканчивалось. Нужно было что-то еще, и я понятия не имел, что.

Еще был на слуху мощный психотренинг, и мне посчастливилось пообщаться с участниками и одним из организаторов этого тренинга в Приморске: как я понял, на том тренинге шла глубокая психологическая очистка и накачка энергией, но без изменения психологических механизмов. В результате действительную пользу получали только те, чьи психологические механизмы были относительно пластичны, могли частично перенастроиться. Часть людей после тренинга с новыми силами нагребала негативы в свою жизнь, а меньшинство, у которого были слабая нервная система, получало сильные «маятники», и в одном из случаев дело дошло даже до самоубийства, после чего программа тренингов была свернута, и они уже больше нигде не проводились.

Во второй половине девяностых в Приморске и еще нескольких городах некоторое время работала экспериментальная группа, в которой обучали расширенному и сверхчувственному восприятию. Использовались строго немедикаментозные средства. Через несколько лет группы были распущены по причине отчасти схожей: произошло несколько странных смертей, причины которых не были напрямую связаны с занятиями, но те, кто вел эти группы приняли решение свернуть свою деятельность. Я общался с человеком, который ходил на эти занятия в те годы и присутствовал на последнем организационном занятии, это не плод моего воображения.

Корабль оберегал нас от гораздо большего и давал нам намного больше, чем мы сами могли бы себе представить.

На прошедшем семинаре в контексте разговора о нигредо Костя упомянул о черной магии: «это формирование канала связи с нижними мирами». Я поспешил спросить о экстрасенсорике, Костя ответил: «она может быть как от Верха, так и от Низа».

Звездочет знал о моем намерении учиться целительству, и напутствовал так:

– Обрати внимание, что будет происходить с твоими пациентами. Лечить людей дано не всем, может быть и так, что ты будешь людей исцелять, а они потом будут что-то терять, в аварии попадать, еще что-нибудь…

Он же рассказал такую историю:

– Когда я научился у своего учителя всему, что он знал, он положил мне руку на плечо и сказал: «Запомни! Никогда не помогай людям…» – и после паузы продолжил – «…пока они сами не попросят тебя о помощи!»

После семинара я некоторое время учился у экстрасенсов, и насколько понял, «открыть руки», сделать так, чтобы энергия шла в ладони, можно любому человеку, который понимает, что от него хотят и хотя бы на минимальном уровне управляет своим телом. Вопрос был именно в источнике энергии и том, дано ли конкретному человеку быть целителем. Конечно же, что на семинаре я проконсультировался у ясновидящей из Затамска – «да, целительство может пойти» – но чем дальше, тем некомфортнее мне становилось общаться с моими экстрасенсами, и через пару месяцев из этой группы я ушел.

В группе экстрасенсов использовался ритуальный язык «древних басков», который сильно напоминал языки Толкина. Слово «целитель» на этом языке звучало как «арнор», поэтому когда я попросил Дейдру завести мне электронный почтовый ящик, то выбрал для него именно это имя. Дейдра на тот момент трудилась в сфере цифровых технологий, поэтому знала ситуацию в интернете и зарегистрировала мне такой емайл. На хорошем сервере.

Теперь я знал, где в городе находятся интернет-залы и осваивал быстрый способ печати, потому что письма Звездочету я писал длинные и тягомотные. Это Дейдре он как-то воскликнул: «Ты пользуешь меня как таблетку!», и ей этого хватило, чтобы осознать шаблоны своего поведения. Меня не проняла даже его прямая фраза на одном из последующих семинаров: «Тебе в голову не приходит задуматься, почему в переписке с тобой я использую ту или иную интонацию!» Куда там! Письма шли, и шли, и шли… И Звездочет почти на все что-нибудь отвечал.

Все же через какое-то время я стал подозревать, что мои письма не очень сильно его радуют своими настроениями, на что Звездочет ответил философски:

– Ты хотя бы о девушках не пишешь. А то спрашивает человек как ему поступить, я отвечаю, а в ответ: «я с ней уже не общаюсь, я общаюсь с другой».

В одном из писем на вопрос о работе в Школе он ответил так: «Найди и внимательно изучи картину «Бурлаки на Волге». Картину я примерно помнил, в памяти рекомендацию зафиксировал, этим и ограничился на тот момент.

Много позже в одной из медитаций я неожиданно всем существом ощутил, что начинаю приближаться к ответу о цели моего воплощения. Медитацию я сразу же прервал, потому что хорошо помнил слова Звездочета об этом: «Не нужно стремиться к тому, чтобы понять смысл своего воплощения, его цель, – как только это произойдет, урок тем самым не будет пройден и монада будет списана, тело так или иначе умрет». Но когда я рассказал Звездочету о своем опыте, он поправил: «В поле Школы этот принцип работает немного иным образом». Беседа на том завершилась.

Неслучайные обрывки-маяки, по которым много позже, с ростом бытия, я смог восстановить или приблизиться к тем мыслям, на которые мне указывали.

Когда я только попал на Корабль, то переклеил в своей комнате обои, постелил новый ковролин и вынес из комнаты всю мебель, за исключением одежного шкафа и матраса, на котором теперь спал. После Затамска я снова занес мебель обратно – мне стало неважно, насколько загромождено мое пространство. Обливаться я перестал, и практики теперь делал в меньшем объеме, потому что работал на официальной работе, а по вечерам учился. Благодаря тенсегрити у меня появилась новая «способность» – чужие компьютеры у меня наглухо зависали, что создавало проблемы в работе. «Нужно было экранироваться!» – Звездочет, как обычно, был прав, но экранироваться я не умел.

После Затамска Дейдра наконец-то съехала от родителей, и теперь занятия проходили у нее. Единственным, что роднило новое пространство с прежним, была скрипка, которая в футляре проветривалась на одном из книжных шкафов – при мне не было ни одного случая, чтобы Дей взяла ее в руки. Кажется, что там всегда звучала музыка: Эвора, которую так ценили на Корабле, Петр Лещенко, от которого у Дейдры по ее словам «начиналась расщепуха». И так редко звучал Вертинский, который мне нравился больше упомянутых! Чуть позже появились Эрик Сати и альбомчик «The boatmans call» Ника Кейва, а также Emma Shapplin, которую Дей сравнивала с Эворой: «У Эворы уже перегоревшая страсть, а у Эммы еще нет». Изредка Дей ставила «новый хит»: кассету «Кострома» от Ивана Купалы, что звучала в Затамске и под которую была отдельная танцевальная практика под руководством Звездочета.

В отличие от квартиры Скрипачки пространство не приходилось каждый раз выстраивать, Дей поддерживала необходимую атмосферу.

Все читали «Один шаг в Зазеркалье», а когда в интернете появился первый Школьный сайт, Дей отправила туда рассказ об одном из занятий на квартире Скрипачки. Завершался рассказ сетованиями в мой адрес: ну как можно доверять человеку, который не может контролировать свои состояния?!

Я постепенно воцерковлялся, побывал на первой исповеди и причастии, уже пробовал держать посты. Еще летом по рукам прошла прекрасная маленькая книга «Откровенные рассказы странника», и какое-то время я пытался практиковать умную молитву, но на семинаре Звездочет о подобной практике заметил, что «на чтение Иисусовой молитвы нужно получить благословение у священника». Мне такое благословение не дали, но у Дей все получилось.

Дей теперь читала Феофана Затворника и «Письма Баламута», но на меня наводила скуку назидательность, и я с некоторым напряжением следил за тем, что происходит: у меня перед глазами были примеры эзотерических дам «ударившихся в православие». За считанные годы цветущие женщины превратились в согнутых старушек, поучающих как правильно следовать православной церкви. Когда человек начинал «как батюшка» всех поучать, на Корабле это называлось «батюшкизм», но одно дело, когда это был кто-то другой, а другое дело, когда речь шла о Дей, с которой мне невозможно было спорить, потому что я не успевал за ходом ее мысли.

На Школьном сайте тем временем выложили один из алхимических трактатов, и народ сорганизовался закупить несколько экземпляров «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца», еще одно совместное групповой делание. Алхимия интриговала, интерес был массовым и вполне естественным. Я не видел смысла покупать то, что и так было в свободном доступе в интернете, и текст прочел с экрана. Что же касается выложенного трактата, то Дей неожиданно выступила против того, чтобы я сохранил себе копию и распечатал ее.

В «Зазеркалье» упоминалась «Принцесса Брамбилла», и в ее отношении Дей была также категорична: это нельзя читать индивидуально и самостоятельно, это нужно брать на группе. Но на группе ни один из этих текстов так и не появился.

Единственный раз, когда Дей побывала у меня в гостях, связан с тем же сайтом – ей нужно было отсканировать фотографии с семинара в Затамске, копии которых также точно нельзя было оставить себе. Слишком много было категорических запретов, которые ну никак нельзя было обойти. Уже состоялся случай, когда я прямо из круга молча ушел из квартиры, чтобы не начать возмущаться тем, как Дейдра ведет занятие. И уже иногда проводил через себя люциферизм, что также на пользу группе не шло, по сути своей это был протест против Дей.

Костя о том периоде моей жизни и отношениях с Дейдрой сказал чуть позже: «Ты хотел, чтобы она покорилась тебе на своей территории, а так не бывает». Пожалуй, он был прав.

В начале осени я в числе немногих был приглашен на день рождения Дейдры. В голове была пустота относительно того, что ей пожелать, поэтому после дежурных слов только поблагодарил за то, что «убила во мне «школу философов». «А Кастанеду так и не смогла!» – неожиданно печально произнесла Дей. Кастанеда мне был тогда слишком дорог, отказываться от Пути воина было равносильно отказу от самого себя. Холод был в какой-то степени прибежищем, моим неприятием окружающего меня мира, и порой спасением от Школьного градуса, который я не держал.

За пределами занятий в жизни группы я участия почти не принимал, но меня не бросали: Новый год было решено встречать всей группой у Валентина. Буквально накануне я в составе клуба практической психологии ездил с ночевкой на турбазу: строго вегетарианский стол, никакого алкоголя, новогодняя программа, беззаботность и веселье, и мои ни на чем не основанные претензии на всеобщее внимание.

«Два салата и напитки по собственному выбору», но на окорочка складывались. Я ехал к Валентину без особого настроения, нервничал от неопределенности ситуации и постепенно повышавшегося психологического градуса.

Люди вели себя естественно, веселились, участвовали в конкурсах и получали и дарили подарки, практически все были в новогодних костюмах. Запомнился совершено нестандартный новогодний наряд Алекса Иванова: заслуженный прораб в строительной каске.

Едва ли не всю ночь я так и просидел на диване. Внутри был обычный набор: подавленность, негативы, отторжение… Ближе к утру стали укладываться спать. Я уехал на первом же транспорте.

11. Январь-февраль 2002, Приморск.

Я несколько лет пытался привести на Корабль знакомых, которые как и я ушли из «школы философов». Рассказывал о Корабле участниками клуба практической философии и знакомцам из молодежного движения. Подозреваю, что были среди них такие люди, кого я оттолкнул своей грубостью, но были и те, кто говорил: «Ну, это только ты горишь!», а кто-то на первом месте ставил построение карьеры, «а потом уже займусь эзотерикой». Первые так и затерялись в горизонтальной среде, а из вторых подобие карьеры сделали буквально несколько девчонок, довольно заурядным образом. К Пути из них не обратился никто.

В клубе практической психологии я познакомился с бывшим ошевцем, который после множества семинаров пришел к закономерному выводу: состояние теряется, а трансформация не происходит. Он единственный из моих тогдашних знакомцев пришел на семинар Звездочета. Корабль помогает человеку определиться, кем и каким он хочет быть: легкие элементы устремляются вверх, тяжелые элементы выпадают в осадок. Сразу после семинара этот человек выпал из общения с приморской группой, а позже перешел в Серый ток.

Семинары шли сериями, весной и осенью, но характерная особенность Звездочета: если в одном городе он давал материал на таких-то конкретных примерах, то можно было быть уверенным, что в другом городе этот же материал он будет давать уже на других примерах. Это делало семинары уникальными, и я жалею, что так мало записывал в то время. С другой стороны, Звездочет же призывал запоминать и понимать материал, а не бездумно писать в тетради.

Семинар шел два дня, 22 и 23 февраля 2002-го года, и весь первый день был посвящен разнице между инициатическим и мистериальным Путями:

Инициатический Путь – «во Имя Твое». Это Путь с сохранением индивидуальности; познание истинного Света, а не изучение Лучей. Начало этого Пути – преодоление раздробленности в себе. Инициатический Путь – это Путь постоянных усилий. Образ, соответствующий этому Пути на старинных гравюрах – пустыня.

Мистериальный – «с Тобой, за Тобой». Полное слияние с потерей себя. Образ – озеро, иногда – тонущий в этом озере человек.

В контексте лекции о работе над собой Звездочет упомянул Гурджиева и Кастанеду: «Гурджиев говорит о том, что надо делать, а Кастанеда – как именно». Я записывал урывками, но кажется, что именно тогда прозвучала фраза, которая меня зацепила: «Мало кто знает, что учение Кастанеды было инспирировано мощнейшим российским Орденом». Расшифровки не последовало, а прозвучала еще одна загадочная фраза: «четырехчастное проклятие магов толтеков белой цивилизации: сифилис, табак, картофель, томаты». И чуть позже в той же лекции: «бич белой расы это непроработанная стихия воды, лживость».

Через несколько лет Звездочету расскажут историю о том, как к одной семинарской даме приезжал жить счастливо настоящий шаман. Но совершенно не вовремя на пороге появился старший брат этой дамы, и шаману набил морду. Звездочет на эту историю только рассмеялся: «Настоящий маг никогда не окажется в ситуации, в которой ему дадут по морде». После этого рассказчик, ученик этого шамана, перешел в ученики к Звездочету.

Психологическое задание на оба дня семинара заключалось в том, чтобы меняясь парами в первый день говорить человеку о его отрицательных качествах, во второй – о положительных. Услышанное нужно было принимать не отторгая. Жаль, но пары первого дня с парами второго не совпадали…

Хвостатый говорил обо мне так: «путаешь жесткость и твердость; перестарался в контроле эмоций; можешь использовать власть, к которой стремишься, в своих корыстных интересах, отдавая в себе этом отчет; не серьезно считаешь, что жесткость может привести тебя куда-либо». Он говорил, а я смотрел в его лицо, и казалось, что он видит во мне самого себя, и при всей справедливости своих слов обращается в какой-то степени и к себе самому. Наблюдения других участников семинара в основном совпадали с наблюдениями Хвостатого, несколько выбивались лишь слова Александры, которая пришла в Школу год назад: «ты просто не хочешь признаться себе в том, что стремишься к цели, которая не лежит высоко». И это тоже было правдой, которую я внутри себя отрицал.

На перерыве пили чай. Чайник только что закипел, Звездочет спросил, кому нужно налить кипятка, и я подставил кружку. Вероятно, я был не очень внимателен, или Звездочет не ожидал движения руки с кружкой, но струя прошлась мне по пальцам правой руки. Звездочет слегка встревожился, несколько раз предложил дать ему мою руку, но я чувствовал лишь, как слегка пощипывает кожу по краям тех мест, где прошлась струя. Несколько раз в недоумении сжал и разжал кисть: никакой боли. Если бы я своими глазами не видел этой струи, я бы вообще не понял, что произошло. Никакого ожога не было, легкое пощипывание очень скоро исчезло.

Тема второго дня семинара, и по сути тема сквозная, была дана в задании для участников: Что такое человек? Что такое человеческие качества? Характерные человеческие качества.

В вводной лекции к работе второго дня Звездочет рассмотрел уровни работы человеческого механизма:

– голод;

– удовлетворение страстей;

– любопытство;

– хобби (увлечение чем-то одним).

И снова прозвучала загадочная фраза, которая приоткрывала иную реальность:

Алхимия и другие духовные науки изучают, подчиняют и усиливают только человеческие качества.

К этой фразе я возвращался внутри себя несколько лет, но к пониманию приблизился только тогда, когда смог ощутить, что сестра действительно не принимает участия в Великом Делании.

Свою версию «что такое человек» я написал достаточно быстро, после чего, по словам Дейдры: «просто вызвал огонь на себя, и огрызался. Это не дискуссия».

Александра изложила свою версию: «человек – это машина для трансформации Реальности в Иллюзию». Хвостатый был, как обычно, глубок, он рассматривал человеческие качества как инструмент, с помощью которого поднимаются по духовной лестнице, и выделял сострадание, прощение, сознание, волю.

В начале семинара Звездочет задал участникам вопрос: «Что будет, если человек упадет с лестницы?» На наши трагические версии он с некоторым разочарованием произнес: «Зачем же вы человека-то хороните? Правильный вопрос: на какой ступени лестницы этот человек стоял?»

Во второй день семинара заданием для театральных постановок была тема «Волшебное изобретение»: нужно было придумать нечто такое, чего в этом мире еще нет. В тот период на семинарах Звездочета это упражнение было нередким гостем. Как он отмечал: иногда то, что придумывали на семинарах, потом действительно появлялось в жизни.

На том семинаре я все время старался поддеть Звездочета, уличить его в какой-нибудь ошибке. По рассказам Дей, Звездочет после окончания семинара весь вечер беззлобно посмеивался над моими напрасными потугами. Для меня же этот семинар стал памятен еще и тем, как вечером первого дня Звездочет выбирал из зала людей для простой актерской импровизации: меня обуял такой страх, что я убежал из зала и спрятался в туалете.

Завершался семинар двумя практиками: достаточно стандартным стоянием со свечой, и необычным заданием написать письмо самому себе. Второй практике предшествовала серьезная подготовка, результат по желанию можно было прочесть в кругу, и Звездочет особо подчеркнул: что бы не прозвучало сейчас, никто не имеет права хоть как-то осуждать человека, потому что это написано в совершенно особом состоянии.

Из-за слез часть текста своего письма я пропустил, в результате как минимум у Дей возникло ложное понимание, о котором она однажды шутливо намекнула в разговоре. Обвинение было тяжелым, и меня это долго потом угнетало, и хотелось показать ей тетрадь с полным текстом, но в то время это уже было бессмысленно.

После семинара я не хотел ни с кем общаться, быстро ушел один. А дома были в гостях родственники, практически моментально я выпал из того состояния, в котором приехал. Меня снова окружало плотное душное пространство родного дома.

Предыдущий семинар Звездочета прошел под музыку Loreena McKennitt: «The book of secrets» и «The mask and mirror», на этом же семинаре весь второй день прошел под мою кассету Dead can dance «Into the labyrinth». Звездочет говорил: «Если хотите поработать с пространством перед занятием, то поставьте буквально на пару минут какую-нибудь запись, которая играла на семинаре. Этого будет достаточно». Прямо с порога я теперь крутил в голове композиции этого альбома и вынимал из шкафа и складывал в большую сумку «эзотерику в мягких обложках», книги Ошо, Кришнамурти, всякую всячину, которую я покупал без разбора и так и не открыл… Оставил только гурджиевщину, кастанедизм, да еще пару отдельных книг разных авторов. Книги Кришнамурти я отдал Захару, а остальное – не менее восьми килограмм – отвез товарищу по работе. На радостях он подарил мне лицензионный диск Dead can dance «Toward the within»; по настоящее время этот обмен я считаю очень выгодным для себя.