Silentium

Юзеф не остановился. И он вдруг понял, что Инквизитор не посмеет остановить его, что он, Юзеф, по какой-то неведомой причине сильнее него. Быть может, прикажи Юзеф ему пойти вместе с ним –  и Инквизитор удивился бы, но пошел, даже сам не понимая, зачем. Вот только Юзефу это было совершенно не нужно.

– Подождите. Вот… – Инквизитор что-то отцепил от своего пояса и протянул Юзефу. Старая масляная лампа, едва заметный огонек в полумраке. – Так у вас будет хотя бы шанс не заблудиться там, внизу. Берегите свет и не оставайтесь надолго в кромешной тьме!  А теперь… идите своей дорогой, коль так решили, даже если она ведет в самую бездну.

Инквизитор отошел с порога и Юзеф отправился в темноту. Не оглядываясь, не останавливаясь – и думая лишь о том, сколько странного, темного и зловещего скрывалось в том случайно случившемся отражении старого Города, которое он по самоуверенности вообразил созданным лично для него раем.

Глава 9.

Алиса была в полной растерянности. Она искренне надеялась, что стоит им пройти еще несколько тысяч шагов, выбраться из Города, услышать живой голос и увидеть других людей, – и все проблемы разрешатся. Возможно, так бы оно и случилось. Но дорога так и не была пройдена до конца. Через несколько минут она побрела по следу Юзефа.

«А из-за чего?, – со злостью подумала Алиса, – Из-за этой истерички и моего братца, у которого окончательно поехала крыша…» Это был один из тех моментов, когда было тяжело сдержаться и не наградить брата множеством вполне заслуженных характеристик. О, как искренне прозвучали бы эти слова: «Дурак! Эгоист! Сумасшедший!». Но она не могла себе этого позволить даже в мыслях. Брат есть брат, даже если он сошел с ума. Тем более что в свое время он на удивление хладнокровно реагировал и не на такие выходки с ее стороны, за что Алиса была ему крайне признательна. А долг платежом красен. Долг. А ведь он бы отказался. Ему нравилось дарить слова, поступки и чувства – просто так, безвозмездно, красивым жестом…

– Зачем же ты пошел за ней? – прошептала Алиса, закутываясь поплотнее в пальто и шарф. С неба лил ледяной дождь, а от земли шел влажный, пронизывающий холод. И, как будто этого было недостаточно, по улицам метался из стороны в сторону почти штормовой ветер.

«Уходи! – тоже мне, герой-спасатель…». Ему, вспомнила Алиса, всегда были свойственны приступы такого наивного благородства. Страшное сочетание, хуже любого психического недуга – возвышенный идеализм и холодное упрямство. “Истребитель ветряных мельниц, латентный мученик за идею! Сам себе дракон, сам себе рыцарь… Почему ты не можешь выбрать дорожку попроще?”.

«А она, – кто она такая? Капризная дурочка, глупая кукла, неведомо откуда взявшаяся. Ненавижу кукол…» – Алиса не желала этого признавать, но сейчас в ней заговорило нечто похожее на ревность. Нет, конечно, он был любим ею только в качестве брата и друга, не больше и не меньше. Просто Алиса искренне полагала, что хорошо знает его и с первого взгляда сможет понять, подходит ли ему его избранница или нет. Лена же с первых минут вызвала у нее какую-то иррациональную неприязнь, на грани враждебности, основанную на чем-то настолько глубинном и щекотливом, что не хотелось даже думать об этом.

«Кто она?». Может быть, эта девчонка кого-то напомнила Алисе, или же просто не была похожа на тот «идеальный» образ, что воображение рисовало для брата? «Не важно, не хочу даже думать об этом!». Просто было понятно, что в этот раз Юзеф полностью проигнорирует мнение сестрицы. Можно даже не заикаться об этом, не пытаться уговаривать, бесполезно…

«Взаимопонимание на высочайшем уровне: когда заранее знаешь, что нет смысла спорить…» – невесело улыбнулась Алиса.

Спасаясь от ливня и холода, она  робко приотворила дверь небольшого ресторанчика. Там было сухо и довольно тепло – по сравнению со стылыми улицами Города. И чем-то похоже на то заведение, где она работала. Знакомая обстановка подействовала на нее успокаивающе.

И конечно же пусто, как и повсюду в Городе, пока в тишину и безмолвие не проникнет очередное безумное ожившее сновидение. «Прекрасно…» – уныло подумала девушка. Она бросила на пол промокшую сумку и посмотрела на росчерки дождевых капель по большим оконным стеклам. «Не мог же он далеко уйти. Тем более под таким дождем. Хотя… Вот он как раз мог. Запросто. Эх, братец… Ну отчего ты такой? Я никогда не могла на тебя рассчитывать. А мне порой очень нужно было, чтобы кто-нибудь…». Ее мысли смешивались с шумом дождя и следами от капель на стеклах. Она скинула промокшие ботинки и с ногами забралась на маленький диванчик в углу полутемного зала.

«А у кого мне теперь просить помощи?…» – мысли путались и Алиса показалось, что она сейчас потеряет сознание от усталости и сводящих с ума впечатлений, пережитых ею за последнее время. Она провалилась в вязкую трясину странных тревожных снов, в которых звучали обрывки фраз, смысл которых ускользал от Алисы, мелькали образы, вызывающие смутное чувство узнавания, но тщетно – все это просачивалось через фильтр ее восприятия, как вода сквозь пальцы. Единственное, что почему-то врезалось в ее память – сад, полный цветов, и силуэт дамы в красном платье с шлейфом, напоминавшем кровавый след, в сопровождении двоих молчаливых стражей. Слова, обращенные к увядающей розе и полные грусти, эхом звучали в мыслях Алисы и после пробуждения: "…Этот сон затянулся, всё замерло и застыло уже столь давно, что я почти забыла, что это – чувствовать себя живой и не чувствовать… голода".

Она пришла в себя через, как ей показалось, целую вечность. Алиса посмотрела на часы на стене – стрелки не сдвинулись ни на одно деление, словно само Время на "изнанке" Города застыло, как муха в янтаре. Сильно болела голова.

В какой-то момент она поймала себя на том, что уже несколько минут наблюдает за постепенно приближающейся человеческой фигуркой. Одинокий прохожий медленно брел по Городу, словно что-то искал. Он смотрелся так странно на фоне дождливой пустоты, абсолютно неподвижного, безмолвного Города. Алиса следила за ним, задержав дыхание. «Пройдет мимо или…» – но похоже, что целью его поисков был именно ресторан, в котором укрылась от ливня Алиса.

Вот он наконец добрался до ресторана и даже заметил ее через покрытые каплями стекла, а она смогла рассмотреть его. Это был самый настоящий рыцарь – в потрепанном и насквозь промокшем, но благородном алом плаще с вышитым золотым львом, в настоящих доспехах и шлеме с плюмажем и поднятым забралом. В ножнах рыцаря, как и положено, покоился меч. Несколько секунд он стоял на пороге под дождем, словно ожидал приглашения.

– Здравствуй! – просто сказал он, снимая шлем, под которым оказалось перечеркнутое шрамом лицо юноши с волнистыми русыми волосами и яркими голубыми глазами. Он смотрел на Алису открыто и смело – впрочем, наверное иначе он смотреть и не умел.

Алиса не знала, что и сказать. «Я сплю или это происходит на самом деле? Еще немного и я в этом Городе сойду с ума и перестану различать, где явь, а где сон…».

– Привет. – вот и все, что она смогла ответить. Потрясение было слишком сильным.

– Я услышал, как ты звала меня. Едва нашел это место. Когда я был здесь в прошлый раз, то на этом месте еще шумел лес…

– Я звала?

– Да. – уверенно подтвердил Рыцарь: – Тебе был нужен Защитник, то есть я.

Алиса вздрогнула от осознания, что невероятное утверждение Рыцаря является правдой, какой бы странной она не казалась самой Алисе, как бы она ни пыталась держаться за привычные и спасительные правила и убеждения. "И что мне теперь с ним делать, с этим… Защитником?". Ей в голову пришла совершенно безумная по первому рассмотрению идея – что если этот Рыцарь был создан или по крайней мере вызван чистой силой ее искреннего желания, наперекор здравому смыслу и логике, которые, очевидно, плохо работали в изменившемся Городе? “В таком случае мне нельзя упускать его!”. Страх довериться и быть обманутой призраками Города боролся со страхом упустить единственный шанс исправить ситуацию – и последний в конце концов одержал уверенную победу.

– Помоги мне найти моего брата и защитить его! – выпалила она, словно испугавшись, что Рыцарь растает в воздухе, если тотчас не получит ответа.

– Где он сейчас, что ему угрожает?

– С ним все сложно… – поникла Алиса, – Я сама не знаю ответов на эти вопросы… Собственно, поэтому ты и был нужен мне. Очень нужен.

– Я постараюсь помочь тебе! – торжественно пообещал Рыцарь и, заметив волнение Алисы, добавил: – И ему тоже. Расскажи мне, что произошло.

 Глава 10.

…Тень уводила Лену в центр Города, где высились золотые шпили и купола. В солнечные дни золото нарядно сверкало на солнце, сейчас же оно тускло поблескивало под мертвенным белым светом. Город вылил на головы своих обитателей целый океан холодной воды, успокоился и теперь молча и неподвижно следил за странной парой, – светловолосой девушкой и отвратительной тенью.

Город был выстроен несколько веков тому назад среди северных пустошей по приказу Императора , пожелавшего утвердить свою власть в этих мрачных землях. Лучшие архитекторы разрабатывали план небывалого Города, который должен был поражать воображение сограждан и чужеземцев красотой форм и стройностью пропорций, не считаясь с жертвами среди строителей и затратами. Так и получилось, что с самого начала Город создавался как единое целое. В сердце Города разномастные дома не лепились в беспорядке один к другому, как во многих других городах, но гармонично соединялись в общем узоре. И были в том узоре особенно яркие нити и узелки, вроде Алого Дворца.

Лена замедлила шаг перед оградой этого чудесного здания, – а Тень, не заметив этого, уплыла дальше . Стройные чугунные решетки были украшены коваными розами и цветы щеголяли свежей позолотой, – а за решеткой им приветливо кивали настоящие белые и красные розы, кусты которых в изобилии росли вокруг Дворца. «Как странно…» – подумала Лена, – «Ведь сейчас не время для цветов, слишком холодно…».

Дворец снисходительно поглядывал на окружавший его Город своими высокими окнами, – ни у кого в округе больше не было такого наряда, бело-алого, с лепниной и барельефами. Сценки, изображенные на них, были Лене незнакомы, а некоторые персонажи выглядели довольно жутко, – поэтому девушка не стала разглядывать их дольше, чем того требовало осторожное любопытство. Она просто шагнула к чугунным воротам и прикоснулась к холодному металлу, – ворота с легким скрипом отворились.

Лена медленно поднялась по ступенькам и вошла во Дворец через парадный вход, оставляя за спиной лужайку с розами и черную с золотом ажурную решетку.

В залах Дворца было тихо, прохладно, но без сырости, – Алый Дворец был еще и музеем и многие его экспонаты боялись влаги, поэтому хранители, как видно, заботились о благоприятной атмосфере. Лена немного оробела от пышного внутреннего убранства комнат, от их величественного безмолвия. Она брела по Дворцу неторопливо, мелкими шажками, кружа по коридорам и галереям, рассматривая темные лики старинных картин в золоченых рамах, белоснежные лепные потолки, пестрые мозаики, фрески, мебель красного дерева, фарфоровую и серебряную посуду.

Тронный зал отличался особенной пышностью. Его стены были увешаны большими зеркалами, создававшими иллюзию бесконечности колоннад и переходов. На округлом своде красовались золотые и серебряные звезды, а еще луна-месяц и солнце в короне лучей, – почти так же далеко, как и настоящие. И прямо под солнцем, на небольшом возвышении, стоял трон. И Лена с удивлением увидела, что на троне, как и положено, сидит настоящая королева.

Лена замерла на входе, у тяжелых дверей, не смея взглянуть на хозяйку тронного зала. А на нее стоило посмотреть, – высокая, стройная женщина с длинными черными, как вороново крыло, волосами, с белоснежной кожей, в пышном черном платье с невероятно длинным алым шлейфом и в небольшой золотой короне. Пышный шлейф королевского одеяния сливался с таким же алым, как кровь, ковром на полу, словно представлял с ним единое целое, а королева будто бы была точно так же соединена со всем залом, со всем Дворцом.

Лена подняла голову и встретилась взглядом с Королевой, – та сурово и гордо смотрела на нее, но не сделала ни одного движения и не сказала ни слова. Наконец девушка поняла, в чем причина неловкой паузы, – и неумело поклонилась, проделав что-то вроде старинного «книксена». Королева одобрительно улыбнулась и кивнула в ответ, а затем поманила к себе тонкими белыми пальцами, украшенными золотом колец и перстней с драгоценными камнями.

– Теперь подойди ко мне, детка. – и Лена повиновалась. Очень уж важно и уверенно выглядела и говорила Королева. «Как в сказке…».

– Милая девочка. Настоящая куколка. – Королева разглядывала ее так, что Елена смутилась. – Чудесно, просто чудесно!

Лена не понимала – «Что чудесного?». А Королева веселилась и под ее алыми губами показались острые белые клыки. На мгновение, не больше, – потому как через мгновение она снова стала серьезной.

– Ты ведь пришла от Кукольника? – Лена неуверенно кивнула, подумав, что да, видимо от него, вспомнив серого человека и его зловещий магазинчик кукол. – Он заслуживает похвалы. Настоящий мастер своего дела. Надеюсь, он не обидится на меня…

На этот раз Королева открыто рассмеялась. Лене показалось, что клыков у нее слишком много и слишком уж они длинные. В сочетании с красотой и холодностью этой женщины это смотрелось довольно жутко.

– Не понимаешь? Бедная, бедная глупая мышка… – нежно пропела Королева. – Ты ведь ничего не понимаешь, верно? И даже не знаешь, с кем говоришь. Ты говоришь с самой прекрасной женщиной на свете…

Королева была абсолютно серьезна и говорила всё это с упоением, ничуть не сомневаясь в своих словах, так что Лена невольно улыбнулась: насколько смешно и высокомерно прозвучала эта фраза. «Я думала, что такие бывают только в сказках… Она ведь шутит…». Улыбка девушки не укрылась от взгляда Королевы.

– Ты сомневаешься, как я посмотрю. Напрасно, девочка. Посмотри на мою свиту, на моих рыцарей!…

Королева вскинула руку во властном жесте, – и в дверях показалось множество воинов в звенящих латах, в шлемах с забралами и пышными султанами, с длинными мечами и шпагами в ножнах. Все рыцари, как один, с лязгом опустились на колени и склонили головы. Лена с ужасом заметила, что у каждого из них в самое сердце, сквозь блестящие латы, вонзен тонкий кинжал с золотой рукоятью в виде розы. На пол сотнями капель падала кровь, невидимая на алом ковре, на алом шлейфе Королевы…

– Видишь? Все они любят, обожают меня и сделают для меня всё, так как знают, что я – само совершенство! Если я захочу, они умрут, – а потом оживут и погибнут снова за один только мой взгляд, за одно слово. Все они когда-то принадлежали другим, но стали моими! У тебя, кажется, уже есть поклонник, – когда ты только успела, куколка, ведь ты так мало пожила на свете! – и он тоже станет моим рыцарем, если я захочу… – Королева была так горда и довольна собой, что в душе Лены страх сменился отвращением.

«Его ты не получишь. Я не знаю как, но не позволю тебе сделать это…И он сам никогда не пойдет на такое, не будет служить тебе… Ты омерзительна, чем бы ты ни была!». Всё это лишь пронеслось в мыслях Лены, но Королева словно прочитала их и ее лицо исказила злоба.

– Ты смеешь возражать мне? – нахмурилась Королева, а потом расхохоталась. – Глупая, ведь перед ним буду стоять не я, а ты. Ради тебя он будет истекать кровью, ради тебя совершит положенные ему подвиги. Но он никогда не узнает, что я забрала у тебя твое милое бледное личико, твою невинную улыбку, твои серые глазки. Никто из них так никогда ничего и не узнает…

У Лены перехватило дыхание от страха и бессильной ненависти, чувствуя, что здесь и сейчас она совершенно беззащитна – она не могла пошевелиться, тяжелый взгляд Королевы будто бы приковал ее к месту. То самое чувство, наполняющее нелепый ночной кошмар истинным ужасом – чувство беспомощности.

Из широкого кружевного рукава Королева извлекла длинный и тонкий, как спица, кинжал и поднялась с трона. Алый шлейф тянулся за ней кровавым следом.

– Только не трепыхайся, моя милая, пока я буду пить твою душу. Это в твоих же интересах! Будет больнее, если будешь сопротивляться, а тебе все равно никто не поможет…

За спиной Лены безмолвной стеной стояли рыцари, впереди неторопливо приближалась Королева. Но Лена не шелохнулась и только сжала кулаки, чтобы ударить в это красивое и злое лицо хотя бы один раз, оставить на нем хотя бы синяк или царапину…

…За высоким окном, на фоне белых небес, мелькнул черный силуэт. «Слишком большой для птицы…» – подумала Лена и в ее душе снова ожили забытые чувства и образы, от которых сердце на мгновение похолодело. По сравнению с ними Королева совсем не казалась страшной. Но сейчас забытые кошмары пришли к своей жертве на помощь. Наверное они не желали, чтобы с их добычей играл кто-то еще…

Уродливый силуэт тени нырнул в зал через широкий подоконник и скользнул по полу, отрезая и заслоняя Лену от опешившей Королевы. Тварь расплылась, став огромной и возвышаясь над хищницей и ее жертвой, а отростки черных щупалец изогнулись в особенно пугающих формах. От неожиданности Королева попятилась и, запнувшись о собственный шлейф, упала на роскошный алый ковер. Корона покатилась в сторону.

– Помогите! – зашептала Королева, отползая назад, оглядываясь на своих рыцарей и протягивая в сторону тени длинную спицу, но тень никак не ответила на угрозу, а просто висела между хищницей и ее жертвой, точно ожившая черная клякса.

Рыцари не шелохнулись, хотя Королева пронзала их взглядом, полным страха и злобы. Тень была неизмеримо сильнее всех, кто был во Дворце, а может и во всем Городе, настолько, что брошенный ей вызов был бы равносилен смертному приговору, а может и хуже того – все, кто был в зале, почувствовали это. Почувствовала и Королева, побледневшая от страха. Казалось, она только сейчас очнулась и узнала своего противника. Она отвела взгляд и с трудом произнесла:

– Прошу, пощади меня! Я не знала… Я подумала, что это просто одна из игрушек Кукольника, которые он порой присылал мне… Но раз эта игрушка предназначена другому, пусть будет так! – Королева удостоила Лену презрительным взглядом, продолжая едва заметно дрожать от страха, выпрямилась  и снова заняла свой трон. Больше она не посмотрела на девушку ни разу, глядя куда-то вверх и вдаль, в глубину дворцовых залов. Лена подумала, что за этим гордым взглядом и осанкой все еще скрывается ужас перед Тенью, но промолчала и не стала оставлять за собой последнее слово. – Я не удерживаю ее, идите своей дорогой!

Тень проплыла мимо Лены в сторону выхода, – рыцари расступились перед ней, – и девушка поспешила за своим жутковатым проводником, который только что спас ей жизнь и, может быть, что-то большее, чем жизнь…

Глава 11.

Лабиринт жил своей темной жизнью и жизнь эта замирала, точно стесняясь света лампы, обнажавшего ее во всех подробностях. Казалось, в подземельях под Городом скрывался еще один Город: подвалы неожиданно сменялись обычными заброшенными квартирами, будто бы целые дома погрузились в землю и превратились в невидимые с поверхности склепы.

Юзеф проходил по длинному коридору, высоко подняв в руке фонарь, и с содроганием разглядывал странные сцены, происходившие почти за каждым поворотом, в каждом углу. Все это больше походило на сон, необыкновенный, пронзительно-жуткий и завораживающий.

В комнате, как показалось сперва, никого не было, поэтому сердце болезненно сжалось, когда из дверного проема резко высунулась птичья голова на длинной шее, с тонким костяным носом и парой внимательных стеклянных глазок. Посмотрела почти в упор, по-птичьи, боком. И так же вдруг спряталась, лишь едва выглядывая из-за угла – но не отводя взгляда. До следующей двери Юзеф пятился, не решаясь повернуться спиной к этому жуткому наблюдателю…

В удивительно большой и совершенно пустой ванной комнате, за полупрозрачной занавеской, угрюмо уставился в угол темный силуэт. Невозможно было различить анфас или профиль, не угадать черт лица и его выражения, но Юзеф кожей почувствовал, что оно смотрит в угол и ничего не замечает. И что если бы оно заметило, обернулось плавно и он был бы пойман подглядывающим, поймал бы этот невидящий взгляд…

В спальне болезненно, тяжело кашляли сорванным горлом, неприятно дышали через свистящее горло. И в коконе из одеял на кровати беспокойно ворочалось нечто. Стоило в дверном проеме показаться огоньку лампы – кокон потянулся в его сторону, – к огню, к теплу, – потянулся жадно, ни на мгновение не переставая дрожать, кашлять, громко и судорожно вздыхать, посвистывая…

Юзеф отвернулся, заслонил лампу рукой и комната снова погрузилась во мрак.

О стекло запертой двери, за прорванной паутиной, в нечеловеческой кромешной тьме, роем бились почуявшие свет большие мотыльки, роняя пыльцу-пудру и обрывки хрупких крыльев. И что-то металлическое звонко стучало, царапалось о стекло вместе с мотыльками. Удары и скрежет звучали все громче и громче, насекомые бились безумно, похоже, разбиваясь насмерть, пытаясь разбить преграду. Один мотылек, растрепав свои крылья и утомившись, выполз снизу на стекло – фонарь высветил острие булавки, торчавшее из мохнатого тельца. Убитые парами эфира, выпрямленные на специальных маленьких дыбах, высушенные и аккуратно проткнутые иголками, они бесконечно долго дремали под стеклом и были только частью коллекции, мертвыми экспонатами. А теперь они, всегда летевшие на свет, очнулись во тьме…

Юзеф ускорил шаг.

На кухне азартно шумел кто-то, едва различимый – стучал по разделочной доске нож, взвизгивала электропила, клацали ножницы. Звонко цокали по плиткам пола лезвия, когда этот кто-то перебегал из одного угла в угол. Юзеф посветил фонарем в приоткрытую дверь, но никого не различил. Воздух наполнился странно-знакомым запахом – железистым, солоноватым, и сразу же в памяти поплыли картинки больничных коридоров и палат, перепачканных йодом и кровью бинтов и ваток.

Он посмотрел себе под ноги – из темноты кухни медленно, густой, вязкой волной выливалось багровое пятно, заполняло неровности между половицами, подступало к подошвам ботинок. Юзеф отшатнулся, упершись в стену, а когда опомнился, торопливо зашагал дальше, посматривая на свои следы – не замарался ли, нет ли крови, – а в кухне все клацали и клацали ножницами…

Совершенно пустая комната с большой дырой в полу, ощерившейся по краям выломанным паркетом. Провал притягивал взгляд, заманивал, и все мерещилось, что вот-вот появится что-то, кто-то, – неизвестно что, – и неторопливо поднимется наверх из своей неизмеримой глубины. Захотелось забаррикадировать проход в эту комнату, замуровать наглухо, только бы это неведомое, – и потому особенно жуткое, – не выползло через дыру и не пошло следом, заполняя собой узкие коридоры Лабиринта…

«… Мне это снится, я сплю!…» – смутная надежда, что все это лишь видения, игра света, тьмы и больного воображения. Странные, отталкивающие создания не выказывали враждебности, не пытались преследовать. Но возвращаться, чтобы проверить…

Нет.

Больше всего беспокойства вызывал фонарь – Юзефу показалось, что он вроде бы стал светить слабее, чем в начале пути. «…Только бы не погас…» – хуже всего было бы остаться в кромешной темноте, идти вслепую, чтобы, возможно, случайно забрести в очередную из этих жутких комнат…

А, может, и к лучшему – не видеть и не знать, надеясь, что повезет и пройдешь мимо? Но каждую секунду ждать, что твои протянутые в темноту пальцы прикоснуться к одному из них…

И ему вдруг пришла странная мысль, что они, быть может, боятся этого не меньше его – жуткие, странные и слепые тени в мире без света. А может быть – забытые и отвергнутые всеми, тоскливо ждут этого прикосновения целую вечность? "…Кто они? Демоны, как сказал Инквизитор, или нечто иное?… Но никто из них пока еще не навредил мне…". Юзеф не находил ответа на свои вопросы, темнота же, что цепко держала его в своих мягких объятиях, безмолвствовала.

Юзеф замер и даже задержал дыхание. И стало тихо, все странные, страшные звуки пропали, уступая место звенящей тишине и ударам пульса в висках – тик-так, тик-так…

«…Надо скорее выбираться отсюда…»

К перекрестку Юзеф подошел со страхом совершенно иного рода. Ошибиться, свернуть по ошибке – и бесконечно бродить по этому кромешному аду, и бесконечно не понимать, теряться в этой тьме, и бесконечно удерживаться в одном шаге перед паническим страхом, не смея шагнуть ни назад, ни вперед…

Перекресток. Направо пойдешь, налево пойдешь… – Юзеф не мог решиться и выбрать, чувствуя, что финал может быть совсем не таким чудесным, как в сказке. Фонарь едва освещал дорогу. Юзефу померещилось, что впереди совершенно беззвучно мелькнула чья-то тень, и он невольно отшатнулся.