Библиотека современной литературы. Выпуск 8

Какими дорогими стали лицаЗа эти десять долгих школьных лет…Мне с каждым днём всё чаще школа снится,Её звонков призывное «Привет!».Гуляю в школьном парке вечерамиИ вижу в окнах мягкий тёплый свет.Стоят берёзки стройными рядами,С любовью тихо машут мне вослед.Задумчиво по лестничным пролётамИду одна, считая этажи.Во всём видны вниманье и забота!Сменили вновь цветные витражи.И стёкла вновь сверкают чистотою,И двери лаком весело блестят!Посажены умелою рукою,Растут цветы… Но мой с грустинкой взгляд…Дорогу в детство мы не позабудем,Хотя седыми стали все давно.В часы невзгод и средь привычных буденНам ярко светит школьное окно…

Мне не забыть…

Я помню, друг мой милый, зимний вечер,Карминно-розовые[29] гроздья, все в снегу.Ты шалью мне укрыл несмело плечи.Её с тех пор я, как святыню, берегу…Ты с детства был мне другом, старшим братом.И если вдруг тебя просила: «Помоги!» —Летела, на крылах беды распята,Душа родная пригубить моей тоски.И всё рвались из замкнутого круга,Боясь признаться, что давно мы не друзья!В тот вечер молчаливо друг за другаСвою судьбу благодарили ты и я…На миг мне показалось, будто сердцеЗажглось, как пламя хрупкой тоненькой свечи.Забилось вдруг, шальное, в ритме скерцо[30],И в такт ему стучали ходики в ночи.Со страстью, исступлённо мы сжималиДо хруста пальцы… и вздыхали в унисон…Как горько сознавать, что не сказалиМы о любви… и с губ срывался только стон…Расстались безнадёжно, виновато,И след шагов твоих засыпала метель.А ветер, словно бес, играл кантату[31].Душа пустела, как разбитая купель…Не знали мы, прощаясь, что за дверьюСтояла СМЕРТЬ в тот самый страшный, жуткий час……Надрывно я кричала: «Нет, не верю!»…Стал чёрным снег… Могильный крест…Ненужность фраз…В последний раз…И верю, что душа твоя, взлетаяК небесной выси, в исступлении любви,Преграды между нами сокрушая,Моей коснётся и на жизнь благословит……Я помню, друг любимый, зимний вечер,Карминно-розовые гроздья, все в снегу.Ты шалью мне укрыл несмело плечи.Её с тех пор я, как святыню, берегу…

Помолитесь за друзей…

Когда беда взмахнёт крылами

И горе постучится в дверь —

Беседой с близкими друзьями

Врачуйте сердце от потерь.

Когда беда взмахнёт крылами…

Выбирайте друзей! Душу нам не согреютНи елейная лесть, ни трусливая ложь.Угли мокрых костров лишь безжизненно тлеют,И живого огня вновь от них не зажжёшь…Горечь правды верней пустоты легковеснойБальзамирует боль, исцеляя от мук.И пускай мы порой вниз летим «по отвесной»,Нас в беде охранит сердцем преданный друг.Одолев притяженье грехов и несчастий,Мы душой прикоснёмся к родимой душе.Над сердечным теплом хладный разум не властен,И поддержит нас друг на крутом вираже…Берегите друзей! И в разлуке, ночамиПомолитесь за них и простите долги.Совпадут и пространство, и время меж вами,Как бы ни были вы в этот миг далеки…Когда беда взмахнёт крылами…

У войны кровавое лицо…

Как на плацу, чеканит чёткий шагИ бьётся оземь дождь неугомонный.И хмурый день от сырости набряк,И тонут ноги в омуте бездонном.Чеканит дождь свой мерный чёткий шаг…Осенний шёлк свистит, как хулиган.В тяжёлых складках мокрая порфира[32].И, страстью Вакха[33] ветер обуян,Пустился в пляс с беспечностью сатира[34].Осенний шёлк свистит, как хулиган…Шафранный бархат выгорел дотла.И выцвел день, как ветхая страница.И небо – бездыханней полотна.И скуден свет, как бледная черница[35].Шафранный август выгорел дотла!…Извечный ход, природы существо.Привычный мир в изменчивости краткой.Созвучно жизни это естество,Как свет и тень, как горечь ягод сладких.Извечный круг, природы существо…Война и Мир – иная ипостась[36].Дихотомии[37] грубый принцип верен.Дождём кровавых ягод пролиласьНа землю смерть… И срок ей не отмерен.Война и Мир – иная ипостась…Планета стонет! Вздыбились поля,И воздух выпит, и ослепло небо.Взмывают ввысь с мольбою тополяИ тянут ветви к солнечному Фебу[38].Планета стонет. Мёртвые поля…Аморфный[39] сумрак, как морской песок,Всё сыплет пеплом, без конца и края…Кровавый дым уносит на востокПредтечи[40] смерти, небо обнимая.Повсюду сумрак, как морской песок…Крылами ниц распластана юдоль[41],И взорван мир химерами[42] из стали.И власяницей[43] души жалит боль,Тела от мук чудовищных устали.Крылами ниц распластана юдоль…Войны смертельно-бледное лицо,Как асфодель[44], над трупами белеет.Костлявых рук железное кольцоСвинцовый дождь холодной мерой сеет.Войны бескровно-бледное лицо…Война и Мир – святая ипостась!Дихотомии грубый принцип верен.Дождём кровавых ягод пролиласьНа землю смерть. Но срок и ей отмерен!…Мне холодно. В озябшей тишинеЗастыло время, словно лунный циферблат.Кричать хочу! В бездонной глубинеЛишь безучастно звёзды бледные молчат.Как холодно…Жестокость смертоносная! ДокольТы будешь жить и множить зло в пустой груди?Народный гнев! Страдания и больВ святой огонь, в источник силы обрати!Жестокий мир…

Горькая правда жизни…

Это было около 30 лет назад. Я с маленькой дочкой попала надолго в инфекционную больницу. С нами в палате лежал двухгодовалый мальчик, которого привезли из детского дома, хотя его мать была жива. Так, втроём, мы провели в больнице почти два месяца. То, что я тогда пережила, трудно описать словами, но я попробую…

Холодная казённая постель,Больничный бокс, немые стражи-стены.В бреду горячем, с пересохшими губами,Тихонько стонет моя маленькая дочь.Как бесконечна и бездушна злая ночь!..Смотрю в пространство воспалёнными глазами.За окнами волнуется метель,Бьёт по стеклу, плюётся снежной пеной…Под утро наступает перелом,Спадает жар, дочурка засыпает…Страх отступил, а пот по телу льётся,Рукою влажной провожу по волосам.По громким звукам и тревожным голосамБеду предчувствую. В волненье сердце бьётся.Открылась дверь, пугающе, как гром,Кричат врачи, сестра, как мел, вбегает.Мальчишечку внесли – совсем дитя!Такой худой и, словно саван, бледный.Прожилки синие на ручках, будто змейки,Кудряшки слиплись светло-русые, как лён.Лежит спокойно, словно впал в глубокий сон.За жизнь его никто б не дал тогда копейки!Болезнь скрутила крошку, не шутя, —Едва-едва дышал ребёнок бедный……Его спасли… На улице – весна!А он играет тихо сам с собою.Никто не ждёт его… Огромными глазамиПечально смотрит он на девочку мою.В последний раз я перед сном ему спою,Прижму к себе дитя дрожащими руками.Мне ночью долгой будет не до сна.Какой молитвой сердце успокою?..Вас, матери, предавшие детей,Я умоляю – сердцем отзовитесь!Я заклинаю вас слезами и мольбами:Верните детство неповинным малышам!..

Памяти поэта

Вдохновителями С. Есенина были только Россия,

простой народ, русский язык да его собственное —

видящее, слышащее, осязающее сердце и вечно бессонная мысль…

Он неповторим…

ЕСЕНИН в моём сердце – словно данность,Подарок свыше… Безыскусственный, живой,Что божьей властию криницей[45] ключевойВливается в меня так первозданноОсенней акварелью, солнцем вешним,Дыханьем ветра и капелями дождей…Слезою горькой терпеливых матерей,Любовью к родине – и страстной, и безгрешной…Я читаю знакомыеИ любимые строки…Память сердца нетленна,И бессмертны стихи.То безудержно страстные,Как людские пороки,То легки и печальны,Словно шелест ольхи.То ступаю по чистомуБелоснежному полю,То в траве утопаю,Где не видно следов.То осенней метелицейРазгуляюсь на воле,Отдаваясь весельюБесприютных ветров.Слышу шёпот взволнованныйО любви сладострастнойИ напевы тальянки,Что вздыхает в тиши.Захмелею от нежностиИ от зореньки ясной,И под пенье овсянкиЯ всплакну от души…Вновь к роднику пиита[46] припадаюИ пью душой любви незримый свет.Родную Русь от края и до краяВоспел с восторгом пламенный поэт……Крик журавлей в осеннем небе тонет.Мою печаль вечерний мрак сокрыл.А за окном надрывно ветер стонет,И день, как пепел от костра, остыл.Рыдает дождь. И мечется, и бьётсяПо тёмным стёклам ржавая листва.В немой тоске, стеная, сердце рвётся,В тисках зловещих сжата голова.За что, зачем и по какому правуСвоей жестокой властною рукойВершили вы над Гением расправу?..…Дрожала ночь над стылою Невой…Вы грудь титана кровью обагрили,Но он живёт в безвременье времён,Как тот родник, в чьей животворной силеСвященный гимн и колокольный звон……Он возвратился – символ всей России!И я любуюсь в небе журавлём…А боль мою слезами оросилиВоспоминанья светлые о нём…

С любовью к России

Я воспою и сердцем, и словамиМою любовь, что свято берегуК России с её дерзкими ветрами,Морозным хмелем, соснами в снегу!К её полям, что без конца и края,К её лесам и грациям берёз,Чьи ветви солнце вешнее вплетаютВ зелёный шёлк распущенных волос…Люблю смотреть, как шалый вихрь с разбегаВздымает стаи огненной листвы,И ощущать пленительную негу,И видеть даль… в осколках синевы…Эти строки с теплом и любовьюО Великой России пишу,Ощущая с пронзительной болью,Что Россией живу и дышу.Что люблю её вешние водыИ бездонность озёрных зеркал,И небесные синие своды,И громады обветренных скал.Строчки музыкой плавною льются,Навевая на сердце печаль,И голубкой пленённою бьются,Что мечтою уносится вдаль.Ничего нет прекрасней, чем грёзыО стране, что судьбою дана,И печальные чистые слёзыОтогреют мне сердце сполна…

Беги, беги, моя Строфа…

Прикосновенье… Долгий звук, —Неторопливый, безмятежный, —И нерастраченную нежностьЯ отворю на тайный стук…Диктант насильный – изорву,Не счесть бесформенные клочья!Ниспослан мне в паренье строчекГрядущий вдох… и вновь живу!Я не люблю поддельных страз:В угодьях их темно и тесно,Средь духоты я не воскресну,Вкусив отраву-парафраз[47]…Беги, беги, моя Строфа,От мишуры и канители,Блаженной праздности в постели,От приживалки-хвастовства…Пока не сказаны слова —Настой души сокрыт от скверны…В чернильном омуте каверны[48]Дрожит ночная синева…

Витольда Гагарина

Литературный псевдоним Витольды Тресвятской.

Авторские сборники: «Наболевшее…», «У судьбы на пороге», «На тропе судьбы», «Жизненные искры», «Любовь душе необходима!».

Номинант девяти поэтических конкурсов РСП. Стихи опубликованы в 50 проектах. Участник международных литературных конференций и международных сборников в переводе на китайский и французский языки. Общественный руководитель читательского клуба в течение 20 лет и ЛитО «Рудненский меридиан» – 7 лет. Член ОО «Ассоциация писателей Северного Казахстана», Интернационального Союза писателей, Академии российской литературы, координатор по Республике Казахстан от ИСП.

Награждена восемью серебряными медалями, орденами: Св. Анны, «Литературное единство», «Наследие литературы ХХI века», четырьмя статуэтками призов.

Разговор с современником

Мой друг! С тобой нам выпала нечаянно судьба:Дожить до рубежа тысячелетия и века!Увы, такое больше не случится никогдаУ нас и очень долго у другого человека.Поверь, я и представить не могла когда-то,Хоть и надеялась, конечно, без сомнения,Что разменять придётся мне шестой десяток,Пора наступит, и придёт миллениум.О, Господи! Ты дал всего нам испытать сполна:Рождение и смерть, любовь и слёзы состраданья к людям,Что принесла ненужная афганская война,Черкесск, Чернобыль и Спитак мы тоже вряд ли позабудем…Так жаль, что мир безудержно становится иным:Коварным, ложным, жёстким, злым и слишкомуж практичным —Быть может, это очень нужно людям молодымДля становленья в жизни, в мире своём личном?Пусть так, но у меня навек останется тоскаПо юности моей, наивной, бедной и… беспечной.Салют романтики для нас так искренно сверкал,Мы думали, что это будет длиться вечно!Зря думали, ведь жизнь всегда предательски мудра:Всё по местам расставит, верно подытожит.Судьба людская милостью к нам вовсе не щедра,Давай надеяться, что век наш не напрасно прожит…Так что ж, наверно, правду жизни люди говорят,Что всякий должен испытать любовь, войну и бедность.А ты как думаешь, мой друг, товарищ, спутник, брат:Для нас с тобой сбылась сия закономерность?Отбрось тоску, заботы, горечи печальный след,Не надо грусти той, стареющий мой современник!Пусть душу гордостью наполнит двадцать первый век,А время мудрости людской наступит непременно!31.12.1999

Очерки жизни

О Казахстан, вторая родина моя,уже полвека от себя не отпускаешь!Тебе часть лучшая всей жизни отдана,а ты всё глубже в наши души проникаешь!К себе привлёк в шестидесятых целиной,потом нас зацепил и комсомольской стройкой:здесь возводила юность город молодой,отдав родной стране характер свой и стойкость!В степи бескрайней вырос комбинат-гигант,один из флагманов металлургии чёрной!Руда Магнитке шла из Рудного, как план,а сверху плана – по стране, тогда огромной!Наш город Рудный, как и славный Казахстан,давно известен странам в населённом мире!Богаче недрами из всех богатых стран,он – родина людей с судьбой красивой!

Град

Она увидела себя среди прихожан какого-то большого храма, в котором никогда не была раньше. На возвышении стоял патриарх со строгим лицом, а у его ног стояли на коленях люди с очень знакомыми лицами: бывшие руководители СССР, президенты стран СНГ, предводители фракций…

Вот хор смолк, а самый высокий и седой из стоящих на коленях, положив руку на сердце, произнёс:

– Дорогие россияне! Простите вы нас, ради Бога, за то, что мы предали вас! За политической вознёй, разделом портфелей и казны мы забыли о вас и отдали на поругание всё доброе и человеческое! А теперь пожинаем плоды: гибнет сильная страна, превратившаяся за несколько лет в страну воров, нищих и проституток, а внешние враги только и ждут момента, чтобы растащить её по кусочкам… Люди добрые! Проникнитесь, как раньше, любовью к Родине! Все, кто может, верой и правдой – за родное Отечество! Простите, забудьте всё и помогите стране возродиться!

В наступившей тишине зашептались стоящие в переднем ряду известные олигархи, адвокаты, чиновники, а их охранники зорко осматривали толпу прихожан. Вдруг откуда-то сверху справа послышался приглушённый знакомый бас:

– Поздно спохватились, голубчики! Иных уж нет, а те – далече…

Слева сверху ему вторил интеллигентный негромкий мужской голос с картавинкой:

– Мы-то простили, у нас выбора не было, а вот простят ли вас потомки? И помогать-то вам больше некому, уж постарайтесь сами…

Тут женщина начала оглядываться по сторонам, надеясь увидеть хоть одно знакомое или просто доброе лицо с поддержкой, но кругом были только напряжённые каменные лица. Страх холодной волной охватил женщину и – она проснулась.

Стряхнув остатки этого странного короткого сна после ночной смены и досадуя, что теряет драгоценное время, женщина вскочила с дивана. Проходя мимо зеркала, крепко стянула косынкой голову, глянула на часы и, ахнув, вышла на крыльцо своего дома. Вдохнув летнего предполуденного воздуха, она внутренне улыбнулась, радуясь короткому отдыху и солнечному дню, и быстро пошла по дорожке вдоль дома.

На осмотр своего хозяйства у неё было не больше часа до приезда мужа на обед. «Нет, некогда спать, когда здесь столько работы», – отметила про себя хозяйка, на ходу осматривая растения. Правда, в последние годы ей всё трудней давался уход за этим садом-огородом. Сознавала, конечно, что силы и сноровка уже не те, потому что не управлялась вовремя. Она начинала свой труд с утра, а заходила в дом к полуночи, если не была на смене.

Так уж сложились обстоятельства, что большую часть своей трудовой жизни работа у неё была сменная, хоть и меняла её не раз в угоду семейному благополучию. Не зная за собой особых талантов, начала с медицины, а закончила телефонисткой-телеграфисткой. Работала везде неплохо, стараясь по возможностям своим овладеть профессией. Однако самым счастливым периодом считала те семь лет труда в химлаборатории опытно-промышленного цеха, когда училась опять, хоть и заочно, имела высокий разряд, была бригадиром, перевыполняла норму (иногда на 300 %), за что получала поощрения и уважала себя даже сама. Ещё в те годы произвела на свет и долгожданного сына, а вскоре, через год и три месяца, трагически потеряла его по вине работников детского сада…

Правда, днём у женщины был двухчасовой перерыв, связанный с обедом мужа и старшей дочери. Как всегда, только подав им второе блюдо, садилась ненадолго сама, затем быстро убрав со стола, снова выходила в огород. Ведь весна и лето – самая ответственная пора для получения будущего урожая. Как и все огородники, она копала, корчевала, сеяла, постепенно высаживала рассаду, притеняла и укрывала её, подвязывала. Чуть примутся растения – начинала подкормку, а так как её нужно делать после вечернего полива, то бегала с ведром по огороду до самой звёздной ночи. Если была угроза заморозка, то укрывала свои растения. А утром всё снова: открывала, поливала, окучивала, полола и так далее – до начала плодоношения. Женщина любила работать на земле и всегда чувствовала вину перед ней, кормилицей, если не сделала всё, что надо. И вообще считала: коль живёшь на земле, то должен использовать её, как положено предками, – кормить себя и семью самому, не надеясь на рынок, даже если и есть на что купить овощи и фрукты.

Она догадывалась, что рука у неё не очень «лёгкая» или «зелёная», потому что ей для получения урожая надо было работать в три раза больше, чем, например, первопалаточнице Екатерине Михайловне Болговой, её мастеру. Та прямо говорила:

– Дорогая, если бы я столько времени посвящала огороду, у меня бы всё ломилось от урожая.

И правда, руки этой женщины были не только «зелёные», но просто золотые! А у нашей героини руки были чёрные от загара, потрескавшиеся от воды и земли. За это ей не раз делала замечания уважаемая Анна Яковлевна, бессменный секретарь главной приёмной Соколовско-Сарбайского производственного объединения, работавшая при восьмом директоре, вернее, сейчас уже президенте. Принеся в очередной раз телеграммы для рассылки, она иногда говорила дежурной телеграфистке:

– Милочка! Ты же жена руководителя цеха! И такие руки!

Тогда бедняжке становилось стыдно под этим строгим взглядом, и она после работы бежала покупать кучу перчаток. «Коль не можешь нанять работников, то хотя бы руки береги, чтобы никто не догадался» – так она понимала. Но всё равно вскоре теряла все перчатки, снимая их постоянно, потому что не чувствовала в них растения и землю.

В шестидесятые годы, когда они с мужем только обживались в Рудном и не имели средств на дачу, женщина очень скучала по земле и чувствовала себя оторванной от того главного, чем были заполнены детство и юность, прошедшие на Урале.

Да, их малая родина затерялась среди гор и тайги, где лето было короткое, прохладное и дождливое, а зимы – долгие и снежные. Уже будучи взрослой, она прочла в пятом томе «Географии» Семёнова-Тянь-Шанского, что Златоуст – это самое мокрое место в Европе, там осадки двести пятьдесят дней в году. А давно, ещё девочкой, она знала это по тому нелёгкому труду, с которым доставались их скромной семье картошка и особенно сено для немногочисленной скотины, без чего было не выжить людям в суровом климате в послевоенные годы.

Вздохнув от воспоминаний, женщина остановилась у набиравших цвет георгинов. Вот их-то никогда не сажали на её родине, потому что не успевали зацвести за лето. Ведь в июне ещё были заморозки, а в августе уже были заморозки или снег. Только выносливый «золотой шар» украшал все палисадники. А сейчас у неё здесь столько сортов, такое богатство цвета и формы! Заядлая огородница всегда выращивала много цветов, потому что очень любила их дарить. Едва дождавшись цветения, она делала букеты и несла их людям: на работу – сотрудникам, в школу – учителям и детям, на концерты – артистам, в литературный клуб – именинникам, гостям, к праздникам и просто так. Зимой вся солнечная веранда их дома была заполнена цветами, а в саду с ранней весны и до поздней осени одни цветы сменяли другие. Но вот нынче пришлось три клумбы засадить овощами – бросили дачу, где росло основное количество овощей на три их семьи.

«Ничего, ещё остались цветы между деревьями и кустами, да по краям участка – мне хватит», – думала хозяйка, подходя к шпалерным зарослям высоких кустов помидоров.

Да, именно зарослям: жаль было удалять пасынки, чтобы не болели томаты. «Лишь бы града не было, а поспеть ещё успеют, ведь сегодня ещё только шестое июля», – отметила про себя огородница, любуясь обилием цвета и завязи на помидорах. Хотя нынешнее лето ей казалось уж очень похожим на уральское, потому что июнь и июль выдались облачными, с прохладными росяными ночами.

Она прекрасно помнила, какие в Рудном были раньше холодные снежные зимы и очень жаркое лето… Зимой 1968 года морозы стояли более сорока градусов. А первого марта, когда она приехала в Кустанай с почти годовалой старшей дочкой, было минус тридцать семь.

Пока муж нашёл такси, все приехавшие и встречающие уже уехали в Рудный. Старенькая «Волга» шла плохо и вскоре встала. В салоне сразу стало холодно. Молодая мать плотнее прижимала к себе одеяльный свёрток с ребёнком, стуча зубами и ногами, мысленно уговаривая автомобиль завестись всё то время, что водитель и муж копались в моторе на морозе. И, слава Богу, мотор заработал! Так они уже глубокой ночью добрались до своей первой, однокомнатной квартирки в доме, рядом с кафе «Сауле». Посреди комнаты стояла груда полученных недавно мужем их вещей, высланных заранее багажом.

А каким жарким было их первое лето на новом месте! Да и потом ещё много лет в первой половине июня всегда стояла жара за сорок градусов, и негде было спастись от неё в угловой однокомнатной квартире, где целых три окна! Да ещё этот знойный ветер с песком, от которого не укрыться на улице: не знаешь, что придерживать – поднимающиеся дыбом волосы или юбку…

В те моменты она ясно представляла, каким мужеством обладали первостроители молодого города, в котором просто жить-то было трудно, а надо было ещё и работать!

Здесь жило и трудилось много уральских земляков, обитателей их маленького посёлка, которые были постарше и приехали раньше: начальник первой автобазы Кушмин, семья инженеров Крыловых, главный бухгалтер комбината Бондарев, семьи шахтопроходчиков Павлюченко и Урюпина, семья Клюкиных и многие другие. Даже Николай Фадеевич Сандригайло, директор ССГОКа, перед ВОВ работал директором их рудника на Магнитке, что возле Златоуста. Вот уж кто умел разбираться в людях! Как он тщательно подбирал, воспитывал и берёг кадры ССГОКа, что после развала Советского Союза и смерти Сандригайло почти все ГОКи[49] стран СНГ говорили ему ещё много лет: «Спасибо за кадры!»

И действительно, город был очень богат энергичными и талантливыми специалистами! Ведь на комсомольскую стройку съехались самые активные молодые люди со всей страны, которые росли в своём мастерстве вместе с комбинатом и новым городом. На 140 тысяч его жителей обозначилось восемь самых трудолюбивых и сознательных, получивших звание Героев Социалистического Труда. Первым среди них был, конечно, сам директор строящегося ГОКа как опытный организатор всех работ, получивший громадный опыт на предыдущих должностях, – Сандригайло Николай Фадеевич! И семь работников основных профессий:

– бригадиры машинистов экскаваторов – Ермолович Василий Михайлович, Антошкин Евгений Порфирьевич и Верёвочкин Евгений Иванович;

– экскаваторщики – Петров Леонид Фёдорович и Шпак Анатолий Андреевич;

– старший машинист обжиговых машин Кузнецов Александр Прокофьевич и единственная женщина среди них – Политкина Александра Ивановна, машинист электровоза!

Не зря этими людьми много лет гордится город, да и вся область!

А мы-то с мужем приехали уже на готовенькое… Маленький чистенький городок тогда заканчивался улицей Фрунзе, а дальше строился буквально на глазах. Он поднимался не по дням, а по часам, прирастая новыми микрорайонами, которые постепенно благоустраивались пешеходными дорожками, детскими площадками, скверами, цветниками, газонами и фонтанами. Снабжение города комсомольской стройки в те годы было просто замечательным, а очереди были только за книгами, особенно за подписными изданиями. Красивые прямые проспекты, зелёные парки и улицы радовали глаз, город всегда нравился его гостям!

Быстро рос и набирал мощности Соколовско-Сарбайский горно-обогатительный комбинат. Муж нашей героини успел поучаствовать в пуске 11-й и 12-й машин в должности инженера цеха КИПиА[50], а она после тщетного полугодового поиска работы устроилась в городскую поликлинику и три года бегала участковой медсестрой, затем перешла в медучилище. За те несколько лет, что проработала там, стали медсёстрами более пятисот десятиклассниц, о которых она знала досконально всё, учила их уходу за больными и часто помогала советами. Как было приятно видеть в любом медучреждении города знакомые лица! А теперь встречает их всё реже и реже… Все давно стали мамами, многие уже и бабушками, в отличие от неё…