Интервью

– Чтобы иметь успех в Конгломерате, надо отращивать зубки, – горько сообщила я прописную истину, – но кем бы не стала я, и кем бы не был ты, мог бы и позвонить, телефон прежний. И помню я тебя, как видишь. И возможности у меня совсем иные. Были. Теперь уже ничего не осталось. Весь мой успех уже считай и не существует, так что более ничем полезна тебе быть не смогу. Я теперь в жизни похуже тебя устроена: ни кола, ни двора. И криминал на хвосте. Ты тогда говорил, как присказку: “родиться на Руси, всё равно что в лотерею выиграть. Богатая страна, сильная страна…”. Что ж, свой выигрыш в лотерею я бездарно прогуляла получается. В сорок лет на стартовой позиции. Да даже хуже стартовой.

– Не говори так, Инга, – возразил он мне, – ну вот никогда не говори! Твой капитал – это не должность и деньги, а ты сама. Очень умная, сильная женщина. Добрая, хорошая, хоть и другой притворяешься! Эх, да все женщины актрисы. Зачем тебе в центр надо было-то? Не пошла же ты сама врагам сдаваться?

– Купить ноутбук и телефон, хоть какие-то. Тяжко сейчас быть оторванной от технологий.

– Хиджаб надень, сверху платок накинь, голову опусти и глаза закрой, в машину сядь обратно. Ни с кем не разговаривай и взгляд не поднимай, отворачивайся. Вот, держи, – он протянул какую-то тряпку, – там не сложно, разберешься. Только деньги мне дай, сам куплю. Вернусь, и домой поедем. А там уже решим, как вытаскивать тебя.

Слово “домой” пробудило неожиданное тепло в груди, и я села обратно в машину, опуская голову и пряча улыбку в порядком надоевшей чёрной тряпочке.

Я послушно просидела на продавленном сидении полчаса, сгорбив плечи и не поднимая взгляд. Всё тело под закрытой одеждой покрылось потом, так, что ткань безумно мешала и колола. Чувствовала я себя отвратительно, но на душе было странно спокойно. Я опять была не одна, мне помогал старый друг. Хватит ли только этой помощи? И надолго ли потеряет мой след русский криминал. Очень могучая и недооценённая сила. А я, дурочка, надеялась, что за пределами Руси всё закончится. Впрочем, Таджикистан ещё не настоящая заграница, хоть и сохранил свою аутентичность до сих пор.

План Фарруха был довольно прост и на первый взгляд вполне надёжен. Он перевозит меня в соседний Узбекистан, где, он уже уточнил, таксистам мои фотографии не приносили. А оттуда я лечу уже “туда, куда ему знать совершенно незачем, да и вообще… он в гости к родственникам ездил, новую жену смотрел, а русский языка почти забыл, десять лет в Русии не был, и больше туда ему не надо”.

Дом старого друга был вполне добротным и не сказать что бедным. Традиции, несмотря на спешку, мы всё же соблюли, и я была почти насильно накормлена великолепным обедом, хоть и приготовленным мужскими руками. А после мы попили чай из крохотных расписных пиал, наполняя неиспользованный ранее комплект горячей жидкостью бесчисленное количество раз.

Говорили всё больше о строительстве, а не о жизни. Но не так, как я привыкла на совещаниях, а с позиций рядовых сотрудников, для которых стройплощадка представала с совсем иного ракурса, чем сейчас. И, пару часов спустя, я неожиданно поняла, что скучать буду вовсе не по нынешним высотам, кабинету и статусу, а именно по тем, далёким временам, от которых так стремилась уйти наверх. И, наверное впервые с тех пор осознала, что наверное зря…

Выезжали поздно ночью, предварительно плотно и вкусно поужинав. Я приняла душ и получила комплект “настоящей” одежды, оставшийся от его покойной супруги. На границе не возникло ни проблем, ни простоев, пустили запросто. Я молчала, прятала глаза, Фаррух общался с таможенниками за двоих на своём наречии, из которого, стыдно сказать, за все годы я освоила только одно слово, и то неприличное.

Глава 5

В аэропорт Самарканда мы прибыли к семи утра, Фаррух все мои попытки сунуть ему денег с негодованием отверг, что было мною ожидаемо. Я отнеслась к этому философски – не хочешь, ну и не надо. У него дома в ящике с документами всё равно уже лежала тысяча долларов, появившаяся там с моей лёгкой руки. Тот максимум, который я могла себе позволить. Возможно, на берегу Индийского океана, на неряшливом рыбацком пляже, я и придумаю, как достать свои честно заработанные накопления, но пока твёрдо рассчитывать я могла только на разрешённые к перевозке десять тысяч долларов наличными, из которых у меня осталось только семь.

За последние тридцать лет доллар стал ничем не лучше рубля, но всё ещё оставался сильной международной валютой. Его уже почти не использовали в Европе, но в странах Центральной Азии расчёты производились так же свободно, как и в рублях, несмотря на все старания по стиранию границ.

Да и с учётом нынешней ситуации, Таджикистан скорее вернётся в прежнее положение, чем останется с Русью, которая окажется в аховом положении. Так что Фаррух, как и я сама, нуждатся будет скорее в долларах, чем в рублях или местной валюте. Хотя, может статься, что в цене после случившегося будет только золото. Ну что же, тогда бесполезные бумажки не пригодятся и мне самой, а старому другу будут напоминать о нашей встрече.

Я печально вздыхала в очереди на таможню и пыталась определится, что же я чувствую по поводу всего произошедшего за последние пять дней.

Новая неделя начиналась непривычно – без совещаний, построения планов и подведения итогов. Несмотря на общее аховое положение, я всё же чувствовала неуместную радость по этому поводу.

Но как же, черт возьми, они там сходят с ума должно быть! Без начальника ПТО, начальника геодезии и главного инженера одновременно. А стройка идёт тем временем своим чередом. Везде с любовью укомплектованные отделы работают, мимолётно удивляясь отсутствием указаний сверху. Разве что на неразбитом пандусе притормозились работы. Но один объект на стопе среди десятка – уже хороший результат. Ну, пусть два. Ещё непонятно что с этим цирком, где за главного так и остался товарищ Ниларин.

И вот о чём я только думаю! До дня, когда наше исчезновение станет по-настоящему значимым, большинство из оставшихся попросту не доживут.

Меня стало слегка подташнивать, и я торопливо вернулась к бесполезным мыслям о рабочей рутине. Лучше уж всерьёз обдумывать неважные уже проблемы, чем создавать самой себе уже настоящие при помощи размышлений об актуальных.

Мысленный парадокс получился весьма интересным, и я закручивала его так и этак все последующие сутки. Только бы не уделять оценке текущего положения больше мыслей и эмоций, чем это было необходимо.

Ещё в машине я, уткнувшись в телефон, проанализировала рынок авиабилетов, выбирая маршрут.

До Коломбо дешевле всего можно было долететь тремя перелётами за сутки. Сначала в Арабские Эмираты, затем в Оман и оттуда уже на Шри ланку. Я заказала билеты через интернет, радуясь современным технологиям. Оплатить и забрать их можно было в кассе аэропорта Самарканда, чем я с радостью и воспользовалась.

В этот раз я даже здороваться не стала. Ткнула кассирше телефон с сообщением на транслите и получила свои бумаги. Меня, конечно, посчитают хамкой, но пусть. Это куда выгоднее всех иных вариантов.

Помня, что всякая помощь скорее всего закончилась, я старалась не выделяться. Сняла хиджаб в самолёте, и более его не надевала. Что в Эмиратах, что в Омане, он бы играл скорее против меня.

Предосторожности казались напрасными, но я продолжала сохранять бдительность. Никто меня не искал и не преследовал, по крайней мере, я не заметила, но глаза от пола без необходимости всё же я старалась не поднимать и ни с кем не разговаривать.

В отличие от предыдущих, этот день на контрасте тянулся просто бесконечно. Спокойствие и лёгкость радовали. Ни на одном из таможенных контролей никаких вопросов мне не задавали и целью поездки не интересовались.

Слишком гладко тоже не очень хорошо, и фоновое напряжение давало о себе знать. Однако накопившеяся усталость сбрасывала большую его часть.

После последней пересадки мне резко стало всё равно не только на весь антураж, но и на то, поймают ли меня. Если бы в аэропорту Омана ко мне бы подошел арабский шейх с непристойными предложениями, я бы согласилась вступить в его гарем, ни секундочки не раздумывая. Единственное что этого воображаемого шейха скорее всего разочаровало бы моё полное безразличие ко всему, кроме горизонтальных поверхностей, хотя бы отдаленно напоминавших кровать.

Глава 6

Сутки спустя я уже вдыхала неповторимый ланкийский воздух, стараясь уловить в нём нотки соли с океана.

Аэропорт Коломбо не чета тем, что я видела в арабских странах во время пересадок, и даже узбекскому и таджикскому аэропорту он в чём-то уступал. Хотя и превосходил тоже во многом. Например, обменник и стойка для покупки симкарт выглядели весьма прилично и работали, несмотря на поздний час. Или ранний, смотря для кого. Я во времени потерялась давно, так что относилась к прилёту в половине четвёртого утра философски. Единственное, о чём мимолётно пожалела, так это о том, что не догадалась зайти в туалет на борту уютного арабского мини самолёта.

Туалеты в ланкийском аэропорту затопило так, что в женский даже зайти без резиновых сапог было затруднительно. Плюнув на маскировку, я попыталась посетить мужской. Надежды оказались напрасными. Да, пол был относительно чист, но оба унитаза заполнены мутной жижой по самый край.

Я вышла торопливым шагом, стараясь стереть из памяти неприятное зрелище. В конце-концов в отеле проблем с этим быть не должно. Если, конечно, не будет проблем с заселением в столь ранний час без какой-либо предварительной договорённости. За доллары я приобрела местную симкарту, а потом торопливо и без проблем прошла местную таможню. Очередь как раз рассосалась, пока я не спеша наслаждалась нежданной свободой, заполняя декларацию. Обменяв сразу 300 долларов в обменнике на выходе, я обзавелась весьма внушительной пачкой местных купюр и отправилась на выход.

На улице шел дождь. Правильнее сказать – классический тропический ливень, который смывает всё на своём пути. Ещё не рассвело, а значит, до жары довольно далеко. Я зябко повела плечами, хотя особого холода и не чувствовала. Настоящих холодов здесь не бывает. Может, оно и к лучшему, но меня вдруг остро кольнула тоска при воспоминаниях о полуметровых сугробов. Буду ли я вместе с тайцами визжать от восторга и платить деньги за посещение снежной пещеры в парке аттракционов, спустя пару лет такой жизни?

Вот нет, господа! Скорее там я уткнусь носом в искусственный сугроб и буду рыдать от тоски.

Несмотря на мёртвое время, рядом со мной уже суетились три смуглых мужчины разной комплекции, выкрикивая интернациональное “такси!”, а так же попутно подбирали ко мне ключики при помощи фраз на других языках. Я узнала французский, английский, португальский и родной русский. Что же, это было ожидаемо: поток русского туризма составлял чуть более 50% от общего. Надеюсь, мне удалось сохранить нейтральное выражение лица. Я устало облокотилась на стену здания, продолжая сосредотачиваться на вкусе местного воздуха. Я уже здесь, не там. Я здесь! Безумно хотелось не только знать это, но и по-настоящему прочувствовать.

Воздух был восхителен. Правда, уловить нотки соли от индийского океана мне так и не удалось, я чувствовала только запахи чужого города и тропической сырости.

“Всё хорошо, хорошо, мадам?” – спрашивал самый настырный, выдыхая мне в лицо. Ланкийское великолепие запахов было разбавлено чужим дыханием со следами довольно давно выкуренной сигареты.

Из прошлой поездки я помнила про местную политику: алкоголь и сигареты здесь продавались только в строго отведённых местах и стоили довольно дорого даже для туристов. Особенно тяжко приходилось местным курильщикам. Они стреляли сигареты у туристов или покупали поштучно в неприметных киосках, а потом курили одну штуку на пятерых, считая затяжки.

“Окей, окей” – устало выдохнула я, занимая вертикальное положение и отодвигая рукой настырного мужика.

“Такси!” – обиженным тоном повторил он.

“окей, вейт плиз” – бросила я в пространство, не вступая с ним в зрительный контакт. Местные – народ приставучий. Было бы здорово отказаться и поехать на автобусе, а то и вовсе пройти пешком. От аэропорта до отеля было около десяти километров, которые будут мне стоить столько, сколько бы стоила сотня в других условиях.

Но настоящей экономисткой я не была, и смирилась с этой необходимой сейчас растратой средств. Сидеть ещё четыре часа в аэропорту с неработающим туалетом, когда у тебя в кармане семь тысяч долларов – величайшая глупость.

Мужчина отошел на два шага, но всё так же сверлил меня внимательным взглядом. Я уткнулась в телефон. Надо хотя бы позвонить в этот “Аквамарин”, и, если они не ответят, то поискать другое временное пристанище на эту ночь.

Трубку взяли почти сразу и так же быстро согласились меня заселить. Что же, значит отель будет среднего класса. По крайней мере, это точно не гостевой дом – такие ночью бодренькими женскими голосами не отвечают.

“Негомбо. Хотель Аква-ма-рин, хау мач?” – спросила я, чеканя слова. Мужчина завис, тыкая в свой телефон, а потом назвал цену в 50 долларов.

“тен километр!” – откликнулась я возмущённо. Он, конечно, своей жадностью не удивил, но не поторговаться было нельзя. “Аэропорт! вери шип!” – парировал он. “ай мей гоу” – пожала я плечами.

Мы ожесточённо торговались. В процессе выяснилось, что мужчина знал английский ещё хуже меня. Он задумывался и периодически невольно переходил на свой малопонятный язык, который для меня звучал скорее птичьей песнью, чем человеческой речью. В итоге он согласился на 30 долларов и я, потеряв терпение, тоже.

Оба довольные, что обманули друг друга, мы двинулись к машине. Как ни странно, ею оказалась вполне новая привычного вида легковушка с работающим кондиционером.

Я без сил плюхнулась на задние сидение и закрыла глаза, более не обращая внимание на попытки водителя завести разговор.

Отель “Аквамарин” на деле оказался уютным хостелом на пятнадцать номеров. Ночной администратор выдал мне ключи без лишних слов и проводил до номера. Ни денег, ни документов он не попросил. Мадам сначала нужно отдыхать, а потом уже придет начальство и всё оформит.

В номере я стащила с себя балахон и первым делом полезла в душ. Вода была терпимо-холодная, но сейчас на это было откровенно плевать. Гораздо сильнее задела духота в номере и отсутствие каких-либо одеял. В итоге я накрылась двумя полотенцами, простынёй и покрывалом, включила кондиционер и наконец позволила себе расслабится.

Проснулась я где-то в обед по ощущениям. На улице было светло, а в комнате довольно душно. Потолочный вентилятор гонял тёплый воздух без особого толку. Я немного пораздумывала над тем, стоит ли открывать окно. Судя по виду из окна, на улице пекло и духота куда сильнее, чем в номере. Нехотя я нацепила вчерашний балахон и отправилась на рецепшн оформлять документы. Ала я заметила сразу – он на ломаном английском ругался с администратором по поводу состояния своего номера.

Я стояла от него буквально в трёх метрах, отсчитывая наличность и слушая бесконечные “брокен кондишен”, “вери хит”, “вери хот”, “да что ты не понимаешь, жарко-жарко, овца тупая”. На лицо против воли вылезла глуповатая улыбка.

Администратор улыбалась привычно вежливо, но о взаимопонимании совершенно не заботилась. С ужасным акцентом быстро тараторила на английском что-то вроде “Мастера нет, нам очень жаль, кондиционер старый, он работает на максимальной мощности, мы очень сожалеем, сэр, вы можете взять в баре бесплатно стакан холодного пива”

“Сорри сосори” – сдался наконец он и прошел в сторону бара, чуть не зацепив меня плечом. Очевидно, что не узнал. Если сейчас окликнуть его, то будет шоу на весь отель.

Я благоразумно решила не здороваться, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей скромной персоне. Потом, вечером, купив на местном рынке какие-нибудь более либеральные шмотки, я уже подойду к нему…

Вернувшись в номер, я расчесала свои новые локоны. Стрижка была откровенно страшной. Первым делом я направилась в местную парикмахерскую, не предъявляя никаких особых требований к новой причёске. “Сделайте что-нибудь нормальное” – сообщила мастеру на английском.

Та долго и недовольно ахала и причитала над моей головой, изредка щелкая ножницами. Мастер начала было говорить на английском, но почти тут же перешла на родной язык. Когда я не сосредотачивалась на понимании речи специально, для меня всё звучало одинаково.

На выходе я получила почти точную копию причёски нарисованной Дикой с обложки детской адаптации. В груди тоскливо защемило от возникшей ассоциации.

Находясь в путешествии, я старалась не думать и не вспоминать о произошедших событиях. Упрямо отделывалась от самой себя фразой “я подумаю об этом завтра” и сосредотачивалась на немилосердно ноющей от вечно сгорбленного положения спине. В какой-то момент физический дискомфорт оказался силён настолько, что усилий для контроля мыслей более не требовалось. Всё моё существо итак сосредоточилось только на боли. Теперь же, стоило немного отвлечься и выдохнуть…

“Похоже, завтра наступило сегодня” – сообщила я сама себе голосом Андрея. В сердце как будто вошел ещё один осиновый кол. До номера я дошла с трудом, столкнувшись с Алом в коридоре. Несмотря на отсутствие паранджи, он меня привычно проигнорировал.

Конечно, вечером я никуда не пошла. Прорыдала в своей постели до трёх часов ночи, пока от всех эмоций не осталась одна лишь усталость. Организм незаметно взял своё и я попросту уснула, даже не помня как.

Глава 7

Утреннее похмелье было почти настоящим, несмотря на то, что я не пила.

Меня тошнило и даже чуть пошатывало. Лицо опухло, ожидаемо не простив мне слёз. Контрастный душ не улучшил ситуацию. Строго говоря, особо контрастным он и не получился: с горячей водой в отеле тоже были проблемы, так что контраст между обжигающе-ледяной и просто холодной водой был незначителен.

Лимоном, купленном вчера на рынке, я постаралась отмыть автозагар. Стоило бы поискать специальное средство, но вот беда – ассортимент местных магазинов был ограничен набором отдыхающих. Солнцезащитный крем, средство после загара, средство с алое, на случай если ты уже обгорел, спрей от комаров. И я рискнула. Оставаться в таком виде с открытым лицом не хотелось. Эффект определённо был, но на покрасневшей от длительного воздействия кислоты коже оценить его объективно было сложно. Я умылась холодной водой и щедро намазала лицо молочком для тела из одноразовой баночки.

Последние десять лет я пользовалась только тщательно подобранной дорогущей косметикой, так что подобное действие было неприятно. Но лучше хоть что-то, чем ничего. Достать привычные баночки на другом конце света будет ой как не легко. Да и не это сейчас первоочерёдная цель.

Лицо высохло почти мгновенно и я нанесла ещё один слой потолще. Хотя бы не щипало, значит, аллергии нет.

Я несколько раз прогулялась большим полукругом вокруг кровати, соображая, что делать дальше.

Ответ был удручающим. Дальше оставалось ждать. Глобальных “дел” мне пока не светило, а мелких на повестке дня было не так-то уж много. На самом деле, всего пару. Купить наконец нормальной одежды, подойти к Алу и ждать Андрея. Без какой-либо уверенности в его прибытии.

Но не могла же я сложить руки на коленях и сидеть в номере на краю кровати ещё двое суток? Я скосила глаза на экран телефона. Чуть меньше, чем двое суток. Часы показывали 12:17. В Москве сейчас утро. Десять без тринадцати минут. Да какая разница. Ещё мне бы стоило поговорить с Алом. Вот только как?

На данный момент мы были знакомы почти пятнадцать лет. Больше, чем с кем-либо из остальных моих друзей и коллег. Конечно, очень логично, что я уделила время чтобы спасти его. И именно он был единственным человеком, с кем я связалась после потери телефона.

Однако наши отношения вовсе не были такими тёплыми, как можно подумать. Никакой “настоящей дружбы” там не было и в помине. В те времена, когда мы познакомились, он имел вполне чёткие моральные принципы и был серьёзно обижен на всех женщин из-за весьма жестокого поступка своей легкомысленной невесты. Я же, будучи на тот момент молодой женой, вела себя совсем не так, как следовало бы женщине моего статуса в его представлениях.

Так что это была некая взаимная неприязнь, которая, впрочем, не переходила в острую фазу. При этом обойтись без тесного взаимодействия по работе мы никак не могли, так как тащили на себе всю полевую часть работ на весьма солидном объекте. Оба были вчерашними студентами, но тут у Ала имелось довольно весомое преимущество – он закончил колледж и поступил на вечерку, совмещая учёбу с работой, я же пошла на дневное, так что, несмотря на все мои подработки, его практический опыт был куда больше моего. Это неизбежно сказывалось и на скорости, и на качестве. Мне приходилось регулярно с ним консультироваться и внимательно смотреть, как он играючи решает задачи, которые были серьёзным вызовом для меня тогда. И всё это на фоне его язвительных замечаний и моей зависти.

После того, как я уволилась, мы не слышали друг о друге около трёх лет и вовсе от этого не страдали. В следующий раз пересеклись на соседних объектах. У меня было весьма заковыристое благоустройство, а он привычно трудился на типовом монолите через забор. И умудрился как-то разглядеть меня в прибор, после чего уже подкараулил в обед перед забором между нашими участками. Тогда мы и стали видеться примерно пару раз в неделю. Даже получалось иногда совмещать наши обеденные перерывы, но чаще мы просто перебрасывались весёлыми историями из практики через ограждение и расходились по своим делам. Оба к тому времени разглядели в друг друге толковых специалистов и отодвинули разные взгляды на жизнь на второй план.

На сей раз первым ушел Алексей. Просто я перестала его видеть и, спустя пару недель, решила позвонить. Мы весьма неплохо поболтали, и меня даже накрыло лёгкое разочарование от того, что его перевели в другое место.

После он набрал мне, предложив работу у них. Условия были существенно хуже, чем у меня, так что при первой же возможности, я отплатила ему тем же, позвав уже к себе на объект. Мы весело закончили тот год, работая бок о бок, поделившись друг с другом всеми мало-мальски интересными рабочими историями, перемыв кости всем прочим сотрудникам и даже обсудив по несколько раз мою и его личную жизнь. После чего я, окончательно разочаровавшись в работе по найму, ушла в свободное плавание.

Теперь мы периодически созванивались и даже не всегда по делу, хотя я сама звонила ему лишь с деловыми предложениями, скидывая заказы, которыми было неинтересно заниматься.

Потом наши разговоры плавно прекратились. У меня появилось несколько постоянных заказчиков, а случайные халтуры стали сваливаться лишь изредка, да и то, почти везде я либо успевала сама, либо попросту отказывалась, считая их сомнительными.

Теплое профессиональное отношение осталось, и, когда мне понадобилось найти главного геодезиста, я не сомневалась ни минуты, и должность отошла ему.

Руководство организации яростно протестовало против кандидатуры сотрудника без малейшего опыта руководства, но потом они же с тем же усердием на него молились пару месяцев спустя.

С тех пор Ал и стал периодически называть меня другом и в его подначках стала проявляться нотка обиды на моё нежелание ответить ему тем же.

Мы однозначно были куда большим, чем просто коллеги, но до настоящих друзей нам было далеко. Он точно не входил даже в первую десятку из тех, с кем бы я поделилась сколько-нибудь важными вещами про свою личную жизнь. Особенно с учётом его привычки обсуждать всех со всеми.

Я даже как-то проверила его на вшивость, рассказав весьма забавную историю неудачной покупки дачи, и в итоге полгода выслушивала шуточки по этому поводу даже от абсолютно незнакомых людей.

Ал будет в безопасности, точно. У него впереди почти две недели шикарного пляжного отдыха на берегу океана. Так стоит ли вообще затевать разговор?

Он, конечно будет волноваться, но вряд ли это полностью захватит его, мешая жить. Мы близки не настолько, чтобы моё бесследное исчезновение нанесло ему моральную травму.

Если же говорить о более приземлённых вещах… Да, с его уровнем английского найти работу вне русской территории будет почти невозможно, но накоплений на иностранных счетах, в отсутствии которых он частенько обвинял меня, ему должно хватить на весьма долгое время.

Так и не решив окончательно, сложный разговор я попросту отложила на потом, которое может не наступить и никогда. И наконец вспомнила об ещё одном человеке.

Про Мистера авторский надзор до сегодняшнего дня я даже не подумала. Не было смысла думать и сейчас. Чувств по этому поводу, кроме мимолётного стыда за своё отношение, я не испытывала. В конце-концов, со своими вечными путешествиями по миру, он был в условной безопасности. Последний раз, когда мы созванивались, он обещал появиться на Руси не раньше начала декабря. Если соврал, то сам виноват.