Интервью

– Конечно, – тон был выдержано-нейтральный, что ярко контрастировало с раздраженным взглядом, – у тебя удивительно красивые ноги, думаю ты и сама об этом знаешь. Именно поэтому не стоит так одеваться. Надеюсь, ты сделаешь выводы.

– Или что? – спросила я, одобрение Стаса казалось придавало смелости.

– Или я тебя накажу, раз этим пренебрегали твои родители, – ответил Андрей так, что в голосе не было и намёка на флирт.

Стас сверкнул глазами и отвернулся, сдерживая смешок. Или скрывая своё отношение к данному комментарию, а Андрей продолжал сверлить меня взглядом. И было в его глазах что-то настолько жадное, что я перевела взгляд вверх, на щель между неплотно сомкнутыми дверьми лифта, считая этажи. Воздух вокруг нас как будто уплотнился, и я почувствовала лёгкую щекотку внизу живота, осознав, что нахожусь в тесной кабине с двумя мужчинами в короткой юбке, которую так легко задрать. И между нами это чертово напряжение, которое просто необходимо как-то разрешить. Я плотнее сжала бёдра… и двери лифта раскрылись, впуская свежий воздух. Пятый этаж. Не слишком много времени для таких сцен.

Настоящее время.

– Мне понравилось, потому что это был самый легальный способ снять накопившееся сексуальное возбуждение. И да, как оказалось, мне нравится секс с элементами БДСМ, если тебе это интересно. Только я даже не знаю, всегда ли у меня были такие предпочтения или именно после того момента.

– У тебя действительно совершенно гипнотические ноги. Может это действует и не на всех, но мне безумно нравились изгибы: узкие щиколотки, развитые икры, изящные коленки и крепкие мускулистые бёдра. Я ругал твою юбку, потому что смотреть на это было просто невыносимо. Она показывала так много, но при этом совершенно недостаточно.

– Можешь не объяснять эти свои поступки, я давно всё проанализировала тысячи раз. Для взрослой женщины многие загадки молодости становятся очевидными.

Андрей повернул направо, к городу. По обеим сторонам пустынной ночной дороги зеленел лес и на ум приходило банальное девичье кокетство “Куда вы меня везёте?”. Он свернул ещё раз, и дорога стала более узкой – две машины с трудом могли разъехаться.

– Тогда не буду ничего объяснять. Просто сними чёртовы штаны.

– Оу! У меня опять нет права голоса?

– Конечно есть, – он улыбался и смотрел на меня в зеркало заднего вида, – Но всё равно всё будет так, как я скажу. Ты этого хочешь.

И это был не вопрос.

Двадцать два года назад (2008г)

– Ты напрашиваешься? – интонации были вопросительные, но казалось, что это просто дань вежливости.

– В смысле? – Я прошла мимо него в коридор и сразу начала разуваться, конечно, наклонившись и стоя к нему спиной.

На этот раз юбка была ещё короче. И Стас на повестке дня не планировался. Вернее, ожидалось, что мы съездим на весьма симпатичные развалины за городской чертой, где ближе к вечеру возможно тот появится, но день был полностью в нашем распоряжении.

Это джинсовое драное мини, чудом отрытое на дне тележки в секонде, уже могло претендовать на звание развратной юбки.

– Нарываешься, – заключил он, отвернувшись, чтобы у меня не оставалось сомнений в том, что он не смотрел, – мы собирались за город, если помнишь. Как ты планировала прыгать по развалинам в таком наряде?

– У меня спортивные штаны с собой,– уточнила я, показывая на рюкзак,– просто не успела переодеться после универа. Надеюсь, позволишь сделать это у тебя?

– Проходи, – кивнул он, показывая рукой направление в комнату. И сам зашел следом по- хозяйски плюхнувшись на диван и складывая руки на груди добавил, – переодевайся.

– Но… – неуверенно протянула я.

Ну конечно, он догадался, что я имела ввиду, однако явно не собирался облегчать мне задачу.

– Приступай, я жду.

В большой комнате при совершенно безжалостном солнечном свете и под его равнодушным изучающим взглядом, идея провоцировать его уже не казалась такой хорошей. Я ощущала себя неловко. По всему телу поползли неприятные мурашки.

– Может, ты выйдешь?

– Не выйду.

– Тогда, я переоденусь в ванной? – я сделала поспешный шаг назад и остановилась, как будто ноги приросли к полу, послушавшись его приказа:

– Снимай. юбку. И иди ко мне.

– Послушай… я… не совсем понимаю.

– Что именно?

– Ну… Ты. Я… Я.. не могу вот так раздеться. И зачем? Это всё неправильно.

– Не правильно. Я четко всё объяснил тебе по поводу таких юбок в прошлый раз. Причины и последствия. Так что думаю ты прекрасно понимаешь, что сейчас последует, – он протянул руку к подлокотнику дивана и взял лежащий там ремень,– если ты думаешь, что я пошутил, то пришло время осознать уже свою ошибку и смириться с неизбежным. И лучше для тебя сделать то, что я говорю спокойно и добровольно, иначе твоё наказание будет куда более… унизительным.

От последнего слова я стремительно покраснела, и почувствовала предательскую пульсацию внизу живота. Унизительно. Снять юбку, подойти к нему, смирненько лечь поперёк его колен и позволить… позволить ему выпороть меня.

Или рвануться к выходу, быть пойманой, зафиксированной и выпоротой насильно? Что более унизительно?

От обеих картин тянуло внизу живота, но при этом бессилие и стыд никуда не делись. На глаза наворачивались слёзы, а губы задрожали.

– Может, я просто извинюсь? И больше правда не буду так одеваться. Это был последний раз, правда… честно… пожа… пожалуйста.

– Ин, ты уже большая девочка и знаешь, что в этот раз не отвертишься, – его взгляд перестал быть равнодушным и выражал какое-то мрачное удовлетворение пополам с … предвкушением?

“Ему нравятся эти игры! Это никакое не наказание! Он просто развлекается под благовидным предлогом” – дошло до меня и слёзы всё-таки преодолели барьер век и потекли по щекам.

– П.. пожалуйста… – безнадёжно прошептала я

– Ещё рано плакать, я ничего пока не сделал. – выдал он бархатным шепотом, поглаживая ремень, – И я постараюсь сделать это достаточно ласково, если ты не будешь упрямиться.

Я подошла к нему почти вплотную, держа обе руки на застёжке юбки.

– Можно не снимать?– спросила, опустив взгляд в пол.

Он молча похлопал рукой по своему бедру, предлагая располагаться. И я, преодолевая сопротивление ставшего как будто деревянным тела, неловко залезла на диван и легла так, чтобы его бёдра остались под моим животом. И ощутила как напряженный член упирается мне в ребра, что заставило вздрогнуть он нового импульса в паху.

– Я не собираюсь тебя насиловать, – уточнил он со смешком. Просто выпорю. Достаточно жестко, чтобы ты это запомнила. Приподнимись!

Я послушно упёрлась коленями в диван, создавая пространство между нами, он сдвинул юбку вверх, так, что она собралась в районе талии, попутно погладив кончиками пальцев левую ягодицу.

– Ложись обратно.

И ремень дразняще плавно заскользил вдоль правого бедра. Я зажмурила глаза и сжала зубы, твёрдо решив никак не реагировать. До тех пор, пока не обрушился первый удар. Ожидаемой боли не было, это было похоже скорее на ожог, что заставило меня удивлённо ахнуть. Следующие несколько были такими же. Кожа пылала и внутри уже полыхал пожар, когда он ударил гораздо сильнее. И ещё раз, по тому же месту. И ещё. Я дернулась вперед, и завела ладони за спину, пытаясь закрыть чувствительную задницу от следующего удара, но по пальцам ремень прошелся ещё больнее, заставляя отдёрнуть руки.

Андрей поймал оба запястья в свою ладонь и ловко вывернул их, фиксируя под лопатками, новое положение заставило выгнуть спину, подставляясь под следующий удар. Я зарычала от бессилия и дёрнулась вперёд, что привело только к тому, я потёрлась клитором о его брюки. Он хмыкнул и ударил ещё сильнее. Я вскрикнула и опять попыталась отстраниться с тем же результатом. Следующие удары были болезненные и размеренные, без перерыва, но нестерпимой боли я не чувствовала, зато ощущала всё нарастающее возбуждение от трения, и, спустя какое время, с ужасом осознала, что не пытаюсь уйти от очередного удара, а попросту самоудовлетворяюсь о его ногу, при обратном движении бесстыдно подставляя задницу под ремень. Однако в пелене ощущений и с закрытыми глазами это осознание не помешало мне продолжить движения до закономерного финала, когда я вздрагивая просто упала ему на колени и длинно удовлетворённо простонала сквозь закусанную губу что-вроде “ох-черт-боже-мой да”.

Вставать было ещё сложнее, чем ложиться. Хорошо хоть мой мучитель избавил меня от уничижительных комментариев, просто спросив:

– Ты как?

– Жива, – кратко ответила, сгорая от стыда.

Поднимаясь, я заметила на его штанах мокрое блестящее пятно от моих фокусов и меня накрыла новая волна стыда, заставляя замереть.

– Иди в душ, всё в порядке.– голос был нейтральным и спокойным. Как будто и не было всего этого безумия.

Когда пару месяцев спустя я вновь рискнула прийти в юбке, он просто поджал губы и ничего не сказал.

Настоящее время

Я расстегнула пуговицу брюк и принялась стаскивать их, стараясь делать это максимально уверенно и не отводить взгляд от его смеющихся глаз. Теперь меня вряд ли можно смутить фразой “снимай штаны”. Но возбуждение от подобного хамства накрывало по-прежнему до мурашек.

Я забросила брюки к нему на переднее сидение, расположившись сзади по-турецки. Длина рубашки позволяла прикрыть тонкое кружево трусиков, но я намеренно раскинула полы в стороны, открывая обзор.

– Ты великолепна, – прокомментировал он. Машину ощутимо повело в сторону, и я поняла, что Андрей не робот, чтобы всё контролировать. Вещь очевидная, но я поставила себе мысленный плюсик за то, что выбила его из колеи. Перед глазами в прореху между деревьями блеснула водная гладь.

– Ты везёшь меня на озеро, чтобы мы могли заняться любовью на берегу и встретить рассвет?

– Мимо, – он всё также не отрывал глаз от зеркала и было совершенно непонятно как при этом Андрей умудрялся вести машину, – Я везу тебя в ближайшее безлюдное место, чтобы грубо отыметь как я хочу и куда я хочу, не спрашивая твоего разрешения. Сделать это быстро, скажем, за пятнадцать минут, а потом поехать дальше, бесконечно охреневая от того, насколько тебе понравилось быть моей безропотной игрушкой.

– Как в тот раз?

– Почему нет? Ты так забавно смущалась, что мне даже жаль, что это уже не повторить.

– И ты бесконечно охреневал?

– Ещё как. И ещё сколько раз. Это самая горячая наша сцена. Между прочим, ты исполнила мечту многих женщин – кончила, оставив мужчину без оргазма. Чертовски близко и на самом интересном месте.

– Как будто ты не помнишь, как и с чем оставил меня ты!

– Именно поэтому не собираюсь оставлять сейчас, – он тяжело вздохнул и взгляд утратил всякую игривость, – понимаю, что это не лучший расклад, но на этот раз я не настолько повёрнут на том, чтобы в случае чего, уйти красиво. И полон решимости по максимуму использовать пятнадцатиминутную дельту.

Я не стала отвечать.

За эти годы я научилась неплохо управлять своим даром, вызывая видения строго по заказу. Случайные провалы были редким следствием сильных всплесков эмоций, как сейчас.

Аэропорт не был знаком, а значит не местный. Регистрация. Странно посмотревшая девушка, узнавшая, что я лечу без багажа. Интересно, о чём подумали на входном досмотре, если заметили, что в дамской сумочке только паспорт и наличные? Слишком много внимания. Досмотр, так же быстро. Без полуслова – зелёный коридор. Сомнений в том, что наличных с собой разрешённое количество не возникло. Уже хорошо.

Зудящее беспокойство заставило обойти все магазины в Дьюти Фри по нескольку раз. В отличии от крупного аэропорта Альма Матер, в этот раз я летела из чего-то более скромного. Второй аэропорт, выпускающий международные рейсы. Задачка для первоклассника – Толмачёво. Новосибирск. Рейс – я подняла глаза на табло – в Стамбул.

В голове бродили мысли о Византии и Константинополе. Видимо, так я пыталась отвлечься от сверлящего чувства – не придёт.

Объявили посадку, и я осталась сидеть, глядя как первые пассажиры уже исчезают внутри гигантского механического червя. Теперь совсем редко возят на автобусе….

Не придёт. А я всё ждала до последнего. Очередь рассосалась, бежали опаздывающие, и я сидела и смотрела с надеждой, что мелькнёт знакомое лицо… но нет. Нужно сесть в самолёт. Я продолжала сидеть. Что такое? Конечно. Это его рейс, а не мой. Куда же мой?

Начинается посадка на рейс…. Новосибирск – Душамбе. Я глядела в окно. “Червячок” нехотя отпустил самолёт и отъехал в сторону. Всё.

Я отвела взгляд и спокойно встала. Не хватало ещё чтобы мою новую фамилию лишний раз склоняли по громкой связи. Пристроившись в конец очереди, опять прислушалась к своим чувствам и поняла, что абсолютно спокойна. Видимо мне было что спасать. И шёл бы тот Андрей. И этот. Мне и без него было неплохо.

Желание как-либо взаимодействовать с этим Андреем-не-Андреем абсолютно пропало. Машину ощутимо мотало по колее, но мы медленно двигались в сторону пляжа.

– Нам не нужна эта пятнадцатиминутная дельта. Использую своё право голоса, – я вновь поймала его взгляд в зеркале, находя там мальчишку, который брал у меня интервью до обеда.

– Я опять, – по ходу он всё же стал немного мальчишкой, раз голос так явственно дрогнул, – опять покину тебя?

– Я видела. Не буду утверждать. Не знаю, что ты планировал… Но через два дня ты в Толмачёво не явишься. Твой рейс улетает без тебя. И я даже не буду опять растрачивать силы, чтобы глядеть, в чём там дело. Мне будет куда как проще не видеть в тебе …. тебя. Оставайся попутчиком-журналистом. Это мило, свежо и по-киношному прелестно.

– Но сюда не вписывается мистер Авторский Надзор, – и он действительно вернулся в образ, ревнуя с юношеской горячностью.

– И он тоже, он – моё настоящее, как нетрудно заметить, а ты, извини, либо хорошо забытое прошлое, либо просто малолеток, воспылавший любовью к зрелой успешной женщине. Это при адекватном взгляде со стороны. Так-то конечно всё красиво. Ночь, полная луна и озеро… Прекрасное, кстати озеро.

– Глубокое, – заметил он со своим фирменным смешком, как показалось, даже немного угрожающим.

– Это угроза? – я незаметно ослабила браслет-удавку, подаренную когда-то Андреем. В бою один на один с ним у меня никогда не было шансов, но чем чёрт не шутит.

–Это название озера по информации ГИС.

Я не выдержала и рассмеялась. Полное чувство нереальности происходящего догнало меня.

– Чёртово колесо Сансары! Я попала в фантастический роман! А если ты снова умрёшь, то опять воскреснешь? найдёшь меня ещё через 18 лет? Я буду бабушкой, да. Будешь тогда меня любить, как любил в первый раз? А сейчас? Сейчас-то что, любишь? Чем дальше, тем сильнее! А я, оказывается, должна была жизнь поставить на паузу? Когда ты умер! Ты знаешь, как я научилась нырять, а не скользить? Конечно, не знаешь….

– Но догадываюсь, – прервал он мою истерику безнадёжно-мрачным тоном уставшего старика, – не поверила в мою смерть и очень хотела найти меня там, в будущем. Потянулась дальше и прыгнула.

– Я со Стасом переспала, когда он явился ко мне со своей ошеломляющей новостью о твоей кончине. Мы оба напились как сволочи и переспали, это потом меня наравне с фактом твоей смерти мучило, если не сильнее. Знал об этом?

– Знал. Читал стасёнкины слезливые дневники, а не видел с облака. Наверное, знаю всё, что между вами было куда подробнее тебя самой, учитывая количество принятого в ту ночь алкоголя. Он запомнил весь твой подростковый пьяный слезливый бред, писал, что ты сама не помнишь, как ребёнка у него просила.

– Что я делала? Просила… ребёнка, – действительно ошарашенная, я вспомнила и наконец-то поняла тот нечитаемый взгляд Стаса, когда я назвала его безалаберным.

Двадцать один год назад (2010г.)

Мы сидели в придорожном кафе, сбежав с поминок.

Я привлекла к себе так много внимания на похоронах, что не хватило сил даже достоять церемонию до конца под этими косыми взглядами на сумасшедшую девчонку. На меня.

Быть в глазах людей той самой “чокнутой малолеткой”, вскрывшей гроб в приступе истерики, абсолютно невыносимо, но я должна была знать, убедится по-настоящему, что Андрея больше нет, и никогда мне не придется оправдываться в очередной раз за свою легкомысленность.

Стаса утащила за собой абсолютно эгоистично ляпнув: “нам есть что обсудить” прямо при его жене. И даже сейчас было всё равно как он будет потом оправдываться.

Я смотрела в стол, а Стас пил кофе, вновь спокойный и уверенный, чертовски привлекательный мужчина. Как быстро я это заметила без Андрея. И, что самое неприятное, продолжала замечать.

И то, как дамы, заходящие в помещение, его рассматривают, и как во мне просыпается желание прикоснуться, показать им всем, что он мой. Несмотря на бессонную ночь, полную самобичевания.

Память слабо сохранила то, что произошло между нами два дня назад, но какие-то обрывки постельных сцен мелькали перед глазами. Ничего конкретного, обрывки его уверенных и безумно приятных прикосновений, да картинки сливающихся тел. И смутное ощущение, скорее отклик тела на мысль о сексе с ним, что нам было очень хорошо вместе.

– Стас, я не помню, – я попыталась на него посмотреть, но стыд заставил вновь опустить глаза, – почти ничего не помню, но должна спросить. Мы предохранялись? Хоть как-нибудь?

– Совсем ничего не помнишь? – спросил он с каким-то злым и осуждающим отчаяньем.

– Что-то помню. Но не подробности. Какие-то моменты. Но не… как всё началось, что было… и не… и как закончили тоже.

Он поднял мою голову за подбородок и подался ко мне. Дамы в очереди разочарованно отвернулись, видимо, поняв, что я любовница, а не дочка. Стас что-то искал в моих глазах несколько секунд, но потом разочарованно вздохнул и убрал руку.

– Так да или нет? – уточнила я

Он помотал головой и тоже стал изучать столешницу.

–Ты даже не вытащил, – обреченно сказала я, наблюдая за тем, как он опять мотает головой

– Я позабочусь о тебе и о ребёнке. Мы поженимся и поверь, всё будет хорошо, и я…

– Ты уже женат! – я потеряла самообладание, закричав на всё кафе, —Чёрт! ну нельзя же быть таким безалаберным…

Он смотрел на меня загадочным взглядом, разрывающим душу, где смешалась и забота, и нежность, и боль. Совершенно непонятно, что он там себе навоображал о нас, но в тот момент Стас опять показался мне беззащитным ребёнком, но теперь я, наученная прошлым опытом, не пошла ему навстречу, а попросту сбежала в уличную слякоть от так щедро предлагаемой мне сомнительной чести продолжить отношения с лучшим другом покойного жениха.

Настоящее время

– Я! Я просила от него ребёнка! И поэтому он так много себе навыдумывал…

– Он был сильно тобой увлечен, и просто решил в ту ночь, что это его шанс. После твоих пьяных шепотков, адресованных мне, как теперь очевидно.

– Я не хотела ничего такого. Блин! Лет десять пыталась избавиться от стыда за ту историю, а теперь, в виду вскрывшихся обстоятельств… Придется начинать всё заново.

Мы вышли из машины и стояли рядом, глядя на луну. Пейзаж действительно был поистине прекрасен.

– Тебе не за что стыдиться на самом деле. Ни за один твой роман, ни за этот пьяный секс, хотя он действительно был… безалаберным. Я ни тебя, ни его не виню. Это жизнь, Инга, а не слюнявое романтическое кино.

– Мне плевать, как ты к этому относишься. Это давно пройденный этап, я тобой переболела. Наверное, нужно было встретится, чтобы понять это.

Он подошел ближе, взял моё лицо в ладони и поцеловал.

И это прикосновение одновременно принесло столько, казалось бы, взаимоисключающих ощущений, что я и сама не поняла, что же чувствую. Это был не один, а тысяча поцелуев одновременно. Он как будто окатил кипятком, зажигая внутри сводящий с ума пожар, у юной девочки Инги, которая всегда была готова таять в его руках. Он разбудил мрачное торжество взрослой женщины, которую поцеловали пылкие юношеские губы. Он принёс ощущение тепла и нежности, как поцелуй давно любимого и родного мужа вечером у камина. Столкновения их языков отдавало холодом и техничностью, как дуэль между врагами на тупых рапирах – бой понарошку и при этом по-настоящему. И их движения были страстью равных, в них сквозило восхищение партнёром, но в то же время и осознание собственной силы.

– Не переболела, – шепнул он восхищённо, оторвавшись на пару миллиметров, – а переросла. То безумное слепое восхищение, накрутившееся вокруг наших чувств.

– Но не нашу любовь, – ответила я, лаская его губы кончиком языка, нежно и невесомо.

Странная двойственность мешала расслабиться и утонуть в чувствах. Он был моим Андреем, да. Память о его поцелуе девятнадцать лет назад воскресла, как будто никогда и не умирала. Всё так же мог сводить с ума простыми прикосновениями. Но в то же время стажером-журналистом он быть не перестал. Его губы, размах плеч, толщина пальцев на моей коже были мальчишескими, а мужчины помладше никогда не привлекали меня.

Совершенно не те руки, откинув полу жакета, грубо и уверенно огладили грудь сквозь ткань, и я чуть отступила назад, упираясь в капот машины. Догнала мысль о том, как глупо я выгляжу в рубашке и жакете, когда снизу только кружевные полупрозрачные трусики. Я попыталась скинуть его, опустив плечо, но Андрей удержал ткань за воротник:

– Оставь,– сказал он хрипло, – ты так нравишься мне в этом строгом костюме

– И без штанов? – я подняла бровь и рассмеялась немного нервно.

–Ты сама их сняла, – невозмутимо уточнил он, лишь искры в глазах говорили о том, что он шутит

– Так-то ты сказал снять их. Между прочим, в приказном порядке.

– О! Могла не снимать, я ни к чему не принуждал. Даже не надо пытаться мне доказать, что ты послушная девочка. Мы оба прекрасно знаем, что ты делаешь лишь то, чего хочешь сама.

– Я сделала как ты сказал, почему не послушная?

– Вопрос мотивации, – он небрежно скинул куртку на капот, – Ты делаешь, что я говорю, чтобы получить удовольствие. Было дело, когда ты не слушалась с той же целью. И с куда большим энтузиазмом. Как видишь, исполнение приказов не сделает тебя послушной.

– А что сделает? – мне чертовски нравилась эта игра, хотя инициированная спонтанно без озвученных правил она могла быть более чем опасной, особенно с Андреем.

– Я полагаю, что ничего, – он пожал плечами совершенно по-мальчишески, сбивая градус возбуждения. Я даже поморщилась досадливо от этого жеста. Можно же организовать всё так, чтобы поменьше на него смотреть? Однако следующая фраза вновь заставила меня вспыхнуть, – Но, как ты знаешь, я большой мастер в таких делах и могу достаточно развлечься, уничтожая твою спесь. Тут скорее сложно будет не переусердствовать. Так что скажи мне, когда тебе искренне захочется быть послушной, чтобы я мог остановиться.

А вот он и продиктовал правила. Что делать, решать будет он, а я решаю, когда остановиться.

– Хорошо, – ответила я, глядя в глаза и буквально ощущая как кружево трусиков резко стало мешать

Запустил руку под жакет, нащупывая застёжку бюста, но ожидаемо не нашел.

– Спереди, – шепнула я в его ухо.

– Как у всех шлюх, – добавил он и неуловимо улыбнулся, когда я вспыхнула от возмущения, – повтори это так, как бы сказала послушная девочка

– Застёжка спереди как и у всех шлюх, – бросила я сквозь зубы, ничуть не заботясь об интонации.

– Очень плохо, – лениво протянул он, небрежно бросив куртку мне за спину. А затем развернул меня рывком к себе спиной и швырнул грудью о капот. Никакой нежности, металл любезно прогнулся подо мной, оставляя вмятину, но грязной поверхности машины я не коснулась. Небрежный бросок верхней одежды в исполнении Андрея оказался жестом заботы, – ноги выпрями, – добавил он невозмутимо, – шире! – и удар ботинком по моей обнаженной щиколотке заставил вновь упасть.

Я старательно прогнулась, поставив ноги широко и задрав задницу кверху. Скорее всего именно эта поза была наиболее ему интересна. Я представила вид с его ракурса. Внутри закручивался знакомый узел бессильной злобы, стыда и возбуждения, каждое из чувств только подогревало прочие, пока Андрей медленно расстёгивал ремень. Он ждал этого не меньше меня, но сейчас был спокоен и, казалось, никуда не спешил.

–Ничего не хочешь мне сказать? – уточнил он, забавляясь.

– Расположение застёжки бюстгалтера никак не характеризует женщину, – зло выплюнула я, готовясь к удару.

– Ладно, тогда может быть просьба о том, чтобы я выпорол тебя как-то характеризует? – продолжил он тем же тоном, а я чуть не застонала от разочарования, – не хочешь попросить?

– Не хочу, – соврала я, стараясь сохранить нейтральный тон в голосе, что, с учётом моего положения было затруднительно

– По твоей позе совершенно не похоже, – ответил он, огладив ягодицу, и продолжил, прослеживая пальцами границы так мешающих трусиков, – знаю, ты очень этого хочешь. И чтобы я перестал соблюдать остатки приличий и залез тебе в трусики, ты тоже хочешь. Но, к сожалению, своей дерзостью ничего не добьёшься. Я ласкаю только послушных девочек, а ты не такая… Как жаль.