Интервью

Я заканчивала колледж и попросила его помочь с жильём – подсказать как найти вариант подешевле. И он помог – нашел нам пустующую квартирку-клоповник со спорным статусом и ненадолго, но как старт этого хватило вполне. Эти первые три месяца в столице было совсем не до него. Потом, когда ключи отдавала, сбила на лестнице девчонку, Машу познакомились и стала наезжать к нему во двор, тусить – в студенчестве легко стать друзьями, много не надо. Один случайный разговор, приглашение вечером потусовать, совместное принятие алкоголя – и как будто сто лет знакомы.

Но всё же ездила я туда больше из надежды на новую встречу с Андреем, чем ради тусовок. Хотя с одним человеком из той компании до сих пор поддерживаем связь.

Но я отвлеклась.

Один раз случай пообщаться представился. И как назло неприятный. Была весна. Он с другом вышел во двор на свежий воздух, устали в квартире сидеть, видимо, а я к тому времени уже с алкоголем несколько перестаралась. Он забрал меня к себе, но никакой романтики – чтобы я не попала в передрягу. Долго терпел обнимашки и пытался уложить спать, а друг его был более любезен – интересовался моей историей, нашим знакомством, расспрашивал про соседа, которого тоже знал, как оказалось, и порывался налить добавки, за что и был выгнан к двум часам ночи. А на утро я получила лекцию о вреде алкоголя, как для здоровья, так и для морального облика. И никакого шанса на продолжение общения.

А пару месяцев спустя с телефона Андрея мне позвонил Стас, тот самый друг, пригласив меня сыграть в преферанс. Им нужен был третий, звать было некого, особенно учитывая полуночное время, и Андрей согласился. Так и виделись периодически, втроём. Я была увлечена Андреем, Стас – мною, никуда дальше это не двигалось. Виделись не часто, раз в пару-тройку месяцев, о себе Стас рассказывал мало, Андрей совсем ничего, все разговоры были о моей жизни и о разных философских идеях. Потом Стас позвонил как-то и сообщил грустную новость, без подробностей. Ну собственно на этом общение и закончилось – Я развела руками, продолжая смотреть на дорогу.

Слишком живо помнила наше совместное со Стасом пробуждение наутро после печальной новости и все муки совести, терзавшие меня после тех событий.

Я всё честно рассказала. Упустила несколько острых деталей, меняющих всю картину, а в остальном…

– Как долго вы переживали эту трагедию? – выждав пару минут и поняв, что я не заговорю, спросил журналист.

– Достаточно долго. Даже не могу сказать сколько. Острая фаза длилась почти год. Погиб он в конце декабря, а приходить в себя я начала к середине осени. А так, наплывами, и до сих пор иногда вспоминаю. Тяжело разлюбить покойника, это живые постоянно ошибаются, а мёртвые совершенны. Вы же слышали похоронные речи?

– А как отошли, познакомились с первым мужем?

– Нет, у меня были ещё романы, с мужем я познакомилась через два с половиной года после смерти Андрея, на дне города на бесплатном концерте, который сам по себе не был интересен ни мне, ни ему. И вот это как раз неинтересная история, укладывающаяся в пару строк биографии. Встретились, закрутили роман, он сделал предложение три месяца спустя. Через два года поженились, накопив честно заработанные денежки на свадьбу средней пышности, – я невесело усмехнулась, вспомнив, что даже тогда, на заре отношений, эти “денежки” были целиком мои. Привычное чувство досады коснулось груди, и я еле сдержалась, чтобы не скривить губы в гримасе брезгливости, – сейчас будет шашлычная, предлагаю пообедать. Я угощаю, естественно.

Заказав шашлыки и напитки, я опустила взгляд вниз, изучая незамысловатый узор скатерти.

Инга: Ветеран войны с нашего двора, он много общался с молодёжью, но был слишком скромен, чтобы рассказать правду о том, как лишился ног. Шутил, что трамваем отрезало. Это ставило пятно на его героическое прошлое, и я, поверив в эту историю, разочаровалась. Правду мне рассказал его боевой товарищ много лет спустя, уже после смерти того ветерана.

Автор: Этот товарищ стал вашим вторым увлечением?

Инга: О нет, первым (смеётся). Мы достаточно много общались на разные темы и поддерживали дружеские отношения. Именно он помог мне перебраться в Москву. Но никакой любви не получилось, он не был мной увлечен. И трагически погиб пару лет спустя. Это стало тяжелым ударом для меня. До сих пор его часто вспоминаю. Такая вот несчастная первая любовь.

Автор: А что на счет взаимной любви? Как и когда вы познакомились с первым мужем?

Инга: Мы познакомились на концерте ко дню города, и очень стремительно закрутился роман. Уже через три месяца он сделал мне предложение. Поженились мы только через два года. Свадьбу сыграли достаточно скромно, на наши общие средства.

– Из-за чего вы развелись? – продолжил опрос журналист, усевшись за столик лицом ко мне

Я вспомнила как нашла под кроватью использованный шприц, как покачнулся пол под ногами и закружилась голова. Всё стало очевидно, пазл сложился с таким реальным щелчком, что показалось, что треснул череп.

– Не сошлись характерами, – ответила я спокойно, возвращая журналисту милую улыбку в ответ на его. Держать лицо за годы работы на руководящих должностях в строительстве я научилась очень хорошо, так что ничего, кроме подтверждения того, что я скажу вслух, он по мимике не прочитает.

– Вы были в браке пять лет, – он скосил глаза на блокнот, который теперь прятал под столом, – Не было ли более весомой причины для расставания?

– По сути наши отношения пошли под гору спустя полгода, но мы оба, к сожалению, были жертвой убеждения, что брак нужно сохранять всеми силами. Однако, различия становились всё очевиднее – разные ценности, разные хобби, неприязнь к друзьям друг друга. Он не понимал мою работу, а я его отношение к труду в принципе. Он к этой сфере жизни относился проще: искал где больше зарплата и лучше социалка, при этом сфера деятельности была совершенно не принципиальна. Я хотела достичь успехов в трудовой деятельности и задумывалась о пополнении в семье. Он был неким фаталистом – жил в своё удовольствие, не планируя будущее, оставляя на волю судьбы.

Официант принес заказ, прерывая нашу беседу. Я не сдержала задумчивой улыбки, ощущая некий триумф от того, что не сказала ни слова лжи, при этом перевернув ситуацию строго наоборот. Детей активно требовал он, а я отказывалась. Как будто могло быть иначе, какие дети от такого ненадёжного человека?

– Шашлык действительно впечатляет, – произнёс журналист, прикончив первый кусок идеально сочного и румяного мяса, – Вы часто проводите рабочее время подобным образом?

– А с личной жизнью мы уже закончили? – поинтересовалась я, обдумывая стратегию защиты. Руководству явно не понравится, если я попросту агрессивно огрызнусь в ответ на провокацию. Это не почерк компании. Как и терпеливая вежливость, впрочем. Нужно нечто нейтрально-среднее, которое уже совсем не мой стиль.

– О! Прошу прощения, просто вырвалось, можете не считать вопросом к интервью. Расскажите про вашу личную жизнь после развода и до сегодняшнего дня. Почему вы так и не вышли замуж второй раз?

– Наверное, переросла эти игры в семейную жизнь. После развода зарегистрировалась на сайте знакомств. Была пара достаточно бурных романов, но ни во что серьёзное это не переросло. Как только они начинали превращаться в отношения, мне становилось… скучно что ли…это было, как под копирку. Чувствовала себя чрезмерно старой и циничной. Немного терпела и затем рвала это всё к чертям. С нынешним моим мужчиной познакомилась, когда работала на себя как ИП. На одном из объектов он представлял авторский надзор, так и называла его долгое время – мистер авторский надзор. Имени его не знала, так как он не представился в день знакомства. Проекты там были просто фантастически кривые, так что общались мы каждый мой выезд. Потом почти год перерыва и на ещё одном объекте разок пересеклись, там уже мне его представили. Ну и пригласил он меня потом пообедать, так всё и началось. Вот это уже по-настоящему, было и есть. Только семьи у нас не получится, оба уже обожглись в этом вопросе, да и по работе прекрасно знаем, что то, что хорошо итак работает, лучше будет не трогать.

– Мне ваши замечания не стоит в статье упоминать? – осторожно спросил интервьёр, прожевав, – напишем отношения у вас есть, и только. Нежелание вступать в брак уменьшает респектабельность

– Как по мне, чрезмерное желание как раз уменьшает. Но вы правы, оставить этот вопрос открытым будет куда солиднее.

– Мне статью без вашей санкции всё равно не выпустить, так что скандала не получится. Да и не нужен он. У нас политический курс на героев нашего времени как никак.

– Герои нашего времени солдаты, а не строители – вскользь заметила я, делая вид что расслабляюсь. Притвориться проще, чем ты есть – почти всегда работает.

– Не мне решать, – он потянулся с грацией ленивого хищника, и образ в моей голове стремительно разошелся с реальностью, – Но вам действительно виднее… Я отойду.

Почти всегда, но видимо не сегодня. Он так по-особенному выделил это “виднее” голосом…

Я мастер намёков и полутонов, но тут еще сомневалась – слишком невероятной была его осведомленность и слишком невинным – намёк. Может ли посторонний знать то, что знаю только я? И откуда? И что с этим делать?

Мне виднее. Было бы это правдой ещё…. И я вновь нырнула глубже, изучая узор скатерти.

Автор: И вы не откроете читателям имя мистера Авторский надзор?

Инга: Нет (лукаво улыбается). Он останется инкогнито, просто скажу, что он есть и мы счастливы. Счастье любит тишину

Автор: тогда поговорим немного о профессиональном? что помогает вам в работе?

Инга: Дисциплина и любовь. Мой искренний интерес к работе. Ну и правильная расстановка приоритетов.

Этого не было. Неприятные мурашки пробежали вдоль позвоночника. И я мысленно отступила на шаг, продолжив сидеть.

Журнал лежал на столе, последняя фраза была прочитана. Нерешительно протянув руку, я перевернула страницу.

Ровные буквы в красивых столбиках занимали весь разворот, и даже фото было, с подписью “из личного архива”. Я пробежалась глазами по содержанию. Жирные строки вопросов совпали с ожиданиями: четыре по карьере, жизненные планы, политическая позиция, религия, хобби. Статья завершалась псевдонимом автора. Написана до последней запятой.

И мои ответы, которые я не давала, но могла бы дать. Безбожно перефразированные, но верные по сути.

Нужно сделать шаг назад, я смотрю не то, что было бы действительно важно. слишком много перескочила

… Воскресенье. Ал сидит у себя дома и пьёт кофе, косит постоянно на телефон. Ходит по комнате, перекладывает вещи с места на место. Моет пол. Какой же молодец. Наконец не выдерживает, звонит. “Абонент недоступен”. Почти ничего не происходит, только за окном темнеет. Телефон вновь и вновь повторяет, что “Абонент недоступен”. Он курит на балконе и печально смотрит на звёздное небо. Отпуск срывается, но есть и более существенные причины для волнения. Я никогда не выключаю телефон

назад

…. Все три телефона небрежно брошены в лесу под деревом. Ну просто апофеоз организованности….

назад

… Истерично рыдаю, положив голову на руль. Не просто плачу, а ощущаю те самые паршивые сокращения под рёбрами и неудержимый рваный ритм сердца. Мышцы перенапрягаются, выпрямляя ноги. По ощущениям колени в миллиметре от разгибания в обратную сторону. Как будто неведомая сила подбрасывает в воздух, ударяя головой о низкий потолок. В глазах темнеет и сознание меркнет. К счастью, не всё. Моё сегодняшнее остаётся при мне.

Я тупо смотрю на падающие на стол красные капли, не очень понимая откуда они. Вытираю салфеткой, которая до сих пор зажата в левой руке. Шагаю ещё чуть назад, прикрывая глаза, запоздало соображая, что это моя кровь.

….Перед глазами окровавленная ладонь, поднимаю взгляд чуть выше – опять осточертевший лесной пейзаж. Опускаю подбородок и вижу тело журналиста, прижатое к моей груди.

Даже не знаю как его зовут.

“Андрей” – шепчут непослушные губы, и противная щекотка вновь скручивает внутренности. Как будто чуть со стороны смотрю на свои метания: к машине – открыть бардачок, телефоны, легшие в ладонь аккуратной стопкой летят в ближайшее дерево красивым веером, приземляясь в уже известную мне композицию; к дереву – ударяю кулаком и чувствую острую боль, почти догоняя саму себя по эмоциональному состоянию; вокруг Андрея – уже в отчаянии, панике, чувствую подступающую к собственному сознанию истерику, не позволяющую мыслить трезво; назад, к машине, на водительское сидение, пытаюсь вставить ключ дрожащими руками… и последним волевым усилием выныриваю, понимая, что догнала предыдущий заход.

Сколько раз подряд можно это делать?

Хватаю ещё несколько салфеток с подноса и не глядя продолжаю тереть скатерть. Оставшийся промежуток до настоящего делю пополам и уже не ныряю, а осторожно заглядываю:

… Машина застревает намертво, что совсем не удивляет. Почему я посреди леса на насквозь городском мерседесе?

– С вами всё в порядке? – любезно интересуется официант, заметивший моё состояние, которое и в самом деле довольно далеко от нормального.

– Просто давление, наверное, – стараюсь бросить на него максимально короткий взгляд пустых глаз и подношу новую порцию салфеток к лицу.

назад.

… Я разворачиваюсь через двойную сплошную, которая в этом месте почему-то четко прорисована, а затем направо через сотню метров, в лес. Это даже и не дорога – тропинка. Дно машины задевает землю с ужасающим звуком. Машину жалко, но в данной ситуации несущественно….

Делю оставшейся мизер – сорок минут, не больше – пополам и смотрю последнюю картинку, стараясь удержать ослабевшее тело в пристойном положении.

….Сзади Газель, небрежно затянутая тентом, спереди банальный Салярис, который плавно начинает сбрасывать ход. Сбоку грязный белый внедорожник высокой посадки – идёт рядом, не позволяя перестроиться левее. Я тянусь к бардачку, где спрятан пистолет как раз для таких случаев в пути, и мои пальцы на ручке сталкиваются с рукой пассажира…

Глаза совершенно точно открыты, но перед ними темнота. Неожиданно понимаю, что мне нужен хоть какой-то ориентир, привязка к местности. И отматываю себе ещё полминуты.

… Справа олень в треугольнике, за ним километровый столбик с цифрой 71. перевожу взгляд в зеркало заднего вида – из-за поворота как раз появляется тот самый серебристый Салярис….

Чувствую свою голову в ладонях как нечто чужое и тяжелое, локти под этой тяжестью разъезжаются по столу, и я плавно опускаюсь вниз. Лежу на столе как будто уснула на лекции – лоб подпирают сложенные вместе ладони. Не так уж и плохо, по крайней мере осознаю себя. Внутри всё гораздо более плачевно – никакого привычного торжества холодного разума. Эмоции от просмотренных отрывков накрывают, но разум отказывается анализировать всё это – просто наблюдателем переживаю своё скомканное отрывочное будущее. Очень близкое будущее. Вспоминаю что заправка на 69-ом километре шоссе.

– Я бы больше не трогал тебя, честно – грубоватый голос, в котором вполне можно узнать как парнишку-журналиста, так и того, кого и не мечтала более услышать, как будто шепчет на ухо, хотя я знаю, что это не так – нет ощущения его близости: не чувствую дыханья, тепла, запаха…

– Но так сложились обстоятельства, – продолжаю за него

– На тебя тоже открыли охоту, вместе будет безопаснее

– Не факт

– Тебе виднее. И всегда было. Что бы ты там не врала в интервью

– Мы оба знаем, что чертовски особенные

– На самом деле…

– Остальным не хватает банальной дисциплины, думаю у каждого …

– Есть дар. Я помню. Только не говори, что твой теперь позволяет угадывать то, что я собирался…

– Сказать? Нет конечно, это я виновата – после твоей смерти буквально поселила тебя…

– Внутри своей головы?

– Мой внутренний голос говорит твоим, – я выдохнула, понимая, что порвала ритм беседы, – Ай, нескладно. Виртуальный ты – голос моей самой рациональной части сознания. Я знаю, это не ты, а я, но…

– Чертовски похож… – он тяжело вздохнул – А ты столько всего обо мне смогла запомнить, что даже пугает. Я не думал, что узнаешь, просто потому что ты не рассматривала такой вариант. Не должна была рассматривать… И по началу всё получалось, а затем… Сейчас, когда всё ясно, ты даже не удивлена.

– На самом деле в общении ты постарался, но статью зря заранее написал. Я же вижу предрешенное. И прочитала всё, обороты там типично твои, расслабился.

– Я не ожидал, что ты будешь смотреть… А когда понял, что смотришь, о статье и не думал. Решил, нужно открыться, а то мало ли что там впереди. Скорее всего нечто чертовски жаркое, раз тебя так шибануло. Я заказал нам чай с тортом, и на столе полная сахарница… Тебе нужно силы восстановить как можно оперативнее.

Стул напротив скрипнул под тяжестью его тела, сообщив мне, что товарищ журналист больше не у меня за спиной. Очень скоро глаза придется открыть навстречу беспощадной реальности.

Я не глядя достала из сумки влажные салфетки и вытерла лицо, созерцая перед собой беспорядочную кучу из кровавых салфеток.

Это длилось недолго – спустя пару секунд Андрей смахнул их в мусорное ведро, и смачный мокрый шлепок этого безобразного комка вернул меня в реальность окончательно. Мозг заработал.

В чашку я насыпала чуть ли не половину сахарницы, и, глотая этот невозможный сироп, успокаивала себя тем, что силы восстановить просто необходимо – неизвестно сколько раз ещё придётся нырять в вероятное будущее, чтобы убедиться, что теперь оно приемлемо.

– Теперь расскажи мне все, – потребовал Андрей, садясь напротив, – подробности жаркой заварушки. Я понимаю, что в нынешней ситуации боевой опыт есть почти у каждого, но мой больше и качественнее.

– Хотелось бы надеяться, – я тяжело вздохнула, осознавая, что мой кумир детства стремительно плюхнулся с хрустального пьедестала прямо в придорожную грязь. Теперь в нашей паре я старше, мудрее и опытнее. А ещё только я могу проследить последствия любого жеста.

– Просто расскажи мне подробности, дай пять минут и ныряй смотреть кино.

– Я не знаю, сколько сил у меня в запасе, количество нырков ограничено, а я итак уже перешагнула предел всего пару минут назад. Я не готова так бездарно разбазаривать последнее преимущество

Двадцать два года назад (2008г)

– У тебя особый дар видеть будущее, – он подпирал плечом дверной косяк и наблюдал как я обуваюсь.

Я отреагировала на такое заявление привычно – громко и заливисто расхохоталась. Правда, замолчала быстро, оборвав нелепую реакцию. Он – не уличная гадалка, которая обмануть рада завсегда, так шутить не будет.

– оооо яяяя… уже слышала это, – собственный сбивчивый голос казался жалким детским лепетом, взрослая и рассудительная почти всегда, с ним совершенно точно неуклюжий подросток, – цыганка на улице привязалась, говорила про дар и тяжёлую судьбу. Но ведь ты во всё это не веришь? Это же нелепо…

– Рассмотри это всерьёз, и поймёшь сама, раз уж я понял просто из твоих рассказов, спутанных и обрывочных. Цыганки иногда бывают правы, хоть и верить им всё равно нельзя. Такие же люди как и все прочие, просто окружены ореолом загадочности. Среди них тоже могут быть талантливые люди, как и среди любых социальных и национальных групп.

– Это не научно. Нет ни одного документального подтверждения подобным вещам.

– Ты права. Но я тут предпочитаю предельно простую логику – в сомнительных вопросах, где никакая наука не даст ответ, полагаюсь на свой богатый жизненный опыт. И тебе советую поступать так же, есть запрос – анализируй. Вспомни затруднительные ситуации, из которых ты выпутывалась исключительно чудом и поищи источник своего везения. Я почти уверен, что это предвидение. Когда ты стреляла в тире по летящим мишеням с закрытыми глазами и попадала, что это было?

– Может просто интуиция?

– Не думаю. Инструктор ясно дал понять, что безмерно удивлён твоими результатами. У него двадцать лет опыта с оружием, тут точно есть интуиция, которой у тебя взяться неоткуда, к слову. Но он так не стреляет.

– Мне повезло!

– Нет. Ищи другое объяснение. Подумай, почему повезло именно тебе?

– Передо мной была гигантская очередь, я наблюдала, как стреляют другие. Мишени идут по одной и той же траектории, я запомнила время и угол наклона ружья, только и всего.

– Ты сказала тогда, что не помнишь, как закрыла глаза… Вот за этот момент уцепился я. Это может быть только в одном случае – ты продолжала видеть картинку. Иначе как ты бы “прицеливалась” в полной темноте – определённо дискомфортно, если это не сделано сознательно, не так ли?

– Я не знаю… – пытаюсь максимально погрузится в тот момент и вспомнить, как это было. – Я сосредотачивалась на ощущениях в теле, звуке, с которым вылетает тарелка, считала две секунды и стреляла под определённым углом. Но темноты действительно не помню.

– А теперь самый интересный вопрос, который я хотел бы прояснить. Ты не видела летящую мишень в те разы когда стреляли другие, только замечала её в тот момент, когда в неё уже попали и она разбивалась, так?

– Да, что с моим зрением очевидно! Я просто не могла видеть чертову тарелку! после третьего человека я уже не смотрела на мишень, только на стреляющего.

– А теперь вспомни, когда стреляла ты сама, видела? Только не думай, а вспоминай. Понятно, что по логике ты видеть не могла, ты ведь уже знаешь, что стреляла с закрытыми глазами, да и не видела её при выстрелах других. Но если просто вспомнить картинку перед глазами, выдела или нет?

Мой разум настойчиво отвечал “нет”, но я закрыла глаза, вспоминая, как выглядела мишень. Я подходила и смотрела на осколки после стрельбищ, так что точно знала, как она выглядит. Но видела ли я её целой? Вот задачка. Я ещё и отличаюсь весьма живым воображением, представить тарелочку целой и летящей на меня было нетрудно. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я попыталась прокрутить перед глазами весь “видеоряд” воспоминаний об эпизоде, когда я стреляла. Держу ружьё, палец на курке, звук вылета мишени.. и раз… я моргаю, поднимаю голову… и два, тарелка стремительно приближается к вилке прицела. Палец давит на курок. Звон осколков. В душе расползается ликование. Один есть! И облегченный выдох.

– Видела… – потрясенно шепчу, поднимая глаза на Андрея, – абсолютно чётко видела.

Он делает большой шаг вперёд и я вижу вспыхнувшие искры интереса в его глазах, тут же забывая об ошеломляющем открытии, да и вообще теряю нить разговора.

– Поехали, проверим?– спрашивает он, глядя на меня сверху вниз, и глаза вновь смотрят на меня как на котёнка – со снисходительной опекающей заботой.

– Проверим? – повторяю я слегка разочарованно, чтобы сказать хоть что-то…

– Твой дар,– он то ли усмехается, то ли резко выдыхает и отводит взгляд

– Проверим,– говорю я и киваю для большей убедительности.

Весь этот разговор уже не кажется воодушевляющим, и я тону в горьком разочаровании от его реакции на меня, и от собственного нелепого поведения.

Настоящее время

Повернув голову, я стала бездумно смотреть в окно, давая понять, что разговор окончен.

Много раз бессонными ночами я закрывала глаза и задавала своему внутреннему Андрею тысячи вопросов. В связи с нежданым возвращением настоящего, вопросов стало больше раз в десять, но времени их задать или хотя бы осмыслить больше не было. Он умрёт, и я, скорее всего, тоже. В том будущем, где мы выехали из шашлычной без задержки. Можно просто подождать пять минут и спустить все эти пунктирные видения в мусорное ведро. И тогда всё будет замечательно или же мы умрём иначе, но, возможно, ещё быстрее.

– Когда мы общались в прошлый раз, ты могла смотреть в самое ближайшее будущее ненароком, даже не замечая. Что изменилось? – задал он вопрос моему профилю

Я с сожалением отвернулась от окна. Думать куда проще, когда перед глазами что-то нейтральное. Незатейливый пейзаж, убогость которого только подчёркивает давно не мытое окно: разбитый асфальт парковки, отделённый от трассы узкой полосой пожухлой травы и на фоне этого великолепия знакомый внедорожник.

Я быстро стрельнула глазами в окно, чтобы убедиться – не показалось

– Всё потом. Сейчас идём к машине максимально быстро, – я резко встала, одновременно допивая отвратительный чай. Когда шла к выходу, почти забрала с собой пустую чашку – её отобрал официант, притормозив моё стремительное бегство у самой двери.

Около внедорожника курил водитель в одиночестве, а в моём видении была ещё и пара пассажиров. Если они в туалете, у нас есть немного времени. Отлично.

Я змеёй скользнула за руль корпоративной машины и воткнула ключ в замок зажигания. Момент был предельно ответственный, голова ещё кружилась после марш-броска по моментам гипотетического будущего, во всем теле прочно поселилась отвратительная слабость, но рука не дрожала. Отлично. Дальше всё будет быстро, и на заминку нет времени.