Партизанка, или Как достать начальство

Мужчина медленно, не сводя с меня напряженного взгляда, подписал заявление и положил рядом ручку. Я же недолго думая схватила листок и жизнерадостно попрощалась:

– Всем пока. Приятно было познакомиться. Надеюсь, увидимся…, – на мгновение призадумалась, – никогда не увидимся. Об одном жалею, Василий Михайлович…

Луганский в надежде вскинул голову.

– Что нос ваш сросся слишком правильно. И подправить больше некому будет.

Сказала и поспешила к двери. Не хлопнула ею. Аккуратно закрыла за собой. Спустилась на негнущихся ногах на два пролета, выдохнула и рассмеялась. То ли истерично, то ли радостно. Черт его разберет.

На работу я не спешила. Уволиться всегда успею. Терять-то уже вроде как совсем нечего. Позвонила Елене Васильевне и сообщила, чтобы ждали ближе к обеду. Благо, задавать вопросы девушка тактично не стала.

Купила себе целых два мороженых и снова уселась на лавочке, совершенно довольная жизнью. Как человеку для счастья мало нужно. Мне, как оказалось, нужно было просто избавиться от Луганского. Причем, если бы я его сама бросила, то мучилась бы угрызениями совести еще очень долго. Корила себя за несдержанный, пакостливый характер. А так, баба с возу – кобыле легче. Значит, не судьба нам быть вместе.

Быстро уничтожив мороженое, мой сытый взгляд уперся в вывеску салона красоты. И правда?! Когда я последний раз элементарно стриглась и делала маникюр? Тоскливо посмотрела на свои обломанные ногти.

– Не порядок, – сказала сама себе и решительно направилась в сторону вывески.

В салоне я провела часа три, не меньше. Сначала меня мыли, стригли, ровняли, потом маникюр, педикюр и прочие радости жизни. Все это нанесло значительный ущерб моему бюджету. Но я рассудила так – увольняться, так с музыкой.

В контору я прикатила, как и планировала, к обеду. Народ разбрелся по кабинетам, дабы вкусить припасенные харчи, поэтому по дороге, слава богу, никто не встретился.

Заявление жгло карман сумки, и я прямиком отправилась к нашей новой кадровичке, которая по завету «баклажинихи» обитала в приемной.

– Увольняетесь? – у женщины чуть очки на лоб не полезли.

– Совершенно верно, – подтвердила я. – И буду признательна, если в течение дня будут оформлены все надлежащие документы. Завтра я уже не выйду на работу.

Кадровичка хотела, было, что-то сказать, но передумала. Дверь директорского кабинета со скрипом отворилась, явив господина немца.

– Евгения?! – голос его был немного ошарашенным.

Я повернула голову в его сторону, чтобы искренне, по-женски, насладиться его восхищенным взглядом.

– О, здрасьте, господин Петерман. А я тут увольняюсь, – радостно сообщила я блондину.

Глаза мужчины, до этого блуждавшие по неприкрытой длине ног, вдруг стали серьезными. Он подошел к секретарскому столу, прочитал заявление и сурово произнес:

– Давайте поговорим, Евгения Николаевна.

Внезапно стало страшно. От его ледяного голоса. От этого делового взгляда.

– Может в другой раз? Я спешу, – совсем не любезно отрезала я.

Ян наклонился, держась за спинку стула, на котором чинно восседала моя прекрасная попа, и с нажимом потребовал:

– Все же я настаиваю. Сегодняшний рабочий день еще не окончен, – и вернулся обратно в кабинет, точно уверенный, что я последую за ним.

А что я? Была подленькая мысль сбежать и закрыться в пока еще своей экономической каморке до конца дня. Не станет же он двери ломать? Но тут же отогнала ее. Все же не стоит вести себя как обиженный ребенок. Поднялась, чуть одернула юбку, дабы хоть немного прикрыться, и пошла…разговаривать.

Ян стоял у окна и курил, нервно сбрасывая пепел. Вид у него был самый обычный. Ну, может, вихры на голове чуть более взъерошены.

Присела за стол, судорожно сцепив руки в замок в ожидании. Господин немец спокойно докурил, изредка бросая на меня цепкие взгляды.

– Это из-за меня? – наконец спросил он, усаживаясь напротив меня.

– Заявление? – не поняла я.

Он кивнул.

– Нет, – совершенно честное признание

– Тогда зачем?

Я отвела взгляд и неопределенно пожала плечами.

– Виталий Иванович не уволит тебя. Он опытный управленец и еще в прошлый раз разглядел в тебе грамотного специалиста. А ему такие сейчас понадобятся.

– Мне это совершенно не интересно, – равнодушно произнесла я.

Ян несколько мгновений буравил меня взглядом. Тем самым фирменным Петермановским.

– Нашла место потеплее?

Очень хотелось соврать, чтобы отстал со своими вопросами. Подняла на него глаза и… не смогла.

– Не нашла, – на выдохе выдавила я.

– Тогда не торопись с уходом.

Я чуть не фыркнула и выразительно посмотрела на блондинчика. Вот еще!

– Обещаю больше не приставать с неприличными предложениями, – криво усмехнулся он. – Я понял с… первого раза.

Меня чуть не расперло от самодовольства. Однако, как на него подействовало вчерашнее купание.

– А вам-то что? – не удержалась от едкого тона.

– У тебя кредит на машину.

Даже не нашлась сразу, что на это ответить. Банально растерялась. Это он так переживает обо мне, что ли? Или это какой-то скрытый намек? Мужская логика, блин…

– Со своими финансами как-нибудь без вас разберусь, – я наконец выдавила из себя пару умных слов,. – А теперь извините, пожалуйста, но мне пора бежать.

Поднялась, одернула, вернее, попыталась одернуть подол этого безобразия под названием «платье» и направилась к двери, всем своим видом показывая, что разговор завершен.

– И все так бросишь?! – услышала я вслед.

Обернулась и зло посмотрела на Яна.

– А что прикажешь мне делать? Умолять тебя не совершать то, что ты уже решил сделать? Или втереться к Виталию Ивановичу в доверие и насобирать на него компромат? А может, подорвать местную администрацию вместе с их руководителем?!

Постучала пальцами по подбородку, изображая задумчивый вид.

– Даже и не знаю, что выбрать. Наверное, последний вариант самый действенный. Только вот незадача – в тюрьму как-то не хочется. Сам бы какой выбрал?

Судя по молчанию, господин немец не выбрал бы не один из предложенных. И своего, разумеется, у него не было.

– Перегорело, Ян. Перегорело, – немного грустно закончила я.

Он больше не остановил и не окликнул. И вот что странно – это не придало сил, а наоборот, убавило. Я с трудом заставила себя расправить плечи и с достоинством уйти. А так хотелось, чтобы он остановил. Чтобы сказал, что передумал. Ради меня…

В очередной раз ловлю себя на мысли, что все бабы дуры и я самая большая на свете.

Оставшийся день прошел как в тумане. Голова раскалывалась от различных не сильно радостных дум. Кадровичка, надо отдать ей должное, сама принесла трудовую.

– Я надеюсь, вы не растрезвонили всему колхозу о том, что я ухожу? – поинтересовалась я у застывшей дамы.

Судя по округлившимся от испуга глазам, успела, и, похоже, уже не только колхоз, а вся деревня в курсе последних событий. Я тяжело вздохнула, прибрала трудовую книжку в сумочку и решила, что надо быстрее делать ноги, пока не передумала.

– Вот, владейте, – протянула ключи от своего кабинета застывшей женщине.

Она как-то нерешительно посмотрела на связку в моей руке и жалобно проскулила:

– Евгения Николаевна, да на кого же вы нас бросаете? Может, передумаете. А?

– Нет, не передумаю, – холодно ответила я и, сделав морду кирпичом, поспешила на выход.

И плевать, что рабочий день еще не кончился. Совершенно не хотелось в скором времени встретить целую толпу возле своего бывшего кабинета. Тогда я точно не устою и пойду к господину Петерману с мольбой взять меня обратно.

На проходной меня хмурым взглядом проводил дед Сеня.

– Дома поговорим, – только и сказал он.

Уж в том, что дома меня ждет серьезный разговор, я не сомневалась. Хотя домом теперь моим скоро станет скромное однокомнатное жилище в серой и унылой городской пятиэтажке. Размышляя о своем завтрашнем переезде, села за руль Белочки. В который раз любовно погладила руль, коробку передач и неспешно выехала с парковки.

Дома внезапно навалилась дикая усталость. Несмотря на всю мою показную браваду, этот день высосал последние соки. Я смутно помнила приход деда Сени со смены, причитания баб Вали. Даже на примчавшегося Андрюху обращала внимание чисто из вежливости. В пол-уха слушала его, а сама методично собирала вещи.

– Жень, как же так? Неужели ничего нельзя поделать? – юрист взволнованно нарезал круги по веранде, не забывая при этом утаскивать блинчики со стола.

Я обернулась и посмотрела на него, как на идиота.

– Может, еще разок поговоришь с Петерманом? Мне кажется, он к тебе неровно дышит. Вдруг передумает.

– Когда кажется – креститься надо, – ответила я и всучила парню сумку с вещами. – Будь другом, отнеси в машину.

Он послушно взял сумку и завис на мгновение, словно не решаясь что-то сказать.

– Это из-за этого козла Луганского?

Решила сделать вид, что не слышала вопроса.

– Же-е-ень? Это совсем не похоже на тебя. Не в твоих правилах бежать от трудностей.

Он был прав. Это совсем на меня не похоже. Но что я могла ему ответить? Что устала? Что разбита и подавлена?

– Андрей, – с нажимом произнесла я, – не лечи мне мозг и отнеси вещи.

– Почему? Почему ты всегда помогаешь всем в самых сложных ситуациях, но никогда не даешь помочь тебе?

– Не знаю, – честно ответила я и вышла на улицу.

Андрей безропотно погрузил сумку в багажник Белочки. Я пикнула сигналкой и проводила парня до калитки.

– Ты завтра будешь?

Я покачала головой.

– С утра поеду. Может успею проскочить город до пробок. Нечего тянуть. Мне еще работу искать. В выходные вернусь за Муркой. Так что, еще увидимся.

Андрей покивал, окинул меня грустным взглядом и пошел к своей шестерке. Я же, не чувствуя ног от усталости, кое-как доплелась до постели, зарылась с головой под одеяло и уснула крепким сном.

Утро встретило меня дождем. Небо заволокли тучи. Непогода обещала затянуться до самого вечера. Это прибавило ложку дегтя к моему и так не радужному настроению.

– Может, не поедешь сегодня? – заметила баб Валя. – Я дурной сон видела. Глянь-ка, хлещет как из ведра.

Но я была настроена решительно. Сбегала в машину, откопала в сумке свой летний плащик и накинула на плечи, смахивая капли воды с волос.

– Ну, всё, – вздохнула я. – Пора ехать.

– Хоть чайку попей на дорожку, – настаивала старушка.

– Не, баб Валь. Некогда.

Сердечно обняла пожилую женщину. С дедом Сеней попрощалась еще раньше. Он уже на работу уехал.

– Спасибо вам за всё. На выходные приеду.

Баб Валя часто заморгала, прогоняя набежавшую слезу, а я не стала растягивать прощание и, шагнув под проливной дождь, бегом помчалась к Белочке.

Дорога и вправду была плохая. Приходилось постоянно напрягать зрение, поскольку дождь стоял стеной. Трасса была узкая, и все машины выстроились гуськом друг за дружкой, побаиваясь выскакивать на встречную полосу. Я с нарастающим раздражением плелась за КАМАзом, постоянно притормаживая и, когда потоки воды чуть уменьшились, позволяя рассмотреть встречную полосу, не задумываясь выскочила на обгон.

Вот не зря баб Валя дурной сон видела. Ох, не зря. Навстречу мне на всех парах летел черный седан. Я его, конечно, видела, но расстояние было довольно большое. Юркая Белочка успела бы десять раз проскочить, но скорость седана была запредельна.

Пара секунд и руки сами выкручиваю руль влево на обочину. А там канава. Вниз на пару метров. На чудо я не надеялась. Действовала по инерции. Столкнуться с черным седаном лоб в лоб – самоубийство. А так, быть может, хоть по косточкам соберут.

Маневр и свободное падение заняли, казалось, меньше секунды. Белочка взмыла и жестко приземлилась на бок со стороны водительского места. Я ощутила сильный толчок в грудь, воздух вышибло из легких, удар головой о руль и дикий скрежет, вперемешку со звуком лопнувшего стекла.

Наверное, я все-таки потеряла сознание. Потому что очнулась от сильной тряски. Глухо застонала и выругалась:

– Мать вашу за ногу-у-у. Не трясите. Голову оторвете.

Собственный голос звучал хрипло, с надрывом. С трудом разлепив отяжелевшие веки, увидела перед собой мужское лицо и с удивлением узнала в нем водителя Петермана.

– Ну и напугали же вы меня, Евгения Николаевна. Я пока вас из этой банки консервной вытаскивал, чуть от страха не поседел.

– Банки?! – хрипло возмутилась я.

Гена взволнованно осматривал мое тельце на наличие переломов, а я повернула голову в бок и чуть не задохнулась от ужаса. Моя Белочка, моя крошечка и вправду походила на банку, только сильно пожеванную и помятую. Из глаз от переизбытка эмоций хлынули слезы.

– Где болит? – тут же встрепенулся Гена и стал снова меня трясти.

А я все рыдала в грязной луже, под проливным дождем не в силах успокоиться. Похоже, со мной впервые в жизни случилась самая настоящая истерика. На несколько мгновений жизнь показалась настолько беспросветной, что хотелось выть, как волк на луну. Чем я, собственно, и занималась, пока несчастный Гена пытался определить степень моих травм.

Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Кое-как подавив судорожные всхлипывания, я отпихнула от себя Гену, настойчиво толкающего мне в нос какую-то гадость и, кряхтя не хуже старой бабки, поднялась на ноги.

Первое, что стало ясно – Белочка своим ходом до дома не доберется, придется нанимать эвакуатор. Второе – отделалась я только сотрясением и истерикой. По всем ощущениям конечности были целы, только перед глазами всё плыло, и волнами накатывала тошнота. Плохо. Значит, всё же придется посетить травмпункт. Если, конечно, зеваки, что собрались на обочине, не вызвали еще скорую.

Нужно отдать должное Гене. Он отнес меня в теплую машину, вызвал ДПС, даже термос с чаем где-то раздобыл. В тепле и спокойствии я стала понемногу приходить в себя.

– Вы уж простите меня Евгения Николаевна. Это я вас чуть не угробил, – повинился водитель.

– Сама виновата, – вздохнула я. – Черт меня дернул на встречку вылезти.

– А я начальника в аэропорт отвез и быстрее назад по срочному поручению. Вот и гнал как угорелый. А все вы виноваты…, – и с укором посмотрел на меня.

Чуть чаем не поперхнулась.

– А я-то тут при чём?

– Да вы как заявление написали, он с цепи сорвался. Все свои планы поменял. Встречи отменил, с советом директоров так по скайпу ругался, что мы с Еленой Васильевной думали – контора не выдержит. Потом сорвался в аэропорт, хотя в Германию должен был лететь только через неделю. Вот так-то…

Если я должна была впечатлиться, то, так и быть, впечатлилась…почти. На самом же деле мне было глубоко наплевать на господина немца и его планы. У меня своих проблем хватает, а теперь еще и прибавилось. Тоскливо посмотрела в окошко на свою Белочку. Хорошо, что она кредитная и КАСКО оформлено. Не придется ломать голову, кому продать почку на восстановление своей блондинистой подружки.

Голова продолжала кружиться, стало клонить в сон и я незаметно для себя отрубилась.

Правдива поговорка «не имей сто рублей, а имей сто друзей». На сто рублей я бы точно не организовала транспортировку своей покалеченной Белочки на место постоянной дислокации. Обо всем позаботился Андрей. Примчался по первому звонку, отвез меня в больницу – по скорой ехать я наотрез отказалась, вызвал эвакуатор и деньги брать не стал.

– Эвакуаторщик мой дальний родственник. Должен мне, как земля колхозу. Так что убери деньги и марш лечиться, – сказал юрист и сдал меня на руки врачам.

Ложиться в стационар я не хотела. Вот еще! Тут и есть всего пара царапин, синяков и сотрясение. Больницы же ненавижу всей душой. Она действует на меня угнетающе, а тут и так нервы не к черту.

Написала отказ под недовольным взглядом местного медперсонала, сграбастала в сумку все рекомендации по лечению.

– Ну я пошла?

– Постельный режим, девушка! Самое главное – постельный режим, – строго напомнила пожилая женщина в белом халате и покачала головой, глядя на мою вмиг повеселевшую физиономию.

Режим я честно соблюдала пару тройку дней, пока от попы не отлегло. Почувствовав себя лучше, сразу занялась делами насущными. Первым по списку был поиск новой работы, но его пришлось отложить, пока не сойдут все ссадины с лица. Поэтому решила заняться генеральной уборкой в своем личном малогабаритном пентхаусе.

Методичное перебирание вещей и влажная уборка с люстры до пола, как ни странно, благотворно повлияли на мое душевное равновесие. В конце второго дня я уже чувствовала себя спокойной как удав.

– Вот смотрю я на тебя и диву даюсь, – заметила моя младшая сестра, которая забежала на часок в гости.

– Это почему это?

– Парень предал, с работы уволили. Я бы на твоем месте в три ручья рыдала, – объяснила она и отправила кусочек большой плюшки в рот. – М-м-м, как вкусно. Рецептом поделишься?

– Васька я сама бросила, – поправила я, подливая себе кофе. – Больно нужен он был.

– Угу, и с работы сама уволилась?

– Сама, – вздохнула я.

Несколько мгновений мы молчали. Было слышно только, как Лина облизывает с пальцев шоколадную глазурь, а я пыхчу над кружкой.

– Мне немец предлагал поехать с ним в Германию, – наконец призналась я.

– А ты?! – сестра даже жевать перестала.

– Отказалась. Он место не только в его компании предлагал, но и в постели.

– Ну, ты, сеструха, даешь, – восхищенно выдохнула она. – А чего отказала-то?

Я только и могла, что пожать плечами.

– Женатый он. Да и не правильно всё это так-то.

– Я думала, скажешь, что он противный старикан, а тут – не правильно, – усмехнулась Лина.

– Не противный и не старый, – вздохнула я. – В том-то и дело.

Глаза сестры широко распахнулись.

– Он тебе понравился!

Сокрушенно кивнула и взялась за булочку. Лина подумала-подумала и сказала:

– А я бы всё равно поехала.

– Зачем? Чтобы потом страдать?

– А сейчас ты чем занимаешься? – прозвучал тонкий намек на толстые обстоятельства. – Да я тебя такой равнодушной ко всему в жизни не видела.

– Не правда! – горячо возразила я.

– Угу, – поддакнула Лина, утащив очередную плюшку. – Только ты в жизни булок не пекла. Тем более, когда на улице стоит такая чудесная погода.

Это и вправду был аргумент. Мне не оставалось ничего, кроме того, чтобы промолчать.

– Я побежала, а то муженек уже ужина заждался.

Она направилась в прихожую, по пути поправляя прическу.

– Если что надо, звони. И не грусти больше.

– Постараюсь, – пообещала я.

Как поднять себе настроение? Для практически любой женщины это очевидный ответ – шопинг! Одна беда – денег на карточке кот наплакал. Поэтому я закатала губу и, выудив из морозилки большую упаковку крем-брюле, завалилась на диван перед телевизором.

Мороженое оказалось божественно на вкус, и мое счастье было бы почти полным, если бы по телеку показали какую-нибудь хорошую комедию. Щелкая канал по второму кругу, неожиданно наткнулась на новости нашего местного канала. Взгляд зацепился за знакомый пейзаж, и сердце забилось с удвоенной частотой.

– Сегодня мы ведем репортаж из райцентра Аннинского района. Здесь с самого утра на площади перед администрацией собрались местные жители и организовали митинг против неправомерных действий местных органов власти, – с экрана вещала репортер.

Камера переместилась. Теперь была хорошо видна вся площадь, где и вправду собралась целая толпа людей. Кто-то с плакатами, кто-то с флагами. И в центре всей экспозиции большой бледно-желтый трактор с проржавевшим крылом. Глаза сами собой поползли на лоб, потому что трактор этот был отлично знаком. Лично на нем каталась. Но самым удивительным было не это. На крыше трактора стоял дед Сенин «Максимка», а хозяин с барским видом восседал на капоте в своих «парадных» штанах с лампасами и что-то жарко вещал по рупору.

Камера снова сменила обзор. На этот раз прошлась по плакатам. На них чего только не было: «Долой бандитов!», «Нет самоуправству!». Ощущение, что сельчане решили устроить, если не повторение Великой Октябрьской, то импичмент Главы администрации, однозначно.

Тут репортер перестала говорить, и включился звук на втором плане.

– Мы – пенсионеры, ветераны – жизнь и здоровье положили, чтобы освободить нашу землю от оккупантов. И что теперь? Нашу землю разворовывают, грабят и уничтожают. Причем свои – русские! Люди без стыда и совести! Даже в безвластные девяностые не было такого произвола! – голос деда Сени был зычным, властным, пробирал до дрожи. – Мы вышли сегодня протестовать против самоуправства и беззакония со стороны местных властей и требуем, чтобы главу района освободили от занимаемой должности. Потому что он вор и преступник!

Звук и камера снова переключились.

– По последним данным губернатор области поручил прокуратуре возбудить уголовное дело по факту порчи и хищения имущества местного сельскохозяйственного предприятия компании «Статус». И пока длится разбирательство, недовольство и возмущение местного населения набирают силу.

Репортаж уже давно закончился, а я так и сидела с застывшей на полпути ко рту ложкой с мороженым в полнейшем шоке от услышанного. Посидела так еще минуту и рванула к телефону, чтобы набрать Андрюху.

– Да, Жень, – услышала его немного уставший голос.

– Это что у вас там за революция происходит!? – заорала, как ненормальная, в трубку я. – И почему я узнаю об этом из новостей?

– Это не я, – мгновенно оживился друг. – Это всё старики твои затеяли. А народ так вдохновился, что вылилось всё это в…сама видела во что.

– И что теперь будет?

– Разбирательство с последующим увольнением и возбуждением как минимум двух уголовных дел. Так что радуйся, Евгения Николаевна, – теперь Виталию Ивановичу будет, чем заняться в ближайшие несколько лет. И поверь, твоего колхоза в списке дел значиться не будет.

– Зашибись, – только и могла выдать я.

– Угу, – поддакнул Андрюха. – Ты сама-то как? Полегчало? Работу уже искала?

– Д-да…

– Да – полегчало, или да – искала?

– Андрюх, не приставай ты со своими вопросами, – разозлилась я. – Не знаю! Ничего я не знаю!

– Ладненько, – хохотнул он. – Давай пока.

– Пока, – отозвалась я и сбросила звонок.

Перевела ошалелый взгляд на зеркало напротив, запустила руки в волосы и сказала своему отражению:

– Даже не думай, Женька! Даже не думай…

Глава 15

– Мурка! – в очередной раз рыкнула я на кошку. – Прекрати это завывание!

Упрямое животное не только не послушалось меня, но заорало пуще прежнего. Я не выдержала и запульнула в неё тапком. Попасть не попала, но напугала. Мурка спряталась под диваном и затихла.

Я шумно выдохнула, успокаивая расшатанные нервы, и тут же выругалась, потому что кошка снова начала истошно орать, только уже глубоко забившись в диван, где я ее не достану.

Мне осталось только пойти на кухню и выпить… Нет, не покрепче. Коньяк кончился еще на той неделе. А во всем виновата эта хвостатая вредительница. С тех пор как я забрала ее с деревни, она мне покоя не дает. Орет постоянно. Назад просится. И как объяснить кошке, что наш дом теперь снова в малогабаритной квартире? Вот-вот. Придется запастись терпением и подождать, пока ей самой не надоест или не охрипнет. Плохо одно – соседи уже какую неделю грозятся утопить Мурку, если они еще одну ночь не поспят. Странные они.

Я вот, например, сейчас на новой работе так устаю, что Муркины завывания ночью не слышу. Только и хватает сил, чтобы снять неудобную офисную одежду, колготки и упасть на расстеленный еще со вчерашнего вечера диван. А потом натянуть теплое одеяло до самого подбородка, подрожать под ним пару минут и, пригревшись, уснуть крепко и без сновидений.

Сентябрь в этом году выдался очень холодный. И поскольку до отопительного сезона было еще далеко, в квартире было холодно и неуютно. Пришлось принести от родителей обогреватель. Теперь в свободное от завывания время Мурка спала подле него, свернувшись в теплый клубочек.

Жизнь движется своим чередом. Работа – дом – работа. К слову, о последней. Я теперь работаю начальником отдела и не где-то, а в крутой строительной фирме. Попала туда на собеседование по чистой случайности и прижилась. Всё хорошо на новом месте. И зарплата выше среднего, и офис приятный. Один минус – смертельная, не по-человечески изматывающая скука. Работа сведена к сбору статистической отчетности. Операций много, и приходится часто задерживаться до позднего вечера, что не дает особо расслабиться. В общем, свое новое место работы я начинала потихоньку ненавидеть всеми фибрами души. Но благодаря ей я скоро смогу досрочно выплачивать кредит за Белочку, которую на днях забрала с ремонта.

На радостях собралась завтра смотаться в деревню, дедам помочь картошку выкопать, если погодка порадует. Я там уже с месяц не была.