Собеседник

Куда же привели меня ноги? Всё просто. Пройдя пешком с десяток километров, я попал на южное кладбище. Прогуливаясь среди могил, я вглядывался в портреты, выгравированные местами искусно, местами не очень. Сколько же людей способна поглотить земля? Кто-нибудь, интересно, задумывался об этом? Я задумывался, и ответ – таки пришёл ко мне. Всё, по чему мы ходим, так или иначе состоит из нас самих же. Все мы умираем и практически всех нас предают земле, только вот мы неотъемлемая часть её же. Мы ходим по своим же костям. Эта планета попросту питается нами, как удобрением.

В одном из портретов я узнал её. Мои ноги замерли. приведя туда, куда именно было нужно. Рассматривая её лицо, я словно провалился. Ноги размякли, и меня будто бы понесло в саму преисподнюю. Я отключился, не знаю, надолго ли, у меня ведь теперь нет возможности следить за временем и прочее, да и это было уже неважно. А важно было другое: очнувшись, я понял, кто я есть на самом деле. Стало ли мне легче? Навряд ли. Скорее наоборот, лучше бы я оставался в неведении, но так или иначе каким-то образом я понял, что моё стремление в тот день попробовать переплыть Неву было совершенно оправданным действием! Но она спасла меня. Для чего? Ведь я совершенно не тот, за кого выдавал себя в последнее время…

Ветер начал усиливаться. Я вижу белую мглу, что принялась накрывать северную часть города, приближаясь ко мне. Сейчас накроет и меня. Страшно ли мне? Совершенно нет. Я тот, чьи дни уже сочтены, а какой человек самый страшный? Правильно. Тот, кому больше нечего терять!..

2

Я вновь ожидаю её, совсем не подозревающую , что ее ждёт. В промозглом воздухе я рисую выдыхаемым паром узоры. Совсем недавно я делал это сигаретным дымом, но уже полдня, как я в завязке. Тяжело ли мне? Не очень. Ко мне приходит понимание того, что я человек независимый. Так или иначе всё это лишь придурь, которую, если захотеть, то можно контролировать.

Зависимости – кто всё это придумал? Да сами мы. А для чего? Чтобы тешить своё самолюбие. Мы настолько научились убеждать не только себя, но и окружающих в том, что всё это нам необходимо и что без этого жить ну уж никак нельзя. Смешно. Мы, усугубляясь в ту или иную порочную зависимость, делаем это самоотверженно, самостоятельно. Нас никто не может ни в чем убедить, если мы сами того не пожелаем. Остальное всё лишь отговорки, чтобы не признавать себя виноватым. Мы совершенно осознанно стремимся к самоуничтожению, мы хотим этого, нам это нравится, но, подходя к преисподней, вдруг осознаём, что боимся, после просим помощи у окружающих. Затем мы избавляемся от пагубных привычек и возносим себя на пьедестал почёта. Мол, смотрите какой я молодец! Полюбуйтесь. Всё это полнейшая чушь! Всем просто-напросто не хватает внимания, будь то близких нам людей, будь то просто окружающих нас незнакомцев. Все мы тонем в пучине несчастья, горести и самообмана. Так что на вопрос, рай или ад, ответ – нас всех ждёт скорее второе.

Я конкретно подзамёрз. Куртка Юры была маловата и не по погоде. Вьюга, что накрыла Петербург, ушла так же стремительно, как и пришла, но сумела заставить содрогнуться весь город.

Интересно, а если она и вовсе не придет. Свет в окнах не горит, а в парадной находится совсем не вариант. Как говорится, бережёного Бог бережёт! А сейчас, скорее всего, весь город поднят на уши, конечно же, неофициально. Ведь вряд ли жителям хотелось бы узнать о том, что на свободе рыщет маньяк в погонах, сбежавший из участка.

Я подношу ладони к своему рту и прислоняю к губам. Пальцев я практически не чувствую, но дыхание позволяет ощутить небольшое покалывание мягких тканей.

Наконец, я вижу знакомый силуэт. Изящной ее не назовёшь, но в целом для своих лет она хорошо выглядит.

Она подходит всё ближе и резко останавливается.

– Ты чего не позвонил?

– Здравствуй, Лола, – я пытаюсь улыбнуться и чувствую, как мои зубы колотятся друг о друга.

– Что случилось?

В ответ я смотрю на ее окна, и она понимает меня без лишних слов.

Она начинает движение к входной двери, и я следую за ней, предварительно оглядевшись. Всё спокойно. Теперь у меня есть время.

Тепло пронзило болью все мои конечности. Меня затрясло, и я увидел ее напряжённый взгляд.

– А если бы я была не одна?

– Боюсь, тебе придется пока взять больничный. Конечно, всё будет компенсировано.

– Это само собой! – произносит она и помогает мне раздеться.

– Я включу воду в ванной, тебе следует согреться как можно скорее!

Она пытается уйти, но я останавливаю её, схватив за тонкое плечо. Она испуганно оборачивается.

– Стакан водки с горстью перца!

Она опешила.

– Да, да. Сейчас.

Я падаю на скамью. Все мои конечности пронизывают тонкие и острые иглы. Они входят под кожу моих пальцев в районе ногтевых пластинок. Эта боль заставляет меня смеяться.

– Держи, – она протягивает мне стакан, и я залпом выпиваю его, даже не прочувствовав горечь. Наоборот, в этой ситуации тепло понеслось по моему горлу, после окутало желудок и, попав в кровь, понесло тепло по всем венам и капиллярам стремглав по всему телу.

– Теперь лучше.

Я отдаю ей стакан и прислушиваюсь к воде, что наполняет ванную.

– Ты объяснишь, что происходит?

Я киваю в ответ и улыбаюсь.

– Чуть позже. Только приведу себя в порядок.

– Ну как скажешь, – произносит она и садится рядом со мной на колени. На этот раз это не интим, а всего лишь забота женщины о мужчине, который когда-то отнесся к ней с той же заботой. Сняв с меня носки и джинсы, она помогла мне подняться и отвела в ванную.

Через пару минут я уже ощущаю себя совершенно иначе. Чувствую, что продолжаю жить, а именно это мне сейчас как раз таки нужно. Хотя бы ненадолго…

3

Недалеко от меня доносятся звуки церковных колоколов. Раньше я их не слышал. Интересно, сколько людей осталось на этом свете, которые не извращают саму идею церковного служения. Ведь уже ни для кого не секрет, что порой и сами церковнослужители порой грешат, да так, что нам и не снилось. На мой взгляд, цель всего этого было успокоить души, помочь в трудные мгновения, исцелить тех, кто слаб. Верю ли я? Я однозначно не могу ответить на этот вопрос, так как я не верю в саму жизнь. Для чего мы живём? Какие цели преследуем, кроме собственных интересов? Думаем ли мы о других? Готовы ли помогать от всей души нуждающимся или только чтобы казаться хорошими? Конечно, хотелось бы с каждым человеком на земле провести очную ставку. Допросить и узнать истину о том, кто же всё-таки готов думать не только о себе, но и об остальных окружающих. В последнее время я заметил, что появилось очень много литературы о том, «как полюбить себя и свою киску» – это я образно, но сути это не меняет. Мы забыли все божественные учения, кто из нас читал хоть раз Библию? Кто задумывался о том, чему испокон веков учили нас наши предки? А ведь они обладали большей мудростью, чем мы. Может, пора уже заканчивать это безобразие, связанное с эгоизмом? Люди, я призываю к вам! Оглянитесь и одумайтесь, пока ещё не слишком поздно.

– Ты меня слышишь? – ее голос был взволнован, и на то были причины.

– Да, я с тобой. Спокойно заходи в парадную, будто к себе домой.

– А если…

– Никаких если. Просто заходи и не оглядывайся.

Я слышу через динамики наушников, как тяжело она дышит, затем звон ключей и характерный звук домофона.

– Я внутри.

– Теперь молча поднимайся на мой этаж. Если на лестничной площадке кто-то будет, просто достань сигарету и закури, будто ты поднялась именно за этим на этаж. Не отвечай мне, пока не попадёшь в квартиру. Там свет не включай, как и условились, так же, как и фонарик. Используй только свет от экрана телефона.

Я слышу, как вновь зазвенели ключи, затем послышались щелчки и скрип отворяемой двери. Затем ещё один щелчок, говорящий о том, что дверь закрылась.

– На лестнице никого, я в квартире. Куда мне теперь? Ты помнишь, что я подписалась на это всё только из-за денег!

Я усмехнулся.

– Да. А я думал, от большой любви!

– Ха-ха. У тебя здесь неприятный запах.

– Это неважно. Сейчас у тебя другая задача. Освети пол коридора.

– Да, что я должна увидеть?

– Отсчитай тринадцатую половицу по левому краю от начала.

Я слышу, как она шёпотом начинает отсчёт.

– Готово.

– Хорошо, теперь возьми связку ключей, один из них длинный и тонкий, им нужно поддеть половицу за край и выдвинуть её.

Вновь зазвенели ключи, её дыхание изменилось, было слышно усердие.

– Плотно она прикована к полу! – она говорит это с натяжкой.

Затем я услышал щелчок и ее удивление.

– Сколько же здесь?

– Достаточно, чтобы ты забыла об этой профессии.

– Откуда у тебя такие деньги?

– Лучше тебе не знать. Загружай их свой рюкзак.

По шебуршанию я понял, что процесс пошёл. В этот же миг я увидел, как один из сотрудников вышел из автомобиля. Я пригляделся. Тот закурил и, облокотившись о капот, встал лицом к парадной.

– Всё готово. Ой, подожди. Здесь…

– Да, и его тоже возьми.

– Тяжёлый. А если…

– Просто возьми всё, что следует, и уходи оттуда.

– Я поняла.

Я пристально всмотрелся в патрульных. После потихоньку начинаю шагать в их сторону. На улице темно, поэтому разглядеть меня им навряд ли удастся. С момента моего побега прошло несколько дней. Я успел вкратце объяснить Лоле то, с чем мне пришлось столкнуться, и, к моему удивлению, она согласилась мне помочь. Я должен был как-то отблагодарить её, поэтому пришлось пойти на этот отчаянный шаг. Ей нужны деньги, а у меня со временем накопилась кое-какая сумма от дел, о которых лучше попросту не вспоминать. Готов ли я начать жизнь заново? Готов ли измениться? Думаю, что вряд ли. Мы те, кто мы есть, а люди не меняются, только если с их головой не произойдёт каких-либо метаморфоз, как, к примеру, у меня. На что мне грешить? На удар по голове? Или же раньше я начал слетать с катушек. Мне до сих пор было неизвестно. Знаю я лишь одно: что Татьяна, узнав о моих промыслах, вынесла себе смертный приговор, поэтому винить во всем можно лишь меня самого. Смогу ли теперь я жить дальше? И можно ли вовсе это назвать жизнью? Вряд ли.

– Я выхо…

Она вскрикивает, и происходит грохот.

– Алло, Лола! Лола, что там?

Затем слёзы.

– Здесь, здесь на кухне кто-то.... Кто-то… Висит…

4

Вот она, судьба грешника. Отвечать за проступки прошлого так или иначе придется каждому. От прошлого не убежать, сколько бы сил вы ни потратили. Остаётся лишь одно: либо решить проблему окончательно, либо же отдаться воле случая.

Я вижу, как свет моргнул в одном из окон. Заметил это не только я. Один из патрульных открыл дверь и сказал что-то второму. Тут и дураку было понятно, о чём речь.

– Я ведь сказал, не включай фонарь! Тебя засекли.

– Это, это какой-то паренёк. Меня сейчас вырвет.

– Не смей! Уходи скорей оттуда!

Я услышал ее шаги, она второпях попыталась покинуть квартиру. Ее дыхание было учащённым. Я перевёл взгляд на патрульных. Они, вооружившись, кинулись к двери. Скорее всего, они уже сообщили о случившемся. Остаётся только действовать.

Я перебегаю через проезжую часть. Быстрым шагом иду за ними следом. Прячусь за углом дома. Всматриваюсь. Один из них, скорее всего, останется внизу, второй будет подниматься.

– Лола! Лола! Не спускайся! Поднимись выше к двери, что идёт на чердак. И замри.

– Что? Что ты говоришь?

– У тебя гости, возвращайся обратно.

Я слышу, как она застонала, но, видимо, послушалась. Делать нечего, минут через десять здесь уже будет вооружённая толпа. Нужно действовать. Я просчитался!

Резким движением я открываю дверь. На меня уже нацелен пистолет, но я знаю, что делать. Так или иначе процентов в двадцати только кто-то открывает огонь с первых секунд. Ведь за каждый выпущенный патрон необходимо потом долго отчитываться. Я выбиваю оружие из его рук и бью патрульному прямо в кадык. На вид ему не больше тридцати лет. Его дыхание останавливается, раздаётся тяжёлый хрип. Я, пользуясь моментом, сбиваю его с ног, после чего добиваю ногой по челюсти.

– Лола, что ты видишь? – я шепчу, вооружившись.

– Он зашёл в квартиру.

– Когда увидишь меня, убегай по лестнице вниз. После того как выйдешь на улицу, иди спокойно через подворотню! Только спокойно.

Я поднимаюсь вверх по лестнице, вижу ее притаившуюся. Даю сигнал спускаться. Она, напуганная, спускается вниз. Я приоткрываю дверь и стреляю.

После раздавшегося стона я вижу, как из плеча второго патрульного хлынула кровь. Он упал на пол. Я резким движением отбиваю пистолет ногой, и он улетает в другой конец кухни гостиной.

– Ты в заднице, капитан!

Я не обращаю внимание на него, а лишь включаю свет, чтобы разглядеть, кто же висит подвешенный через крюк на кухне. Свет загорается, и я узнаю его.

После раздаётся глухой звук сирен. Я прихожу в себя. А наушниках я уже не слышу ни прерывистого дыхания, ни других звуков. Оставалась лишь надежда на то, что ей удалось уйти.

На выходе из квартиры я уже слышал шаги и переговоры. Я стреляю в воздух. Они останавливаются. Далее я смотрю на дверь на чердаке, вижу навесной замок. Поднимаюсь и стреляю. Он разваливается, и вот я уже практически на крыше. Сейчас очень скользко, но у меня нет другого выхода. В детстве я часто с пацанами прыгал через них, конечно, за столько лет моя физическая форма изменилась, но выбирать не приходится.

Разбежавшись, я делаю прыжок. Я закрываю глаза, но жизнь не проносится у меня перед глазами, а действительно ли так бывает? Откуда вообще люди взяли эту информацию? Ведь после смерти жизни больше нет.

Я приземляюсь, в правое бедро будто бы втыкают острое лезвие ножа. Я сдерживаю крик, но из глаз брызжут слёзы. Проматерившись про себя, я оглядываюсь. На крыше моего дома стоит знакомый силуэт.

– Лучше остановись! – доносится его голос. Я поднимаюсь, боль потихоньку уходит, но думаю, что, скорее всего, это адреналин помогает. Сквозь темноту я вижу его глаза, его нос заклеен пластырем, а в его руках оружие, скорее всего, снятое с предохранителя.

Я отрицательно мотаю головой.

– Я ведь выстрелю в тебя!

Я верю ему. Юра и я – мы отличались от этих новичков. В нашем случае выстрелить, а после отчитаться как надо проще простого.

Мы смотрим друг на друга так пристально, и я замечаю, что что-то с ним не то, что-то изменилось.

– Верни мне моих дочерей! Где они? И я клянусь, отпущу тебя!

– О чём ты?

Он взмахивает пистолетом, после чего уже переходит на крик.

– Не прикидывайся, сука! Где они?

Раздаётся выстрел, и с моей душой что-то происходит…

5

Насколько мы знаем себя? Насколько можем контролировать свои действия? Доверять? На что вообще способен человек? И что нас сдерживает? Всю жизнь, что существует создание под названием человек, шли войны. И суть не только великих и мировых конфликтах. Это немного другое. Мы не способны жить рядом друг с другом, всё, что нас сдерживает – уголовный кодекс. А что, если ты и есть закон? Что, если ты знаешь все его лазейки и способен вершить судьбы остальных? Я скажу вам, что это значит. Это значит, что человек, осознавший это, принявший этот путь, становится самым опасным зверем, что когда-либо существовал на этой богом забытой земле.

Когда Юра упал, моя душа перевернулась. По мне тут же открыли огонь остальные полицейские. Я, долго не думая, кидаюсь прочь, я знаю, куда идти, куда бежать, но вот знает ли она? Она появилась из ниоткуда, бросив пистолет в сторону, она встала как вкопанная и не шевелилась. Резким движением я повалил её, и мы скатились вниз по металлической черепице.

– Ты что сделала? А? Я тебя спрашиваю!

Лола пребывала в шоке, впрочем, как и я сам. Она вернулась. Вернулась за мной, несмотря ни на что! Если честно, то я не помню кто ещё делал ради меня такой шаг. Казалось бы, простая шлюха оказалась смелее, чем большинство из тех, с кем мне приходилось работать.

Я беру её за руку, мы бежим по краю крыши, перебирается в следующий дом, прямиком через чердак. Боль ушла совсем, но чувствую, что ненадолго, главное, чтобы хватило времени выбраться.

Добежав до люка, что вел с чердака, я открываю его. Выглядываю. Никого.

– Быстро вниз!

Я скидываю Лолу. Затем спрыгиваю сам. Мы оказываемся в длинном светло-зелёном коридоре одного из общежитий. Я вижу пожарную сигнализацию. Разбиваю стеклянный короб и нажимаю тревожную кнопку. Тут же из комнат начали выходить люди, на их лицах были вопросы.

– Горим! – крикнул я, и тут же началась паника.

Не успев спуститься и на один этаж, увидел, что все коридоры заполнились напуганными людьми. Это хорошо. Теперь у нас есть шанс уйти.

Я держу ее за руку. У меня на миг возникает чувство, что мы становимся как единое целое, обхватив ладонями друг друга.

На первом этаже я оглядываюсь. Толпа расходится на две группы, выбегая из двух пожарных выходов. Через главный народу больше, так что и мы идём за ними. Пригнув головы, мы проходим мимо патрульных автомобилей и скрываемся за углом. Я вижу, как один из автобусов подъезжает к остановке. Мы устремляемся туда. Его номер мне незнаком, да это сейчас и не столь важно, главное – просто смыться отсюда.

Мы забегаем в открытую дверь, я оглядываюсь, за нами никого в форме. Я выдыхаю, когда автобус трогается, и перевожу взгляд на неё. Ее трясёт, глаза потеряны, лицо побледневшее. Я понимаю её, но в данный момент мне приятно, что она спасла меня. Остаётся узнать лишь, почему, но и это подождёт. Главное сейчас – это залечь на дно…

Часть шестая

1

Я закрываю глаза и чувствую тепло. Оно наполняет меня, вода, что плотной струёй пытается смыть с меня все мои прегрешения, не является панацеей. От моего недуга нет лекарства, я не способен на искупление, да и кто мне позволит. Всё то, чем я жил до этого, настигло меня, как бы я ни верил в то, что останусь безнаказанным. Кто я на самом деле? Я не могу дать однозначного ответа на этот вопрос, так как не знаю сам. Что изменилось? Когда я потерял связь с реальностью? Я считаю, что не так давно, но на самом деле не могу вспомнить точной даты. Когда не стало Татьяны? Что повлияло на совершение этого поступка? Я знаю ответ, но не хочу признавать это. Причина во мне и только во мне. Я связался с самим дьяволом, продал ему душу, а теперь приходится отвечать за это.

В дверь ванной доносится стук. Я включаю воду.

– Ты будешь кофе?

– Да, спасибо.

– Хорошо, ставлю чайник.

Я подхожу к зеркалу, протираю белёсую пелену ладонью. Тонкие потёки воды искажают моё лицо. Я не знаю, кто я, но знаю, что именно меня ждёт в конце. Моя душа нависла над преисподней, и вот-вот провалится туда, откуда выхода уже не будет никогда.

Я покидаю ванную комнату. Открывая дверь, я чувствую яркий кофейный аромат. Я замечаю, что мои чувства обострились ещё больше, после того как я бросил курить. А это не так сложно, как казалось мне раньше.

Я захожу на кухню и сажусь на табуретку. Лола не оборачивается, но видно, как ее руки всё ещё трясутся. Она оборачивается и протягивает мне чашку, немного проливая кофе на стол.

– Ты не убила его.

– Да откуда тебе знать! Там было темно! И зачем только я вернулась! Не понимаю.

– Ну, скорее всего тебе я небезразличен, – я улыбаюсь.

– Да мне начхать на тебя! – вскипает она. – Что теперь делать? И кто это был в твоей квартире?

– Давай постепенно задавать вопросы, а я буду отвечать на них!? Присядь, пожалуйста.

Она слушается, видимо, тому способствуют издержки ее профессии.

– Ты попала ему в плечо. Пуля прошла навылет. Так что жить будет. Следующее: тот, кто висел у меня в квартире, это сын одного из людей выдающихся. А что касается делать дальше? Тебе нужно уезжать. Деньги есть, поэтому тебе просто нужно уехать как можно дальше.

– Как уехать? Куда?

– На том стволе твои отпечатки, ты есть в нашей картотеке, так что в твоей квартире сейчас, скорее всего, уже идёт обыск.

Я делаю глоток кофе.

– Я ведь велел тебе уходить! Зря ты вернулась.

– Так если бы не я, то ты бы уже сидел в камере или тебя вовсе убили бы.

– Да и что с того. Тебе ведь начхать! – я улыбаюсь ей, она прячет взгляд.

– Ты единственный, кто относился ко мне хорошо. Я не могла просто уйти. Тот паренёк, что был… тот, что висел. Откуда он там?

Я пожимаю плечами.

–Тебя кто-то хочет подставить?

– Видимо, да, и ему это явно удаётся.

– Есть варианты, кто это может быть?

Я мотаю головой.

– На самом деле их великое множество. Но сейчас меня больше беспокоит другое. Юра прокричал о том, что его дочери пропали. Получается, что кто-то потихоньку забирает наших детей, а началось всё с меня.

– Расскажешь? Я ведь умею слушать, ты знаешь это.

Я вновь улыбаюсь. А ведь это правда, она не лучший собеседник, но слушать умеет как никто другой.

– Некоторое время назад мы начали получать обращения к нам в отдел о странных находках. Эти находки были не столько странными, сколько пугающими. Кто-то избавлялся от детей, расчленив их и распространив по районам в мусорных бачках. Картина не из приятных, скажу я тебе. Копнув поглубже, выяснили, что эти дети числились как пропавшие без вести. Чьи-то личности удалось восстановить по останкам, чьи-то до сих пор являются загадкой. Мы перевернули весь город в поисках причастных к этой дикости. Общались с родителями, после перевернули все злачные места, пока не вышли на исполнителей. Их удалось взять, но вот до суда и следствия дело не дошло. Все внезапно покончили с собой, а дело в конечном итоге перешло в главк. Я не прекратил расследование и выяснил, что в нашем городе, как и в других, имеются подпольные педофильные клубы. Они строго засекречены и курируются… Курируются высшими чинами. Ты понимаешь, наш мир погряз в этой грязи. Все эти клубы, где избалованные до усрачки богатеи приходят для того, чтобы измываться над детьми, так как. попробовав всё, что можно на этом свете, уже не знают, чем себя ещё удовлетворить. – Я почувствовал, как в моих глазах зародились слезы. – Я рассказал об этом Юре, после чего со мной вскоре связались. Вся эта подпольная грязь приносит больше денег, нежели наркота или же простая стандартная проституция. Это большие деньги, большая власть с государственной поддержкой. Наш мир – он изменился до неузнаваемости. И правды не добиться.

– Эти деньги оттуда?

Я киваю ей в ответ.

– Они пришли ко мне и сказали, что если я не отступлюсь, то все, кто мне дорог, погибнут, а я буду наблюдать за этим своими глазами, и они не дадут мне их закрыть, либо дадут столько денег, что забудешь о бедности навсегда и будешь просто жить. Юра тоже взял свою долю. Остальные не знали об этом. Как-то раз, напившись, я рассказал об этом своей жене, а через пару дней она утонула в Неве, забрав с собой и нашего неродившегося ребёнка. В их смерти виноват лишь я и только я. А сейчас кто-то измывается надо мной, так как именно я продался и не довёл дело до конца. Я попросту испугался того, что потеряю её, но судьбу не изменить. Кровь за кровь и никак иначе…

– Когда ее не стало?

Я улыбаюсь ей вновь. Только в тот день, когда я пришёл на кладбище, я понял, что не стало ее лишь..

– Я похоронил её около года назад.

– А ты говорил мне, что ты не был женат, когда мы познакомились.

Я пожимаю плечами.

– Ты знаешь, я сам только недавно осознал, что есть правда, а что вымысел. Просто шарики за ролики зашли…

2

Я так устал. Видимо, это как раз и сказывается на том, что у меня отсутствует чувство волнения. Всё уже практически закончилось. Я чувствую, что вскоре мы все придём к финалу этой истории, поэтому я делаю вывод: а стоит ли вообще что-то предпринимать? Куда мне идти и к кому податься? Сейчас, я уверен, весь город поднят на уши, и меня повсюду ищут. И, возможно, не только меня.

Я смотрю из окна. Вид на серый и мрачный двор нисколько не угнетает меня. Я привык к этому городу, так же как и ко всем его ненастьям. Я не знаю, куда мне податься и какой путь выбрать. Ведь я хоть и на свободе, но стою на распутьи. Одна моя нога смотрит в сторону пожизненного заключения, вторая же в сторону виселицы.

Я ухмыляюсь, да, выбор не так уж и велик. Я смотрю вниз и вижу, как во двор въехал автомобиль. Должно быть, это была она.

Да, я вновь вижу знакомый силуэт и походку. Зачем же она помогает мне? Неужели я достоин такого внимания? И почему я доверяю ей, ведь она вполне может сдать меня полиции и спокойно продолжить своё существование. Остаётся только один вопрос: а жизнь ли это для неё?

Я слышу, как дверной замок проворачивается, отщёлкивая затвор. Я оборачиваюсь, она заходит в прихожую.

– Тачка у нас есть. Подруга ещё не скоро вернётся к вождению, поэтому одолжила мне её.