скачать книгу бесплатно
– Повезешь… в Филатовскую, – сказала диспетчер центра, дождавшись ответа отдела госпитализации.
– Спасибо, – сказал Носов и положил трубку.
Носов померил девочке давление. Очень низкое, но оно есть! И пульс, хоть и слабый, определяется на запястье, и дыхание самостоятельное… это обнадеживает, чуть-чуть.
«Сколько у меня еще времени? Сколько его у нее? Кто б знал? Ну, где эта чертова милиция?! Черепашьим шагом, что ли, идут, здесь отделение через три дома, или тоже, как Толик, в домино играют? Да нет, эти, наверное, не играют».
В дверь позвонили, мать рванулась было в прихожую, но, увидев, что туда уже устремился Носов, опять пошла по комнате, баюкая девочку .
Бабка завозилась на полу, пытаясь встать, – видно, мочегонное подействовало…
Носов вышел в прихожую.
Входили двое – маленький опер в штатском, в кепке и с папкой под мышкой и здоровенный, пожилой сержант с буденовскими усами. Носов его узнал, уже встречались раньше… И сержант узнал Носова, пробубнил: «Здравствуйте, доктор».
Тот, что в штатском, деловито осмотрелся…
– Что у вас случилось? – спросил он. – Нам толком ничего не объяснили… кого-то отравили? Прислали разобраться, хотели с Петровки дежурного выслать.
Носов, прикрывая их спиной от женщин в комнате, стал вытеснять в сторону кухни и, когда вытеснил из прихожей совсем, прикрыл дверь и стал горячо объяснять:
– Здесь девочка, три года, она выпила смертельную дозу лекарства, клофелин, бабка забыла на столе… Я немного прочистил ей желудок, но много всосалось! А мать не дает ребенка в больницу… Я даже не стал уговаривать, это бессмысленно, она ничего не понимает… Помогите! – он не мог объяснить им того, что задумал. Они не согласятся официально, но могут догадаться. Закон не разрешает похитить ребенка, даже ради спасения… закон убивает.
Штатский смотрел с сомнением, видимо, решал, как поступить, а сержант пробубнил:
– Ну, это ж не наше дело… бытовуха… помрет – можем дело возбудить, а пока жива….
Однако штатский вдруг проникся серьезностью момента и строго одернул сержанта:
– Нет, это уголовное дело! Халатность, повлекшая тяжелое увечье или даже смерть по неосторожности.
Сержант посерьезнел и закивал.
– Пошли! – И штатский, решительно отодвинув Носова, прошел в комнату.
Они вошли в гостиную. Женщины разом замолчали и уставились на сержантские погоны. Носов сурово сказал:
– Это товарищи из милиции, они должны разобраться, в чем тут дело…
Штатский строго и хмуро поглядел на женщин, достал из папки сколотые через копирку листы протокола и сказал матери:
– Положите ребенка, и пойдемте, расскажете мне, как все произошло… я должен взять объяснение.
Мать послушно положила Леночку на диван и пошла за штатским на кухню, процессию замыкал сержант. Бабка, почувствовав, что дело пахнет керосином и может попасть под статью, потащилась следом за ними…
А Носов, видя, что до него уже нет никому дела, дождался, пока все прошли на кухню, тихонечко сложил ящик и, подхватив девочку на руки, так же тихо вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, стараясь не хлопнуть.
Он бегом спустился по лестнице и, ворвавшись в салон «рафика», проорал:
– Толян! В Филатовскую! Мухой!
Толик, неизвестно с какого перепугу державший машину под парами, утопил педаль газа в пол и с визгом стартовал… Носов оглянулся, когда «рафик» уже выворачивал на улицу, увидел растрепанную мать девочки и бежавшего за ней усатого сержанта…
Толик без напоминаний включил и маяк, и сирену. РАФ несся по вечерним улицам, наступали сумерки, несмотря на будни, машин было много… Толик распихивал всех, он наседал на бестолковых чайников, светил фарами, и через десять минут они уже подъехали к Садовому кольцу.
На перекрестке их ждала пробка. Толик секунду постоял в левом ряду и решительно выехал на встречную, обогнул всех и стал первым, дальше ехать он не осмелился, поперек шел сплошной поток машин. Посередине перекрестка стоял скворечник с регулировщиком [в 80-х на перекрестке у Садовой-Триумфальной был регулируемый перекресток с будкой-стаканом].
– Он, видно, сам регулирует, – предположил Толик. – Гад, ведь слышит же сирену…
– Сейчас, – сказал Носов, – партию в домино закончит, переключит…
– Он там один, какое у него… – начал было Толик, но тут до него дошел сарказм Носова, и он покраснел.
Толик включил галогеновый фару-искатель на крыше «рафика» и направил ослепительно-белый луч на стакан регулировщика. Тот прикрыл глаза рукой и, потерпев еще несколько секунд, переключил светофор на зеленый.
От перекрестка до больницы – рукой подать. Они быстро проехались по территории старой больницы до приемного отделения, и Носов внес девочку в смотровую…
Доктор моложе Носова оформлял историю и, не отрывая глаз от бумаги, спросил:
– Что с ней?
– Отравление клофелином, – ответил Носов, ощущая, как его покидает безумное напряжение. ВСЕ! ВСЕ! Он довез ее живую.
– Мыли? – спросил доктор, по-прежнему не отрываясь от писанины.
– Пытался, – честно ответил Носов, – вызвал два раза рвоту, ввел стимуляторы дыхания и привез сюда…
– Родители с ней? – спросил голубой колпак, потому что лица врача Носов так еще и не увидел. Девочку он положил на кушетку.
– Нет, – ответил Носов, заводясь, – мать не хотела отдавать, я привез ее сам.
Врач наконец оторвался от бумаги и посмотрел на Носова.
– Вы что, доктор, с ума сошли? Ребенка украли?– спросил он. – А если она умрет?
– Видно будет, – ответил Носов. – Сейчас времени жалко, прошло меньше часа. Действуйте же, доктор… – он посмотрел на табличку на столе, – Бурда.
Дежурный педиатр Бурда пожал плечами, взялся за телефон без диска и сказал в трубку:
– Приходите, девочка три года, отравление клофелином, сколько? – поднял он глаза на Носова, тот повторил. – Полный флакон, без промывания желудка…
Он положил трубку, взял девочку и, кивком пригласив Носова идти следом, перенес ее в соседнюю комнатку. Уложил на кушетку, достал из-под нее тазик с зондом точно таким же, как лежал в мешке у Носова, кувшин и, кивнув опять, держи, мол, голову, за секунду ввел Леночке зонд в желудок.
– Давай, доктор, отрабатывай как в институте. Сейчас придут из реанимации, а ты пока отмывай, у меня там еще полный коридор.
У Носова вдруг куда-то исчезла вся злость на этого Бурду, он взял кувшин и стал набирать в него воду…
– Да, коллега, – сказал голубой колпак Бурда уже в дверях, – ты свою фамилию напиши в сопроводиловке разборчиво. Может быть, тебя искать придется, ситуация очень серьезная. Сам понимаешь, никаких гарантий… а родители всегда ищут виновного, и им на сто процентов будешь ты.
– Плевать. Разберемся, – пробурчал Носов.
Он заливал, сливал, заливал-сливал… Время тянулось… но прошло минут десять. Потом из какого-то коридора вывернулись двое парней или женщин с каталкой, погрузили Леночку и укатили в полумрак…
Слова Бурды жгли мозг. Он и так понимал, что теперь – он крайний.
Носов в машине закурил, Толик молча смотрел на него, потом спросил:
– Чего это было-то?
– Чего, чего, – проворчал Носов. – Поехали обратно.
– Куда? – удивился Толик.
– На вызов, где были…
– Ты забыл там чего?
– Забыл, – ответил Носов, затягиваясь. – Может, и выживет?.. А?
Толик ничего не ответил.
Когда они приехали к дому, у подъезда все было тихо, а в квартире по комнате ходил хмурый мужчина, и непрерывно курил. Женщин не было…
Мужчина поднял глаза на Носова и посмотрел вопросительно.
– Вы кто?
– Это я отвез девочку в больницу, – словно в омут бросаясь, признался Носов. – Она в реанимации, в Филатовской. Есть шанс, что спасут.
Мужчина качнул головой и сказал:
– Ну, правильно сделал, – он помолчал и тоже признался, – а я ей вмазал… не удержался. Мать не смог, – хмуро добавил он, имея в виду, видимо, свою жену. – Как дочь?
– Очень тяжелая, – сказал Виктор, чтобы не обнадеживать, и добавил слова врача приемного покоя: – Никаких гарантий. Ее увезли в реанимацию… – повторил он, – Можете поехать в больницу, с врачами поговорить. Я им написал ваш телефон.
– Само собой, – кивнул мужчина. – А эти две стервы пошли в милицию заявление на тебя подавать… Но ты не дрейфь, я заберу. В какой она больнице-то? – переспросил он.
– В Филатовской… – повторил Носов. Ему захотелось опять закурить, но почему-то удержался. – Вы же понимаете, я обязан был постараться спасти. Она невменяемая совсем… – Виктор имел ввиду мать девочки, – не хотела отправить в больницу.
Мужчина кивнул.
– Мозгов бабам природа не дала, это точно. Одна таблетки раскидывает, а вторая вообще – последний ум потеряла, от спасения дочки отказывалась.
Мужчина уточнил, как найти больницу.
Носов обо всем рассказал на подстанции старшему врачу. Тот качал головой и сказал, когда Виктор закончил:
– Ну и дурак же ты, Витя… Надо было мне позвонить. Может, вдвоем разобрались бы, а так накрутил… Но, знаешь, вдруг повезет, отмажешься… В церковь сходи.
Носов усмехнулся.
– Шутите?
– Какие уж шутки? Любой шанс нужно использовать. Кто тебе еще поможет? Кроме Бога некому. По закону – ты ребенка украл.
Старший доктор пошел звонить в больницу. Через два часа, когда Носов в очередной раз вернулся с вызова, сказал:
– Бог тебя бережет, Носов. Девочка хоть и без сознания, но ее уже подключили к искусственной почке, дышит сама… Шанс есть, жди.
– Сколько? – спросил Виктор, облизывая пересохшие губы, – работать ему было трудно. Адреналин не отпускал.
– Я думаю, недели две, не меньше. Острая почечная недостаточность, угнетение дыхания. – Старший доктор сочувственно глядел на Носова. – Ладно, я буду им позванивать, успокойся. Тебе повезло, видимо, что бо?льшую часть лекарства ты со рвотой удалил… но немало и всосалось.
Неделя пролетела сутками и сном. Старший доктор сказал: «В сознание пришла». Еще через неделю: «Без изменений». И лишь к концу месяца сообщил: «Все нормально, почки заработали, девочку перевели в отделение». Дорого стоил Носову этот месяц…
Только встречи с Виленой немного снимали тревогу и напряжение, позволяли отключиться от реальности и ожидания беды, вызова в прокуратуру.
ГЛАВА 2. САМОЛЕТ, МОРИЛКА
День прошел спокойно, катались с вызова на вызов, изнемогая от июньского зноя, пили квас, останавливаясь почти у каждой бочки… Вечером рассаживались, пересаживались, и, наконец, сложилась любимая троица: Носов, Морозов и Вилена. Ближе к ночи скатали в инфекционную больницу на Соколиной горе, отвезли абитуриента ТСХА[3 - Тимирязевская сельскохозяйственная академия (ныне университет им. К.А. Тимирязева)] с отравлением – пирожки мясные по жаре, будь они неладны!
После полуночи уже из другой больницы Носов предложил, не отзваниваясь диспетчеру, махнуть в Шереметьево-2, глотнуть кофейку…
Сказано – сделано. И вот уже с мигалкой «рафик» летит под песни итальянцев по пустынному Ленинградскому шоссе…
«Для бешеной собаки сто верст – не крюк» – пошутил водитель Толик.
Из Шереметьева они получили вызов, долетели и успешно полечили пожилую женщину с приступом бронхиальной астмы, но на всякий случай и ее отвезли в больницу – приступ оказался тяжелый, и бригада Носова за этот день была у нее уже третьей. Несмотря на то, что лечение пошло впрок, уверенности полной, что приступ не возобновится, не было. В половине четвертого утра они получили добро возвращаться на подстанцию…
Сиреневый рассвет, оранжевые огни фонарей, «рафик», шурша покрышками, несся над шоссе.
Доктор Носов дремал на переднем сиденье, время от времени приоткрывая один глаз и скашивая его на водителя, как бы давая понять « не сплю я!». В салоне в большом удобном кресле свернулась калачиком Вилена Стахис, упираясь коленками в подлокотники и покачиваясь на поворотах, а на брезентовых носилках, подвешенных к потолку, спал Володя Морозов.
Ночь кончалась, остывал асфальт, четыре утра, конец июня… За бортом свежело после душного дня, и Носов, вдруг открыв глаза, опустил стекло. Предутренний ветер влетел в кабину и, смешавшись с таким же потоком из окна водителя, ворвался через открытую переборку в салон, растрепал Вилене волосы, забрался под тоненький халатик, и Носов, чуть обернувшись, поглядел на любимую девушку, что поежилась, не открывая глаз, от всей души этому ветерку позавидовал.
Сна не было. Утренняя прохлада выгнала его без остатка… не было, почему-то и привычной усталости, к завершению суточного дежурства.
На носилках зашевелился Морозов. А Вилена, потянувшись и, торопливо сводя расходящиеся на груди отвороты халата, попросила сонным хрипловатым голосом:
– Виктор Васильевич! Прикройте, пожалуйста, окошко! Прохладно что-то…
– Да вот покурить хотел, – ответил Носов, – скоро уж приедем, чайку попьем…
– Кто чайку, а я тут посплю… – пробасил с носилок Морозов. Он покидать машину не собирался.
– Ну и ради бога… – откликнулся Носов. – Пока ты спишь, все тихо…
– Это в каком же смысле? – поинтересовался Морозов.
