скачать книгу бесплатно
– Может быть, вы оставите свой тон и манеру? – спросил президент. – Я уже понял всё, что вы подразумеваете, Александр Александрович. Страсть к дешёвой риторике не есть признак по-настоящему уверенного в себе человека.
– Я не самовыражаюсь, как вы стандартным образом подумали. Я настраиваюсь на нужную тональность. Раньше не имел удовольствия быть лично с вами знакомым, ну и захотелось уточнить, чем вы отличаетесь от экранного образа.
– Настроились? Тогда к делу.
– Вы не курите? – спросил Фёст, тщательно водя зажигалкой вокруг кончика сигары. – Напрасно. Те великие вожди ХХ века, что курили, выиграли у некурящих всё, что можно. Сталин, Черчилль, Рузвельт. Против них Гитлер, Муссолини. Интересно, правда? И дело не только в том, что никотин стимулирует нервную систему. Тут ещё и элемент из репертуара престидижитаторов[10 - Фокусники, показывающие номера, основанные на быстроте и ловкости рук.]. Вы и без того напряжены, общаясь с сильным партнёром, а он вдобавок отвлекает ваше внимание на манипуляции, сам при этом выигрывая время для наблюдений и размышлений.
– Вы – позёр? – сделал свой ход президент.
– Естественно, но не только. Как же иначе? Будь я ботаником-интравертом, рискнул бы броситься в такую авантюру? Но, действительно, пора и к делу. Если совершенно в нескольких словах, то так: я истинный патриот России, имеющий достаточное число единомышленников, в определённой мере разочарован вашей деятельностью на своём посту. Хотя в целом поддерживаю, так сказать, Генеральную линию, – счёл нужным уточнить Вадим. С лёгкой такой, едва уловимой усмешечкой, с которой получал некогда приз за скоростную стрельбу из пистолета от начальника политуправления округа.
– Неприятно слышать такую оценку. От вас. От других много гораздо худшего наслышался.
«Как же он задет, – подумал Фёст, – то есть, грубо говоря, «спёкся». – Это уже школа Шульгина дала о себе знать, с его логиками. – Он, при всём интеллекте и информированности, не понимает, что происходит. Потерял контроль над ситуацией. Таким психотипам это дико некомфортно. Давление среды, от которого успел отвыкнуть.
И вдруг прямо в лоб – следующий тычок. От неизвестной личности, явно в этом раскладе доминирующей. И ничего нельзя сделать. Отключиться не получилось. Встать и уйти – жалко выглядеть будет. И где гарантия, что все остальные телевизоры в доме не продолжат сеанс, причём – невзирая на посторонних. Если жена увидит, ладно, а если… То есть терпеть придётся. Пока собеседник не скажет всё, что хочет».
Ох, как не завидовал сейчас Ляхов-первый президенту великой державы…
И тут же остановил полёт вдохновлённой шульгинскими апориями и антиномиями мысли. Тем более что напротив него сидел Секонд, слушал беседу и откровенно развлекался, то растягивая рот до ушей, то подмигивая. И вдруг сделал пальцами давний, с юности понятный обоим секретный жест.
Точно. Следует остановиться и позволить собеседнику сделать собственный ход. Одно дело – заводить главаря пацанской группировки с соседней улицы, совсем другое – такого человека.
– Вы мою оценку в голову не берите. Это я тоже под влиянием плохо контролируемых эмоций сказал. Давайте взаимно успокоимся, я сначала о сути своего изобретения расскажу, об устройстве для пространственно-временного совмещения сколь угодно удалённых друг от друга точек мирового континуума. Ничего особенно сложного, вся разница лишь в том, что у нас на Земле до последнего времени такие вещи можно было проделывать с двухмерными объектами из третьего измерения, а мы оперируем трехмерными – через четвёртое. Всего лишь. По ходу изложения можете задавать интересующие вас вопросы… Кое о чём, попутно, и сами догадаетесь…
– И всё-таки – что вы мне собрались предложить? – спросил президент, когда Фёст закончил говорить, почти докурив сигару. Понятное дело, ему восхититься открывшимися перспективами и виртуально кинуться на шею с криком «Спаситель ты мой» – никак невозможно. Не той психологии люди, достигшие подобных постов. За крайне редким исключением.
Придётся сказать впрямую.
– Вы наверняка читаете хоть какую-то прессу? Если только для вас не печатают газеты в единственном экземпляре, как для умирающего Ленина, и не гонят по ТВ личный канал. Знаете, что происходит в стране? Нет, я не о вообще всём, что происходит. Меня, с моим складом мышления и усвоенной из трудов Ленина идеей о необходимости искать то звено, за которое можно вытащить всю цепь, в данный момент больше всего интересует и тревожит коррупция. Готов согласиться, что для России это естественный образ жизни и образ мысли. Но должны ведь быть какие-то рамки! Ничего не имею против того, что гаишник берёт с водителя сотню, чтобы тому не толкаться в очереди в сберкассу. Вы пробовали когда-нибудь заплатить штраф на законных основаниях? Очень советую. В виде Гарун-аль-Рашида. И сотня водопроводчику беды не представляет. Ему хорошо, и вам удобно. Я о другом.
Вас действительно не удивляет и не оскорбляет ситуация, когда заместитель министра обороны или глава субъекта Федерации разводит руками перед вами или даже перед судом: «Не знаю, не могу объяснить, куда делись сто миллионов долларов. Да и были ли они вообще?» И отделывается публичным порицанием или, что верх жестокости – получает девять лет условно!
Вы же юрист, не технократ какой-нибудь, должны знать, что сие даже за пределами нашего довольно дурацкого Уголовного кодекса. И вы на это спокойно смотрите… Второй пример – из казны просто так исчезают пять миллиардов раскрашенных бумажек, и ведомства, поставленные на то, чтобы найти расхитителей и жестоко наказать, начинают азартно мешать друг другу вести расследование. Не останавливаясь ни перед чем. Трупы уж точно не считают. Хотя в чём вопрос? Вот отправитель суммы, вот получатель. Посадите обоих и всю промежуточную цепочку в банальную пресс-хату[11 - Пресс-хата (к средствам массовой информации отношения почти не имеет) – жаргонное наименование камеры в СИЗО, где с помощью сотрудничающего с администрацией уголовного элемента не вполне законными методами получают признание (или информацию) по всем интересующим следствие вопросам.], о существовании каковых вы тоже должны знать, до нынешнего поста какие-то книжки читали. Дня через три получите полную картину всех трансферов и трансакций на вверенной вам территории. Под угрозой пожизненного заключения мало найдётся железных людей, замкнувших рот на замок, а ключ выбросивших в канализацию.
Этого не делается. Вот почему, господин президент, у меня и моих друзей появились серьёзные претензии лично к вам. Вы что, ни о чём действительно не знаете? Или отчётливо понимаете, что проявить политическую волю вам просто не позволят, оттого и предпочитаете махнуть рукой? Пусть всё идёт, как идёт?
Третий вариант я предпочитаю не рассматривать, – эту фразу он произнёс с печалью и сожалением в голосе. Сам, мол, додумывай, о чём я.
Ляхов-первый, словно бы сам донельзя выбитый из колеи своим монологом, принялся раскуривать новую сигару, а Второй показал ему большой палец.
– Если бы мы считали, что вы относитесь к тому же клану, никто не захотел бы с вами разговаривать. – Фёст глубоко затянулся, что категорически не допускалось правилами хорошего тона. – Вопреки мнению некоторых товарищей, я постарался доказать, что вы не безнадёжны…
– Спасибо, большое спасибо, – всё ещё держал марку президент. Но стоило это ему почти уже непомерных усилий.
– Да вы расслабьтесь, – сказал Фёст. – Я как врач советую. Прямо сейчас примите грамм полтораста, сразу легче разговор пойдёт. На публике, может, и неудобно, а для себя – вполне. Ни Черчилль, ни Ататюрк, ни Маннергейм не брезговали. Хотите – угощу.
Он подвернул верньер, привёл аппарат в режим «одностороннего окна» и поставил на телевизорный стеклянный столик в комнате президента бутылку «Курвуазье».
– А это могла быть и граната, вы согласны? – Фёст позволил себе сочувственную усмешку. – Четыре секунды – и новые выборы назначай.
Клиента нужно дожать, учил Александр Иванович. Это удалось вполне. Более растерянного человека Вадим в своей офицерской и прочей жизни, пожалуй, не видел. Одно дело – слышать разглагольствования странного типа о перемещении предметов через пространство и время, другое – увидеть подобный фокус наяву. По-прежнему не верится – встань, возьми, попробуй…
– Что вы пить из подаренной мною бутылки не станете, я догадываюсь, – сказал Фёст убедительным тоном. Ему нужно было перевести собеседника в уровень равноценного общения. И это, похоже, удавалось.
– Забудьте на минутку, кто вы и кто я. Поговорим, как простые солдаты. Я по званию полковник медслужбы, в основном в морской пехоте служил, вы – близко к этому, пусть и Верховный Главнокомандующий, исходя из должности. Скажите мне, опять же, как врачу, вас очень мучает комплекс Павла Первого?
– Это вы о чём?
– Исключительно о том, что боитесь ли вы, если вдруг придут к вам в резиденцию, как к тому в Михайловский замок, близкие друзья, да и вмажут золотой табакеркой в висок, а потом шёлковым шарфиком додушат…
Фёст усмехнулся кривой, совсем уже ничего хорошего не обещающей улыбкой.
– Не сомневаюсь, эта мысль непрерывно крутится у вас в голове. Вечная беда нерешительных реформаторов. Получится – не получится? Отстранят или свергнут? Убьют или посадят? И генетический страх волевого решения – резко, окончательно, не задумываясь о никчёмных мелочах, развернуть ситуацию.
Чего вы боитесь, президент? Начните вы действовать, как подобает мужчине, вождю, властителю, – девяносто процентов «электората» вас будут носить на руках! В армии, полиции, прочих службах всегда найдётся несколько батальонов верных офицеров, которые за вами, при доходчиво сформулированной задаче – в огонь и в воду. Так решайтесь же!
Президент, как и предполагалось, ни его бутылки не взял, ни из своего бара себе не налил. А зря.
– Решаться – на что?
– Я считал вас более сообразительным человеком. Стать кровавым диктатором я не предлагаю. Да у вас и не получится. Я сегодня, совершенно случайно, пробежал близкую к официозу газетку, – поднял и показал выделенную статью.
– Частный пример, но показательный. Члены созданного якобы вами (или при вас) совещательного органа открыто, на всю страну заявили, что никаких путей преодоления коррупции в системе высшего образования нет, а главное, быть не может. По тем-то и тем-то причинам. Читали?
– Ещё нет.
– Напрасно. Я читал, а президент – нет. Смешно. Но это вы там собрали полторы сотни дураков или провокаторов, которые несут подобные идеи в массы. Да в массы – хрен с ними. Они власть в таком убеждают. А она – верит. Одни воруют, а те, кто не ворует, вы, например, – верите.
– Границы приличия – не переходите? – спросил президент.
– Какие границы? Если сами не понимаете, кто-нибудь ведь должен правду сказать? Раньше цари и короли для таких целей шутов держали. Пусть я таким шутом сейчас выгляжу. Только – технически более оснащённым. Вы тоже уверены, что коррупция непобедима?
– Вы знаете, пожалуй – да. Слишком укоренённое и распространённое явление. Ремонт здания с разрушения фундамента не начинают…
– А я скажу – нет! Вам про Сингапур никто не рассказывал? Будете там с государственным визитом – найдите время, поинтересуйтесь. А знаете, как при царе Александре Третьем, на которого я странным образом похож, одномоментным указом и контрабанду, как явление, ликвидировали, и коррупцию в пограничных и таможенных органах? Очень просто. При задержании контрабандистов чины, в том деле участвовавшие, получали шестьдесят процентов изъятого! Для честной делёжки. Остальное – в казну. И никто не жлобился, как ваши чиновники. Эти – солдатам на фронте положенные боевые не платят. Между собой делят. А при царе честнее было: заслужил – получил! Оттого контрабанда, как явление, потеряла всякий смысл. Взятку больше шестидесяти процентов стоимости товара не дашь. Просто затеваться не стоит. Зато престиж службы и Государя Императора возросли неимоверно. Не приходилось читать?
– Нет, – честно ответил президент, неожиданно для себя начавший получать странное удовольствие от разговора с непонятным, но весьма неординарным человеком.
– Жаль, – вздохнул Ляхов. – Тогда хоть кассету с фильмом «Белое солнце пустыни» прикажите принести. И задумайтесь – отчего это Верещагину «за державу обидно», а вашему окружению – нет. Вот если бы вы сегодня издали подобный указ, мол, любой гражданин, доказательно, я подчёркиваю – доказательно сообщивший о факте коррупции, хоть в школе, хоть в больнице и Госдуме, получил бы шестьдесят процентов движимого и недвижимого имущества обвиняемого, процесс сошёл бы на нет сам собой. Помните, при царе Алексее Михайловиче – «Государево слово и дело!» Не доказал – доносчику первый кнут. Доказал – никто не защитит виноватого. Особенно, если нижестоящий коллега, разоблачивший недобросовестного судью или прокурора, получит вместе с его имуществом и его должность.
– Как вы всё примитивно понимаете, – вздохнул президент. В Китае, на который у нас коммунисты чуть ли не молятся, коррупционеров на стадионах расстреливают, а процесс движется по нарастающей. А в нашей богоспасаемой родине? Развернётся такая вакханалия доносительства, взаимное подсиживание, «охота на ведьм»… Новый тридцать седьмой год. Десять человек всегда могут сговориться и посадить, обобрать до нитки единственного честного… Такое – представляете. И что тогда?
– Всю жизнь меня мучила проблема, – вздохнул Фёст. – Отчего все мои начальники глупее меня? Не от личной гордости страдал, от обиды за Отчизну. Выходит, и вы такой же… Неужели не понятно, что с лжедоносчиками справиться не в пример проще, чем с тотальным воровством и продажностью. Особенно, если всё будет делаться предельно гласно и любой гражданин страны в каждом конкретном случае сможет выступить как на стороне обвинения, так и защиты. Веря при этом, что Власть его не сдаст! На каждый Шемякин суд найдётся Государево Око!
– Послушайте, Александр, или как вас там… – президент потерял ту психологическую нить, вдоль которой они могли бы выстраивать что-то взаимоприемлемое. – Скажите прямо, что вам от меня нужно, где в ваших инвективах позитив? Креатив[12 - Креатив – творческое начало, новая идея.], как некоторые любят говорить…
– Вот, наконец-то! – обрадовался Фёст. – Господин-товарищ президент, вы с вашим очень неплохим образованием и служебным опытом догадались, что я не дурака валяю, что дельные мысли до вас пытаюсь довести, пусть и не совсем обычным способом.
Вадим увидел, что достиг своей цели. Президент подскочил с кресла, начал быстро расхаживать по просторной комнате, то и дело оглядываясь на экран, когда он оказывался у него за спиной.
– Я, то есть мы, хотим, чтобы вы стали настоящим лидером нации. И нашим другом. Не потому, что нам что-то от вас нужно. Скажите только – через пятнадцать минут во дворе вашей дачи мы выгрузим столько золота или цветных бумажек, что нефтью десять лет торговать не потребуется, или лучше восьмиполосный автобан Владивосток – Калининград наконец построим. С эстакадой над Литвой, на высоте, выходящей за пределы её юрисдикции. Пока шучу, но технически это возможно.
Одним словом, мы предлагаем вам собственную программу. Детализирую – вы продолжаете воплощать в жизнь свою собственную, но с нашими коррективами. Мы вам гарантируем полную безопасность с любой стороны. И помощь в проведении, скажем так, непопулярных мероприятий, к которым лично вы не будете иметь никакого отношения. У нас есть собственный инструмент принуждения и возмездия. «Чёрная метка». Уж о ней вы наверняка слышали в прошлом году, когда неизвестно куда делось некоторое количество весьма коррумпированных личностей, а пара десятков отпетых отморозков рассталась с жизнью. И, вы это тоже должны знать, ни по одному случаю никакие структуры не добились никаких результатов. Ну настолько никаких, что даже самый липовый отчётик придумать не получилось. Стопроцентные «висяки».
– Так вы и к тем событиям отношение имели? – с долей оторопи спросил президент.
То, что в «Братстве» получило кодовое обозначение «Снег и туман», доставило массу неприятностей, головной боли и бессонницы очень и очень многим важным людям. Но из ситуации выбравшимся, примерно как немцы из зимних боёв под Москвой сорок первого года.
– Кто же ещё, господин президент? Соперников на этом поле у нас нет и вряд ли появятся, поскольку любой честный человек в России, от участкового инспектора райотдела милиции до генерала, всегда предпочтёт помогать нам. Думаете, людям не осточертело про «оборотней в погонах» каждый день слышать?
– Мне помнится, кое-где организации такого типа назывались «эскадроны смерти», – уклонившись от ответа по существу, президент произнёс эти слова со всей возможной неприязнью в тоне. – Бессудный террор, вы к нему призываете скатиться? Вам не кажется, что…
– Ни в коей мере не кажется. – Фёст наконец нашёл должную пропорцию в тональностях и сути произносимых слов. – Если в стране парализована не только правоохранительная система, но у «элиты», по преимуществу, патологически деформированы архетипы[13 - Архетипы – изначальные, врожденные психические, образы, составляющие содержание т. н. коллективного бессознательного и лежащие в основе общечеловеческой символики (по К. Юнгу).] добра, зла, греха и в этом роде, терапией не обойдёшься. Хирургическое вмешательство рискованно, кроваво, но подчас неизбежно. Лучше ампутация ноги, чем газовая гангрена. Я учился на врача, я знаю.
И насчёт «бессудности» вы зря говорите. Особенно при нынешних «судах». После нескольких «показательных порок» все прочие сообразят, куда ветер дует. Когда-то Каддафи в Ливии проводил санитарную акцию под девизом: «Откуда у тебя это?» Любой гражданин, не способный документально подтвердить источники своего благосостояния, подвергался конфискации до уровня законного дохода. А наш великий полководец любил повторять: «Каждого интенданта после пяти лет службы можно вешать без суда».
Негуманно, разумеется, но тут уж или – или!
– Я убедился, что вы действительно сделали одно из величайших открытий в истории, – осторожно подбирая слова, ответил президент. – Вот бы я и посоветовал вам продолжить работу в этом направлении. Хотите, я распоряжусь, завтра же вам предоставят научно-исследовательский институт с необходимым финансированием? Мне трудно сразу вообразить все сферы применения вашего изобретения, но, безусловно, это будет революция в целом ряде областей…
Фёст рассмеялся, протянул руку и забрал бутылку с телевизионной подставки.
– Видите? Точно так я могу взять любую сумму из хранилищ форта Нокс, любого банка в любой точке Земли. Что мне ваше финансирование? Могу в одном месте взять атомную бомбу, в другом её взорвать. Но, предположим, я – пацифист, альтруист и гуманист. Если у вас хорошее воображение, представьте, что случится на планете, если о моей установке СПВ станет известно кому-то кроме нас с вами и тех людей, которые имели отношение к её созданию? Так что всё-таки сначала нужно привести страну и мир к более вменяемому состоянию, а уже потом…
Он прервал свои морализаторские речи. Заговорил коротко и жёстко.
– Вот список, просмотрите. – Вадим переложил на ту сторону лист бумаги. – В нём пятнадцать фамилий людей, крайне опасных для страны и общества. Вообще, с любой, самой толерантной точки зрения. Вдобавок каждый из них является вашим злейшим врагом, готовым на всё. Если вы об этом не догадывались – тем хуже для вас. Если догадываетесь, но чего-то выжидаете – рискуете опоздать.
Подождал реакции. Президент молчал, вглядываясь в список, будто впервые видел эти фамилии и старался их заучить наизусть.
– Против четырёх стоят крестики. Выборка случайная. Эти люди сегодня попадут в крайне неприятные и одновременно – вполне естественные эксиденсы. Так для них карта легла. Поверьте, каждый из них давно заслужил высшую меру, у нас, к сожалению, отменённую. Но судьба выше политических жестов. Поэтому, господин президент, я на этом с вами распрощаюсь. Не знаю, что к вам поступит раньше, сводки МВД или телевизионные новости. Мы своих комментариев в прессу давать не будем. «Брать на себя ответственность» – тоже. Случай и есть случай. Пусть журналисты поупражняются.
А вы изучите информацию, подумайте, напрягите свои службы. Хочется верить, они вам подтвердят, что ни один из тех, с кем случится до восхода солнца несчастный случай, невинным агнцем не был. Как минимум – со дня окончания средней школы. Я, возможно, снова повидаюсь с вами завтра в это же время. Или – несколько позже.
Экран телевизора погас, несколько секунд оставался черным, и снова на нём появилось изображение дикторши, бодрым и несколько взвинченным голосом продолжавшей сообщать слушателям итоги дни. Такого же, как все предыдущие, не лучше и не хуже.
Глава 18
Сорок восьмой Президент САСШ Джеральд Доджсон обратился к Императору возрождённой Российской Державы Олегу Константиновичу по полуофициальному каналу. Не напрямую, потому что специальной телефонной линии между Белым Домом и Кремлём ещё не было установлено, а через посольство, только что переехавшее из Петрограда. Заранее предупреждённые связисты быстро, как на фронте, протянули кабель особо защищённой связи с Моховой до Кремля. Поверху, по обычным столбам уличного освещения. Всего-то на полкилометра, даже меньше. К американскому линейно-батарейному коммутатору подключили свой, рассчитанный на пропуск специально модулированного сигнала.
– Я вас слушаю, Джеральд, – сказал Император, когда полковник с молниями на жёлтых петлицах подал ему трубку.
– Здравствуйте, Олег, – начал президент по-русски. Имя американец произнёс легко, а на «Константиновиче» наверняка бы запнулся, отчего и пропустил.
«Интересные люди, – пренебрежительно подумал самодержец, – считают себя солью земли, а фонетикой не владеют. Любой русский свободно выговорит «Йокнапатофа» или «Попокатепетль», а эти… Даже выкарабкивающиеся на берег лягушки им не под силу».
Однако ответил вежливо:
– Рад вас слышать.
И тут же перешёл на английский. На очень хороший английский, оксфордский, по сравнению с которым луизианское произношение президента звучало забавнее, чем малороссийский крестьянский суржик.
– Вы первый, кто решил со мной поговорить напрямую. Официальные телеграммы с поздравлениями и аккуратные ноты наших европейских коллег не в счёт. Я это ценю.
– Разве вы не получили гораздо более тёплых писем от представителей родственных вам Виндзорской, Голштейн-Готторпской и иных династий?
– Если бы даже и да, это не имеет принципиального значения. До тех пор, пока они не располагают в своих странах сколько-нибудь значительным влиянием. Вы это понимаете не хуже меня, Джеральд. Но не будем терять времени. Чем вызван ваш звонок? Неужели президент САСШ вспомнил далёкий тысяча восемьсот шестьдесят третий год[14 - В 1863 году, в разгар американской Гражданской войны, для предотвращения вступления Великобритании и Франции в войну на стороне Юга и с учётом поддержки этими странами Польского восстания, а также помня недавнюю Крымскую войну, Россия направила в Нью-Йорк и Сан-Франциско крейсерские эскадры адмиралов Лесовского и Попова. При возникновении реальной угрозы морским торговым коммуникациям названные страны отказались от своих намерений. С тех пор между Россией и САСШ (в этой реальности) неизменно сохранялись дружественные (в основном – на эмоциональном уровне) отношения.]?
– Скорее – тысяча девятьсот тридцать первый[15 - В этом году Россия первой поддержала инициативу Ф. Рузвельта о создании ООН и ТАОС. (Смотри роман «Дырка для ордена».)].
– Продолжайте. – Олег закурил папиросу. Игра начинала удаваться.
– Я предлагаю вам личную встречу. На уровне официальной дипломатии это сложно. Но я знаю, что вы не только великолепный политик, но и учёный. Уссурийская тайга, вообще Дальний Восток входит в сферу ваших давних интересов. Сейчас у меня на столе лежит книга Олега Романова «По следам Арсеньева». На этот раз я правильно произнёс фамилию Владимира Клавдиевича?
«Не прост Джеральд, не прост», – подумал Олег.
Американец заговорил по-русски почти безупречно.
«Тем интереснее…»
– Слушаю дальше. – Император тоже вернулся к родному языку. Вообще, с точки зрения протокола, это не совсем верно – главы государств должны разговаривать каждый на своём, чтобы в случае чего недоразумения возложить на переводчиков, и суверенность, вдобавок, подчёркивается. Но сейчас считалось, что общение личное, с глазу на глаз, и Доджсон пытался заранее расположить к себе собеседника, с которым раньше не встречался.
– Может быть, вы возьмёте отпуск, и мы повидаемся… На острове Святого Лаврентия вас устроит?
– С удовольствием! Давно в те края собирался. Русский царь любит свою страну и должен знать её, как хороший помещик – имение. Я прилечу. Когда?
– Если у вас нет более важных забот, прямо завтра и вылетайте. Сумеете?
Олег пожал плечами, пусть этого телодвижения по телефону увидеть нельзя.
– Естественно. Что может быть более важным, чем возможность в приватной обстановке обменяться мнениями с таким человеком, как вы?
Большинство даже сравнительно образованных людей привыкло считать, что Америка очень далека от России. Из Москвы до Нью-Йорка самолёт летит девять часов, до Сан-Франциско – четырнадцать. А на самом деле на обычном снегоходе в САСШ можно доехать за час. Из Уэлена или с острова Ратманова до Нома. Просто – с другой стороны. Через Берингов пролив.
Американский остров Святого Лаврентия расположен в ста километрах от порта Провидения, что на российской стороне. Там военно-воздушная и военно-морская базы, город со стотысячным населением. У американцев тоже аэродром и пункт захода подводных лодок. Благоустроенный посёлок, нечто вроде курорта для любителей северной экзотики. Хорошее место для встречи.
Императорский реактивный самолёт преодолел путь до Провидения по дуге Большого круга всего за восемь часов. Остаток дня и вечер Олег провёл в общении с местными жителями. Губернатор, едва успевший примчаться к трапу из Анадыря, суетился позади, среди свиты. На него Величество, после дежурных протокольных фраз, почти не обращал внимания.
А народ был счастлив. Для каждого обывателя, оказавшегося поблизости, Император находил тёплое, когда серьёзное, когда шутливое слово. Предложил, ещё по Уставу Петра Первого, высказать личные претензии выстроенным на плацу (по отдельности) нижним чинам и офицерам гарнизона.
Кое-кого осчастливил – без этого самодержцу нельзя. Пожилого многодетного капитана, отслужившего «на северах» без продвижения десять лет, велел перевести в Крым с производством в следующий чин. Всем прочим офицерам объявил, что по выслуге пяти лет соизволяет замену в любой гарнизон России по желанию. Сверхсрочным унтерам, «беспорочным», накинул по лычке, нескольких казачьих вахмистров произвёл в хорунжие, рядовым вдвое повысил денежное довольствие и удлинил до трёх недель ежегодный отпуск (не считая дороги).
Страху навёл только на гражданских чиновников, вспомнив реакцию Николая Первого на «Ревизора».
Утром на вертолёте, сопровождаемом российскими четырёхмоторными летающими лодками «Г-200» и двумя американскими истребителями, Император вылетел на Лаврентий.
Встречу Доджсон устроил, исходя из возможностей, по первому разряду. Невзирая на туман с дождём и порывистый северный ветер, вышел на посадочную полосу в визитке с полосатыми брюками и в лакированных туфлях. Адъютанты с трудом удерживали над ним огромные зонты, всё время выворачивающиеся из рук. Вдоль бетонки змеями струились водяные вихри.
