скачать книгу бесплатно
Еще он взял с собой в рейд шесть гранат. Две оборонительные, в чугунных рубашках, с разлетом осколков до трехсот метров, две наступательные, безоболочечные, но снаряженные мощным тротиловым зарядом, и еще две светошумовые, ослепляющего и шокирующего действия. На первый случай хватит, а потом он станет пользоваться трофеями.
Сомнений в успехе своей миссии полковник не испытывал, театр военных действий представлялся ему идеальным для бойца с его подготовкой и, соответственно, максимально неудобным для террористов.
В прихожей банкетного зала, перед тем как отпереть дверь, Марина, не обращая внимания на стоящую рядом Татьяну, улыбнулась совершенно не согласующимся с обстановкой образом.
– Возвращайтесь, Арсений, мы будем вас очень ждать…
После этого Татьяна, чувствуя себя несколько глупо, смогла только пожать Сергею руку и кивнула с несчастным и растерянным видом.
…Коридор четвертого этажа до первой лестничной площадки Тарханов прошел свободно.
Здесь позиция усложнялась.
Слева от него располагался небольшой холл, с раскидистой пальмой-хамеропс посередине, в который выходили двери трех номеров полулюксов, по имевшейся информации – ко вчерашнему вечеру незаселенных.
Вправо тянулся длинный, метров в пятьдесят, коридор одноместных и двухместных номеров невысокого класса.
Прямо и чуть сбоку двойная, сплошь остекленная дверь вела на широкую лестницу с перилами в стиле модерн.
Сергей, прислушавшись, скользнул за массивную дубовую бочку, из которой росла пальма, свешивавшая свои перистые листья чуть не до самого пола.
Отсюда на всю длину просматривался коридор, в самом его конце маячил на фоне торцового окна силуэт человека, вооруженного то ли штурмовым автоматом, то ли коротким карабином.
Постояльцы, очевидно, выполняя приказ террористов, сидели по номерам, ожидая решения своей участи.
Налетчики поступили грамотно, не став сгонять заложников в залы, холлы и тому подобные обширные помещения. Гораздо проще, технически и психологически, контролировать двери трех десятков номеров единственным постовым, способным пресечь любую попытку неповиновения, нежели постоянно держать на прицеле скученную в одном месте массу людей.
И хоть как-то заниматься проблемой их жизнеобеспечения.
Попытки же отдельных смельчаков выбраться из гостиницы через окна были, во-первых, маловероятны, во-вторых, при общем числе заложников, принципиального значения не имели, и, наконец, в-третьих, несколько боевиков группы прикрытия, занявшие позиции снаружи здания, всегда могли подобную попытку пресечь. Быстро и эффективно.
Но эта же тактическая схема, в свою очередь, невероятно облегчала действия Тарханова.
«Язык» был ему настоятельно необходим, только вряд ли на его роль подходил придурок, поставленный охранять столь незначительный участок фронта. Серьезные люди должны решать более важные задачи.
В свой карманный бинокль Сергей не спеша рассмотрел человека, жить которому оставались считаные секунды.
Юнец, лет двадцати от роду, скулы и подбородок покрывает редкая щетина, не успевшая превратиться в полноценную бороду. На голове войлочная сванская шапочка, нечто среднее между тюбетейкой и ермолкой, винтовка «гаранд М-1» свисает вниз стволом с плеча. Полусидит боком на подоконнике, курит, болтая ногой в шнурованном высоком ботинке.
Чем-то неуловимо похож на тех первых трех боевиков с горной тропы в Палестине.
«Что ж, пацан, ты сам себе выбрал судьбу», – словно бы извиняясь перед кем-то или чем-то, подумал Тарханов.
Правда, пожить еще несколько минут отвела террористу судьба. Полковник не хотел стрелять именно сейчас: отброшенный пулей труп вполне может выбить стекла, произвести ненужный шум. Значит, придется подождать, когда он устанет сидеть и у него затекут ноги.
Нужный момент наступил скоро.
Докурив сигарету, боевик поискал глазами, куда бы бросить окурок, что выдавало в нем некоторую цивилизованность. На пол, затянутый ковровой дорожкой, ему было вроде и неудобно. Встал с подоконника и направился к ближайшей урне.
Трех его шагов Тарханову вполне хватило. Пенек мушки он подвел к солнечному сплетению клиента. Самое подходящее место – и нервный узел, и артерия, и вена, умрет мгновенно и без звука.
Выстрел прозвучал тише, чем хлопает извлеченная умелой рукой пробка из бутылки шампанского.
Девятимиллиметровая полуоболочечная пуля вошла точно туда, куда целился полковник.
Боевик дернулся, сделал попытку шагнуть вперед, но ноги у него подогнулись. Он грузно сел на пол и медленно опрокинулся на спину.
Никакого разведывательного интереса он и в самом деле не представлял. Винтовка, четыре подсумка на поясе, в карманах ничего, кроме пачки сигарет и незначительной суммы денег. Солдат-новобранец или же лагерная шестерка, как посмотреть.
Труп Тарханов оттащил в пустой номер, который вскрыл десантным ножом. Запер в туалете, затвор винтовки и патроны высыпал в унитаз. Ему они были ни к чему.
Бесшумно и стремительно скользя по переходам старого корпуса, почти аналогичным образом он ликвидировал еще троих боевиков, полностью очистив четвертый этаж. Но это было самой легкой задачей.
Тарханов предполагал, что переход в центральное здание, выстроенное в середине прошлого века в конструктивистском стиле а-ля Корбюзье, прикрывается гораздо серьезней.
Просто потому, что там имеется обширный холл, из которого лучами расходятся три широких коридора, а по сквозному межэтажному стволу снизу доверху идут прозрачные шахты лифтов.
Сам бы он обязательно разместил там не меньше трех огневых точек.
Не лучше ли сначала пройтись сверху донизу здесь, где архитектура куда больше способствует атакующему, чем обороняющимся? В случае удачи он прихлопнет еще до десятка боевиков, а силы их и так ограниченны.
При этом Тарханов понимал, что подсознательно пытается просто слегка оттянуть момент решительной схватки.
На третьем этаже он убил двух террористов, увлеченно игравших в нарды за столом дежурной. Эти его немного порадовали, потому что на вооружении у них имелся ручной пулемет «РПД-58» с двумя барабанными дисками на девяносто патронов каждый, а также целых семь немецких гранат с длинными деревянными ручками. Теперь огневая мощь боевой единицы полковника (единицы в буквальном смысле) значительно возросла.
Из застекленного шкафчика дежурной Сергей забрал висевшие там ключи с нумерованными жетонами. В случае чего пустые номера ему могут пригодиться.
И почти сразу же вмешалась, как любил выражаться боевой товарищ Ляхов, «неизбежная на море случайность».
Стоило Тарханову свернуть в очередной коридор, как в одном из номеров посередине распахнулась дверь и из него вывалились несколько порядочно пьяных боевиков. Дисциплина в захватившем Пятигорск отряде явно не стояла на должном уровне. В подобном случае – то есть если бы его бойцы начали веселиться и пьянствовать в процессе выполнения задачи – полковник не остановился бы и перед предельно жесткими мерами.
Бросив на пол металлически лязгнувший пулемет, он едва успел вскинуть свою «рапиру». Стрелять пришлось практически не целясь и не считая патронов.
На полу образовался завал окровавленных тел. Но один, невредимый или раненый, метнулся назад. Прогремел нормальный, пистолетный выстрел, показавшийся, на фоне предыдущих, необыкновенно громким.
Тарханов выругался вслух. Случилось самое неприятное. Сейчас поднимется шум, и воевать придется всерьез, лицом к лицу.
Сергей уже готов был швырнуть в открытую дверь гранату, но в последнее мгновение сдержался. Непонятно почему. Интуиция, наверное.
В три длинных прыжка он преодолел отделявшее его от номера расстояние, прижался спиной к стене и вдруг услышал стоны и поскуливание, производимые явно женскими голосами.
Боевик стоял посреди просторной комнаты, представлявшей собой подходящую декорацию для фильма о развеселой жизни махновцев в годы Гражданской войны.
Круглый стол, заваленный грязными тарелками, ломаными буханками хлеба, объедками, пустыми и полными бутылками, пепельницами с грудами воняющих окурков. Сам же террорист забился в угол между оставшейся от прошлых времен, ныне декоративной кафельной печью и массивным резным буфетом. Перед собой он выставил двух совершенно голых женщин, с явными следами насилия на телах и лицах.
Одна была молодая и совсем недавно, похоже, красивая. По крайней мере, фигура у нее соответствовала самым строгим стандартам. Второй было прилично за сорок, крупные груди давно потеряли форму, и живот без соответствующей поддержки слишком уж выдавался, но остатки былой привлекательности она еще сохраняла.
По ссадинам, кровоподтекам, засосам на груди и шее видно было, что измывались над ними долго и изощренно. Возможно, это были мать и дочка, а может, просто случайные соседки по номеру, разбираться Сергею было некогда.
Их платья и белье были разбросаны по всей комнате.
Ствол пистолета бандит держал у виска молодой, сам же прятался за обширным торсом и бедрами старшей.
– Не подходи, застрелю обеих, – сам дрожащий от страха, прошипел горец, которому в родном ауле возраст вряд ли позволил бы заниматься подобными играми.
Тарханов в ответ на эту угрозу только внутренне усмехнулся. Слышали, не раз слышали. А этот «герой» с кровоточащей пулевой ссадиной на лбу наверняка видел такие сцены только в заграничном кино.
– Застрелишь, – кивнул полковник, держа «рапиру» у бедра. – А потом? Тебе и так и так подыхать. А ну, брось пушку…
– Убью, – севшим голосом повторил террорист. Акцент у него был, пожалуй, грузинский. – Они мои заложники. Я с ними сейчас пойду, а ты стой на месте…
– Канешна, – передразнивая, ответил Тарханов. – Иди, да…
Ствол автомата смотрел точно в лоб грузина.
– Убери, я уйду. Там отпущу женщин…
– Да, отпустите нас, – плаксиво-хриплым голосом повторила старшая. Молодая молчала, подкатывая глаза и явно готовясь упасть в обморок. По щекам ее непрерывно текли слезы.
– Отпускаю, идите, – кивнул Тарханов, делая шаг в сторону и открывая проход к двери.
– Брось автомат, – наглея, потребовал боевик.
– Уже, – ровным голосом ответил Тарханов, полагаясь на свою реакцию, выбросил руку вперед и с четырех шагов вогнал пулю точно между глаз бандита. Кровь брызнула на женщин, а мозги – на кремовые с золотым тиснением обои.
Молодая тут же исполнила свое намерение и таки хлопнулась в обморок, а старшая отскочила в сторону и, нимало не стесняясь своей наготы (а чего теперь уже стесняться), начала стирать кровавые сгустки со щеки и грудей.
Тарханов испытал мгновенное желание развернуться и выбежать из номера, потому что нечего ему теперь тут делать, а через минуту или через несколько минут на звук выстрела набегут остальные-прочие в достаточном количестве, и придется принимать безнадежный бой в тупиковом коридоре…
И все же…
Тем более заметил он кое-что, что могло помочь в дальнейшем.
Только бы времени хватило.
– Уходите отсюда, быстро. В любой номер, только подальше по коридору, вот ключи…
Он видел, что старшая женщина сохраняет достаточное самообладание, чтобы понять его слова.
– Только быстрее, бегом, бегом…
Сам он немедленно начал затаскивать из коридора в прихожую тела убитых боевиков.
Бросал, лишь бы поскорее, и в ванную, и просто на пол в комнате, и спешил за другими.
На женщину пришлось прикрикнуть еще раз:
– Да кончай ты своим барахлом заниматься! Накинь, что под руку попадется, и вон отсюда!
Молодая, получив от старшей пару хлестких пощечин, пришла в себя в достаточной мере, чтобы подняться на ноги.
– Проч-чь! – свирепо выкрикнул Тарханов в последний раз, и женщины исчезли, похватав с полу какие-то свои тряпки. Причем старшая не забыла в последний момент приостановиться и забрать из стенного шкафа бархатную сумочку и какой-то баул.
Взять у убитых из оружия было нечего, полковник и так был обвешан им сверх всякой меры. Зато их одежда ему приглянулась.
Он просунул руки в рукава камуфляжной, похоже, турецкого образца куртки, натянул на уши вязаную шапку верблюжьей шерсти, сверху обернул ее зеленой лентой с черными арабскими закорючками.
Пойдет.
А главное, подхватил с подоконника забытый кем-то из женщин пышный каштановый парик. Он и привлек его внимание с самого начала.
Умело поставил поперек двери растяжку из трех немецких гранат, причем оставил полотнище слегка приоткрытым, да еще и вытянул наружу руку одного из покойников, в которую вложил его же пистолет.
А сам тоже метнулся через коридор в заранее присмотренный номер наискось и напротив, рядом с очередной запасной лестницей, скрытой вполне неприметной дверью.
Успел, что называется, тик в тик.
Со стороны площадки главного холла послышался топот многих ног и бессвязные крики.
А Тарханов уже боялся, что случайный пистолетный выстрел мертвого боевика остался неуслышанным.
Рвануло здорово! Так здорово, что со стены даже отдаленного метров на двадцать номера кусками посыпалась штукатурка. И звон высыпающихся стекол тоже был хорошо слышен еще через две или три секунды после взрыва.
И перекрытия содрогнулись, но выдержали. Что значит старая постройка! Она же, со своими полутораметровыми стенами, хорошо усилила силу взрыва каких-то четырехсот граммов тротила, выплеснувшегося всей своей мощью в коридор, сметая неудачников.
Неудачник – это тот, кто оказался в неподходящее время в ненужном месте.
В номере, где сработала гранатная ловушка, вышибло не только двери, вылетели еще и порядочные куски старого, бурого от времени кирпича, но с яркими розовыми изломами. И несколько бандитов валялись на полу уже разделанные на фрагменты.
Воняло тротиловым дымом, пылью, кровью и кое-чем похуже.
Однако живых осталось еще человека четыре, прилично контуженных, но живых, ползающих от стены к стене, подобно сглотнувшим добрую дозу китайского порошка тараканам.
Тарханов добавил поперек затянутого сизым вонючим дымом коридора (поганая все-таки у немцев взрывчатка), из пулемета.
Вот теперь – все! Мизерекордиа[5 - Милосердие (лат.) – название кинжала, которым добивали поверженных рыцарей.], если угодно.
Еще не успели гильзы осыпаться на ковровую дорожку, а полковник уже стремительно рванул вниз по узкой запасной лестнице до самого первого этажа. Шум теперь будет там, а здесь есть возможность перевести дух.
И, заскочив в женский (который оказался поближе) туалет, Тарханов принялся пристраивать к подбородку предусмотрительно прихваченный парик.
Борода, конечно, вышла так себе, но если издали, в полумраке коридоров, то сойдет. Вообще сам себе он в зеркале понравился. Абсолютный шахид, обвешанный оружием, как и следует, а уж если учесть, что десяток арабских фраз и слов он еще помнит, так и совсем хорошо. Пригодится усилить беспорядок и панику. А паника будет классная, в этом уж Тарханов не сомневался.
Сергей, закрыв дверь на внутреннюю защелку, испытывая великолепное чувство временной безопасности, сел на крышку унитаза и закурил.
Вот бы сюда тех самых литературных критиков.
Как, господа, дальше поступать-то будем?
