Молчание посвященных

скачать книгу бесплатно

– Старый Осира не может дать и отрицательного ответа. – Бросив на Юсуфа короткий взгляд, японец скупо улыбнулся.

Не по-стариковски легко поднявшись с циновки, он кивком головы пригласил Юсуфа следовать за ним в ухоженный японский дворик. Углубившись в созерцание такономе, Сарматов не заметил их ухода и остался сидеть на циновке.

– «Печальный, печальный мир! Даже когда расцветают вишни… Даже тогда…» – глядя на деревце сакуры, повторил во дворике Осира-сан. – Ваш друг лишен памяти и вследствие этого – национальности, образования, тепла близких людей. Но главное, он лишен собственного «я». Он чистый лист бумаги, на котором теперь любой может написать иероглифы добра и, увы, иероглифы зла…

– Мне нечего возразить, – отозвался Юсуф. – Я лишь осмеливаюсь просить уважаемого сэнсэя начертать хотя бы несколько иероглифов добра на белом листе души несчастного, чтобы в последующей его жизни было меньше иероглифов зла…

– Вы угадываете извилистый путь моих мыслей! – улыбнулся Осира. – Однако осознать свое «я» он должен сам. Я могу лишь направить его по верному пути и предостеречь от соблазнов и ошибок, но только в том случае, если больной полностью доверится мне…

– Что вы имеете в виду, уважаемый Осира-сан?

– В моей клинике я помогаю пациентам постигать сущность бытия и избавляться от психических недугов при помощи древнего искусства японцев дзен в традициях школы Риндзай по методике коанов. Тренировки по этой системе и по методике дзадзен способствуют самососредоточению, наблюдательности, бдительности путем выключения рационального сознания. В процессе медитации и интенсивных тренировок больной может воссоединить свое сознание с подсознательной основой, но при условии полного доверия к своему учителю.

– Осмелюсь спросить, профессор, что такое методика коанов?

– Коаны – это задачи, решая которые в процессе медитации, человек переходит к другому виду мышления, дающему возможность познавать тайны бытия и по-новому видеть события своей жизни. Решение коана сопровождается вспышками психической энергии в виде импульсов, высветляющих память, и приливами сверхчувствительности, которые можно назвать озарением. Японцы называют это состояние сатори. При сатори к человеку приходит понимание подлинной сути вещей и событий, а через это – осознание своего «я» в окружающем его мире. В процессе достижения сатори излечиваются многие хронические недуги и нарушения в центральной нервной системе, что ведет к общему улучшению памяти.

– Сколько времени займет такое лечение, уважаемый профессор? – скрывая тревогу, спросил Юсуф.

– На овладение искусством дзен европейцу требуются многие годы, а иногда и вся жизнь. Тренировки пациента проходят под руководством учителя и опытных наставников по борьбе карате, по стрельбе из лука кюдо, по фехтованию кендо и многому другому, – пояснил тот и, кинув на Юсуфа взгляд, усмехнулся: – Насколько я понимаю, коллегу интересует плата за лечение его друга?..

– Вы читаете мои мысли, уважаемый Осира-сан, – смутился Юсуф. – Мы располагаем некоторой суммой, но хватит ли ее на долгие годы пребывания мистера Карпентера в вашем монастыре?..

– К несчастью, финансовое положение моей клиники оставляет желать лучшего. Но давайте договоримся, что эту тему мы с вами обсудим через год, когда будут видны первые результаты лечения, – прервал Юсуфа старик и внимательно посмотрел в его черные глаза. – Однако есть более деликатный вопрос, коллега…

– Недостойный Юсуф весь внимание, уважаемый профессор!

– По неписаным правилам человек добровольно посвящает себя искусству дзен, но ваш друг недееспособен, и нам придется решать за него. Старый Осира спрашивает себя: имеет ли он на это право?..

– Да сделает Аллах счастливым каждый ваш день, Осира-сан! – с жаром воскликнул Юсуф. – Но если мы оставим его один на один с жестоким миром, зло может заполнить одними черными иероглифами белый лист его души!

– Почему вы принимаете такое участие в судьбе этого человека? – внимательно посмотрел на него старик.

– Я поклялся на древнем Коране, привезенном из Мекки, что не оставлю этого человека до часа его выздоровления или… или смерти! – несколько смутившись от его взгляда, ответил тот. – Юсуф не может нарушить клятвы, уважаемый Осира-сан.

– Поистине: «Бог живет в честном сердце», – улыбнулся старый японец. – Лечение вашего друга будет проходить в филиале моей клиники – уединенном монастыре «Перелетных диких гусей». Это недалеко от города, на берегу моря. Там ваш друг под присмотром наставников – монахов, в совершенстве владеющих методикой дзен-тренировок, – обретет покой и душевное равновесие.

– Да продлит ваши дни Аллах! – вскинул руки Юсуф. – Я могу изредка навещать моего друга?

– Старый Осира просит коллегу об этом, – поклонился старик и, подумав, добавил: – В монастыре по ускоренной методике овладевают искусством дзен богатые европейские и американские бездельники… Коллега может оказывать им медицинскую помощь по европейским стандартам.

– О Аллах Всемогущий! – закатил глаза к небу Юсуф. – Значит, я смогу увидеть на практике то, о чем еще студентом читал у Юнга и Фромма!

Скупая улыбка тронула губы старика.

– Карл Юнг и Эрих Фромм большие путаники, но они кое-что сделали для сближения восточной и европейской медицины.

Когда Осира и Юсуф вернулись в дом, они застали Сарматова в той же расслабленной позе созерцающим такономе.

– Мне кажется, что я был там! – показал он на картину с изображением дерева, вцепившегося корнями в нависающую над рекой скалу. – Но никак не могу вспомнить, где это и когда я там был…

– Значит, этот пейзаж живет в твоей отзывчивой на красоту душе. Но душа твоя больна, потому ты и не можешь вспомнить, откуда он тебе знаком, – садясь напротив него на татами, мягко сказал Осира. – Согласен ли ты поехать в монастырь «Перелетных диких гусей», чтобы лечить там свою душу?

– Чтобы вылечиться, я согласен ехать куда угодно.

– Согласен ли ты, чтобы на трудном пути выздоровления у тебя был сэнсэй?

– Сэнсэй, кажется, это – учитель? – наморщил лоб Сарматов.

– Скорее, поводырь для тела и души воина. Согласен ли ты, Джон Ли Карпентер, чтобы твоим сэнсэем стал старый японский самурай Осира, сидящий сейчас перед тобой?

– Согласен. Я буду во всем подчиняться требованиям моего сэнсэя.

– Чтобы скрасить твое одиночество в монастыре, магометанин Юсуф будет часто навещать тебя.

– Аригато дзондзимас, сэнсэй! – вытянув вперед руки и касаясь лбом циновки, благодарно воскликнул Сарматов.

– Что он сказал? – с удивлением спросил Юсуф.

– Он поблагодарил меня на старом японском языке! – ответил не менее удивленный Осира и пристально посмотрел на Сарматова. – Откуда ты знаешь эти слова?

– Не помню, сэнсэй.

– Странно! – задумчиво протянул старик. – Похоже, на листе его жизни кем-то уже написаны несколько красивых иероглифов дзен, древнего искусства самураев… Защищайся! – легко поднявшись с татами, вдруг отрывисто крикнул он и сделал выпад ногой в стоящего на коленях Сарматова.

Тот уклонился и, вскочив на ноги, встал в позу защиты. Последовал новый стремительный выпад старого самурая, и снова Сарматов ловко ушел в сторону. Следующая атака старика сопровождалась характерным для карате криком на выдохе. Сарматов и на сей раз удачно нейтрализовал ее, и сам с таким же криком неожиданно перешел в наступление, от которого не ожидавшему такого отпора японцу пришлось бы плохо, не перейди он к глухой обороне.

– Глаза не обманули Осиру, разглядевшего маску героя-воина мицухире на лице вашего друга, коллега! – удовлетворенно сказал японец, возвращаясь на циновку. – Когда-то он постигал искусство дзен по правилам школы Риндзай и достиг невероятных для европейца высот… Душа забыла о том, но его мышцы и тело все помнят. Старый самурай Осира не может гарантировать ему возврат памяти, но он может помочь его душе снова вернуться на путь воина – бусидо!

– Разве может быть воин без памяти?

– Память для воина – обоюдоострый самурайский меч, – задумчиво сказал старик. – Память о прожитой жизни может укрепить его дух в сражении, но может и смутить его, сделать нетвердой руку… Для лейтенанта Императорской армии Осиры такое когда-то закончилось шестью годами русского плена…

– Осира-сан хочет сказать, что воину не нужна память? – недоверчиво переспросил Юсуф.

– Я хочу сказать, что в бою память надо прятать как можно глубже, – склонил седую голову Осира. – В сорок пятом году на Сахалине на мою пулеметную роту обрушились русские парашютисты. В конце боя я не ко времени вспомнил, как в родном Нагасаки меня провожала на войну жена с двумя моими сыновьями на руках. Моя рука дрогнула от воспоминаний о близких и не успела выхватить самурайский меч, чтобы сделать харакири…

– Стали ли сыновья утешением вашей жизни? – осмелился спросить Юсуф.

– В Нагасаки по ним каждый день звонит колокол, – тихо ответил Осира и отвернулся, чтобы скрыть увлажнившиеся глаза. Вспоминая унесенную американским ядерным смерчем семью и свой горький плен на ледяных сибирских просторах, старик надолго замолчал. – Кто помогает больному, тот долго живет! – наконец решительно произнес он. – Оставляйте его на мое попечительство, коллега, и возвращайтесь к своим делам.

– О Аллах Всемогущий! – воскликнул Юсуф, скрывая за глубоким поклоном блеск слез на глазах. – Благодарю, благодарю вас, Осира-сан! Недостойный Юсуф запомнит все, что услышал от вас!..

Проводив его до резных ворот монастыря, старый Осира пристально посмотрел в его черные глаза и сказал:

– Запомните, у всех народов жизнь воина – дорога, у которой есть начало и нет конца, но это только в том случае, если воин, ступая по ней, никогда не расставался с честью, не ведал грехов корысти и предательства.

Юсуф в знак согласия затряс тюрбаном.

– В моем родном памирском кишлаке я часто слышал об этом от седобородых аксакалов, – сказал он. – Благодарю, благодарю, уважаемый профессор, за ваше желание исцелить моего друга!

Он даже преклонил колени, чтобы поцеловать у старика руку.

– Моя машина направляется сейчас в Сянган, – остановил его Осира. – Монах-водитель может завезти вас в отель, коллега.

– О нет! – с жаром воскликнул Юсуф. – Я пешком… Хочу вдоволь вдохнуть воздух свободы.

Осира долго провожал взглядом уходящую за изгиб дороги щуплую фигурку. Что-то в восторженном магометанине встревожило старого самурая, но он никак не мог понять, что… «Может, то, что за черными как ночь глазами магометанина я совершенно не рассмотрел его душу? – спросил он себя. – Ответ на мою тревогу даст время. Однако надо попросить старшего монаха Ямаситу внимательно присмотреться к нему».

В километре от монастыря дорогу беззаботно шагающему Юсуфу перегородила легковая машина с затененными стеклами. Из нее шумной толпой вывалились несколько арабов и с раскрытыми объятиями бросились к доктору.

– Удалось ли, уважаемый брат Юсуф, пристроить гяура к старому японцу? – когда стих радостный гул взаимных приветствий, спросил его араб в пестром бедуинском бурнусе.

– Вполне, брат Махмуд! – воскликнул тот. – Оказалось, что какой-то полицейский комиссар по фамилии Корвилл заранее договорился со старым самураем о лечении моего русского гяура.

– Значит, это люди комиссара сорвали нашу встречу в аэропорту, когда вы с гяуром прилетели из Исламабада? – вмиг сошла улыбка со смуглого лица Махмуда. – Плохой знак, брат Юсуф!.. Люди триады стараются держаться подальше от Корвилла и его помощника рыжего Бейли.

– Неужели фараоны засекли нас в аэропорту? – не на шутку встревожился молодой араб, скрывающий глаза за темными стеклами модных очков.

– Ха-ха-ха!.. У страха глаза велики! – смеясь, ответил Юсуф. – Не стоит волноваться, братья. Комиссар Корвилл и покровитель потерявшего память гяура в Пешаваре полковник ЦРУ Метлоу оказались сослуживцами по вьетнамской войне. Вот Метлоу и попросил Корвилла встретить нас в аэропорту.

– Азиатский тигр, – обратился к Юсуфу пожилой араб, – мы не знаем, что думать, ты две недели избегал встречи с нами.

– Метлоу не пронюхал о моем статусе в клинике Айюб-хана. – Юсуф опять засмеялся. – Но он мог попросить Корвилла сесть мне на хвост. Чтобы не засветить братьев перед его фараонами, я не стал сразу выходить с вами на связь. Однако времени даром я не терял – за эти две недели успел оформить лицензию на частную медицинскую практику и теперь могу даже пользовать богатых клиентов клиники сумасшедшего Осиры, предпочитающих сочетать его шарлатанство с достижениями европейской медицины.

– За русского гяура теперь в ответе японец Осира, а не ты… Не так ли, Азиатский тигр? – спросил его араб в бурнусе.

– Так, – насторожился тот, – но почему это интересует тебя, брат Махмуд?

– Чтобы гяур не достался ЦРУ, он должен исчезнуть, – провел рукой по горлу араб в бурнусе. – Наш дорогой брат Али-хан настаивает на этом.

– Али-хан настаивает! – В черных глазах Юсуфа полыхнула ярость. – Запомните все: гяур принадлежит мне, а не ЦРУ и Али-хану с его грязной пакистанской разведкой.

– Разве гяур не был его товаром? – закипел араб в черных очках. – У нас принято уважать собственность братьев.

– Гяур – мой! – крикнул Юсуф и, молниеносным движением выхватив из-за пояса араба в бурнусе кривой кинжал, прижал лезвие к его горлу. – Не для того я полтора года вырывал его из когтей смерти, чтобы отдать на растерзание Али-хану!

– Опомнись, Азиатский тигр! – выпучил от страха глаза араб. – Али-хан наш брат…

– Брат?! Брат?! – заклокотал Юсуф. – Жирная свинья втерлась к вам в доверие, чтобы его поганая ИСИ направляла разящие лезвия ваших кинжалов в нужную ей сторону. Глупцы, неужели вы этого не понимаете?

– Мы примем мнение Азиатского тигра к сведению, – отстраняя кинжал от своего горла, сухо сказал Махмуд. – Но как объяснить остальным братьям, зачем тебе гяур?

– Разве нам не нужны воины, брат Махмуд?

– Какой воин из человека без памяти? – удивился араб в темных очках.

– Старый самурай Осира уверяет, что люди, не помнящие прошлого, самые лучшие воины, – выкрикнул Юсуф. – Разве нам не пригодятся биороботы, не знающие страха и пощады к нашим врагам?