скачать книгу бесплатно
– Ответьте, Метлоу, кто будет знать о…
– О том, что вы работаете на нас?
– Да, я это имел в виду.
– Мой шеф в Лэнгли и я.
– Какие гарантии, что…
– Что расшифровки радиосеансов Каракурта с Лубянкой не лягут на стол шефа ИСИ? Единственные гарантии – инициативная работа Каракурта на нас и его паучий инстинкт самосохранения.
– Иншалла!.. Значит, такова воля Аллаха! – вздохнул Али-хан и покосился на американца. – Вы сообщите Хекматиару об агенте КГБ в его ставке?
– Будет лучше, если ему сообщит об этом сам Али-хан и лично найдет Каракурта в его близком окружении, – не удержался от саркастической усмешки тот и добавил: – Причем ссылка на информацию, полученную от ЦРУ, не обязательна…
– Спасибо! – прижал руку к сердцу Али-хан. – Вас будет интересовать тот, кто… кто…
– Кто в ставке Хекматиара окажется Каракуртом? – подсказал Метлоу. – Нет. «Умножая познания, мы умножаем скорбь».
– О Аллах Всемогущий! – провел ладонями по лицу Али-хан. – Вы выиграли и эту партию, полковник.
– Да, Али-хан. А проигравший, как известно, платит…
Али-хан вопросительно посмотрел на него.
– Твоя ИСИ обожает совать нос в наши операции, из-за чего у нас порой возникают проблемы.
– Какие на этот раз?
– Для начала: паспорт, водительские права, визы на имя подданного британской короны, уроженца Пакистана, предположим, Джона Ли Карпентера, законного отпрыска английского колониального чиновника или офицера. Кроме того, все необходимые документы рабу Юсуфу, включая и диплом врача.
Али-хан кивнул и потер друг о друга кончики пухлых пальцев.
– «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись!» – процитировал Метлоу Киплинга и, не скрывая брезгливости, протянул ему конверт с деньгами. – Признаться, я еще не встречал такой патологической алчности, как у вас, коллега!
– Зато документы будут вне подозрений, – не смутился тот.
– О’кей! В интересах Каракурта – чтобы документы были вне подозрений. И не забудьте оплатить Юсуфу все пять лет рабства плюс командировочные и представительские расходы на год вперед.
– Но, сэр, это грабеж! – По лицу Али-хана пошли красные пятна. – Я выложил большие деньги за его выкуп из плена.
– Из вашего досье следует, что за Юсуфа не было выложено ни цента, – остудил его Метлоу. – И еще: Каракурт впредь должен быть целомудреннее жены самого Цезаря. Только при этом условии он может рассчитывать на доходное место в правительственных сферах своей страны…
В глазах Али-хана полыхнули алчные огоньки.
– На все воля Аллаха! – Он торопливо провел ладонями по лицу и вкрадчиво добавил: – В восемьдесят восьмом году я тоже сделал вам одолжение, полковник…
– Помню… За десять тысяч баксов.
– Я не о том… На приказ Лубянки ликвидировать пехотного майора Каракурт тогда сообщил, что тот умер от ран, не приходя в сознание.
– В КГБ работают не идиоты. Они перепроверили это сообщение.
– Шутите?..
– В октябре прошлого года наш резидент в Москве установил, что следствие по делу об измене этого майора Родине советской военной юстицией всего лишь приостановлено, за отсутствием достоверной информации о местонахождении лица.
– Вах, вах, вах! – закатил глаза Али-хан. – Теперь мне понятно участие американского полковника в судьбе русского майора.
– Пришло время и Каракурту принять участие в его судьбе, если, конечно, он не хочет, чтобы его собственной судьбой занялась служба внутренней безопасности ИСИ.
– Иншалла!.. – воздел руки к небу Али-хан. – Не беспокойтесь, сэр… Если Аллаху угодно, чтобы Али-хан служил Америке, он будет служить Америке. Вы будете довольны сотрудничеством со мной в деле продвижения на мусульманский Восток американских идеалов свободы и демократии.
– Иначе и быть не может, в противном случае я просто утоплю вас в сортире, – включая двигатель, пробормотал Метлоу.
– Какой смысл, полковник? – зло засмеялся Али-хан. – Жизнь и так зловонная выгребная яма. Ваши соплеменники в России однажды отважились откачать ее содержимое. И что? Перекачали в преисподнюю не один миллион жизней, а теперь их социализм дышит на ладан и смердит так же, как ваша хваленая американская демократия.
– Каракурт – философ? Это занятно! – усмехнулся Метлоу. – Почему же он согласился работать на Россию?
– Шакалы ничем не хуже гиеновых собак, мистер Метлоу, – ответил Али-хан и чему-то усмехнулся.
Пешавар – Гонконг, 22 марта 1990 года
Cеребристый микроавтобус «Тойота» с красными крестами на дверях выехал из ворот частной клиники доктора Айюб-хана. Охранники, увидев за стеклами одетого в европейский костюм доктора Юсуфа и бледное лицо Сарматова, также облаченного в добротный европейский наряд, махнули им на прощание и наглухо закрыли ворота.
– Так мы и не узнали, Керим-ага, кем был наш гяур! – с сожалением протянул Саид. – И видно, никогда уже не узнаем, вернет ли Аллах ему память или навсегда оставит его человеком без прошлого.
– Аллах акбар! – провел ладонями по бороде степенный Керим-ага. – Конечно, нам нет дела до несчастного гяура, но хотя бы порадуемся, юноша, за доктора Юсуфа, которого Аллах Всемогущий вырвал из рук нечестивых Айюб-хана и его братца Али-хана!
– Да, да, Керим-ага, – качнул тюрбаном Саид, – порадуемся. Ведь доктор Юсуф вылечил глаза моего отца от трахомы и даже не взял за это барана.
– Да не обойдет его Аллах своей милостью! – опять провел ладонями по седой бороде Керим-ага.
Навстречу микроавтобусу бежали узкие улочки Пешавара с их глухими глинобитными дувалами, как и тысячу лет назад скрывающими от чужих глаз гаремы и повседневные тайны правоверных мусульман. На противоположной стороне мутной Бары огромной каменной глыбой над городом нависала древняя крепость Бала-Хиссар, повидавшая под своими стенами многих завоевателей: от персидского Дария, Александра Македонского, орд монголов и хромоногого Тимура до колониальных полков английской короны.
Из-за поворота выплыла пыльная площадь перед мечетью Махабат-хана. К сверкающей свежей краской «Тойоте» потянулись за подаянием руки изможденных босоногих детей, но бдительные полицейские быстро отогнали их дубинками.
– О, мои несчастные соплеменники! – воскликнул доктор Юсуф. – Когда же Аллах Всемогущий обратит на вас свой взор и вы снова вернетесь к родным очагам!
– А где их очаги? – спросил Сарматов.
– В прекрасной стране, которую их предки называли «страной, где обитают феи»! – ответил Юсуф, и в его черных глазах сверкнули слезы. – Но в той стране, которую теперь зовут Афганистаном, более десяти лет все живое пожирает война.
– Говоришь, Афганистаном зовут ту страну? – морща лоб, переспросил Сарматов и огорченно вздохнул: – Нет, Юсуф, не помню я страны с таким названием.
– Я верю, ты когда-нибудь вспомнишь. – Юсуф сжал его руку и жарко зашептал на ухо: – К закату солнца мы будем в Исламабаде, затем несколько часов полета – и мы больше не рабы, сахиб. О Аллах, не дай сердцу глупого Юсуфа разорваться от счастья!
– Что такое раб?
– Это… э… э… человек, помещенный в клетку.
– Я не был в клетке…
– Разве твоя комната в клинике Айюб-хана не была клеткой, сахиб? Разве ты в ней не чувствовал себя птицей с перебитыми крыльями?
Сарматов недоуменно пожал плечами:
– Не понимаю, дорогой Юсуф, о чем ты…
– Придет время, и сахиб все поймет, – загадочно улыбнулся тот.
Поколесив по пыльным улочкам Пешавара, «Тойота» свернула на пустынное загородное шоссе, на котором ее поджидал в открытом армейском джипе Метлоу. Когда Сарматов и Юсуф по его приглашению перебрались в джип, здоровенный негр в форме морского пехотинца армии США погнал машину к селению, прилепившемуся к горному отрогу. Там над низкими глинобитными домами возвышалась мечеть с величественным минаретом.
– Сэр! – заволновался Юсуф. – Куда мы едем?.. Разве сахиб и Юсуф не летят в Гонконг?..
– Мы заедем в мечеть к моему другу мулле Нагматулле и там все решим, – неопределенно ответил Метлоу.
– Что такое мечеть? – спросил Сарматов.
– Дом Аллаха, в котором нельзя лгать, – кинув взгляд на Юсуфа, пояснил Метлоу.
– Лгать нельзя нигде! – еще больше заволновался Юсуф…
Седобородый мулла Нагматулла, ступая по ковру босыми ногами, вынес из бокового придела мечети испещренный затейливой арабской вязью старинный Коран и положил его на низкий столик перед опустившимся на колени Юсуфом.
Кивнув стоящему в стороне американцу, мулла простер над головой Юсуфа руки.
– Аллах акбар! – нараспев произнес он.
– Аллах акбар! – откликнулся Юсуф.
– Раскрываю тебе великую тайну, Юсуф, сын Рахмона, – торжественно сообщил старый мулла. – Этот Коран во времена завоевателя народов Тимура был привезен из Мекки, священного города пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует.
– Да благословит его Аллах и приветствует! – вторил ему Юсуф в величайшем волнении.
– Готов ли ты, Юсуф, как истинно правоверный мусульманин, поклясться на этой священной книге, что не оставишь в беде поручаемого тебе жаждущего исцеления человека?
– Да, да, я готов! – затряс головой тот.
– Что станешь его поводырем на суетном и нечестивом людском торжище до той поры, пока болезнь не покинет его тело и мозг?
– Буду его поводырем…
– Что не предашь этого человека и не воспользуешься его беспомощностью ему во зло, не воспользуешься его деньгами в своих корыстных целях?
– Не предам и не воспользуюсь его деньгами.
– Если Аллаху будет угодно прекратить земной путь его, то ты, Юсуф, как правоверный мусульманин, предашь ли земле его прах?
– Предам земле прах.
– Готов ли ты поклясться в этом на священной книге мусульман?
– Все сказанное тобой, уважаемый Нагматулла, почту за честь исполнить и готов подтвердить это клятвой на священном Коране из Мекки…
– Не спеши с ответом, Юсуф, сын Рахмона, – суровым взглядом смерил Юсуфа мулла. – Неторопливость в принятии ответственных решений свидетельствует о глубине и чистоте помыслов правоверного мусульманина. Помни заветы Востока: «Не спеши подниматься на вершину, пока не оценишь ее крутизну» и «Не торопись утолить жажду из священного источника, сначала очисть от скверны душу». Подумай, Юсуф, сын Рахмона, о тяжести груза, который ты возложишь на свои плечи.
Юсуф перевел взгляд на Метлоу и под его пристальным взглядом решительно положил ладонь на Коран.
– Аллах акбар! – торжественно произнес он. – На священном Коране, привезенном из Мекки во времена Тимура, именем пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует, все сказанное тобой, почтенный мулла Нагматулла, я, Юсуф, сын Рахмона, клянусь исполнить, как подобает истинно правоверному мусульманину, – громко, нараспев произнес он. – И если я нарушу клятву, данную на этой священной книге, пусть меня испепелит гнев Аллаха, пусть ляжет проклятье и позор на весь мой род.
– Аллах акбар! – помедлив несколько секунд, произнес мулла и, бережно взяв Коран, направился к боковому приделу мечети.
– Уважаемый Нагматулла, – остановил его Метлоу, – Юсуф – врач, а у людей этой профессии зачастую сложные отношения с религией. Но теперь у меня, пожалуй, не осталось сомнений в искренности его веры и намерений.
– Будем надеяться, что Аллах Всемогущий не оставит твоего друга без своей защиты и покровительства, – уклончиво ответил мулла.
На обратном пути джип долго кружил по городу. Сжавшись в комок на заднем сиденье, Юсуф сосредоточенно молчал. Когда автомобиль подъезжал к базарной площади, с мечети Махабат-хана донесся усиленный динамиками голос муэдзина, призывающего правоверных к очередному намазу. Юсуф, опомнившийся от своих дум, достал из саквояжа коврик и попросил водителя остановиться. Тот по кивку Метлоу выполнил его просьбу. Юсуф бросил в придорожную пыль коврик и, сев лицом к востоку, погрузился в молитву.
Расстилающаяся внизу базарная площадь была сплошь покрыта стоящими на коленях бедно одетыми людьми. Согбенные спины, спины, спины…
– Фу-у, дикари! – выплюнув жвачку, фыркнул водитель. – Верят, что до их Аллаха молитвы доходят лучше, чем до христианского Бога.
– Бог един, – оборвал его Метлоу. – А что до дикарей, высокомерный сын Алабамы, то их культура на несколько тысячелетий старше твоей, американской.
– Оно и видно! – ухмыльнулся водитель. – По мне пляшущие масаи из африканских саванн или эскимосы Гренландии лучше, чем эти мусульманские святоши. Никогда не поймешь, что у них под чердаком. Улыбаются, сволочи, в лицо, а за пазухой всегда кривой кинжал держат.
Метлоу дождался конца намаза и, когда Юсуф убрал в саквояж коврик, протянул ему кипу бумаг.
– Документы, док! – сказал он. – Паспорта: на тебя и на Джона Ли Карпентера – англичанина, сына офицера английских колониальных войск, родившегося в Пакистане… Вот чек на сто пятьдесят тысяч американских долларов, счет – в китайском банке «Белый лотос» в Гонконге… Живите скромно, так как неизвестно, каковы будут расходы на лечение Джона…
– Понимаю, сэр! – с готовностью откликнулся Юсуф. – Я буду искать работу.
– Не сомневаюсь. – Метлоу протянул ему визитку с золотым тиснением: – Мои телефоны в Пешаваре и Оклахоме. Ставь меня в известность о состоянии больного, чтобы я мог вовремя прийти вам на помощь… Остальное, док, будем решать по результатам лечения… И еще: не советую тебе возвращаться назад в рабство к Айюб-хану. Мир огромен и прекрасен: найдется в нем место для тебя и для Джона, а он стоящий парень, поверь мне, док!..
– Юсуф верит, сэр! – прижал руку к груди Юсуф. – Спасибо, сэр, за свободу и крылья!..
– Крылья?..
– Те, что жизнь мне сломала и которые, милостью Аллаха, теперь непременно срастутся, сэр!..
Впереди показалась стоящая у дороги серебристая «Тойота» с красным крестом на двери.
– Удачи, док! – хлопнул Юсуфа по плечу Метлоу, когда джип остановился рядом с ней.
Юсуф торопливой ящерицей, будто боясь, что его остановят, выскользнул из автомобиля и, прижав ладони к груди, поклонился американцу.
– Да не оставит тебя Аллах без своей милости и защиты, великодушный мистер Метлоу!
