скачать книгу бесплатно
– Думаю – никто.
Внезапно больной дотронулся до руки европейца.
– Мне знакомо ваше лицо, но я не могу вспомнить, кто вы, – морща лоб, произнес он по-английски. – Еще я никак не могу вспомнить, кто я. Может быть, вы это знаете?..
– Видите, Метлоу, он помнит английский, но совершенно не помнит, кто он, – вставил Али-хан. – Все за то, что возиться с ним дальше не имеет смысла…
Европеец смерил его ледяным взглядом и повернулся к больному:
– Имя Джордж Айвен Метлоу вам ничего не говорит? Метлоу. Слышите, Метлоу?.. Это меня зовут Джордж Метлоу… Помните меня?..
– Не помню…
Метлоу властным жестом показал братьям на дверь:
– Прошу прощения, господа, у меня конфиденциальные вопросы к больному. – Когда те вышли, он плотно закрыл дверь, пустил из крана умывальника шумную струю воды и спросил, перейдя на русский: – А имя Алан, Алан Хаутов тебе знакомо?
– Не знакомо, – тоже по-русски ответил больной.
– А Ваня Бурлак?.. Сашка Силин?..
– Не помню…
– А капитана Савелова помнишь?
– Савелова? – Больной наморщил лоб и бессильно откинулся на подушку. – Нет… Не помню такого капитана…
– А Сармата, майора Игоря Сарматова, помнишь?
– Кто это?
– Ты!.. Ты русский майор Сарматов!
– Что такое – русский?
– Национальность. Майор Игорь Сарматов, русский по национальности. Это ты.
– Я не понимаю твоих слов!
– Ну, Сармат, вспомни! Ну же, вспомни свою Россию! Вспомни синее небо, белоствольные березы! Тихий Дон свой вспомни!
Но Сарматов, как ни пытался, вспомнить ничего не смог. Слабым от неимоверного напряжения голосом он прошептал:
– Я ничего не могу вспомнить. Даже того, как я сюда попал.
– Твоя страна Россия послала тебя воевать в другую страну.
– Воевать?.. Зачем?..
– Сложно объяснить… Но та война уже закончилась, и русские войска ушли в свою страну.
– Кишлак… Разрушенный кишлак помню… Стреляет что-то черное с неба – помню… Люди на тропе, падают – помню… Какую-то грязную пещеру – помню…
– А людей в пещере? – вскинулся Метлоу. – Пленного американского полковника помнишь?..
– Не помню! – прошептал Сарматов и, роняя со стоном отрывистые слова, сжал голову руками: – Какие-то обрывки… Очень яркое качающееся солнце… Огненный шар на струях воды помню… Белобородого старика… Еще одного старика. Но он в крови?.. Почему он в крови?.. Ответь же мне!
– Вспоминай, вспоминай сам, Игорь! – тряс его за плечи Метлоу. – Что тебе сказал белобородый старик? Ну, ну, вспоминай?
– Да, да, белобородый старик что-то такое сказал… Что-то очень важное. Не могу вспомнить, что… Шакалов в темноте помню… Шакальи глаза… Женщину с белыми волосами и синими глазами помню, но не помню, кто она, – с отчаянием прошептал Сарматов и бессильно упал на подушку.
Метлоу с состраданием провел ладонью по его отрастающим волосам, скрывающим следы страшных ран на голове.
– Оставьте меня, – прохрипел тот по-английски сквозь стиснутые зубы. – Пожалуйста, оставьте…
Не скрывая огорчения, Метлоу прошел в кабинет Айюб-хана, где, кроме самого доктора, находился и Али-хан.
– Док Айюб, есть ли смысл пациенту продолжать лечение в вашей клинике? – спросил он от порога. – Прошу ответить прямо.
– Мне жаль потраченных вами денег, Метлоу, но русский майор безнадежен, – ответил за брата Али-хан. – Разумеется, мы можем оставить его при клинике. Он будет выполнять какую-нибудь черную работу по хозяйству и тем самым отрабатывать свою миску чечевичной похлебки. Кстати, нашим собакам она очень нравится. – Он засмеялся. – Представь себе, полковник, они даже грызутся из-за нее.
– Это все, что вы можете ему предложить? – смерил его гневным взглядом Метлоу.
– Сочувствую, сэр, тем более что его дальнейшее лечение будет обходиться вам гораздо дороже, чем прежде. Кроме того, есть необходимость обговорить с вами другие проблемы…
– Яснее, пожалуйста, – поднял на него глаза Метлоу.
– Риск, которому мы с братом подвергались, скрывая русского офицера в нашей клинике, также должен быть вознагражден.
– Во сколько вы его оцениваете?
– Э-э-э… По крайней мере, сумма, разумеется, в долларах, должна быть не меньше той, которую мы от вас получили за прошедшие полтора года…
– Не меньше? – переспросил Метлоу и усмехнулся. – Это я могу понять, а вот радости по поводу того, что мой подопечный безнадежен, не понимаю.
– В Коране сказано: «Если Аллах хочет наказать грешника больнее, то отнимает у него память». – Тонкие губы Али-хана растянулись в злой улыбке. – Я не люблю русских, коллега.
– А вот в Библии сказано: «Если Бог хочет наказать грешника, то отнимает у него разум», – оборвал его Метлоу. – Разве пакистанской разведке неизвестно, что я тоже русский?
– О, полковник! – поплыли маслом глаза Али-хана. – Вы – другое дело, вы родились в Штатах, а я о русских из России – о красных русских.
– О красных русских мы поговорим позже, а сейчас я хочу услышать наконец от доктора Айюб-хана, есть ли у пациента хоть ничтожный шанс обрести память?
– Сожалею, сожалею, господин Метлоу, что не оправдал вашего доверия, – склонился в подобострастном поклоне Айюб-хан. – Однако уверяю в полном моем почтении к вам и к вашей великой стране…
– Отвечайте прямо, черт подери вашу восточную церемонность!
– Я всего лишь провинциальный врач, – смешался от резкого тона Метлоу Айюб-хан. – Но уверяю вас, что современная медицина в данном случае бессильна…
– В одном английском журнале я как-то прочитал, что японский профессор Осира добивается поразительных результатов с подобными пациентами. Вы не слышали о нем? – внимательно посмотрел на него Метлоу.
– Профессор Осира? – переспросил Айюб-хан. – Никогда не слышал о таком. Каковы же его методы?
– Психические и гипнотические воздействия на мозг больного и тайные восточные знахарства, не признаваемые европейской медициной.
– Восток всегда кишел шарлатанами, – отмахнулся пухлой ладошкой Айюб-хан. – Кстати, этот ваш Осира, он практикует в Японии?
– Советую и вам, док, стать его пациентом, – не удержался от саркастической усмешки полковник. – Как же можно было забыть, что пять лет назад вы два месяца стажировались у профессора Осиры в Гонконге? А ведь, по моим сведениям, он щедро делился с вами тайнами целителей Юго-Восточной Азии, не так ли?
– О-о, сэр!.. – Смуглое лицо Айюб-хана пошло красными пятнами. – Вот вы о ком!.. О том сумаcшедшем… Я, признаться, думал, что старого самурая давно нет в живых.
Метлоу смерил его насмешливым взглядом и повернулся к Али-хану:
– Итак, коллега, не мог бы ваш забывчивый родственник совершить еще одно путешествие в Гонконг с интересующим меня пациентом? Разумеется, за хороший гонорар в долларах.
– Мы с братом обсудим эту проблему, – важно ответил Али-хан, пренебрегая протестующими знаками побледневшего Айюб-хана.
– Господин полковник! – панически выкрикнул тот. – У меня большая семья… На мне клиника… Больные… Ко всему прочему, я собираюсь баллотироваться в парламент нашей страны…
– Вы серьезно? – повернулся к нему американец.
– Вы должны меня понять! – умоляюще протянул к нему ладошки Айюб-хан. – Если моим соперникам по выборам станет известно, что я тайно связан с русским офицером, то я пропал…
– Согласно нашей договоренности, коллега, то, что пациент русский офицер, не должен был знать никто, – обратился полковник к Али-хану. – Откуда вашему родственнику известно, что он русский?
– Об этом доложил доктор Юсуф, – совершенно не смутился тот. – Он уже полтора года лечащий врач пациента. Можно сказать, дни и ночи проводит у его постели. А тот в бреду не раз кричал и матерился по-русски, извините, как грязная свинья.
– Понятно, – кивнул Метлоу. – Давайте начистоту: кто еще, кроме вас двоих и вашего Юсуфа, знает, что пациент – русский?
– Пуштуны-охранники знают, – пролепетал Айюб-хан. – Они тоже слышали его крики… Но, сэр, я готов поклясться на Коране, что они будут молчать как рыбы.
– Ой ли?..
– Зиндан на Востоке – не ваша американская тюрьма с телевизором и душем, – усмехнулся Али-хан. – Хвала Аллаху, дорогой полковник, в нашей стране пока не привились лживые химеры вашей демократии типа прав человека, неприкосновенности личности, свободы слова и прочей чепухи… Болтливые у меня в зиндане расстаются с языками раньше, чем надумают произнести лишнее слово…
О казематах пакистанской контрразведки полковник Метлоу имел полную и достоверную информацию, а дискутировать с самодовольным индюком Али-ханом о демократии не имело никакого смысла. Он снова обратился к Айюб-хану:
– Если не вы, док Айюб, то кто еще из врачей вашей клиники мог бы сопровождать больного в Гонконг, разумеется, на условиях неразглашения сведений о нем?
– В сложившейся ситуации только доктор Юсуф, – поспешил тот с ответом. – Судите сами: если доктор Юсуф молчал до сих пор, что наш тайный пациент – русский офицер, он будет молчать и дальше… Потом, как мне показалось, Юсуф симпатизирует русскому.
– Откуда ваш Юсуф знает русский язык?
– Тараки послал его учиться в Советский Союз. Он получил диплом врача в Москве, в институте для иностранцев. Могу свидетельствовать, что там неплохо учат некоторым медицинским специальностям, мистер Метлоу.
– О’кей! – подумав, кивнул полковник и обратился к Али-хану: – Мне нужна подробная информация о доке Юсуфе. Выкладывайте-ка, коллега, всю его подноготную.
– Юсуф из Мазари-Шарифа, это провинция на самом севере Афганистана, – неохотно начал Али-хан.
– Где и какая провинция в Афганистане, я знаю, – оборвал его американец. – Таджик он или узбек?
– Родился Юсуф в высокогорном кишлаке на границе с Советским Союзом, в таджикской семье. Шестой ребенок… Дед Юсуфа в тридцатые годы был известным на Памире и в Ферганской долине курбаши. Его расстреляли большевики…
– После защиты диплома в России Юсуф еще три года стажировался в Турции, – добавил Айюб-хан. – При Кармале, сразу, как только Юсуф возвратился из Турции в Афганистан, он был призван в нечестивую правительственную армию.
– Служил военврачом в главном госпитале афганской ХАД, – с непонятной усмешкой дополнил Али-хан.
– Как Юсуф оказался у вас?
– В восемьдесят шестом он попал в плен к одному из пуштунских полевых командиров, – небрежно бросил Али-хан. – Но, сэр, не много ли мы уделяем внимания этому ничтожному голодранцу Юсуфу? Он и без того сделает все, что мы ему прикажем.
– У вас плохо с ушами, коллега? – повысил голос Метлоу. – Я просил выложить о нем все.
Али-хан побагровел и демонстративно отвернулся к окну.
– Сэр, кровожадные пуштуны хотели Юсуфа расстрелять, но у моего брата доброе сердце – он выкупил у моджахедов его жизнь за большие деньги и тайными тропами переправил сюда, – поспешил разрядить ситуацию Айюб-хан. – В моей клинике доктор Юсуф проявил себя как талантливый нейрохирург, специализирующийся на черепно-мозговых травмах.
– Какой политической партии или движению он сочувствует?
– Доктор Юсуф, как истинно правоверный мусульманин, не интересуется политикой. Облегчая участь больных, дни и ночи он проводит в клинике или молится в соседней мечети.
– Так набожен?
– Как все горные таджики… Ни один намаз не пропустит, может часами распевать суры из Корана.
– Док Айюб, рекомендуя Юсуфа для поездки в Гонконг, вы теряете талантливого врача, я правильно понимаю?
– Да, это для нас большая потеря, – горестно всплеснул руками Айюб-хан.
– Но при определенной компенсации проблема вполне разрешима, – вновь взял на себя инициативу Али-хан. – Думаю, это не сильно обременит бюджет Лэнгли, полковник.
– О’кей! – кивнул Метлоу. – Разумеется, вы вправе рассчитывать на компенсацию, но тогда я должен буду указать в финансовом отчете, что деньги американских налогоплательщиков потрачены на выкуп… раба.
– Отдаете себе отчет, полковник? – вспыхнул Али-хан. – Как прикажете понимать ваши слова?
– Именно – раба! – повысил голос Метлоу. – Или, господа, вы будете отрицать статус доктора Юсуфа в вашей клинике?
– Не забывайтесь! – взорвался Али-хан. – На Востоке свои обычаи, и не американцам отменять их.
– Остыньте и оцените ситуацию, – смерил его насмешливым взглядом Метлоу. – Талантливый врач-нейрохирург выкуплен у афганских моджахедов из плена резидентом пакистанской разведки и передан в рабство своему брату – владельцу частной клиники, который к тому же баллотируется в парламент страны. Это ли не находка для журналистов? Я уж не говорю о соперниках дока Айюба на парламентских выборах. – На побледневшем лице Айюб-хана выступили капли холодного пота. – Кстати, замять такой скандал, даже за очень крупную взятку, руководству пакистанской разведки вряд ли удастся, – в упор посмотрел на Али-хана Метлоу.
Тот ответил ему взглядом, полным бессильной ярости.
– На жаргоне нью-йоркских клоак это, кажется, называется cheat, или, попросту говоря, надуть партнера по сделке, кинуть, – прошипел он. – Так с союзниками не поступают! Не докладывая полтора года моему руководству о русском офицере, разве я не оказал услугу вам лично?
– Кто кого кинул, мы выясним позже, – поднялся Метлоу. – О’кей, док Айюб!.. Готовьте пациента к путешествию в Гонконг и не забудьте дать доку Юсуфу рекомендательное письмо к профессору Осире.
– Непременно, непременно! – воскликнул Айюб-хан. – Но, сэр, могу ли я быть уверенным, что конфиденциальная информация о докторе Юсуфе не попадет к моим соперникам и на страницы газет?
