Это моя война

– Профессор, позвольте поинтересоваться, чем вы занимаетесь в этой обсерватории?

Профессор грустно посмотрел на градусник, который почему-то все так же упрямо показывал 36,6 градусов.

– До прихода этих неандертальцев, простите, конечно, но они прервали весь исследовательский процесс… Так вот, до их появления мы при помощи расположенного здесь радиотелескопа занимались исследованием созвездия Орион.

– И что именно вы исследовали?

– О, это очень интересное созвездие. Там расположено несколько весьма крупных астеризмов…

– Простите, что?

Астроном почувствовал себя в своей тарелке, его речь стала смелее, быстрее и намного увлеченнее. Он явно сел на любимого конька:

– Астеризмы – это легко различимые группы звезд, этакие составные комплектующие созвездий. Так вот, ниже пояса Ориона, астеризма, известного также под названием Три короля, расположена туманность Ориона, а это самая яркая диффузная туманность, известная нам…

Шэнь явно устала слушать научную ахинею, но продолжала делать заинтересованный вид. А ученый, закинув по привычке голову вверх и сощурив через линзы очков свои близорукие глаза на небо (на котором, впрочем, в полдень не было никаких звезд), продолжал:

– …так вот, в том районе космическим телескопом «Хаббл» был обнаружен протопланетный диск. Это своеобразный зародыш новой планетной системы, такой же, как наша Солнечная…

– Профессор, а помимо научных изысканий, вы не проводите никаких других, скажем так, более приземленных исследований?

– Я вас не понимаю…

– Ну, ваша обсерватория способна на выполнение различных задач. Да, кстати, и где ваша помощница?

При упоминании об Ингрид профессор заметно заволновался, снова взглянул на термометр и сбивчиво ответил:

– Она пропала во время захвата обсерватории. Извините, я очень за нее волнуюсь. Такая хрупкая девушка, одна где-то в горах…

– Не бойтесь, я думаю, она не пропадет, – ухмыльнулась Сюе. – Я думаю, вам лучше стоит побеспокоиться о себе и своих научных исследованиях.

С этими словами Шэнь раскрыла свою папку и достала из нее несколько бумаг. Эти документы вызвали подозрение у Джунга во время еще первого, очень поверхностного шмона обсерватории. Когда посланница Пекина приехала, Махарджан сразу передал ей эти бумаги. Это действительно была исключительно важная информация, козырная в этой сложной шпионской игре. И вот настал момент, когда китаянка достала этот козырь из своей колоды.

– Я, конечно, не знаю, как выглядят расчеты всех ваших созвездий и туманностей, но мне кажется, что эти расчеты относятся к земным ракетам, а также к околоземным спутникам. Вы же знаете, сейчас есть такие спутники, которые могут из космоса делать такую точную видеосъемку наземных объектов, что никакой карты не понадобится. Города, дороги, военные базы, секретные полигоны…

Китаянка не блефовала. Это действительно были данные отслеживания траекторий движения китайских и российских спутников-шпионов, время их прохождения через конкретные точки, и координаты пунктов, куда эти спутники отправляли свои сигналы: крайне ценная информация. А уж кто завладеет подобной информацией, тот и получает большое стратегическое преимущество в возможной войне, к которой перманентно готовятся все «миролюбивые» державы Земли. Одним словом, это была настоящая информационная бомба.

Взглянув на бумаги, Лаутон сразу понял, что отпираться дальше абсолютно бессмысленно и что он был практически пойман с поличным. Обсерватория на самом деле давно уже использовалась по «двойному назначению». Мощный радиотелескоп служил для нужд английской разведки, а возможности его были очень велики.

Астроном протер очки, безнадежно взглянул на градусник, показатели которого давно не соответствовали внутреннему состоянию престарелого ученого, и сказал:

– Что ж, мне нечего возразить на это. Я не буду объяснять, что это за расчеты, думаю, вы и так прекрасно знаете. Поверьте, я и сам был не рад. Мое призвание, моя страсть – это наука. Но они, ну, вы понимаете, о ком я, они – не те люди, которым можно отказать.

– Я прекрасно все понимаю, – умиротворяюще сказала Сюе, – и моя задача – не причинение вам вреда, наоборот, я хочу сделать вам предложение. Обсерватория со всем оборудованием будет перевезена в третью страну. Там вы сможете продолжить свои наблюдения за Орионом, внося свой вклад в так горячо любимую вами науку. Вам будут созданы все условия, включая компетентных ассистентов и, конечно же, солидную материальную поддержку. Согласитесь, в вашем возрасте нужен покой, а здесь, в этой Богом забытой стране, он у вас вряд ли будет. Эти горцы будут поднимать восстания еще не раз. И что вам, всю жизнь ютиться за бетонными стенами в этих глухих горах? Подумайте.

Астроном и так уже думал. Все, что говорила китаянка, было, в сущности, правдой. По правде говоря, ему осточертела жизнь в Непале, в этой глуши, он хотел спокойной и комфортной работы. Компетентные помощники, а не эти соглядатаи из МИ-6, солидная оплата – вот это особенно нравилось Лаутону в предложении Шэнь. Хотя он понимал, что за все это ему придется идти на государственную измену, что соглядатаи из разведки, пусть и не британской, все равно будут наблюдать за ним. Но, с другой стороны, возможность на старости лет отдаться науке…

Мысли старика были прерваны появлением предводителя боевиков. Тот был очень взволнован и зол. Их отряд вернулся с гор, все были подавлены и угрюмы.

Джунг отвел китаянку в сторону и начал говорить тихим голосом:

– У нас появились проблемы. Здесь кто-то был, кто-то серьезный. Один из моих ребят попал вчера в заварушку, а сегодня в горах мы нашли труп. Он подорвался на растяжке. Еще один наш был задушен ремнем в обсерватории еще при штурме. Его труп мы обнаружили на антресолях… Совершенно точно работал профессионал. Кроме того, эта неизвестная крыса угнала наш БТР. Мои остолопы спали на посту, а когда открыли огонь, то было уже поздно. Этот неизвестный взял в заложники водителя БТРа, а потом использовал его в качестве живого щита, кинув его на гранату. Он из спецслужб, я уверен. В горах мы нашли палатку, забитую британским оборудованием и с документами на двух ирландцев. И последнее, что, умирая, сказал мой боец, было то, что этот хренов Рэмбо говорил на английском языке. Это наводит меня на мысль…

– Меня не интересуют ваши мысли. Вывод, который вы собираетесь сделать, очевиден, – лицо Шэнь напряглось, – а Эйерс вы не отыскали?

– Нет, ее не было нигде.

– И Рэмбо этого вашего вы тоже не нашли.

Джунг потупил взгляд:

– Пока нет, но мы ищем, мы найдем его.

– Рекомендую вам поторопиться с поисками. Черт, куда же запропастилась эта стерва?

Ситуация намного осложнялась.

Глава 18

Батяня сидел на валуне и осматривал окружающий его пейзаж. Положение у него было – хуже не придумаешь. Давно он не попадал в такую задницу. Один, черт знает где, без всяких средств связи. Непонятно было даже, как выполнять дальше задание. Этот заносчивый урод Лунин слишком многое держал в секрете. И это, учитывая то, что Батяня сам неоднократно намекал на недостаток информации. Он не только не разбирался в сути дела, даже не мог составить грамотную дезу при необходимости, а потребность в подобных приемах диверсионной деятельности обычно была довольно высокая.

«Вас это не касается», тьфу ты блин, шпиен херов, – от злобы хотелось долго и громко ругаться. Это все-таки обычно помогало расслабиться, так же как и курение. Но ни первое, ни второе майор не мог себе позволить, так как расслабляться явно было не время. Лучше сидеть молча и не дымить, а то мало ли кто наблюдает из этих осточертевших расщелин в горах. Итак, дальнейшее задание неизвестно, а со штабом связаться нет возможности, потому что связь с ним тоже держал Лунин. Вдобавок ко всему эти бойцы из обсерватории уже знают про его существование и, возможно, уже рыщут по горам, чтобы отомстить за смерть своего коммунистического товарища. Такие вот прятки на открытой местности. Он ищет исчезнувшего напарника и местного пацаненка, который непонятно что делал в обсерватории, а люди из обсерватории уже ищут его, Батяню. Вопрос в том, кто кого найдет первым.

Но главная проблема – Лунин и этот подросток. Очень странный парень. Исчезли они оба, скорее всего, вместе. Идею о том, что этот хиляк мог скрутить Лунина, майор отметал сразу. Во-первых, местный горный оборванец никак не мог совладать с подготовленным нашими спецслужбами диверсантом. Во-вторых, никаких следов борьбы в палатке не было, ничего не исчезло. «Но вот этот чемоданчик. Какой-то уж очень подозрительный. Значит, предательство. Схватил пацана в качестве проводника по этим горам, чемоданчик – на всякий случай, и дернул… Только куда? Нет, но все равно – какой урод, не зря сразу меня напрягал. И растяжка… На кого охотились, и кто?»

По ходу размышлений лицо Батяни становилось все более хмурым. Он уже был почти уверен в предательстве бывшего напарника. Неизвестно только, на кого параллельно работает Лунин и куда он рванул. Единственное, что знал Батяня, – это время, когда посольский джип должен появиться у мостика, чтобы забрать их двоих. Но до назначенного времени еще куча времени. Да и непонятно, выполнено задание или нет. Очевидно – нет, более того, оно находится под угрозой срыва. Значит, нужно незамедлительно приступить к выполнению – военный затвор щелкал в мозгу десантника получше, чем инстинкт самосохранения у крыс на корабле и сочетался при этом с хорошей и оперативной соображалкой – сочетание, действительно нечасто встречающееся.

Но как выполнять это хреновое задание? Все подробности он получал от того продажного урода, который таинственно испарился еще до восхода Солнца. «Прямо вампир какой-то, сидит где-нибудь в пещере, прячется от дневного света», – Батяне вспомнился один из любимых фильмов – отнюдь не художественный, а научно-популярный, о реальности существования вампиров и прочей нечисти. С одним ее представителем он, похоже, встретился, а именно с оборотнем в погонах.

– Кошки-мышки так кошки-мышки. Не впервой, мать его… Посмотрю-ка я, что эти недоноски делают в обсерватории. Небось, после моей вечерней прогулки стоят в карауле в три ряда. Ну что ж, пусть стоят, а я погляжу.

Сказав это самому себе, Лавров полез по скалам к расщелине, из которой удобно и относительно безопасно можно было изучать происходящее во дворе обсерватории.

В это время красные бунтари занимались погрузкой научного оборудования на грузовики. Все эти высокотехничные приспособления для наблюдения за звездами невольно вызвали в памяти Батяни приятные воспоминания о теплых ночах на Волге, когда он демонстрировал свое знание небесной карты миловидным медсестрам… Вспомнил – и тут же забыл. Не время было думать о всякой там лирике. На войне как на войне – эту истину майор знал не понаслышке.

Было совершенно очевидно, что фуры вывезут это научное барахло в неизвестном направлении, а вместе с ними и астронома Лаутона. А старикашка-ученый явно знал много, а главное – как обращаться со всей этой навороченной техникой. «Ценный кадр, ему не причинят вреда, он для них как ключ к мощному замку», – размышлял о судьбе Лаутона майор. Да вот только, очевидно, вывоз телескопа и его обслуги никак не способствовал выполнению задания во имя интересов его, Батяни, великой Родины. А значит, по шапке огребет больше всех он. Огреб бы и Лунин, но он исчез – десантник невольно возвращался к набившему оскомину происшествию и все больше злился. – «Сукин ты сын, знал бы, что ты такое дерьмо, не напомнил бы про кислородную маску. А еще лучше стропила перерезал бы при высадке, причем на высоте в километра так полтора. Чтобы дерьмо всмятку, а потом собрал бы в конвертик и отправил на Родину, на деревню к дедушке».

В джипы, стоявшие у въезда в обсерваторию, загрузились камуфляжники с автоматами на изготовку. Это значило, что фуры со стратегическим оборудованием поедут под охраной этих нескольких машин. Этого никак нельзя было допустить. Но можно ли помешать? Один в поле не воин…

Где-то вдали раздался приглушенный грохот – произошел обвал. Глаза Батяни снова загорелись деятельным огнем. У него явно созрел план.

– Ну что ж, снова попрыгаем, как горные козлы, – майор бодро и ловко начал перепрыгивать уже привычные трещины в скалах. За годы службы он научился быстро приспосабливаться к любым условиям, и теперь ориентировался в одинаковых на вид хребтах и скалах, как будто с детства в ползунках лазил по этим камням. Батяня знал точно, что он и один в поле воин.

Глава 19

Из ворот буддистского монастыря на пыльную дорогу ступил молодой монах с небольшой котомкой в руке. Вслед за ним вышел старый настоятель. Они вели оживленный разговор.

– Запомни, будь крайне осторожен и осмотрителен. Это непростое дело, но мы должны его выполнить.

– Я понимаю, святой отец, но мне немного не по себе. Зачем нам вмешиваться в дела мирян? Ведь это все бессмысленная суета, боль и страдания. Мы не должны отвлекаться на суетность мира, если хотим когда-нибудь достичь нирваны.

– Сын мой, открой свои глаза и посмотри на окружающий нас мир! Конечно, мы не должны отвлекаться на мирскую суету, если хотим очиститься и просветлиться. Но стены нашего монастыря и наших храмов материальны, еда, которую ты ешь, и одеяния, которые ты носишь, очень даже материальны. Золотые статуи Будды и бодхисаттв, дорогие благовония, молитвенные ступы, ритуальные барабаны и сундуки, доверху заполненные подношениями паломников, – все те святыни, что нам дороги, все они материальны. А главное, что ценно и материально, – это твоя жизнь.

– Но, учитель, Будда учил, что жизнь иллюзорна и бессмысленна…

– А сам Будда не жил? Послушай меня, может, именно ты станешь одним из святых мужей, может, именно ты познаешь все благородные истины нашей веры. Может, именно ты выйдешь из бесконечного круга сансары и войдешь в блаженное сияние нирваны. Но маленькая свинцовая пуля или острый нож прервут твой славный путь к освобождению. А все почему? Потому что ты проявил глупое, ненужное упорство и не захотел реально посмотреть на окружающий тебя мир. Так вот, усвой одну бесспорную житейскую мудрость: для того, чтобы мы могли полноценно предаваться думам о вечном и высшем – для этого нам нужны люди, обеспечивающие наши приземленные материальные потребности. А мы должны быть им благодарны и помогать, когда им будет нужна наша помощь. И вот сейчас – именно такой момент. Эти повстанцы верят только в своего бога – Мао и чтят лишь один канон – цитатник, набитый его бредовыми мыслями. А что будет, если они доберутся сюда? Я скажу тебе: то же, что они совершили с нашими братьями по вере в Тибете. Ты помнишь или тебе напомнить?

Молодой монах виновато опустил голову:

– Я помню, учитель.

– Коммунисты уничтожили там шесть тысяч монастырей, убили и бросили в тюрьмы сотни тысяч лам и верующих мирян. Многие из них сбежали в Непал. А теперь здесь объявились такие же маоисты. Мы обязаны помешать им во имя нашей веры и нашего существования для славы Будды. Я думаю, ты понял.

– Да, учитель.

– А теперь повтори еще раз свое задание.

– Я должен добраться до Катманду, найти там улицу короля Бирендры, дом номер шесть. Там сказать охраннику, что я – по вопросу доставки чая с высокогорий. Он должен меня привести к какому-то англичанину, которому я должен сообщить, что леди с захваченным лазутчиком находится у нас в монастыре.

– Правильно. И обязательно добавь, чтобы поторапливались. Время не ждет. Да и сам поспеши… И еще: с этого момента никому и ни за что не рассказывай о своем задании. Ты – простой паломник, направляешься поклониться святыне Боднат. И все. Ты захватил с собой все необходимое?

– Как вы и говорили, я отправляюсь налегке. Со мной теплое покрывало, чтобы укрываться ночью, и запас еды на день. Если я по какой-либо причине буду задерживаться, буду просить еду у местных жителей, как и должен делать паломник. Они не отказывают бедным монахам. Но я уверяю вас, учитель, я буду спешить так, как только позволят мне мои силы, а их у меня предостаточно.

– Поэтому я и посылаю именно тебя. Ну, все, отправляйся в путь, сын мой. Да пребудет с тобой благословение Будды. Я буду молиться за тебя, пока ты не вернешься обратно.

Сказав это, монах с настоятелем обнялись. Прадип Мулми тепло посмотрел на молодого послушника, ставшего ему родным сыном и которому волей судьбы суждено было стать одной из фигур в сложной шпионской игре.

– Еще раз напоминаю: береги себя!

Монах бодро зашагал по пыльной горной дороге. Через тонкую подошву кожаных сандалий он ощущал каждый попадающийся под ноги камешек. Послушника одолевали тяжелые, неприятные мысли. «И зачем я ввязался во все это? Мне нравится жить в монастыре, читать сутры и молиться. Впрочем, я же в это не ввязываюсь, мне повелел учитель. Он, наверное, прав, нельзя смотреть все время на небо и не обращать внимания под ноги – того и гляди, споткнешься и упадешь. Но все равно – это грязное дело, я чувствую. Ладно, буду считать, что я просто выполняю поручение настоятеля. Я ему многим обязан. Как минимум тем, что он обучил меня чтению и молитвам».

Над путником расстилалось высокое ярко-голубое небо, светило солнце. Монах очень любил такую погоду. Нарендра Биста фактически вырос в этом монастыре. Родители были слишком бедны, чтобы кормить шестерых детей, поэтому двух младших и отдали: его – в буддистский монастырь, а маленькую сестру – в индуистский храм Шивы прислужницей, а фактически проституткой. Так незамысловато родители надеялись вымолить благодать хоть у какого-нибудь из известных им богов.

«Что бы я увидел, не отдай меня родители в монастырь? Грязную халупу и пухнущих от голода детей? Гниющие раны и мозоли на руках от тяжелой и бесполезной работы? Жизнь моя была бы пуста и безрадостна. А так я увидел его – золотого Будду в храме. Он прекрасен, никогда я не видел ничего великолепнее. А еще он улыбается. В моей семье редко кто улыбался, а он улыбается всегда. Воистину, мои родители были мудры и добры ко мне, они поступили правильно. А святыне Боднат в Катманду я все равно поклонюсь. Такой возможности нельзя упускать».

По сторонам раскинулся высокогорный лес, прекрасно знакомый монаху. Нарендра вспоминал, как собирал здесь любимую им дикую ежевику, а также цветы магнолий для украшения статуй Будды, как лазил по заросшим лесом горам и не раз, падая, отбивал себе все, что мог, приходил в монастырь с синяками, шишками и ссадинами. А затем братья-монахи, с укором глядя на него, отпаривали все повреждения травяными компрессами и припарками.

Воспоминания о своей семье и детстве, а также вид любимого и знакомого леса приятно отвлекали от опасного пути и постепенно изгоняли из головы тяжелые мысли. Он уже совсем перестал думать о своей миссии, просто шел по знакомой, как свои пять пальцев, дороге на Катманду и любовался природой. Ноги бодро несли его вперед, а пустынная дорога казалось такой загадочной и интересной после длительного сидения в стенах монастыря. Дорога петляла по горам, то поднимаясь, то опускаясь. Она сузилась, а лес по сторонам уступил место каменной стене горной цепи слева и глубокой расщелине справа.

Молодой гонец, занятый своими мыслями и воспоминаниями, даже и не заметил, как на дороге появился другой монах. Он шел с гор в сторону монастыря и, увидев Нарендру, заспешил ему навстречу. Это был тот самый, не в меру любопытный послушник, который, спрятавшись за колонной храма, так внимательно наблюдал за приездом в монастырь Ингрид Эйерс. Однако его любопытство осталось никем не замеченным. И уж тем более об этом не знал гонец.

Первым поздоровался «любопытный» монах:

– Приветствую тебя, брат.

– Здравствуй.

– Куда ты идешь в такое время? – «Любопытный» знал, что этот вопрос может поставить в тупик молодого монаха, но не предполагал, что такой же встречный вопрос, несомненно, застал бы врасплох и его самого.

Нарендра, впрочем, был слишком увлечен своими мыслями и поэтому растерялся, не зная, как отвечать на заданный вопрос, и уж тем более не догадавшись задать его самому.

– Я… я отправился в паломничество, брат.

– О, паломничество – это прекрасно! Это настоящий подвиг во имя веры, он укрепляет душу. И куда ты направляешься?

– В Катманду, поклониться святыне Боднат, – голос Нарендры дрожал.

– Позволь мне проводить тебя, сейчас очень опасно, ты же знаешь. К тому же я очень давно хотел посетить другие монастыри.

– Э-э-э… я получил разрешение настоятеля. Я думаю, что если ты хочешь паломничать, то должен спросить у него позволения. Так что иди в монастырь.

– Будь осторожен, брат. В Катманду сейчас неспокойно. Стреляют, смотри, как бы тебя нечаянно не задело!

«Все, пора прекращать этот разговор, а то еще сболтну чего лишнего», – подумал гонец и, слегка оттолкнув собеседника, быстро-быстро зашлепал скользящими подошвами по каменистой тропе.

В это время второй монах, который вроде как собирался идти дальше, резко развернулся и набросился на собиравшегося уйти Нарендру. Тот не удержался и упал на землю. «Любопытный» принялся избивать его по почкам. Лежащий от ударов и нервного напряжения окончательно утратил способность сопротивляться, а лишь издавал тихие стоны и плакал. Нападающий, не переставая, что было силы лупил гонца, шарил глазами вокруг, пока, наконец, не заметил то, что было ему нужно – камень, достаточно увесистый, но такой, который можно было поднять без излишних усилий. Убедившись, что гонец уже не сможет быстро подняться и улизнуть, нападающий на время прекратил избиение и подбежал к камню. Схватив его, он подошел к лежащему на земле монаху. Нарендра еще был жив, что было понятно по тяжелому дыханию и тихому стону. Подняв камень над головой, нападающий резко опустил его вниз, на голову жертвы. Лежавший издал последний стон, после чего тут же обмяк. Голова его была неестественно повернута набок, как у придушенной курицы, из виска ярко-красной, поначалу немного пульсирующей струей лилась кровь.

Убийце стало немного не по себе. Он отвернул голову и на всякий случай еще раз ударил по голове камнем, после чего с отвращением бросил орудие убийства в обрыв. Затем, морщась и стараясь сдержать легкие приступы тошноты, потащил туда же и изуродованное тело гонца, отправив его в бездонную пропасть. Вслед за хозяином туда полетели и его нехитрые пожитки.

– Прости, брат. Просто ты вмешался не в свое дело. Лучше бы сидел в монастыре и читал молитвы.

Затем убийца осмотрел место преступления. Вроде бы все было чисто. Завершив проверку и заметание следов, монах внимательно осмотрел себя и убедился, что следов крови на одежде и ссадин от борьбы на теле не осталось. Он бросил беглый взгляд в ущелье. Сколько убитых оно приняло в свое ненасытное чрево за все века бурной и кровавой истории Непала?

Монах немного отдышался и бодро зашагал по направлению к монастырю.

Глава 20

По асфальтированной дороге, серой змеей вьющейся между отвесными скалами, быстро неслись три армейских джипа. По опознавательным знакам было понятно, что автомобили принадлежат Королевским Вооруженным Силам. Экипаж этой маленькой автоколонны составляли британские морпехи, известные своей боеспособностью и непреклонным духом. Они проявили себя как отличные бойцы еще во время вьетнамской войны. Триумф британских морпехов приходится на 1982 год, когда Англия отвоевала у Аргентины Фолклендские острова. После этой знаменитой операции королева лично поблагодарила командующего морской пехотой и даже присвоила ему звание рыцаря. А Маргарет Тэтчер, вдохновленная «маленькой победоносной войной», смогла успешно реализовать свой знаменитый неоконсервативный экономический проект.

Всего военных было человек десять, и они, судя по всему, направлялись к обсерватории. Они действовали на легальных основаниях: вся их операция целиком и полностью была заблаговременно согласована с властями Непала. Во втором джипе сидел человек, чья форма заметно отличалась от солдатской. Это был лейтенант Королевских ВС, командир отряда и руководитель операции. Выражение лица Джона Уолша, типично англосаксонского типа, выдавало в нем человека опытного и волевого, преданного слуги трона и защитника отечества.

Биография офицера изобиловала всякими экзотическими командировками: Великобритании, как правило, нечего защищать внутри своей страны. Зато она частенько проявляет интерес к делам своих бывших колоний. Так называемый «новый колониализм» ярче всего проявляется даже не в экономической экспансии, а в подобных локальных миротворческих операциях. Непал ничего не может возразить столице своей бывшей метрополии, и поэтому покорно пропускает на свою территорию войска западного контингента обычно вне независимости от прямых целей их пребывания на территории этого суверенного государства.

Лейтенант шелестел картой местности. Его уже частично ввели в курс дела. Объем полученной информации позволял судить о том, что для разрешения ситуации наверняка потребуется вооруженное давление. Он знал, что обсерватория была захвачена залетной бандой маоистов и что они до сих пор держат в плену двух основных сотрудников – Джеральда Лаутона и Ингрид Эйерс. В связи с этим перед ним была поставлена довольно конкретная задача – разгромить захватчиков, освободить сотрудников обсерватории (естественно, тех, кто остался в живых), препроводить бывших пленников в посольство Великобритании и организовать охрану объекта до прибытия подкрепления и ремонтной бригады.