Запах теней

И всё бы ничего, если бы не переход. Он наступил внезапно, впрочем, как всегда, когда она по природе своей забывала о своей сущности. Но, вот вопрос: знала ли она на самом деле о себе или нет? Может быть, все её льющиеся откуда-то из нутрии предположения и доводы, лишь плод её фантазий, и ничего на самом деле она о себе не знает? Такое вполне могло быть, если бы не одно «но». Каждый раз, совершив очередной переход и очнувшись от дурманящего голову человеческого бытия, она сразу же всё вспоминала. Её реальная сущность напоминала о своём происхождении, и от этого никуда не денешься.

Горько осознавать, что ты являешься частью мира, но тебя нигде нет. Ты существуешь, но твоё жалкое существование приносит тебе только разочарование. Физической оболочки нет, даже время не подвластно ей. Бесконечность – её жизнь. К чему все эти манящие эмоции, зачем ей способность мыслить, рассуждать, если она не может управлять своей, пусть даже такой, жизнью.

Она ничего не могла поделать с этим. Очередной переход ворвался в размеренный, ставший на миг привычным и своим, процесс её существования. И какой раз это произошло? Сказать наверняка невозможно. Она не считала, ей нет в этом нужды. Её форма существования не имеет границ во времени и пространстве, не знает конца и края, в конце концов, не может не быть.

Скачок в тысячный раз, а может быть и больше, вырвал её из сладостных объятий человеческого мира и швырнул, как всегда грубо и бестактно, в пучину реального предназначения. Воспоминания нахлынули ледяной волной, и душу заполнила боль. Да, она имела душу, поскольку нельзя с уверенностью отрицать, что бестелесное, не имеющее физического основания, не может иметь её. Она существовала, хоть и не имела постоянного тела, а была лишь проявлением нечто. Её душа – сверхъестественное бессмертное начало. И это начало образовалось очень давно и не собиралось исчезать, не имело право на выбор. Казалось, всё предрешено за неё, и её судьба и назначение ждёт своего логического свершения.

Жгучая печаль хронической болезнью атаковала душу и теребила сознание остатками воспоминаний. Как же она могла забыть всё, откуда у неё появились силы, чтобы вновь с головой окунуться в прекрасный, но чужой для неё мир? И как же жестоко и горько, вдруг, всё вспомнить и в раз перечеркнуть жизнь. К сожалению, такова воля, правда не её.

Снова какая-то неведомая сила вырвала из мира людей и бросила в реальную действительность. Свет. Яркий свет ослепляет, кружит сознание. Он, будто холодный ветер, пробуждает её ото сна и заставляет встретиться с самой собой. И опять она здесь, в бесконечном свете, в океане забытых, но таких реальных надежд. Сейчас она перейдёт в другую… В сотый, тысячный, миллионный раз, да что тут говорить, в бесконечный раз совершит переход. Невидимая рука небрежно извлечёт душу и также грубо поместит её в другую… В другую девочку.

Так происходит с безжалостной периодичностью, раз в год. Во всяком случае, ей так казалось. Принудительный прыжок случился и сегодня. В один прекрасный день она ощутила дикую боль во всём теле, и свет, подавляя малейшую возможность к сопротивлению, накрыл суровым и холодным прикосновением. Снова свет, и снова горькая правда. Сущность беспощадным эхом зазвенела о своём присутствии, о своей реальности. Нельзя просто выбросить то, что является частью тебя. Не возможно убежать от собственного «я». Оно преследует тебя по пятам, оно грызёт твой разум, впивается клыками действительности, обнажая все тайные тропинки прошлого.

Она и есть «Свет». В который раз она осознаёт это, неведомая программа заложила в разум именно этот применимый только к ней термин. Она – ничто иное как Свет. Яркий, бесконечный, всеобъемлющий и вездесущий Свет. Она везде и, в то же время, её нигде нет. В человеческом мире не существует такого света. Да, некое схожее проявление присутствует в мире людей. Но та энергия, которая составляла её сущность, ко всему прочему была жива. Она дышала, испытывала эмоции, даже любила, но всё в один миг обрывалось и повторялось вновь.

Снова в холодном безмятежном свете ужасно кружится голова, правда не её. Она ощущает, что переход произошёл, и её душа в чужом теле. Только вот и до этого момента, она была не в своём теле. И до того – тоже. Бесконечно много раз, совершая адские прыжки, она сопротивлялась, как могла. В миг вспоминала всё и упорно боролась, не желала повторять всё вновь и вновь. Но, увы, судьба не в её руках, и она с ужасом понимала, что переход снова случился. Очередная девочка. И она в её теле, в теле ребёнка.

Она – это Свет – до безумия стара, её жизнь исчисляется веками. Но, не смотря на весь кошмар, Свет со смирением принимает свою горькую участь и располагается внутри очередного дитя. А разве у неё есть выбор? Сколько жизней у света? Сколько детских судеб переплелись в её сознании, сколько жизней уже прожито? Чужих жизней. Бесчисленное множество путей, временных эпох прошла она. И этот путь никогда не закончится.

Как же ей хочется умереть. Что такое «смерть» она узнала уже давно, и в какой-то миг, когда очередной прыжок настиг её, мысль о самоубийстве поселилась в ней. Какой бы абсурдной идея не была, но Свет упорно была уверена в осуществимости задуманного. В один серый день она совершила самосуд над собой, но, к сожалению, реальная правда ударила потом, когда мёртвое тело девушки-носителя в луже крови лежало на асфальте. Свет убила не себя, она по глупости, а может быть под действием губительной надежды, уничтожила девушку, в которой существовала всего несколько первых дней. И что же произошло потом? Конечно – переход. Незапланированный и достаточно болезненный прыжок.

Затем, размеренный ход существования – переход за переходом. И каждый такой прыжок с дьявольской периодичностью происходил раз в год, если, конечно, самоубийство вновь не становиться смыслом решения всех проблем. Был период, когда Свет в каком-то немыслимом помешательстве уничтожила десятки носителей всего за несколько дней. Этот безумный промежуток она помнила с трудом, но каждый раз не лишённая человеческого сострадания душа рыдала, искренне сожалея о случившемся. Тот роковой период прошёл, и больше он не повторится никогда. Она восприняла действительность как долг, как крест, который придётся нести всю бесконечную жизнь.

Сейчас свет внутри неё. Она знает: немного погодя, когда головокружение пройдёт, а свет перестанет ослеплять, наступит новая жизнь. Свет откроет глаза и увидит новых родителей, новые вещи, новую судьбу. И, конечно, новую девочку.

В теле не могут жить два разных человека, если речь не идёт о сумасшествии. И она понимает это. Но, к счастью, та душа, которую во время перехода вытеснила Свет, какое-то время не может адекватно реагировать на присутствие чужака. И, в конце концов, наступает такой момент, когда душа носителя начинает бороться, но, как и всегда, это происходит весьма не долго. Свет невольно вытесняет хозяина, и как бы ей не хотелось делать этого, всё же это происходит само собой, по запланированному кем-то плану.

По чьёму-то злому умыслу, спустя несколько недель, после вселения в человеческую плоть, она забывала всё кем являлась на самом деле. Свет с головой ныряла в детскую жизнь, становилась частью этой жизни. А душа реального носителя засыпала глубоко внутри, в подкорке сознания и просыпалась лишь по уходу чужой сущности.

Свет наслаждалась жизнью, настоящей и такой живой жизнью. Когда она всё же покидала тело, душа бедного дитя-носителя постепенно возвращалась на свои права, но она не знала об этом. И никогда не узнает.

Остаётся один единственный вопрос, который не раз задавала себе она: «Зачем она существует? В чём её предназначение»? По-видимому, вполне предсказуемый вопрос влечёт за собой запрограммированный резонанс, и её тут же охватывала паника, мгновенно переходящая в волну отсутствия интереса к собственному происхождению. Свет забывала такой важный вопрос.

Совершив прыжок, сотни, тысячи судеб отрывками воспоминаний взрывались в голове, напоминая о прошлых прожитых жизнях. Но, как всегда не надолго – совсем скоро она забудет абсолютно всё.

Свет открыла глаза: в окутавшей пелене ничего удивительного не увидела, поскольку в таких случаях при переходе практически всегда возникает одна и та же картина. Больничная палата, пахнет лекарствами, большое окно и голые стены. Она снова в больнице, как и каждый год, и без сомнений – опять в девочке. Свет знает: совсем скоро проснётся девочка, но она ей ничем не сможет помочь. Душа девочки будет дремать, она не в силах и не в состоянии прогнать Свет из собственного тела. И это печально, поскольку чужой сущности достаточно одиноко в бесконечном мире.

Свет очень хотел подружиться с девочкой, но знала, что это не возможно. Душа встрепенётся в жалком и бессильном порыве сопротивления, возможно что-нибудь скажет, что иногда бывало, а потом забьётся в дальний угол сознания и погрузится в глубокий сон. Так произойдёт и сейчас, она не сомневается в этом.

Оглядев палату в мутном свете приходящего сознания, Свет с предвкушением ожидала, когда настроится зрение, чтобы с наслаждением погрузить себя в живой мир. Почему она здесь? Последние тысячи лет она не задавала такой вопрос, поскольку ответ очевиден. По строгому плану во время перехода будущий носитель теряет сознание, то же самое происходит и при выходе из него. Обычно девочка приходит в себя уже через три дня, но бывало всякое – пагубные последствия прыжка могли продолжаться и неделю, а то и более, как бывало уже не раз.

И всегда одно и то же: больничное помещение, затем – встревоженные родители, не находящие никаких объяснений, что могло случиться с их дочерью, и наконец – после утомительных обследований путь домой. Последнее время каждый год так и происходит. Новое тело, новые родители, новая жизнь.

Очевидно направляясь именно к ней, в палату зашла медсестра. Увидев вышедшую из комы девочку, та спохватилась, подбежала к койке и затараторила:

– Ты в порядке? Посмотри на меня, Алиса, – она взяла её за руку и, нащупав пульс, на миг уставилась на наручные часы, а затем вновь спросила, – Как ты себя чувствуешь, девочка?

– Голова кружиться, – ответила Алиса, точнее – Свет в теле девочки. В дальнем уголке собственного сознания Алиса спала, и Свет не надеялась, что та вообще проснётся. Уж больно слабоватые девочки пошли в последнее время – не сопротивляются, не могут.

– Очень рада за тебя! Некоторое время ты была без сознания, и очень хорошо, что проснулась. Родители переживают – места себе не находят. Ну, да ладно, главное – ты снова с нами, – она улыбнулась и добавила, – Кроме головокружения, ещё что-нибудь беспокоит? Головная боль, тошнота, боль в теле…

Зрение почти пришло в норму, и девочка с восхищением смотрела на серые стены комнаты, на большие сияющие дневным светом окна, на медсестру, которая, ко всему прочему, существовала на самом деле. Живой восхитительный сказочный мир, материальный мир, не лишённый безумных грёз и безрассудных эмоций. Ради этих сладостных и ярких моментов, нескольких недель сознательной настоящей жизни, в которой она ещё могла помнить своё «я», и стоило существовать, пусть даже и в такой бестелесной форме. Первые дни – путешествие в чарующий живой мир. А потом она забудет своё предназначение, свою сущность и станет частью чужой жизни. И та правда затаившимся палачом будет ждать своего очередного запланированного прихода и ровно через год обрушит топор безупречной истины, отрубив, тем самым, все фальшивые ниточки, связывающие её с реальным миром.

– Нет, – ответила девочка. Стандартный вопрос рождает вполне предсказуемый ответ, применимый только для данной ситуации, только к ней – к Свету. – Ничего не болит, только немного кружится голова.

«Какой приятный голосок» И целый год, правда, уже без проведённых в коме дней, он будет принадлежать ей. Девочка взглянула на руки: белая без загара кожа, вполне ухоженный вид ногтей – носитель достаточно опрятная.

«Ещё бы поскорее увидеть себя в зеркале»

– Вот и славно! – медсестра явно была довольна скорым возвращением ребёнка, – лежи и не вставай, я сейчас позову врача. – Она направилась к выходу и на ходу бросила, – может, ты в туалет хочешь?

– Нет, не хочу.

Туалет. Для многих людей покажется диким, но это ещё одно прекрасное мгновение человеческого бытия, когда твоё тело напоминает тебе о единстве окружающего тебя мира, о непоколебимости существующих законов природы, о твоей непосредственной связи с ней. Туалет, приём пищи и воды, бег по лесной опушке, прикосновения близких тебе людей – всё это искорки прекрасного мира. Видеть, слышать, чувствовать вкус и запах, осязать – чудные мгновения существования, настоящего и реального существования.

Кто создал этот мир? Кто создал этот прекрасный миг во вселенной? Кто в состоянии сотворить такое?

Девочка огляделась: палата одноместная, слева у окна висела капельница, справа стояли тумбочка и два стула, и всё – никакого зеркала. Хоть она и не человек, но главный двигатель человеческого развития любопытство всё же овладевало ей и не унималось.

«Терпения – впереди целая жизнь. Целая новая жизнь и… Бесконечность. От этой мысли стало грустно, и горечь, вперемежку с ядовитой обидой, снова набросилась на неё. Старость легла на плечи и напомнила о себе тугими нитями реальных и существующих воспоминаний. Тысячелетняя борьба с собственным «я» не закончилась, а возможно только началась. Но, когда нет сил сопротивляться – злая судьба тоже прекращает борьбу и отдыхает.

Девочка попыталась присесть, но, получив головокружительный укол в голову, тут же раздумала и решила с этим немного подождать. В конце концов, куда ей торопиться, успеет она ещё облюбовать новый мир. Она навалилась на подушку и замерла – сладкие мечты дурманящим снадобьем закружились в голове.

Час пролетел не заметно. Приходила врач, долго щупала, рассматривала, трогала и спрашивала. И, решив что состояние пациентки на первый взгляд вполне удовлетворительное, та незамедлительно удалилась, на последок посоветовав девочке немного вздремнуть, пока не пришли родители.

Но как можно уснуть, когда вокруг столько интересного, ещё неразгаданного и тайного? Да и вскоре пришли родители.

Мама подскочила и обняла её, а папа, ожидая своей очереди, терпеливо стоял в стороне. Девочка ощутила запах матери, такой незнакомый, но в то же время уже такой родной. Лишь несколько первых секунд он кажется чужим, но затем, когда Свет пошагово берёт власть над телом, запах становится уже не просто родным, а своим собственным. По щекам женщины текли слёзы счастья, она прижала к уставшей от бессонных ночей груди собственное дитя и шептала:

– Боже мой, ягодка моя, Алисочка! Как же ты нас напугала, – мама немного отстранилась и заглянула в глаза дочери. – Мы думали, что потеряем тебя.

«На самом деле – потеряли. Но только на год»

Наклонился папа. Нежно обняв дочь за шею, поцеловал в щечку, потом выпрямился и тяжело вздохнул. Глаза блестели от наполнявшей их влаги, но ни одна слезинка так и не вырвалась из крепких объятий мужского начала. Отец выдавил жалкое подобие улыбки и спросил:

– Лялька, как себя чувствуешь?

– Нормально, – ответила Свет и добавила, – не переживайте, теперь всё будет хорошо!

Она знала об этом наверняка, ведь такую картину наблюдала не раз и не два, а бесчисленное множество. И как всегда, первый месяц купалась в изобилии родительской любви и ласки. Чужая жизнь уже давно перестала напрягать отличительной и явной не собственностью, но… выбора нет. Поэтому каждый переход теперь ассоциировался с новым рождением на свет.

– Сладенькая моя девочка, – причитала мама, – мы так испугались. Так страшно! Ты точно хорошо себя чувствуешь? Голова не болит? Нет?

Добрые материнские глаза, казалось, укрывали своим теплом, создавали невидимую ауру защиты, кричали: «мы здесь и мы защитим тебя»!

– Врач сказала, что страшное уже позади, и тебя скоро выпишут. – Мама немного успокоилась, – как ты?

– Ты что-нибудь помнишь, Лиска? – спросил отец.

Этот момент она снова упустила, поскольку всегда знала происходящее с ней на сто процентов. Обычно вышедшие из обморока или комы люди спрашивают «где это они» или «как здесь оказались». Привыкнув к постоянным перемещениям, Свет постоянно упускала важные моменты человеческой предсказуемости.

– Ничего… А что произошло? – попыталась удивиться девочка.

– Ты потеряла сознание прямо на празднике. Веселилась с подружками, а потом… Мы с мамой не видели, но Аня сказала, что ты доставала из шкафа свою куколку…ну…эту, Ненси, кажется… и неожиданно упала в обморок… – Пояснял отец.

– Девчонки закричали и прибежали к нам на кухню, – перебила мама, – и вот ты здесь.

– А что за праздник был? – искренне не понимая, спросила девочка.

– Отец с матерью как-то встревожено переглянулись, и папа ласково ответил:

– Твой день рождения, милая. Ты и этого не помнишь?

– А, ну да. Да. Вспомнила, – со всей естественностью в голосе попыталась оправдаться Свет.

«Надо же! Совершить переход в день рождения своего носителя! Такое с ней, кажется, впервые». Каково пришлось родителям девочки, они, наверняка, перепугались до смерти. Сколько ей лет – спрашивать не было нужды, поскольку все носители во время внедрения в их тела имели один и тот же возраст – тринадцать лет.

– Что за напасть такая обрушилась на нас? – снова зарыдала мама. – Что с моей маленькой дитеткой случилось?

– Мама, не плачь, – попыталась успокоить её девочка, – всё будет хорошо. Я в порядке!

– Не реви больше, – включился отец, – дочке только твоих слёз сейчас и не хватало. Ей отдыхать нужно, а не успокаивать тебя.

– Да, не могу я… – слёзы брызнули из усталых глаз, эмоции вырвались наружу, высвобождая всю накопившуюся за бессонные ночи боль и тревогу, – …я очень боялась, что не увижу тебя никогда. Очень! – она бросилась в объятия мужа и уткнулась в плечо, продолжая всхлипывать от раздирающей душу боли.

– Мама, мама, – позвала девочка, – ну, мам… ну, не надо так! Ты же видишь – всё хорошо.

– Ну, ну, успокойся, любимая! – мужчина заботливо прижал конвульсивно вздрагивающее от тяжёлых всплесков эмоций тело супруги и поцеловал, – не плачь.

Но женщина не могла остановить выплеснувшуюся наружу бурю, она рыдала. И всё-таки хоть как-то сдерживая извержения собственного вулкана боли, плач был слегка сдавлен и не оглушал присутствующих звуками, которые, в принципе, вполне могли быть уместны. Немного погодя, она успокоилась – нарыв лопнул и стало легче. Улыбка окрасила лицо молодой женщины, она на глазах помолодела, а её черты удивительным образом смягчились – напряжение отпустило.

– Что нового дома? – попыталась прервать затянувшуюся неловкую паузу девочка. – Сколько меня не было?

– Три дня, – спокойно ответил отец, и по его лицу пробежало лёгкое беспокойство, – целых три дня. Дома ничего – всё как обычно, только вот Силка тебя заждалась…

«Кто такая Силка»?

Отец улыбнулся, по-видимому, в данном случае ему удалось сменить тему на более подходящую, потому что мама с радостью подхватила, перебивая его ярким, на её взгляд, рассказом:

– Да, да. Она вчера… – спешила передать мать, – … уселась на твою подушку… и сидит, как будто всегда это делала!

«Уже лучше – речь о домашнем животном»

Наверняка, вчера это происшествие не вызвало у них никаких положительных эмоций, скорее наоборот – только расковыряло больную рану, напомнив о трагедии. А сейчас, они с улыбками смотрят на свою дочь, и непредвиденное потрясение медленно уходит в прошлое, оставляя переживания и ночи без сна далеко позади.

– Она тебя ждёт, – продолжил папа, – вот, животное, а ведь чувствует… понимает.

– Я подошла к ней, а она «мяу» «мяу». Представляешь!

«Понятно – речь о кошке»

– Заговорила, – усмехнулся отец. Девочка недоумевающим взглядом смотрела на родителей, пытаясь до конца понять, в чём тут прелесть, вызывающая восхищения. Видимо потупившийся вид обнажил её колебания – папа смутился и спросил:

– Ты что, Алиса?

– Что? – она поняла, что выдаёт своё неведение. Но, в конце концов, её организм только что испытал сильнейший шок – она пролежала в коме три дня. Может она вести себя неестественно? Конечно, может. Более того, провалы в памяти – родные братья таких вот происшествий. Немного и как всегда потупит первые дней десять, а потом жизнь войдёт в привычное русло. Такое пройти не впервой – она, так сказать, ветеран преодоления подобных ситуаций, и частые расспросы у будущих родителей ничуть не смущали, напротив – зажигали некий азарт. Это как игра «угадайка», только вопросы задают не тебе, а ты задаёшь их себе и аккуратно без лишних глупостей находишь ответ.

– Сидит и мяукает! – непонятно чему удивлялась мама.

– Алиса. Ты как себя чувствуешь, доченька? – папа выглядел взволнованным.

– Да, всё нормально, па! – воскликнула девочка, – просто в голове кавардак, мысли в кучу. Не могу ничего понять.

Иногда, в подобных ситуациях стойкость выносить собственное незнание куда-то пропадала, и ей нестерпимо хотелось всё выложить как есть – мол, вот я очнулась и я ни черта не помню (не знаю), поэтому будьте добры всё рассказать поподробнее и побыстрее, со всеми нюансами. Только Свет никогда не прибегала к таким откровениям, поскольку что-то человеческое в ней всё же присутствовало – обитающая в ней совесть напоминала о себе. К тому же, у неё была душа. Лучистая составляющая энергия – и есть её внутреннее начало, её сознание.

– Ничего не болит? – теперь встревожилась мама.

– Тебе, может, поспать надо? Вид у тебя не очень, Алиса, – волновался отец.

– Нет, нет, – нетерпеливо старалась успокоить родителей девочка, – просто в голове муть. Я плохо соображаю – о чём речь.

– Ничего, милая, ты поправишься, и скоро пойдём домой, – ласково сказала мама и погладила дочку по щеке.

– Наша Силка никогда не мяукает, она же молчунья, королева безмолвия, – снова и достаточно лихо перешёл на более приятную тему папа, – Ты что, Лиска? Забыла?

– Ну, да, – спокойно ответила Свет, – из головы как-то вылетело. Не могу с мыслями собраться.

– И мы тут ещё тебя донимаем, не даём покоя. Тебе отдыхать нужно, а не слушать нас. Надоедаем тебе, – серьёзно заговорила мама. – Главное, что с тобой всё в порядке, а то мы с папой себе места не находили. Бабушке вообще плохо было, сейчас вроде бы ничего – полегчало. Она придёт попозже – мы звонили ей.

– Мы не будем долго с тобой – врач запретила. Нас пустили на двадцать минут, и добавили: никаких тебе встрясок. А мы пришли тут и… – отец покосился на мать, – …тревожим тебя своими слезами.

– Папочка, – засмеялась девочка, – ну что ты так!

– Он не может без этого, – рассердилась мама.

– Я же пошутил…

Сознание натянулось словно тугая резина, исказилось как в объективе видеокамеры, свет слегка померк, а картинка палаты чуть-чуть отдалилась. Сложилось впечатление, что глаза проваливаются в голову, погружаются всё глубже и глубже. Душу будто вдавило внутрь, словно чья-то рука схватила девочку и потащила в себя. Это как провал в собственный внутренний мир, не поддающийся никакому объяснению. И прежде чем Свет смогла сообразить в чём тут дело, зрительная картинка уже достаточно сильно скривилась, напоминая зрелище сквозь огромную лупу, немного стемнело вокруг, а сзади послышался знакомый и в то же время жутко пугающий голос:

– Кто ты?

Свет оглянулась – достаточно необычное и жуткое ощущение поворачиваться внутри «себя». В глазах с ошеломительной быстротой пробегают тысячи картинок – множество эпизодов чужой памяти; вдруг, неожиданно вспыхивают и проносятся, напоминая о неприятной действительности. Секундный миг поворота превратился в долгий и изнуряющий промежуток испытания. Казалось, тело девочки потребовало от бесцеремонно ворвавшегося в чужую плоть неприятеля хоть каких-то объяснений происходящего, принуждая пройти каждую тропинку истории жизни своего носителя. Оно жестоко и упорно сопротивлялось, и впервые за всё мучительное и безумно долгое существование Свет почувствовала силу противодействия, с которой никогда прежде ей не приходилось сталкиваться. В этот безмолвный момент стремительного натиска Свет поняла всё, и с нарастающим странным чувством детской радости вперемешку с нелепым удивлением к душе подкрался страх.

«Как такое возможно? Быть этого не может!?»

Тысячи-тысячи лет абсолютной власти над любым носителем, столько же бесполезных вызывающих только глупое и обидное разочарование попыток найти и установить контакт с душой несущего безжалостно наброшенное бремя, и вот…

«Неужели этот момент наступил? Неужели носитель здесь?»

Но, миг секундной радости неприятным щекотанием внутри перечеркнул навалившийся страх. И что дальше? Что, если девочка сильнее её? Что будет с ней – со Светом? Ответ не заставил себя ждать – пришёл сам собой. Мимолётная слабость, перешедшая в такой же непродолжительный выстрел испуга, тут же исчезли. Она – Свет, она – энергия и, в то же время, она не принадлежит себе, поэтому ей совершенно нечего бояться. В конце концов, она не сама сюда пришла, не по собственной воли ворвалась в чужую жизнь.