скачать книгу бесплатно
Из-за телеги вышел огромный черный пес. Он негромко зарычал и начал осторожно приближаться на присогнутых лапах. Не двигаться! Его глаза были неподвижны. Он слегка обнажил клыки. Подойдя еще ближе, замер на месте и начал принюхиваться. Потом снова стал приближаться, но уже выпрямившись. Ткнулся своим блестящим носом в мой красный платок и облизнулся. Затем неуклюже улегся рядом с клетками и начал водить зубастой мордой по своим лапам. Теперь можно идти дальше.
У другого угла телеги стояла женщина, которую я еще ни разу не видела. Она начала раздраженно что-то говорить и махать руками в мою сторону.
– Где Ратори? – обратилась я к ней.
Ответ был длинный, но кроме имени Ратори я ничего не поняла. Женщина развернулась и пошла туда, откуда доносился разговор остальных. Я последовала за ней.
Дальше от повозок сидели женщины, возле них играли маленькие дети. Совсем маленький кудрявый мальчик остановился, указав пальцем в мою сторону: «Мо». Женщина в зеленом платке погладила его по голове и подтолкнула к другим детям. Она обменялась с моей проводницей несколькими словами и проводила нас глазами, пока мы шли мимо резвящихся детей.
Мы поравнялись с толпой мужчин, и те расступились. Уже знакомый мне цыган был среди них. Он стоял, все так же скрестив руки на груди, и подмигнул мне, когда мы проходили мимо. В этот раз на нем были высокие блестящие черные сапоги.
У костра сидела Ратори и еще две молодые девушки. Они резали овощи и потрошили гуся. Интересно, он успел сегодня пощипать травку? Рядом с ними лежали собаки: рыжая, черная, какая-то пегая и серая, как волк. Когда меня подвели к Ратори, та взмахом руки отогнала собак. Они нехотя поднялись и отошли подальше, где снова залегли.
– Вот куда ушел Банку! – воскликнула она, обернувшись ко мне. – Я думала, ты еще спишь.
Одна из девушек погладила меня по руке и распустившимся после сна волосам.
– Им нравится твоя белая кожа и твои светлые волосы, – проговорила Ратори, снова занявшись гусем.
– Я кормила гусей, а ко мне подошел черный пес, – пожаловалась я.
Ничто не проходит бесследно: испуг от рычавшего пса все еще внутри. Мишка со двора говорил, что нельзя убегать от собаки. У нее может проснуться инстинкт, и она нападет. Тем более собака бегает быстрее человека, и тем более – быстрее ребенка.
– Ты знаешь гусей? Они есть в городе? – спросила она меня, вероятно, чтобы отвлечь от мыслей о собаке.
Ратори как будто нервничала. Я, немножко успокоившись, ответила:
– Не в городе. В деревне. Дедушка держит кур, уток, гусей и смешных индоуток.
Этим летом меня собирались сразу после школы отвезти в гости в деревню. С прошлого лета я гостила у бабушки с дедушкой одна и все дни проводила во дворе.
Утро в деревне начиналось с шипящих блинов и топленого масла. После этого можно было бегать во дворе, потому что он огорожен и там только свои. Из серого сарая доносилось хрюканье. Свиней плохо видно через решетку. Они большие и часто трутся о дверцу. Дедушка говорит, что они так чешутся. Когда их выпускают из клеток гулять, я не хожу во двор. Свиньи быстро бегают и роют землю своими пятаками. Неприятно смотреть, когда они что-то находят и громко чавкают.
Другое дело, когда выпускают белых гусей. Они всей стаей, расправив крылья и задрав головы, поспешно проходят через двор за ворота. Их красно-рыжие лапки, которыми они быстро перебирают по земле, забавно смотрятся на фоне белоснежных туловищ. С гоготаньем гуси бегут, подлетая, к пруду у дороги и там проводят весь день. Когда они возвращаются обратно во двор, то из большого ящика, амбара, им насыпают зерно и отруби в кормушки, стоящие на земле.
Еще мы с дедом ходим в сарай, посмотреть: нет ли новых яиц в гнездах? Складываем их к нему в шапку и относим в комнату за кухней, где хранится мука и много банок. Бабушка хвалит нас за это.
– Мама будет ругаться, когда я вернусь, – сказала я, усаживаясь возле Ратори.
Мне протянули чашку с едой. Пока я вспоминала про гусей, уже сняли еду с костра и созвали всех на обед.
– Мама будет радоваться, когда ты вернешься, – загадочно проговорила нараспев Ратори. – Но это будет не сегодня.
Мужчины закончили обедать и ушли в поле за лошадьми. Было видно вдалеке, как некоторые лошади, прихрамывая на спутанных ногах, пытались отойти подальше. Их успокаивали и возвращали обратно. Начали запрягать телеги. Женщины сворачивали одеяла, расстеленные на траве, и ловили веселившихся детей. Вещи сгружали в повозки с натянутыми куполами. Старый цыган вылил из кастрюли воду в костер и затоптал его сапогом. Убедившись, что нет красных огоньков, он направился обратно к табору.
Повозки тронулись. В этот раз было веселее. За повозками ехали верхом несколько мужчин. Слышались голоса птиц.
Гюли в этот раз ехала с другими. За ней семенил по дороге черный Банку. Когда лошади взяли шаг чуть быстрее, Банку запрыгнул на телегу и улегся у ног Гюли. Вот зачем он нюхал платок: тот пах его хозяйкой. Хороший подарок.
*
Вот уже несколько дней вокруг нашей повозки бесконечные пустые поля. Иногда по ним прокатывалась колючая трава, подскакивала как мячик и затем снова катилась как колесо. Я слышала, как наши собаки звонко гавкали, и видела, как они рыли землю вдоль дороги, пытаясь что-то достать оттуда зубами.
Солнце жарило, приходилось скрываться внутри, под куполом палатки. Когда вереница телег останавливалась, я разглядывала, что же в других повозках. В некоторых были какие-то вещи и большие емкости, в других же что-то похожее на кресла и кровати.
Гюли полила мне воды, чтобы я могла умыться. Табор остановился и расположился в тени повозок. Многие ребята уже толкались рядом с женщинами с водой, кто пил, кто умывался. Воду черпали из больших емкостей. Водопровод есть только в многоэтажных домах. Даже в деревне приходилось идти с ведром к колонке. Черная труба торчит из земли. Ручка колонки так смешно скрипит на всю улицу, когда начинаешь качать воду. Сама эта колонка-труба далеко уходит под землю, и смотреть туда страшно. Вода есть не только на поверхности, вот что это значит.
Ратори нашла или просто перешила мне длинные юбки. Они закроют мои ноги от солнца, так она сказала. В них неудобно бегать, зато можно ходить босиком, и никто не ругает за это. Земля горячая, в туфлях будет жарко.
Теперь я такая же, как они: нарядная, в пестрых юбках. Женщины приветливо улыбаются мне и гладят по лицу. Гюли научила меня общаться с этими людьми, и теперь дети меня не боятся и зовут поиграть вместе. Мы весело бегаем возле повозок или играем с собаками. Кроме Банку. Он любил все время лежать отдельно и совсем не хотел играть с нами.
– Иди, помогай женщинам, – схватив меня за плечо, остановил один из мужчин с черными усами.
Я чуть не догнала серую собаку. Но она посмотрела на мужчину, склонила голову ближе к земле и, поджав хвост, спряталась за колесом.
– Я еще маленькая, поэтому играю, – проговорила я, пытаясь отдышаться.
– За один день не научишься быть взрослой, – нахмурившись, сказал мужчина.
– Не сердись, Баро, – появилась откуда-то Ратори. – Она еще не знает, что нужно делать.
– Она не такая, как эти дети, – снова сердито проговорил Баро.
– Идем. – Ратори потянула меня за руку в сторону, ничего не ответив мужчине.
Мы прошли туда, где сидели взрослые девушки. Они разговаривали друг с другом и рассматривали украшения и материю. Ратори села рядом со мной.
– Почему я не такая, как все дети?
«Юбки у меня такие же. Рост тоже. Говорим уже на одном языке».
– Они с самого детства с нами, а ты недавно, – спокойно ответила Ратори, даже не посмотрев на меня.
С той стороны, где играли дети, послышался свист и хлопанье в ладоши. Мужчины и женщины собрались в полукруг, а дети и ребята постарше танцевали. Слышались песни. Баро стоял среди них и довольно улыбался. Ему нравилось.
– Я тоже хочу тоже танцевать и петь. Мне нравится, – говорила я Гюли.
– А ты смотри и повторяй, – отвечала она.
Гюли часто пела по вечерам, и ей подыгрывали на гитаре. Песни были совсем не такие, как я слышала раньше по телевизору или в актовом зале. Я так не умею.
– Я научу тебя читать карты, – пробормотала Ратори и принесла из повозки колоду карт. – Песнями и танцами простых людей не удивишь.
Читать карты? Папа доставал такую колоду, когда приходили гости и взрослые сидели на кухне. Было слышно, как карты падают на стол, кто-то вздыхал, а после непродолжительной тишины все смеялись.
Ратори начала выкладывать карты перед собой. Но она сложила их не по порядку, а почему-то вперемешку и картинками вверх.
– Смотри, это Дорога. Дальняя Дорога. Вот Светлая Женщина и карта Слез. – Красные и черные карты с картинками и цифрами по очереди оказывались в руках Ратори. – Вот карта Опасность, а за ней Верный Друг – значит, предыдущая карта несильная. Смотри и учись. Простые люди за это платят деньги.
– Почему простые?
«И правда, почему?»
– Ты запомнила, что это значит? – Она ткнула пальцем сначала в одну карту, затем в самую последнюю, будто не услышав меня.
– Это Дорога, а это Дом…
«Почему простые?»
Когда стемнело, Гюли затянула песню. С ней рядом сидел Баро. Он был важным человеком в таборе, как и Ратори. Он смотрел на Гюли и перебирал струны. Они улыбались друг другу.
Из моих рук взяла кусочек мяса рыжая собачка. Она была небольшая и потому чаще сидела в повозке с детьми. Когда Баро ушел, к ногам Гюли снова пришел черный Банку. Он лег подальше от костра, из темноты сверкали только его глаза.
– Это волк, – сказала Гюли. – Я выкормила его и его серую сестру. Поэтому мы вместе.
Волки крупнее собак. «Я же видела на картинках. Почему я не догадалась?» Они не лаяли и держались в стороне от других собак.
– У меня тоже будет волк?
«Мне тоже нужен волк. Он будет всегда со мной».
– Не знаю, – Гюли слегка рассмеялась. – Если тебя примут в стаю.
Надо будет спросить у Ратори про волка. Она все знает. К ней часто подходят посмотреть карты. Или, может, она подскажет мне, где найти ответ, если нет библиотеки.
Я нашла Ратори:
– У Гюли волк, а не собака.
– И тебе тоже нужен, – ухмыльнулась она. – Всему свое время. Сейчас волк тебе не нужен.
– А когда он будет мне нужен?
Ратори не ответила. Она даже не смотрела на меня. Она смотрела вверх, на небо. Там, на черном небе, была яркая луна и большая россыпь звезд. Одни крошечные, совсем рядом друг с другом, другие, наоборот, светили ярче, но глядели одиноко. Мама видела среди них Малую Медведицу и повторяла, что ее глаз показывает, где север.
Зачем мне знать, где север?
Перелет
Повозки остановились. Еще не наступило утро. Солнце спало за горизонтом. Послышался шум голосов. Я выглянула из-под тента. Черноусый Баро подходил к каждой повозке и быстро выкрикивал: «Собирайтесь!»
– Приехали, Ратори! Собирайтесь. – Он выглядел неспокойным, когда заглянул к нам.
Женщины начали поспешно собирать вещи в сумки и вязать узлы из покрывал и платков. Ратори дала мне в руки небольшой мешок и спустила с повозки.
Все собрались и пошли вперед, за повозки. Перед нами оказался высокий забор в мелкую сетку. За забором свет фонарей падал на асфальтовую площадку. Она была настолько большая, что я не видела другого ее конца. Невдалеке виднелись лишь огромные блестящие гаражи с овальной крышей. Рядом с ними стояла странная машина. Она была светлого цвета с полосками по бокам. «Где же я видела такие? Как они называются?»
– Самолет! – Обрадовавшись, что вспомнила название, я потянула Ратори за рукав.
Мы уже стояли в толпе. Ратори выпустила мою руку и двинулась к забору, оставив меня одну. Ее лицо изменилось. Она стала похожа на улыбающуюся куклу.
– Сколько вас?
За забором стоял высокий мужчина в сером комбинезоне. Он переминался с ноги на ногу и смотрел то на одного человека, то на другого. Он говорил на том же языке, на котором говорила моя большая семья.
– Здравствуй, дорогой, – затянула песню Ратори, приблизившись к нему. Они начали говорить о чем-то, но из-за гула столпившихся было трудно разобрать слова.
Некоторые дети в толпе стояли молча, другие плакали, потому что их рано разбудили. Девушки-цыганки шептались. Парни больше просто смотрели за забор. Не у всех были узлы в руках – только у нескольких человек и меня. Я протиснулась сквозь толпу и оказалась ближе к забору.
– Нет. Нет! И даже не уговаривай, – отмахивался мужчина.
– Зачем так говоришь? Сколько хочешь? – продолжала нараспев Ратори.
Мне на плечо положил руку Баро. Я развернулась и увидела, как он достал какой-то маленький сверток и протянул Ратори. Та быстро взяла его и, еще немного поговорив с мужчиной за забором, просунула ему сверток. Мужчина в комбинезоне спустился вниз и пошел к гаражам.
Мы сидели на своих вещах и чего-то ждали. Некоторые начали возвращаться к повозкам. Унесли кричащего ребенка. Небо начало проясняться. Наступало утро.
Эхом разнесся хлопок двери гаража. Мне с холма было хорошо видно площадку. От гаража отделились два человека. Один был в шапке с большими очками, он пошел к самолету. Второй – в нашу сторону.
Загудел мотор. Самолет стоял к нам полубоком, но все равно было видно, как крутятся винты. Я не думала, что машина может шуметь так сильно. В городе сильнее всех гудела только карусель в парке. Второй мужчина уже открыл калитку и закричал: «Быстрее!»
Когда я проходила мимо него, он даже не посмотрел на меня. «…одиннадцать, быстрее, двенадцать…» – считал он по головам. Мне не захотелось с ним здороваться: он был совсем другой. Как будто не видел перед собой людей, а просто считал овец, как мой дед у себя в сарае.
Мы уже даже не шли, а бежали к самолету. К открытому люку поднимались по веревочной лестнице. Внутри были только ящики и клубы свернутых канатов и веревок. Все двенадцать человек зашли. Мужчина, открывший нам калитку, закрыл дверь самолета, повернул несколько раз ручку и скрылся за дверью кабины. Там его уже ждал другой, в шапке и очках. Это пилоты.
– Где Гюли? Где Баро?
Ратори села возле меня и приобняла за плечи:
– У них другой путь.
Я выглянула в маленькое окно самолета, но из него не было видно того места, откуда мы спустились. Ратори и другие женщины начали раскладывать узлы и садиться ближе к друг другу. Я села рядом с ними и заметила, что тот босой мужчина, с которым я познакомилась еще на базаре, тоже с нами.
Моторы загудели еще громче, и самолет начал движение. Люди внутри прижались друг к другу и держались за веревки. Но чуть позже самолет перестал ехать по земле. Остановился?
– Иди посмотри в окно, – Ратори подозвала меня к себе, когда можно было встать.
Я выглянула в окно. Там были облака. Когда они становились тоньше, можно было разглядеть землю. Она уже была далеко внизу. Там были горы, как в атласе, коричневые и с белыми верхушками.
– Сколько лететь?
– Пока не прилетишь!
Люди смеялись. Некоторые женщины уже прилегли на узлы.
– Мы летим на Луну? – Я вспомнила, как Ратори смотрела в небо ночью.
– Домой, – ответила она. – Ложись спать, я разбужу, когда прилетим.
