скачать книгу бесплатно
– Я сегодня зашла в заводской магазин и кое-что купила, – сказала мама с кухни, откуда слышалось бряцанье крышкой кастрюли и доносился запах супа. – Ты почему еще не переоделась?
Пока я скрывалась за шторкой, отгораживающей мою комнату от большой, мама чем-то зашуршала в своей сумке. В руках у нее оказалась большая желтая книжка с девочкой и мальчиком на обложке. Они держали мир в руках.
– «Ге-о-гра-фи-че-ски-й ат-лас. Мир и че-ло-век», – прочитала я по слогам и уже хотела было его открыть.
– Сначала вымой руки. С улицы пришла. Поедим и будем листать.
Ой! Постоянно одно и то же. Умойся. Помой руки. Поешь. А вечером, наверно, опять придется чистить зубы. Столько лишних движений.
В супе были буквы – это весело, а вот лук и куски морковки – в сторону. Пусть Мурзик ест.
Мурзик – черно-белый, как туфли – тем временем сидел на подоконнике за шторкой, прищуривал глаза и смотрел за птичками, которые веселились, щебетали и перелетали с дерева на балкон соседнего дома. «Цветы в горшках стоят на окне, потому что питаются от солнца. Может, он сидит на окне, потому что тоже растет и питается от солнца?»
– Мам, а почему люди не дружили с большими котами?
– Какие люди? – Мама застыла. Наверное, опять хотела что-то сказать про то, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми.
– Пещерные.
Это слово успокоило маму.
– Наверное, потому… – она задумалась. – Потому что большие коты, а правильно – львы, ели тех людей. А ты ешь морковку – она полезная, – добавила мама, как обычно, про полезность.
– Как Мурзик мышку на даче? – Неугомонность мучает детей, которые занимаются скучными делами, например едят суп. – А они смеялись…
– Кто? Мыши или коты? – переспросила мама, сделав кран потише.
– Ребята в классе.
– Смех – это хорошо, – произнесла мама и продолжила мыть посуду.
В книжке-атласе было много картинок. Наверное, поэтому она и была тонкая. Обычно много букв и мало картинок в толстых книжках.
– Здесь написано про космос, природу, животных и людей, – начала мама, листая атлас.
Как хорошо сидеть у мамы на ручках. А если еще и занятие интересное, то вдвойне хорошо.
– Зачем здесь точки и цифры?
– Так обозначены высокие горы. Вот здесь, – она повела пальцем на середину картинки, – самая большая гора: Эверест.
– Ее зовут Эверест?
– Никто не зовет горы, глупышка, – поправила мама. – У неживых вещей нет имен. Их называют. Эверест – это название.
– А нашу директоршу зовут Софья Ивановна, – скомканно проговорила я важную за сегодня информацию.
– Зачем тебя к ней водили? – сразу насторожилась мама.
– Она в библиотеке была…
– А… – выдохнула мама и перевернула лист.
На картинке в два листа большая гора в снегу.
– Джо-мо-лунг-ма. Что это?
– Название горы Эверест на другом языке. Дальше будут картинки про разные народы, и ты узнаешь, что люди говорят на разных языках.
– А почему мы говорим на одном?
– Потому что мы – семья, – она улыбнулась и легонько постучала мне по лбу указательным пальцем. – Дедушка и бабушка тоже говорят на нашем языке, и они наша семья.
– А баба Сима?
«Баба Сима что, тоже наша семья?»
– Баба Сима не наша маленькая семья, но она из нашей большой семьи, которая живет в нашей большой стране.
– А Мурзик?
Мурзик открыл свои желтые глаза. Он теперь лежал в большой комнате на ковре, подсвеченном из окна заходящим солнцем.
– А Мурзик все понимает, – мама погрозила ему пальцем и расхохоталась. – Но не говорит.
– Почему?
– Ленится потому что. Не хочет мыть руки перед едой и спать по ночам в пижаме.
Мурзик повел ушами и снова закрыл глаза – ночью ему предстояло дежурить у окна: следить за птицами.
Стал гаснуть свет в окнах противоположного дома. Дома закрывали свои желтые глазки, чтобы фонари протянули по асфальту свои дорожки.
– Спокойной ночи, – сказала мама и поцеловала меня в лоб.
Я лежу в своей кровати. А на кухне Мурзик запрыгнул на подоконник и попал в мой сон. Он раскачивался на качелях и ел мороженое, а дядя Леша кричал ему: «Иди домой!»
Базар. Цветастые юбки
С утра мама ушла в магазин, и надо успеть взять конфеты. Они лежат в верхнем кухонном шкафу за пачкой «Сода». Много конфет нельзя, их достают, когда мы все собираемся пить чай или когда к нам приходят гости. Но одну конфетку же можно, пока никто не видит, – так вкуснее.
«Раковые шейки» захрустели на зубах. Босыми ногами я затопала из кухни в ванную – попить воды из-под крана. Из-под крана в ванной она особенно холодная и вкусная, и можно пить без стакана.
Мурзик замяукал и начал корябать входную дверь: значит, мама поднимается.
– Уйди, хвостатый, – сказал папа, отодвигая кота ногой от двери.
Папа вошел в кухню. Зашуршали пакеты с молоком. На химическом заводе людям выдают молоко, чтобы люди были здоровые. Так папа рассказывал.
– А дверь входная только с улицы, а из квартиры выходная?
– А! Котенок уже проснулся? – проговорил он радостно. – Иди поцелую.
Теплое дыхание на лбу – так, наверное, все отцы целуют своих детей.
– Мама ушла в магазин. Мурзик опять покорябал дверь. Я вчера была в библиотеке. А они смеялись…
– Погоди-погоди, тараторка! – Папа постучал ложкой о тарелку. – Почему вчера так поздно пришла домой?
Он выслушал весь рассказ – от пещерных котов до бабы Симы и Джомолунгмы – и успел съесть суп. А потом спокойно произнес:
– Если опять будешь гулять, не сказав маме, дам ремня.
– Не буду…
Погладив кота, я вприпрыжку побежала в комнату. Нужно заправить постель, запихать пижаму в тряпичного постельного жука и включить мультики. Но… «В эфире программа „Время“». На часах двенадцать. Папа постоянно смотрит эту программу и разговаривает с телевизором. Это надолго.
– Смотри, мне мама «Мир» купила, – радостно проговорила я, протягивая папе атлас. Хорошо, что есть чем заняться.
«Время» прошло само по себе, пока папа рассказывал про длинноногих лосей, скрытных рысей с кисточками на ушах, высокого жирафа с длинной шеей. Потом были народы Кавказа в мохнатых шапках, белорусы в узорных сарафанах.
– Кто это? – я ткнула пальцем в странных людей, одетых в разноцветные ткани.
– Это люди из далеких стран. Потом ты узнаешь, как их называют.
– А почему они грязные? Их не могли помыть для рисунка?
– Они не грязные. – Он ласково погладил меня по голове. – Они живут там, где солнце светит круглый год, как у нас летом. Их кожа становится темнее от солнца. И ты тоже станешь темнее, если будешь много играть во дворе летом.
– Почему их не нарисовали зимой светлыми, а летом темными?
– У них нет зимы со снегом: там, где они живут, постоянно греет южное солнце, и поэтому они постоянно темные.
– Тогда почему на Джомолунгме есть снег? – не унималась я. Если есть вопросы, значит, на них должны быть ответы?
– На чем? – удивился папа.
Пришлось листать атлас и показать ему гору. Ту самую, у которой несколько имен. А, нет – названий.
– А! Это потому, что она находится высоко над землей.
– Почему высоко?
– Хватит на сегодня. – Папа взъерошил себе волосы. – Почему да почему… Я хочу немного отдохнуть. А вот и мама!
Дверь приоткрылась, простучали бутылки. Мурзик же не царапал дверь – как папа узнал, что мама пришла?
Мама прошла на кухню.
– Маша, одевайся и пойдем со мной на базар.
Весеннее солнце приятно гладило кожу. Дядя Леша уже поливал цветы, и ручейки бежавшей с клумбы воды подсыхали, оставляя замысловатые узоры на асфальте. Детвора шумела в коробке и на качелях. За ней пристально следили бабушки и дедушки, занимающие свои обычные лавочки в тени. И баба Сима тут, уже навязывала свое вязание и поглядывала на детей, не замарался ли кто.
Еще раз перейти через дорогу – и мы на базаре. Это то самое место, где за все нужно платить деньги. Дома можно открыть холодильник и спокойно взять что хочешь. На базаре так нельзя. Доносившийся с базара гул отличался от детского гомона со двора. У него было совершенно другое звучание. Какое-то напряженное и местами даже злое. Люди стояли возле прилавков с овощами и фруктами и о чем-то говорили с продавцами. Кто-то покупал, а кто-то возвращал товар и уходил, не сказав до свидания. «Бери, свежие», «самые вкусные», «весь базар обойдешь – лучше не найдешь» – доносилось отовсюду.
– Держись рядом со мной, – сказала мама строго. – Здесь очень легко потеряться. А если меня потеряешь, выйди и жди у двери.
Она открыла тяжелую, скрипучую дверь, и мы зашли в очень большое помещение – крытый рынок. Здесь нужно было идти по кругу и спрашивать у людей, стоящих за прилавком, сколько стоит их товар… Птички летали под самой крышей здания, иногда садились на прилавки. Их тут же сгонял бдительный продавец. Они со свистом взлетали и скрывались под крышей. Шум, визг птичек, удары топора, стук крышек витрин. Мы ходили от прилавка к прилавку и покупали мясо, творог, масло и сухофрукты. Приходилось даже толкаться, чтобы пройти в нужное место.
Мы вышли на улицу. После рынка шум улицы показался намного приятнее. На улице интереснее. Вместо красноватого мяса и белого творога на прилавках оранжевые апельсины – «бери, без косточки», желтые связки бананов и целые россыпи яблок – «сладкие-пресладкие».
– Не отходи от прилавка, – повторила мама.
Она была напряжена. Хотя и понятно – все взрослые напряжены, когда они вне дома. Тем более в таком месте, где люди даже машут друг на друга руками и кричат.
У последнего прилавка мама заняла очередь. Можно было осмотреться и немного пройтись, оставаясь в поле зрения. Вот, например, дойти до той клумбы из колеса, раскрашенной интересными узорами. Этим и займусь.
Бабочки перелетали с первых цветков и кружились над клумбой. Правее от колеса, в тени деревьев, сидели странные люди. У них был тот самый летний цвет кожи, как с картинки в атласе, и цветастые юбки. И не только это привлекло мое внимание – они говорили на другом языке. Я выпрямилась и прислушалась. Не такой язык, как доносился из кабинета в школе. Женщина с седыми волосами о чем-то громко говорила с двумя сидящими рядом с ней девушками, но потом замолчала и кивнула им, указывая в мою сторону. Одна из девушек была в ярко-красном платке с бусинами. Когда она повернула голову в мою сторону, бусины мелодично зазвенели. Рядом с ними привстал с травы мужчина. Он был босой. Может, он потерял свои туфли? Все одновременно посмотрели на меня, и мне пришлось притвориться, что я рассматриваю цветочки на клумбе.
– Здравствуй, красавица! – раздались как будто на другом языке, но понятные мне слова.
Я обернулась в их сторону и увидела, как женщина с седыми волосами начала приближаться ко мне. На груди у нее переливались и поблескивали монеты, на запястьях звенели браслеты. Она улыбалась. В ее улыбке была странная приветливость, как будто она узнала меня.
Мама резко дернула меня за руку и заторопилась, чтобы уйти. Мы шли быстро. Я оглянулась – та женщина замерла на месте. Она смотрела в нашу сторону и странно улыбалась. Ее улыбка не была похожа ни на улыбку Софьи Ивановны, ни на мамину. Глаза блестели. Она подняла руку – и остальные люди, которые успели встать с травы, сели обратно.
– Надо поговорить с Верой Васильевной, – доносилось до меня, – чтобы глаз с тебя не спускала. Тебе ж и одной минуты хватит, чтобы куда-то уйти…
«Почему она так улыбалась?..»
Мама все говорила и говорила, пока мы шли домой. Но до меня доносились лишь отрывки маминых слов. Мне было интересно совсем другое. Та странная женщина… Не такая старая, как баба Сима, но волосы у нее такие же седые. И кожа не такого цвета, как у нашей семьи, а лето еще не началось.
– Ты поняла, что я тебе сказала? – Это было сказано громче, чем все остальное.
– Что?
Мы уже стояли перед нашим двором. Так быстро добрались до дома… В сторону базара шли намного дольше.
– Не подходи к цыганам.
Вечером и весь следующий день не происходило ничего необычного. Мы дружно провели выходные. Еще были апельсины с того базара. И правда – вкусные.
Пропажа
– Просыпайся. Я сегодня отведу тебя в школу. Потом на работу пойду, – донеслось из кухни.
Мама стучала бигудями о ковшик с водой, снимая их с головы. Так волосы получаются красивее, говорила она. Папа разливал чай по кружкам.
Мы вместе дошли до школы. На лестнице среди других взрослых стояла Софья Ивановна. Она была в нарядном костюме и с цветами в руках. Мама быстро поздоровалась с ней, и мы прошли в секцию, где был мой класс.
