319.888.3

К чему я веду всё это – скажи мне, а ради чего теперь живёшь ты? Симпатично то, что откровенно на этот вопрос отвечаю лишь люди в этой клинике, ну и ещё в некоторых местах не столь отдалённых.

Я подумал-подумал над словами знакомого доктора и ответил ему:

– Знаете, доктор, а ведь я не знаю, ради чего живу. Я и раньше не мог ответить на этот вопрос, а теперь и подавно. Что мною сейчас движет? Ровным счётом ничего.

– Мне кажется, ты заблуждаешься и очень сильно.

– Разве?

– Да. Ты хочешь сказать, что даже сейчас, когда ты знаешь, что время уходит беспощадно, ты не знаешь, что ты хочешь сделать, находясь здесь? Ты хочешь сказать, что ты ничего не хочешь исправить в своей жизни, что тебе ни с кем не хочется провести больше времени, пока ты ещё здесь? Тебя ничего не гложет где-то внутри, под лёгкими, ближе к сердцу? Ты уверен, что ты сделал всё, что мог, чтобы сделать счастливым себя и тех, кому ты хотя бы чуточку дорог?

Знакомый доктор резко стих. Мы молчали, долго молчали. Оба мы прокручивали слова, секунды назад прозвучавшие из его уст. Но молчание он всё же прервал, сказав:

– Ты счастлив? Был ли ты счастлив когда-нибудь?

– Нет, подумайте сами, как я могу быть счастливым и радоваться чему-то в своём положении?

– В каком положении? В положении лёжа?

– Вы прекрасно понимаете, о чём я.

– Нет, не понимаю. Единственное положение, в которое ты сам себя ввёл – это несчастье. Эта болезнь, эта кардиомиопатия, конечно, она подрезает твою жизнь, но подрезает она только её временные рамки, но никак не её содержимое. Помни, что даже за прожитые 18 лет можно несколько раз стать счастливым. Это очень и очень просто. Подумай о том, что мешает тебе быть счастливым здесь и сейчас. Поймёшь это – поймёшь, что ты сделал ещё далеко не всё, а время идёт.

Тут знакомый доктор встал и сказал, что егосмена закончилась, обход он завершил и ему следует идти домой, к жене и детям. Мы пожали с ним друг другу руки, и я сказал ему:

– Спасибо вам большое!

Я сказал это негромко, даже тихо и спокойно, от души, а он ответил так же:

– Всегда пожалуйста.

– Скажите, долго мне осталось?

Знакомый доктор сделал вид, что задумался, и сказал:

– Сколько Бог даст, столько и осталось. Он всегда даёт шанс на исправление ошибок – главное, успеть им воспользоваться, пока не пришло время переворачивать часы с песком смерти.

И он вышел из моей палаты, оставив меня один на один с моими воспоминаниями, хотя я понимал, что так было всегда и так всегда будет.

День 45

Вернулся домой, стены клиники наскучили до невозможного. Слова знакомого доктора только всё так же в голове. И действительно, теперь я осознал, что есть во мне это ощущение – что-то я не сделал, где-то не успел. Время летит безбожно! Надо успеть понять, что же это и сделать это во что бы то ни стало, чтобы хоть умереть счастливым.

День 46

Решил сходить на тренировку. Со стороны кажется, ничего не поменялось – как обычно, но это не так. Бесперестанно я пытаюсь понять, где же я не успел в этой жизни.

Понял! А ведь я никогда не пытался сам пойти на сближение с родителями. Помню, как раньше, везде вместе были: и в магазины, и в парки аттракционов, и просто гуляли. Всё было так хорошо. Но потом что-то случилось… Что? Мне кто-то причинил боль? Нет. Родители стали меньше времени проводить со мной? – да, конечно, я знаю это. Но почему? В чём причина этого? Они виноваты во всём? В том, что я перестал с ними контактировать, в том, что стал мало времени проводить рядом. Они виноваты? Я виноват. Конечно, я. Сам ведь после своих каких-то неудач срывался на них. Сам стал чаще бегать с “друзьями” вместо того, чтобы посидеть с мамой на кухне и за чашкой чая с пряниками поговорить обо всём на свете. Сам перестал обращаться к отцу за помощью, потому что “я уже взрослый и сам решу все свои проблемы”. Дурак, дурак! Банальная фраза, но они ведь хотят только добра мне…

И правда… Ведь это всё так. Почему я не понимал этого раньше?

Дурак.

День 47

Включил мозг. Вечером пришёл ужинать вместе с родителями. Поговорили обо всём на свете, повспоминали, поплакали, поулыбались. Закончив разговор, маме пришлось разогревать ужин – надо же было как-то поесть сегодня.

День 48

Оказывается, всё просто. Да, просто – именно так. Всё просто – так было всегда и так всегда будет. Столько лет я мог решить проблему недопонимания с родителями всего лишь одним задушевным разговором.

Хм… Такое ощущение, что я уже слышал эту фразу… Где-то давно, где-то далеко, но так близко, где-то в прошлом. “Всё просто”. Почему эта фраза не даёт мне покоя?

Всё сложно.

День 49

Сам себе противоречу. Просто или сложно – определись уже, пора бы, время-то идёт. Мне кажется, когда говорят “время идёт”, не понимают всю суть этой фразы. Надо говорить “время уходит” – это более доходчиво звучит.

День 50

Очередной день пытаюсь понять, что же я должен сделать. С родителями вопрос закрыл – но это лишь одна недостающая часть моего пирога. Сколько их всего? Скольких не хватает? Где их найти?

День 51

Понял, что ещё одним куском этого пирога являются друзья, которых у меня нет, сейчас нет. Были ли они раньше? Были. Где они сейчас? Я даже не знаю, где они и что с ними. Благо хоть имена помню. Почему в одно время они постепенно отошли от меня? А ведь это очередной мой проступок. Кто-то меня обижал, причинял мне боль? Нет, скорее наоборот. Со мной общались из-за личной выгоды? Тоже нет. Только вспомни, как вы с парнями, что на уроках, что после них, просто шатаясь по городу, разговаривали ни о чём часами. Были ли такие, с которыми можно было поговорить о чём-то серьёзном? Раньше я считал, что нет, не было таких людей. Что-то изменилось? Теперь на это я смотрю иначе (а кому оно теперь надо…) – ведь были у меня такие люди, которым я мог сказать какую-то очень важную информацию, и мне было бы легче, и они могли бы помочь мне в чём-то. А если бы они рассказали кому-то? Если бы растрепали на всю округу? А если бы… -бы, -бы, сплошное –бы! Вспоминается момент из фильма с мальчишкой из “Один дома”. Беседует он с какой-то милой старушкой, испытавшей в своей жизни боль. Она не хотела доверять больше людям, опасаясь за то, что её сердце вновь будет разбито. На это мальчик привёл ей пример: однажды ему купили ролики, самые классные, словно из его снов. Он так их берёг, что не надевал на улицу ни разу, только пару раз, в комнате, примерял их. А потом, со временем, оказалось, что они ему стали малы. Старушка ответила, что сердце и чувства всё же сильно отличаются от роликов, на что мальчик сказал: “Но они довольно похожи. Ели беречь своё сердце, то всё равно, что оно будет разбито. Держать его только для себя – оно будет, как мои ролики – когда решите испытать его, окажется негодным”.

Этот диалог не выходил у меня из головы. Я понимал, что имел намного больше, чем себе представлял. Могу ли я вернуть это всё? Могу! Иначе я был бы уже мёртв.

День 52

Не понимаю, что мне делать! Сходил сегодня на тренировку – пропустил кучу ударов. Депрессия наступает. Желание жить постепенно пропадает…опять.

День 53

Всё это старая песня, всё это неправильно! Ведь, “всё просто!”. Да! Я помню это! Этот голос! Голос из прошлой жизни… Это её голос! Голос той, перед которой я виноват, той, которая была у меня в голове, сердце и во всём теле, той, которая… которая… она ведь до сих пор во мне… Она в моей душе, её голос – вот источник странных чувств! Вот, что меня гложет! Да, и сердце согласно с этим: вон оно, как сразу защемило… Пустяк, пройдёт сейчас… Поколет – перестанет… Но это она! Из-за неё я ещё жив? Всё идёт к этому, жить с ней, ради неё и из-за неё. Она –вода, мой источник жизни… Вон, и сердце согласно: закололо сильнее… Я…я найду тебя… Всё должно встать на свои места! Да! Вон, и сердце согласно с этим: опять…

Дни с 54 по 70

И снова клиника, снова палата, зелёные стены, аппараты, процедуры и прочие формальности, не несущие никакого толку. Все понимают, что жизни мне это не прибавит. Знакомый доктор заходит только по делу: поинтересоваться здоровьем, проверить аппаратуру и прочее. Родители поочерёдно дежурят возле меня. И их, и знакомого доктора выдают глаза – они давно уже боятся смотреть мне в глаза при разговоре о болезни. Глаза выдают их – они поникши, унылы, я не вижу в них больше надежды. Но я не обращаю на это внимания – я сам создам эту надежду! Умирать мне ещё рано, ведь у меня есть ещё одно не завершённое дело!

Вернувшись домой, допоздна искал в Интернете тех, кто были мне друзьями по-настоящему – скажу вам, это сложно, когда ты удалился из всех соц. Сетей и не появлялся в них больше полугода. Но я смог найти старого друга, с которым договорился о встречи на завтра. Посмотрим, что ещё изменилось и что изменится. Всё только начинается – я в это верю, а значит, так и будет.

День 71

Встал рано сегодня. Плотно позавтракал и, попрощавшись с мамой, бегом унёсся на улицу – спешу на встречу со старым другом.

Увиделись. Он не изменился: те же 170 сантиметров роста, та же лёгкая небритость, тот же деловой стиль одежды и … и та же светлая и добродушная натура.

Многое изменилось: кто-то служить ушёл, многие учатся. Две девочки из класса замужем. Почти все поступили в разные города страны, но интересующая меня осталась здесь. Хотел узнать у него о ней поскорее и поспешить к ней, а получилось так, что на весь день погрузился в воспоминания и снова пережил 18 лет.

День 72

В полдень пришёл к её дому. Шёл до него окрылено, словно с закрытыми глазами. Я чувствовал этот путь, каждый шаг знал, как часть себя.

Я всё помню.

Простоял неподалёку от её дома до позднего вечера, пока она не пришла. Она не изменилась, всё так же прекрасна: тот же стиль одежды нежных оттенков, те же 167 сантиметров роста, те же глаза, переливающиеся из карих в бронзовые, глядя в которые, тонешь, захлёбываясь с каждой секундой всё больше и больше – она всё та же. Но я дугой, по крайней мере я так хочу.

Я не смог подойти к ней, просто не смог – мне страшно! Я боюсь, что она не сможет простить меня, что оттолкнёт, просто скажет: “Я смогла без тебя”, на что я отвечу: “А я без тебя нет”.

День 73

Как бы старомодно это не звучало, но я перерыл все бумаги и нашёл на маленьком листочке отрывного блокнота её номер телефона. Я понимал, что нужно позвонить и договориться о встречи – я знал, что время уходит. И я позвонил, но перед этим медленно, судорожными пальцами набирал номер, цифру за цифрой – я понял, что одна некоторые из них сохранились у меня в голове.

После пяти гудков я услышал голос из прошлого, сердце моё вздрогнуло, душа почувствовала что-то родное, что-то близкое, что-то свое. Я боялся говорить, но все же начал. Я не сказал, кто это – представился "другом из прошлого", думаю, она все поняла. Я попросил её о встречи, буквально на 5 минут – она согласилась, сказав, что можно встретиться даже сегодня – она закончит домашние дела и будет свободна. Я сказал, что знаю, где она живёт и могу её встретить – я не удивился тому, что она согласилась на это (кажется, она все поняла). И мы договорились.

…

…

Время пришло. Я оделся и направился по старому пути, один конец которого был во мне, а другой… Я шёл немного поторапливая себя. Вот и сотня шагов. Шаг за шагом я двигался к тому, к чему не мог придти несколько лет. 300 шагов. Сердцебиение учащается, нервы на пределе. Что я ей скажу? Как буду смотреть ей в глаза? Что она подумает? 500 шагов. Шаги вне шире, мысли все хуже. А если она даже не захочет со мной говорить, если согласилась встретиться только для того, чтобы дать хорошую пощёчину? 700 шагов. Я не знаю, что мне делать! Мне страшно! Может вернуться домой? Нет! Ни в коем случае! Другого шанса не будет! Только вперёд! 800 шагов. Я вижу её дом. Осталось немного.

…

…

Я на месте.

Я не знаю, что думать, что делать. Я боюсь. Мне страшно. Я хочу в подвал. Нет! Ты пришёл сюда, ты хотел этого – вот, пожалуйста, сделай хоть что-нибудь толкового ещё в этой жизни! Но что я…

Железная дверь скрипнула, и появилась она. Кажется, она меня видит. Да, похоже на то – мы смотрим глаза в глаза. Всевозможные чувства играют внутри меня. Я не знаю, что делать дальше, но, видимо, тело решило делать все за меня, и степенными шагами я начал движение в её сторону. Я иду к ней, а в голове мысли "Стой, дурак! Куда ты идёшь? Получить захотел? Сейчас ты получишь…". Но глаза видят непредполагаемое – она бежит в мою сторону, и уже через секунду мы просто стоим и обнимаем друг друга. Внутри взрыв. Что там происходит – одному Богу известно, но я чувствую, что там меняется все, каждая часть большого механизма, каждая деталь меняет свой вид, свои свойства и свое место. Я – другой механизм. Я не вижу её лица, уткнувшегося в моё плечо, но слышу, как она плачет. Через секунду она начинает судорожно бить меня по груди и плечам, слегка отталкивая, и плача и крича произносит :

– Где ты был? Что тебе здесь надо?

– Я не знаю. Наверное, я хочу все изменить…

– Что изменить? Ты пропал! Тебя не было больше полугода! Мы думали, что ты давно уже на том свете! Ты вообще думаешь своей головой?

Она стояла от меня на небольшом расстоянии и плакала, вытирая слезы своими ладонями, а я стоял и смотрел на неё.

– Я… я… Я не хочу… тебя… видеть… – судорожно произнесла она.

Моё сердце разбилось. Я её услышал, но опять не стал пытаться сделать хоть что-то. Я повернулся и ушёл домой, оставив её за спиной одну, в слезах при свете фонаря.

История повторяется.

Дурак.

День 74

Со вчерашней встречи я до сих пор сам не свой. Я не могу перестать думать о ней. Всё больше я осознавал, что именно она была источником всех чувств, беспокоивших меня. Сколько я обманывал себя, а душа всё равно верила, где-то глубоко-глубоко, но верила. Теперь я по-настоящему понял, что значит чувствовать себя плохо.

Я сидел с мамой на кухне, пил чай. Мама начала рассказывать про гороскоп, прочтенный ей сегодня:

– Прочитала сегодня, что вы, ***, сами себе враги, мол, проблемы создаёте себе, видите все более сложным, чем есть на самом деле. И что, совпадает?

Мама улыбнулась, а я задумался, но, натянув улыбку, сказал:

– Да, похоже, не врёт твой гороскоп.

Допив чай, начал листать ленту старой доброй соц. сети, где увидел следующую запись.

"Сейчас все устроено так, что если ты нужен человеку, действительно нужен, он тебя не отпустит, не сдастся, если появится кто-то ещё – будет держаться за то, что ему нужно, а ни отпускать в другие руки, смотря в след. Если ты по-настоящему нужен человеку, он не будет вспоминать о своей гордости, о своих принципах, потому что… ну как это может быть важнее счастья? Как? Люди так часто совершают ошибки и потом жалеют о них долгое время, надеясь, что эта ошибка послужит уроком на всю жизнь. Если у вас есть кто-то, кто по-настоящему дорог – не отпускайте его, ни при каких обстоятельствах, как бы ни было трудно, во что бы то ни стало! Люди, которые так запросто берут и отпускают, причиняя людям такую боль, которую не забыть, по итогу остаются одни со своей гордостью. Ну, и как, хорошо вам с вашей гордостью? Вы счастливы? ".

Меня словно выжали в стиральной машине. Весь внутренний мир начал вновь перестраиваться, на сколько я понял, на старый лад. Всё возвращалось, но было больно. И тут мама произнесла:

– Плохо вот поступают люди…

Не дал я маме договорить, оборвав её:

– По разному! Как получается!

И ушёл в свою комнату. Меня колотило. Я понимал, что опять застой воцарился в моей жизни.

Думаю, вам знакомо чувство, когда после разговора, очень важного или даже незначительного, у вас появляются мысли о недосказанности: "а ведь надо было сказать это", "почему мне не пришло это на ум", "а сейчас бы сказал так'. Если вас посетили эти мысли, значит, в прошедшем разговоре вы либо что-то скрыли, либо соврали, потому что если вы будете честны – вы скажете всё, что хотите, абсолютно все (конечно, если доверяете ему). Но если вы хотя бы одну деталь решили сокрыть, то выше названные мысли однозначно посетят вас. Сейчас в моей голове бушевали не только эти мысли, но и все мысли, так или иначе касающиеся её. Раньше я искал смысл жизни в фильмах, книгах, литературных произведениях, а теперь понимаю, что мы сами творим эту жизнь и, следовательно, сами наполняем жизнь смыслом.

Казалось, что весь мир рухнул, опять, как вдруг меня осенило – ты не сделал ничего тогда, так сделай что-то сейчас! Не повторяй ты своих ошибок! Попробуй ещё раз!

И я встал, взял телефон и стал набирать её номер, и вдруг на экране я увидел её номер – она опередила меня. Я ответил, мы договорились о встрече – ни слова больше.

Через полчаса мы стояли в парке, между нами был метр холодного огня.

– Я не знаю, что сказать тебе… Прости меня, – начал я, – Я был кретином, сволочью – я это знаю! Но я не мог ни на секунду забыть о тебе! Ты, как и раньше, продолжала жить в моей голове… Я… я не знаю, как я стал таким эгоистом, но что было, то было. Я виноват, и эту вину ничем не искупить. Я просто прошу тебя меня понять…, – слезы потекли из ее глаз. Начался снегопад, – Тогда я подумал, что это будет лучшим исходом на тот момент. Я не мог больше находиться с тобой не потому, что общение с тобой перестало приносить мне удовольствие – нет, никогда такого не могло произойти – я просто тебя любил, и, похоже, люблю до сих пор… Я понимал, что ты не можешь ответить мне тем же и то, что это нормально. Но я не то, чтобы хотел чего-то большего – я хотел быть любим тобой, я хотел…

И она прервала меня. Она подошла ко мне, обняла и произнесла всего лишь одну фразу так тепло, так нежно, просто голосом своей души, что я почувствовал одно – весь мой старый мир рухнул – "Я скучала". Кто-то бы сказал, что именно этой фразы мне не хватало для счастья. А я скажу немного не так: именно этого человека мне не хватало для счастья. Она начала говорить:

– Я не могла не думать о тебе, о том, что же произошло. Пойми, ты стал частью моей жизни, частью меня, и я не хочу тебя терять, я просто не переживу этого!

И далее у нас завязался длительный разговор: мы говорили обо всём, что произошло с нами за эти годы. Я наконец увидел её улыбку, она увидела мою. Я видел по её глазам, что она была счастлива, а после фразы "Мне плохо без тебя" мне не нужно было больше слов для того, чтобы моя дурная голова наконец поняла – я нужен ей, а она мне. И дело тут не в любви, дружбе, отношениях, встречах – это все не то, это просто слова, ярлыки, которые прикрепили люди для обозначения своих чувств. Но есть такие чувства, которые нельзя описать никакими словами – это выше дружбы и выше любви – это что-то неземное, это высший дар, который может испытать человек.

После того, как мы, наконец, поговорили по душам, честно, откровенно, я стал относиться к ней по-другому, она стала для меня другим человеком – теперь я чувствовал её самым близким человеком в моей жизни, она стала первым человеком в моей жизни, которому я открылся полностью, до дна, раскрыл все своим карты, я подпустил её к сердцу на столько близко, на сколько это только возможно. Теперь я хочу просто быть рядом, но не для того, чтобы просто поболтать о чем угодно, а просто потому, что знаю, рядом с ней мы даже можем оба молчать, но мне будет хорошо. Теперь я хочу просто быть рядом, чтобы защищать её. Я просто хочу прекратить приносить ей боль и хочу просто сделать её счастливой. Мы нашли ближайшую фотостудию и сделали в ней пару фотографий: по одной каждому из нас. На этой фотографии я улыбался. Позже, мама вложит эту фотографию в мой альбом, в котором будет ещё много моих фотографий, и на каждой из них я буду счастлив.

Я рассказал ей о своей болезни, после чего она сразу же накричала на меня за то, что на мне не было ни шарфа, ни шапки. Я видел в её глазах тот огонь, который был в ней когда-то, огонь, который заставляет людей жить, огонь, который оживляет города, огонь, который растопил мое сердце.

Уже давно стемнело. Я проводил её домой. Мы обнялись и условились встретиться завтра вечером на остановке. Она ушла, оставив во мне часть себя, ушла, но пробудила во мне желание жить и просто сделала меня счастливым.

Знаете, а ведь ничего не изменилось: я все так же теперь жду её сообщений и радуюсь им, когда они приходят, все так же, беседуя с ней на любые темы, я хочу, чтобы разговор этот не заканчивался, все так же я хочу просто-напросто побыть с ней рядом ещё немного, вечность было бы неплохо. Но, пожалуй, одно изменилось – я изменился, а значит, изменился и мир, мой мир и измениться мир тех людей, которые меня окружают, чьих жизней я касаюсь.

День 75 (сказка)

Я выхожу из зала с тренировки, закутавшись в тёплый пуховик, на скорую руку обтянув шею шарфом, и скорее тороплюсь через неосвещённую заснеженную тропу к остановке, чтобы встретить её. У меня в запасе целых 30 минут, но я всё равно спешу – а вдруг автобус приедет раньше; хочу увидеть её настолько скорее, насколько это возможно. Через сугробы, мимо людей, прячущих носы в вороты свитеров, я мчусь к остановке, на которой стоят люди в ожидании своего автобуса, что бы поскорее вернуться домой: кто-то к семье, кто-то к собаке, а кто-то к кровати и телевизору. Что их объединяет? Они спешат туда, где будет тепло, где есть что-то, что согреет их душу. И вот, я здесь, на остановке. И правда, я прибыл немного раньше времени, но ничего – я подожду её. Прождав её полжизни, несколько минут уж я её ещё подожду. Без неё холодно внутри, приходится согреваться искусственно – приходится вновь погрузиться в мысли, в которых поселившаяся она сидит в кресле перед камином, в руках её книга Саши Полярного, на столике рядом горячий шоколад, а на коленях спит кошка. Я её вижу – она почувствовала это и повернула голову вправо, обратив взгляд на меня. Она улыбнулась. Белоснежная детская улыбка подобно первому снегу украсила всю серую массу, наполняющую действительность. И всё – тепло пришло, душа немного прогрелась, словно глотнула шоколада со столика – вроде бы стало тепло, но ведь не надолго. И тогда вновь я окунаюсь в комнату с камином.

И вот, автобус прибыл, двери открылись, я приблизился к автобусу, и из дверей вышла она в своём светло-коричневом тёплом пальто, которое она могла носить круглый год, на голове её вязаная розовая шапка, за спиной кожаный рюкзак, а нос укутан в сероватый вязаный, как шапка, шарф. Момент приветствия после разлуки любящих людей – объятие наступило, и тепло пришло в мою душу. Я готов обнимать её вечно, каждой клеточкой каждую клеточку – для этого и создана зима, чтобы люди прогрели друг друга так, чтобы на весь год хватило.

Но нам пора идти. Она видит мой синяк, полученный на тренировке, и ругается. Она ругается, а я улыбаюсь, она злится, а я радуюсь, она печалится, а я счастлив. Я прерываю её ругания, слегка поправив её шарф, так, чтобы нос полностью окунулся в тепло, которым шарф готов поделиться с ним. Теперь я опять не вижу её рта, но знаю – она улыбается. Для этого мне не нужно видеть её рта – я вижу это по её глазам, по ним всё видно: я изучил её по глазам, я продолжаю изучать её по глазам, я полюбил её за глаза.

Лёгким движением руки она развязывает мой шарф и завязывает его правильно, так, чтобы дыхание спёрло, но стало тепло. Но она не знала, что тепло мне стало ещё тогда, когда она вышла из автобуса. Мы надели каждый свои перчатки (она свои вязаные мятные, я свои вязаные тёмно-серые) и направились через темноту зимней ночи и слои снега к её дому. Мы проходим фонарь за фонарём, разговариваем обо всём, что произошло с каждым из нас, пока другого не было рядом, и так в течение нескольких часов. И эти часы пролетают незаметно – мы стоим возле её дома, в окнах которого горит свет, где на кухне её ждёт мама с чашкой горячего шоколада. Она не хочет уходить, а я не хочу её отпускать. Это сочетание главных проблем материального и духовного мира: отпустить человека даже на день, даже на секунду. Возле её дома стоит фонарь, освещающий её лицо, которое покрывается инеем.

– Ты замёрзла, – говорю я ей.

– Ни сколько, не придумывай.

Но я вижу, что ей холодно – поэтому отпускаю её домой. Вновь объятия, на этот раз тоже тёплые, но они другие. Прощальные объятия всегда отличаются: души в этот момент разъединяются, рвутся, переплетённое воедино расцепляется с надеждой на скорую встречу. Звучит фраза: “Позвони, как дойдёшь”, звучит ответ: “Конечно”. Она отпускает меня. Я вновь поправлю ей шарф, и она открывает дверь и входит в дом. Я один под фонарём стою. Начался снегопад. И без этого большие кучи снега начали пополняться новыми снежинками. В этот момент всегда появляется мысль: “Зайди к ней, выпей с ней шоколада, поговори о чём-нибудь ещё – ты ведь знаешь – она этого хочет, и ты этого хочешь”. Да, я знаю, но нет, я сделаю это в другой раз. Я не хочу ещё раз разрываться в прощальных объятиях. Пускай она спокойно греется у камина с кошкой на коленях и чашкой горячего шоколада в руках.