Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата

– Тём, вставай, – потрясли его за плечо.

Он рывком сел, ошалело моргая со сна.

– Лилька?

– Ага!

Красная, с туго обвязанной белым платком головой, Лилька смеялась во весь рот.

– А самовар на столе-е!

– Ага-а! – Артём зевнул и легонько толкнул в бок Саньку. – Вставай, чай пить будем.

Санька длинно с подвывом зевнул.

– А-а… а конфеты?

– Будут тебе конфеты, – вошёл в горницу дед. – Лилька, бабке помоги. Давайте, одевайтесь, а то не ровён час…

Артём, сразу поняв недосказанное, быстро натянул штаны и стал надевать рубашку. Ну да, в прошлую субботу как раз, они только за самовар сели, как пришли эти, из Комитета. С проверкой. Тогда обошлось, хотя везде нос сунули, обо всём спросили, но ведь если захотят прицепиться, то найдут, к чему. Что они втроём на одной кровати спят, а он знает, как о таком думают, поморщились ведь. Дед, правда, заговорил их, увёл в сторону, а всё равно…

– Давай, Санька, шевелись.

Санька со сна путался в рукавах и пуговицах. Артём помог ему, застегнул и аккуратно заправил в штаны рубашку. Штаны тоже новые, две недели, как купили. Всю одежду сменили, всем, и белья теперь у каждого четыре смены, Лильке ещё платье на занятия ходить. Сундук мамкин уже доверху набит, ну, почти доверху.

В кухне на столе большие, сверкающие красными цветами чашки, деревянная чашка с конфетами и туесок с мёдом. Расселись, бабка разлила чай. Первую чашку деду, вторую – Артёму. И дальше по старшинству.

Пили истово, не спеша и чинно. Ларька, правда, получил по лбу, чтоб не лез за мёдом. Мал ещё, накапает больше, а Лилька пусть следит за малы́м, она же старшая.

– Надо бы отделить её, – задумчиво сказал дед. – Не дело вот так спать, навалом.

– И тесно, – поддержал деда Санька.

Артём молча кивнул. Дед важно отхлебнул.

– Так что в понедельник к Филиппычу сходим. Кровать присмотрим.

– Да уж, – бабка взяла у деда чашку и налила ему ещё чаю. – И сундук под приданое.

– А оно-то мне зачем? – фыркнула Лилька. – Я замуж не хочу.

– Хоти, не хоти, а приданое должно быть, – веско сказала бабка.

Она со вкусом, подробно стала рассказывать, чего и сколько должно быть в приданом. Артём, изумлённо приоткрыв рот, только переводил взгляд с неё на деда и обратно.

– Да, – кивнул дед. – За один год такое не сделаешь.

– Успеем.

Бабка оглядела стол: у всех ли всё есть, и подвинула туесок с мёдом ближе к Артёму. Мёд, он пользительный, а парню сила нужна, работник уже. Артём заметил и поблагодарил улыбкой.

Ларька деловито собирал разбросанные по столу фантики, отбрыкиваясь под столом от Саньки и Лильки. Пару раз задели Артёма, и он быстро щёлкнул каждого по макушке, а дед строго повёл бородой.

– А ну не баловать за столом, – и, дав им допить свои чашки, погнал в горницу играть.

А Артём остался за столом. Он бы ушёл, но бабка быстро налила ему ещё чаю, а уйти от еды он не мог. Пошёл серьёзный хозяйственный разговор. Вот-вот стает, огород надо делать. Снова уточнили, на какие саженцы и рассаду записаться Артёму, поговорили, куда ставить Лилькину кровать. И Артём решился.

– От пособия сколько осталось?

– Не густо, – дед внимательно смотрел на него. – Или задумал чего?

– Свет провести, – нерешительно сказал Артём.

– Дело, – кивнул дед.

Бабка вздохнула.

– Дорого больно. Это если к Бобку, он за пару бутылок возьмётся.

– С током не шутят, – перебил её дед, а Артём хмуро кивнул. – Нет уж, схожу в контору ихнюю, узнаю почём у них, тогда и думать будем.

Бабка закивала, соглашаясь. В самом деле, Бобок уже своей проводкой чуть на рынке пожар не устроил. Но там-то ларёк, это ж тьфу, растереть и забыть, а если что с домом, не дай-то бог…

– То-то, – дед перекрестился и встал, показывая окончание чаепития.

Встал и Артём. Бабка налила из самовара горячей воды в миску и позвала Лильку помочь мыть посуду. Артём убедился, что лучины у печки достаточно, и сел вместе с дедом в горнице шорничать: вроде и невелико хозяйство, а рук требует. Убрав со стола, бабка с Лилькой тоже пришли в горницу, и бабка стала учить Лильку прясть. Санька с Ларькой возились с мозаикой. Незаметно стемнело, и дед зажёг большую лампу под потолком.

Обычный вечер. Тепло, безопасно, он среди своих, его никто не обидит, не надо драться, отстаивая себя и своё место, вообще можно не бояться… Артём никак не мог привыкнуть к этому, каждый раз заново удивляясь.

Американская ФедерацияАлабамаАтлантаОтель «Прима»

В первую поездку на ту сторону они отправились вместе. Слишком велик риск. И его лучше поделить на двоих. На ушах стояли, чтобы найти для «Октавы» русских клиентов, хоть одного. Чтобы получить зацепку на той стороне. Не о выгоде речь. Хоть в убыток себе, но зацепиться. А чего и сколько стоили документы… лучше не думать. Они и не думали.

Ехать пришлось через Атланту и Стоп-сити. В Атланте задержались на пару дней. Фредди хотел прощупать подходы к лагерю. Вернулся он под утро и злой, как никогда. Прошёл в ванную, на ходу срывая с себя одежду, и стал остервенело бриться. Джонатан заказал в номер завтрак на двоих, больше похожий на ленч, и стал ждать. И, уже приканчивая стейк, Фредди наконец высказался:

– Глухо. В город выходят, крутятся, а к восьми бегут обратно. А туда только через комендатуру. Полиции сдают засветившихся по первой заявке.

Джонатан кивнул.

– Хреново. Его никто не видел?

– Может, мне словесный портрет надо было дать? – рявкнул Фредди. – С особыми приметами? Ладно, Джонни. Если он там, то не выходил.

– Там и не выходил, – задумчиво повторил Джонатан.

– Да, – сразу понял его Фредди. – Тогда всё точно. Пойдём в комендатуру…

– Наведём Бульдога, – закончил за него Джонатан. – Есть ещё благотворительные фонды…

– Никого, – Фредди вдруг ухмыльнулся. – Экстерриториальность, Джонни.

– Грамотный, – кивнул Джонатан и встал, прошёлся по комнате. – Точки на той стороне всё равно нужны. Безотносительно.

– Верно. В имение будем успевать?

– Будем, – отмахнулся Джонатан. – Всё будет. Никогда не ставь всех денег на одну карту.

– Поучи меня, – Фредди допил кофе и встал. – Выборами будем заниматься?

– А что, здесь трепыхаются? – живо спросил Джонатан.

Фредди пожал плечами.

– Хотят.

– Пусть в своём бардаке сначала разберутся, – предложил Джонатан.

Фредди кивнул.

– Пойдёт. Обойдёмся без них.

Выборы в Федеральное Собрание должны были пройти осенью. Русские уходят, оккупационный режим сменяется… собственным. Система к этой новой игрушке только присматривалась, ещё не решив: будет ли в неё играть и насколько эти игры выгодны. Но раз Джонни считает, что атлантских не стоит подпускать… у Джонни нюх что надо.

Фредди заставил себя думать о другом. Проигрывать он не любил, но знал, что думать о не получившемся – только себя травить. Значит – всё побоку. Они начинают ещё одно новое дело и – Джонни прав – безотносительно чего-либо не отступят. Отступать им нельзя.

– Джонни, разговорник нужен.

Джонатан кивнул. Ну, всё, надо работать. С Ларри они наладили, и там теперь крутится уже всерьёз. Земля пускай полежит, потом подумаем, что с ней делать. Так-то она им ни к чему. Но и продавать неохота: вдруг там ещё что есть, о чём Ларри попросту не знает. Жалко, ни один металлоискатель не берёт золота, а перекапывать всё подряд… ни сил, ни времени нет. И на какую глубину копать? Нет, это всё чепуха. И того, что есть, хватит. С избытком.

Открытие салона «Левине и Ко» прошло вполне удачно. Ларри в костюме от Лукаса держался безупречно, выставленные в витринах салона и кабинета вещи произвели должное впечатление. И самое главное – уладился вопрос о членстве Ларри в Лиге ювелиров. Удовольствие, конечно, дорогое, но Ларри теперь не сам по себе. И он, и его дело защищаются Лигой, а у неё возможностей много, и таких, о которых мало кто знает. Лига согласилась считать Ларри преемником «Дома Левине», заказы уже есть, материала хватит надолго… нет, здесь всё складывается очень даже не плохо. И главное – Ларри не нуждается в мелочной опеке, им не надо посменно торчать в его салоне.

Джонатан завязал галстук и оглядел себя в зеркале. Да, всё правильно, то, что надо.

– Фредди, готов?

– Идём, – кивнул Фредди, надевая плащ.

Сейчас им на вокзал и до Стоп-сити, по-русски Ру-бе-жин. Ладно, что могли они сделали, а там лишь бы удача не подвела.

АлабамаАтлантаСейлемские казармыЦентр репатриации

Андрей, как и все, регулярно проверял списки. И, увидев свою фамилию и имя с отчеством, еле устоял на ногах. Ну… ну… ну, не может быть! Но нет, вот же, чёрным по белому – Мороз Андрей Фёдорович. И нет у него здесь ни однофамильцев, ни полных тёзок, проверено. Теперь куда? В канцелярию.

Он выдрался из постоянно клубящейся у стенда толпы и, твёрдо, крепко ступая, пошёл в канцелярию. За спиной радостные крики и горестная ругань. И хоть до канцелярии и десяти шагов не было, ему потом казалось, что шёл он долго, очень долго. И в канцелярию вошёл уже спокойный, всё видя и слыша, и немного настороже.

Но всё шло обычным, раз и навсегда заведённым порядком. Предъяви удостоверение, его сверят с тобой и со списками, возьми желтоватый плотный листок визы, у другого стола получи медкарту и вперёд, пошёл по врачам. Заполнишь медкарту, пойдёшь к психологам, и уже потом с визой, заполненной медкартой и заключением психологов идёшь в отдел занятости подбирать работу и место, или место и работу, это уж кому что, во-первых, а что, во-вторых. И больше всего Андрею понравилось, что в канцелярии он был не один. И впереди него, и позади него, и цветные есть, и он – один из многих, ничего нет лучше, чем в общем ряду, одиночка всегда приметен, а вот из шеренги могут и не выдернуть, а уж из середины колонны тем более. И попадает он не к той дуре – ещё вспомнит чего ненужного ненароком, а к другой, с ней он не крутил, вряд ли она его из других выделит.

Виза, медкарта… Спрятав обе бумаги во внутренний карман ветровки, Андрей вышел из канцелярии и уже как-то по-новому оглядел лагерный плац и снующих повсюду людей. Ну что, этот рубеж он взял. С врачами проблемы вряд ли будут, первый же контроль он прошёл, значит, ориентировки на его – он усмехнулся – особую примету нет. Это хорошо. Психологи… тут надо аккуратно врать, поймают на противоречиях и начнут мотать. Отдел занятости… там свои проблемы будут. Ладно. Как говорится, не будем бежать впереди паровоза и умирать до расстрела. Пойдём как положено. Сначала врачи.

В медицинском корпусе как везде суета, толкотня, бестолковые очереди… Андрей чувствовал, как его начинает захлёстывать этот поток и не противился ему, помня, что лучший способ затеряться – это быть как все. И не мудрствуя лукаво решил идти прямо по списку. Первым стоял терапевт. И хотя их было пятеро, хвосты тут… ой-ё-ёй. Андрей занял очередь и стал слушать, о чём говорят, чтобы, когда надо будет вступить в разговор, не дать в чём-либо промашку.

АлабамаГрафство ДурбанОкруг СпрингфилдСпрингфилдЦентральный военный госпиталь

Госпиталь сворачивался. Каждый день с хозяйственного двора уходили машины, увозившие госпитальное имущество, формировался эшелон с ранеными, которых предстояло долечивать дома уже на новом месте. Раненых было не так уж много, и вместе с этим поездом уезжали и все остальные.

Об отъезде госпиталя Симон Торренс узнал из газет. И теперь он гнал машину в Спрингфилд.

– Ты можешь объяснить, куда мы едем? – не выдержал его молчания Сид.

– В Спрингфилд, – кратко ответил Симон, не отрываясь от дороги.

– Зачем?

Симон сначала промолчал, но потом ответил вопросом:

– Ты помнишь своего Милягу?

– Конечно, а что?

– А ты хотел бы его встретить, Сид?

– Что?!

Явный страх в голосе Сида заставил Симона посмотреть на него и тут же отвести глаза.

– Почему ты боишься, Сид? Разве ему было плохо у тебя?

– Ты с ума сошёл! При чём здесь это? Плохо или хорошо, да… Он – раб, а я – хозяин. Ты же знаешь, чем кончаются такие встречи.

– Ну да, – кивнул Симон.

Больше они не разговаривали.

Въехав на окраину Спрингфилда, Симон повёл машину вдоль путей. Вряд ли русские будут грузить раненых на вокзале. Скорее в каком-нибудь тупике. И вряд ли будет большая охрана. В газете было, что весь русский персонал уезжает этим же поездом, так что парней наверняка используют как грузчиков. И Андре наверняка там.

Он не ошибся ни в чём. А охраны практически нет, оцепления не видно, только часовой у калитки в старой решетчатой ограде. На всякий случай Торренс оставил машину подальше, но на спускавшемся к путям откосе.

– Не пойдёшь со мной? – насмешливо спросил он Сида.

– Я хочу жить, – отрезал тот.

– Я тоже, – кивнул Симон и, уже вылезая из машины, уточнил: – Я хочу жить человеком, Сид.

Симон не стал спускаться к путям, а пошёл по откосу, выглядывая Андре среди суетящихся у вагонов и грузовиков людей в форме и в штатском, мелькали там и белые халаты. Да, вот и он. В тех же армейских штанах и ковбойке с закатанными рукавами, та же пышная шапка кудряшек, гибкая стройная фигура, завораживающая красота движений… Не отрывая глаз от Андре, Симон сел на откос, на тёплую, прогретую весенним солнцем землю, уже покрывшуюся молодой топорщащейся травой, и стал ждать.

На одинокую фигуру на откосе никто особого внимания не обращал. Все были полны одним: уезжаем! Грузим раненых, грузимся сами и уезжаем! Домой! На Родину! В Россию! И Андрей со всеми шумел, бегал, хлопотал. И не сразу почувствовал спиной, вернее, затылком чей-то упорный взгляд. Несколько раз обернулся, но понять, кто же на него смотрит, не смог. А чужой взгляд всё не отпускал его. Но кто это? Откуда смотрят? Кому и зачем он нужен? И заложив в вагон очередной тюк, Андрей выбрался на более открытое место и стал оглядываться уже всерьёз. Лицо его посуровело, брови сошлись на переносице.

Симон видел, как он оглядывается, и, не шевелясь, ждал. Должен увидеть, должен понять… что именно? Да всё. Увидел? Да, увидел.

Андрей в самом деле наконец сообразил поднять глаза и увидел одинокую фигуру на откосе и сразу узнал её. Что ж… В тот раз ему врезали за то, что он других в свои проблемы впутывает, правильно врезали. Ну, так сегодня он сам справится. Надо будет только этого чёртова беляка хоть за кусты увести, а то глаз вокруг слишком много.

Увидев, как Андре идёт вдоль ограды к калитке, Симон встал и, не спускаясь, поверху пошёл навстречу.

Выйдя за калитку – выпустили его ни о чём не спрашивая: примелькался, не первый день они грузятся, да и охрана своя, госпитальная, он почти всех не по имени так в лицо знает, как и они его – Андрей стал, не спеша, подниматься вверх по узкой тропинке.

Симон ждал. Он стоял, засунув руки в карманы, и молча смотрел на подходившего к нему высокого красивого негра.

Андрей остановился в двух шагах: напрягать голос не нужно, руками до него не дотянутся, а он ногами достанет.

– Здравствуй, – заговорил первым Симон и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я читал, что госпиталь уезжает. Ты тоже едешь, так?

Андрей не ответил. Это всё так, сотрясение воздуха, как говорят по-русски, не для этого гад прикатил. И не больной уже, и они не в госпитале, так что врезать, если что, то он в своём праве.

– Почему ты молчишь? – Симон еле заметно усмехнулся. – Тебе запретили говорить со мной?

И Андрей не выдержал.

– Нет, я сам не хочу. Зачем приехал?

Он старался говорить грубо, но сам чувствовал, что получается это у него плохо. Симон улыбнулся.

– Поговорить. Не бойся меня.

– Мне нечего бояться.

Симон кивнул.

– Да. Я… я хотел тебя спросить. Тогда в госпитале, ты помнишь, что ты сказал, – он не хотел, но в голосе, помимо его воли, прорывалась просящая, даже умоляющая интонация. – Ты сказал, что тебе было… противно… со мной. Скажи, это так, для спора, сказал? Ведь так? Я знаю, что не красавец, но… но не настолько же. Скажи.

Андрей невольно отвёл глаза: таким стало лицо Симона. И нехотя, уже другим тоном сказал:

– А мне со всеми было противно. Ещё с питомника. А вы… бывало и хуже.

Симон заставил себя улыбнуться.

– Спасибо, утешил.

Андрей, по-прежнему опустив глаза, носком ботинка двигал камушек. Они стояли в двух шагах друг от друга, но это уже не было дистанцией удара, и оба это чувствовали.

– Ты уезжаешь, – снова начал первым Симон. – Я знаю. Я… не думай, удержать тебя, отговорить я не могу, знаю, ты всё равно уедешь. Но… но, если что вдруг, вот… – он достал из внутреннего кармана бумажник, вынул из него визитную карточку. – Вот, возьми. Ко мне ты можешь всегда… И ещё. Тебе же нужны деньги, ну… нет, не думай, это как взаймы, отдашь, когда сможешь.

Андрей поднял глаза и в упор, но не зло, а открыто посмотрел на него.

– Нет. Ваши деньги мне не нужны. Я не возьму.

– Хорошо, – кивнул Симон. – Хорошо, как хочешь, а визитку?

Андрей неопределённо повёл плечом.

– Я никогда не вернусь сюда, – снова пожал плечами и… протянув руку, шагнул вперёд, взял визитку. За краешек, чтобы их пальцы не соприкоснулись.

У Симона дрогнули губы. Андрей, шагнув назад и, восстановив дистанцию, сунул визитку в нагрудный карман рубашки. И снова молчание.

– Мне… мне очень жаль, что так всё получилось, – тихо сказал Симон. – Ты… ты не держи на меня зла.

Андрей удивлённо, будто в первый раз увидел, смотрел на него.

– Хорошо, – наконец кивнул он и повторил уже увереннее: – Хорошо, это прошлое, оно в прошлом.

– Прощай… – неуверенно, будто спрашивая, сказал Симон.

– Да, – твёрдо ответил Андрей. – Прощайте.

Симон ещё раз оглядел его, заставил себя улыбнуться и, резко повернувшись, ушёл. Повернулся и Андрей и, пройдя пару шагов, натолкнулся на Майкла и Эда.

– Вы?! – изумился Андрей. – Зачем?

– А затем! – Эд лёгким подзатыльником направил его вниз, к ограде. – Ф-философ-ф!

Андрей замедлил шаг и тут же получил новый толчок, уже между лопаток от Майкла.

– Видели, как ты справляешься!

И уже возле ограды Эд серьёзно сказал:

– Хорошо, что обошлось. А то залетели бы.

Майкл и Андрей кивнули.

Вернувшись к машине, Симон молча сел за руль и застыл так.

– Я видел, – негромко сказал Сид. – Ты здорово рисковал, но…

– Двоих за кустами ты тоже видел? – натужно улыбнулся Симон. – Ладно. Поехали. Пристегнись.

И резко рванул машину с места. Сид молчал, но на одном уж очень крутом повороте не выдержал:

– Осторожней!

– Плевать! – Симон, вцепившись обеими руками в руль, невидяще глядел перед собой.

– А мне нет! Или ты твёрдо решил угробиться? Не так, так этак?

– Мне незачем жить, Сид. Жизнь без любви – это существование. Держись, сейчас на шоссе вывернем.

Бешеная езда всегда успокаивала Симона. Сид это знал и не спорил. А когда Симон немного отойдёт и успокоится… нет, парнишка смазлив и, видимо, был очень хорош во всех смыслах, ну, это все спальники таковы, профессионалы, но стоило ли рисковать жизнью?

АлабамаКолумбия

Ровной и размеренной его жизнь казалась только на взгляд со стороны. Каждый день, а зачастую и час приносили новые проблемы, и их надо было решать, и немедленно. Но Ларри ни о чём не жалел. Он занят любимым делом, у него семья… а проблемы? Так на то и жизнь, чтобы их решать. Не шевелится только мёртвый. А живой должен жить.

– Одевайся, сынок. Нельзя опаздывать.

– А я готов.

Марк в джинсах, кроссовках и чистой ковбойке смотрит на него снизу вверх. Ларри застёгивает пиджак, берёт сына за руку, и они вместе выходят на улицу. Дядюшка Пинки приветствует их обычной улыбкой, и после обмена соображениями о погоде они идут по Мейн-стрит Цветного квартала. У угла, через два дома от которого пансион Эдуарда Хольмстона – подготовительные классы, ленч, занятия спортом, обучение манерам – Ларри прощается с сыном. Марк бежит вприпрыжку к зелёной ажурной калитке, а Ларри идёт дальше. Выходит из Цветного квартала, проходит по утренним, ещё полупустынным улицам, и вот уже Маркет-стрит, блистающая свежевымытыми витринами и облицовкой стен. Уборку проводит муниципалитет. Неброская вывеска «Салон» и второй строкой «Левине и Ко». Он отпирает дверь и входит. Жалюзи он поднимет в десять, когда откроется салон, а сейчас время его работы. Обычный короткий разговор с Крафтоном – сегодня на этом номере дежурит молодой – и вот он в мастерской.

На эти часы, когда он один и ни звонков, ни посетителей быть не может, Ларри оставлял то, от чего нельзя ни отойти, ни даже просто отвлечься.

Как всегда, утренний час пролетел незаметно. Ларри встал, привычным движением сбросил халат и вышел поднять жалюзи. Утреннее солнце заливало улицу, играя в витринах.

– Доброе утро, Левине.

– Доброе утро, сэр.

Коломб Кингслей, владелец и главный художник салона «Всё для дам», проходит в свой салон ровно в десять часов четыре минуты. В десять ноль пять придёт почтальон. А вот и он.

Пухлогубый голубоглазый парень приветствует его широкой улыбкой.

– А утречко что надо! Вот, всё ваше.

– Да, отличное утро, – соглашается Ларри, принимая почту.

Проходя в кабинет, он кивком здоровается с незаметным человеком в незаметном сером костюме – охранником от Ювелирной Лиги – уже занявшим своё место в углу салона.

В кабинете Ларри быстро просмотрел полученную от почтальона небольшую пачку. Счета, рекламные листовки, приглашения на предвыборные собрания и письмо из Краунвилля. Мистер Макферн извещает о своём приезде на этой неделе. Хочет сделать подарок своей дочери на совершеннолетие. Отлично.

Рассортировав и разложив почту, Ларри вернулся в мастерскую. Когда в салон кто-то войдёт, сигнал от двери известит его. Он скинет халат и выйдет в салон. Скоро Пасха, и многие хотят запастись подарками заранее. Ну, вот и первый звонок.

Выйдя из кабинета, Ларри задержался у двери, оглядывая вошедших. Супружеская пара. Он в костюме от Лукаса, она – в платье. От Монро? Бриллианты в ушах неплохие, но оправа старомодная. Смотрят витрину с заказами… Перешли к витрине на продажу… Пора. Ларри улыбнулся и прошёл к прилавку. Мужчина, а за ним и женщина обернулись к нему. Мгновенное выражение удивления и тут же корректные улыбки.

– Э-э, мистер…

– Левине, к вашим услугам, – Ларри вежливо склонил голову. – Чем могу быть полезен?

– Нас заинтересовало вот это, – тонкий палец женщины с длинным нежно-розовым ногтем указывает на небольшое плетёное колье с россыпью мелких бриллиантов. – Это заказ или на продажу?

– Да, миледи, на продажу.

Ларри подошёл и открыл витрину. Достал колье.

– Дорогой… – женщина посмотрела на мужа.

Тот задумчиво кивнул.

– Если оно тебе нравится, дорогая.

– Я могу примерить?

– Разумеется, миледи.

Она взяла колье с ладони Ларри, приложила к себе, посмотрела в стоявшее рядом зеркало, потом на мужа. Тот кивнул и повернулся к Ларри.

– Разумеется, милорд, – Ларри вежливым жестом пригласил его к прилавку.

Ларри достал бланки и футляр. Женщина с явной неохотой отдала ему колье для упаковки.

Приняв деньги и выписав чек, Ларри вежливо проводил покупателей, обменялся молчаливой улыбкой с охранником и вернулся в кабинет. Деньги в сейф, запись в книгу, корешок счёта в папку… всё. Можно в мастерскую. Вчера был горячий день, он практически не выходил из салона, сегодня потише. После ленча начнут приходить за заказами.

Обычно он не покидал салона на ленч, заказывая его с доставкой в соседнем кафе, но сегодня за полчаса до ленча зазвонил телефон.

– Левине слушает.

– Добрый день, – пророкотало в трубке.

– Добрый день, сэр, – улыбнулся Ларри, узнав голос Пола Ньюмена, главы Ювелирной Л л иги.

– Если у вас нет других планов на ленч, приглашаю к себе.

– Спасибо, сэр. Разумеется, я приду, сэр.

С Полом Ньюменом его познакомил Джонатан на открытии, как и с остальными членами Правления. Тогда же и было решено его вступление в Лигу. Ларри уже был на одном заседании, где его приняли как преемника Дома Левине, там же всё оформил и уплатил положенный взнос, к его удивлению не вступительный, а восстанавливающий, Все держались с ним очень корректно, но как бы на дистанции. Зачем он понадобился Ньюмену?

Без трёх минут двенадцать Ларри снял и сложил халат, вымыл руки и вышел из мастерской. Проходя к двери, встретился глазами с охранником. Тот понимающе кивнул и вышел. Ларри запер входную дверь, но предупреждать Крафтона и опускать жалюзи не стал: надо быть, как все, а по всей Маркет-стрит с двенадцати до часу ленч. И уличная толпа – это не столько покупатели, сколько продавцы и кассиры, спешащие в кафе, бары и ресторанчики.

Магазин Пола Ньюмена располагался на другом конце Маркет-стрит, но Ларри несмотря на толпу шёл быстро и уже через пять минут был на месте. Пол Ньюмен – высокий, всего на дюйм, не больше, ниже Ларри, седой и неожиданно для ювелира краснолицый мужчина в чёрном, как и у Ларри, костюме – ждал его у входа.