Встретимся на мосту. Песнь любви и проклятия

Она поднималась по трапу, не оглядываясь, видеть счастливые лица родителей было невыносимо. Одно утешало – впереди восемь дней вполне комфортного путешествия и относительной свободы. «Что называется, надышаться перед смертью, – рассуждала Виола. – Или так: восемь раз утопиться на глазах потрясённых пассажиров. Да, так, пожалуй, красивее».

От этих мыслей её отвлекла разномастная толпа, подхватывая и увлекая с палубы вниз по металлической лестнице. В коридоре третьего класса галдели пассажиры без титулов и званий, с орущими детьми, кашляющими стариками, болтающими без умолку молоденькими девицами и нахальными парнями. Простые горожане, ремесленники с жёнами, служащие, мелкие торговцы и студенты заполняли каюты, рассовывали по полкам мешки, баулы, коробки и чемоданы.

Виола медленно продвигалась, прижимаясь к стене, искала глазами дверь с номером своей каюты. Та оказалась в самом конце коридора, рядом c умывальной комнатой и сортирами. «Чудесное соседство. Зато каюта одноместная», – напомнила себе Виола. Она протиснулась к своей двери, открыла и юркнула внутрь. Тут же закрылась на замок, прижалась спиной к косяку и выдохнула.

Сияющая «Королева Роз» дала мягкий басовый гудок и плавно отчалила. Три маленьких жёлтых катерка-буксира, громко тарахтя, тут же упёрлись в бок «Королевы» и развернули носом к выходу из порта. Белоснежную красавицу, словно под руки, бережно подвели к границе залива и оставили наедине с блестящими водами бескрайнего Красного моря.

Вечером команда корабля устроила для пассажиров праздник по случаю начала путешествия. Стюарды приглашали выйти на палубу, чтобы посмотреть представление, разносили напитки и лёгкие закуски.

На верхней палубе, где вальяжно прохаживались представители знатных семейств, играл оркестр. Этой музыки хватало и пассажирам второго класса, гулявшим на средней палубе, и пассажирам третьего класса на нижней. Солнечный парус, мерцавший над «Королевой Роз» в течение дня, свернули, и в надвигающейся ночи мощные двигатели судна питали энергией гроздья алхимических кристаллов.

Воздух наполнился сверканием затейливых салютов и фейерверков, под музыку они меняли один огненный рисунок на другой. Затем из воды взмыли вверх стайки элементалей в виде мерцающих морских коньков, трепещущих медуз и лучистых морских звёзд. Всё это двигалось, танцевало, издавая мелодичные звоны, собиралось в дивные живые картины и снова рассыпалось под очередной аккорд оркестра. Пассажиры восторженно галдели, ахали и смеялись.

Виола наблюдала это волшебное действо и чувствовала, как её наполняет детский восторг и радость. Как же она соскучилась по празднику, по красоте и веселью! И теперь будто навёрстывала всё, чего была лишена в последние годы. Она с удовольствием пила шипучий грушевый сидр, которым угощали пассажиров на нижней палубе. Задрав голову, с жадным любопытством разглядывала дам и кавалеров на верхней палубе, их наряды, веера и шляпы. Этих господ угощали дорогими игристыми винами и мороженым с экзотическими фруктами. Стюарды в белоснежных кителях с золотыми пуговицами раздавали благородным господам маленькие подарки от судоходной кампании – бутоньерки с прекрасными хрустальными орхидеями. И кажется только для пассажиров верхней палубы в воздухе разливался аромат каких-то неведомых, волшебных духов, которые создавали настроение благодати и безоблачного счастья.

«Я тоже хочу так! Я тоже хочу такое мороженое, такие наряды и такие духи! – подумала Виола. Её тоска улетучилась, уступив место страстному желанию роскоши, красоты и галантного внимания. – Я не знаю как, но я тоже буду такой же элегантной, роскошной, прекрасной дамой, а рядом со мной будут только прекрасные, благородные мужчины! И только я сама буду решать, кого одарить вниманием!» Эта мысль прозвучала в сознании так ярко, что Виоле показалось, будто это сказано вслух. Она одним глотком осушила чашку с сидром и, неожиданно для себя, с размаху разбила её о палубу. Осколки разлетелись под ноги пассажиров, но никто даже не заметил, все вокруг были поглощены фантастическим представлением. Виола рассмеялась, ухватила с подноса проходившего стюарда ещё одну чашку сидра и горсть маленьких сахарных крендельков. «Теперь мне можно всё!»

Маленькие духи-элементали закончили свой танец и дружно ушли обратно в воду, подсвечивая бордовые волны мягким свечением. Оркестр на верхней палубе смолк, знатные пассажиры начали рассаживаться в кресла. Виола услышала, как рядом кто-то громко зашептал: «Сейчас будет петь госпожа Кора!». В ответ прозвучали возгласы:

– Сама госпожа Кора?!

– Ах, какое счастье, сама Кора сладкоголосая!

– Не может быть! Кора выступает здесь?

Кто-то зашикал, и голоса в толпе смолкли. На нижней палубе все стояли, подняв головы. И тут с верхней палубы, словно с самих небес, полилась нежная красивая мелодия и над кораблём, над затихшим морем зазвучал чистый, прекрасный голос невидимой певицы. Она пела о счастье, о светлом пути любящих сердец навстречу друг другу.

Когда смолкли последние звуки оркестра, доигравшего чудесную мелодию, глубокая тишина стала ответом на песню. Люди замерли в немом восторге. Наконец на верхней палубе раздались аплодисменты, а затем крики «браво». И вот уже пассажиры всех трёх палуб «Королевы Роз» рукоплескали госпоже Коре. Виола тоже что есть силы хлопала в ладоши и кричала «браво», захваченная волной общего восторга. Когда публика немного успокоилась, снова заиграл оркестр. Пассажиры закружились в танце.

Виолу кто-то пригласил на вальс и она легко согласилась, даже не вглядываясь в лицо кавалера. Это было так неважно сейчас! Ей было хорошо, легко и радостно. А все эти аристократические манеры, ритуалы, этикет казались такими неуместными и даже глупыми здесь, на нижней палубе, среди пассажиров третьего класса. Один кавалер сменялся другим, Виолу кружили в вальсе, вели в мазурке, менялись ритмы и мелодии. Виола не запоминала ни лиц, ни имён. Она была просто счастлива.

* * *

На следующее утро Виола проснулась с ощущением лёгкости во всём теле и в хорошем настроении. От уныния и безысходности не осталось и следа. Может это грушевый сидр так подействовал? Или сахарные крендельки? А может это та чудесная песня, что пела госпожа Кора, исцелила душу Виолы и вернула ощущение жизни и надежду на лучшее? Виола не задумывалась.

Она оделась, собрала свои густые пшеничные волосы, уложила жгутом и прикрыла голову лёгкой кружевной косынкой. После скромного завтрака в корабельной столовой для пассажиров третьего класса, Виола вернулась в каюту и достала из чемодана небольшой хрустальный шар. Вглядываясь в его прозрачную твердь, она настроилась пообщаться с родителями.

Постепенно из крошечных цветных бликов в хрустальной глубине собралась картинка: знакомый дом с большой круглой клумбой перед крыльцом, стёкла в окнах отливают голубым, белые перила веранды. Картинка плавно потекла красками и собралась в новый образ – граф Вильям и графиня Алисса сидят в столовой и пьют чай. Вот они дружно поворачивают головы и смотрят прямо на Виолу, это значит в столовой у родителей ожил и активировался их хрустальный шар.

– Виола, дитя моё, доброе утро! – глядя в шар, радостно воскликнула графиня.

– Доброе утро, матушка, – заговорила Виола. – Как ваше здоровье? Всё ли благополучно?

– Хвала богам, всё у нас хорошо, – ответила графиня.

Граф Вильям сидел рядом и просто молча кивал. Он внимательно разглядывал образ дочери в хрустальном шаре, как будто искал в ней какие-то изменения или необычные черты.

– Я хорошо устроилась, благодарю вас, граф, – продолжала Виола, – каюта скромная, но всё прилично, постель удобная. Правда здесь общая умывальная комната и туалеты, но я не жалуюсь, – поспешила она успокоить родителей.

Граф снова удовлетворённо кивнул. Его дочь не должна жаловаться, она должна с достоинством переносить подобные мелкие неудобства.

– Как только прибудешь с Калитрикс, сразу сообщи нам, – напомнила графиня. – Представители барона будут ждать тебя в адвокатской конторе мэтра Папье, я положила тебе в чемодан подробное письмо с инструкциями. Надеюсь, ты всё сделаешь в лучшем виде.

– Да, матушка, я помню ваши инструкции, – вежливо ответила Виола. «Могли бы не напоминать, – тут же подумала она, – только настроение испортили». И быстро закончила разговор.

Шар потух, Виола тут же убрала его обратно в чемодан. А ведь как хорошо начинался день! Надо же было графине всё испортить своим напоминанием. Виола даже топнула ногой с досады. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, она решила дойти до судовой библиотеки и заодно прогуляться по кораблю.

В каюте на стене висел в рамочке большой рисунок – схема палуб и помещений «Королевы Роз». На этой схеме было видно, что библиотека находится в кормовой части, на другом конце корабля, там же были каюты персонала для второго и первого класса, комнаты капитана и судовых специалистов. А на верхней палубе располагался ресторан и концертный зал для благородных пассажиров первого класса. Виола разглядела на схеме квадратики с надписью «особые апартаменты». «Это, наверно, для королевских особ, – подумала она. – Интересно, а в этом рейсе едет кто-нибудь из королевского дома? У них, должно быть, роскошные каюты!»

С этими мыслями Виола отправилась по нижней палубе к лестнице, ведущей на этаж, где находилась библиотека. Девушка шла неспеша, с любопытством разглядывая всё вокруг, запоминала повороты и лестницы, чтобы не заплутать на обратном пути. И всё же где-то она сбилась и свернула не туда. В длинном глухом коридоре была только вереница безликих деревянных дверей с номерами и ни намёка на широкие стеклянные двери судовой библиотеки. Виола уже собралась повернуть обратно, но тут из какой-то каюты донеслись громкие мужские голоса.

– Флора милосердная! И что прикажете теперь делать? – воскликнул первый голос, густой и низкий.

– Что хотите, господин Романо, мне всё равно, – отвечал второй голос, хорошо поставленный баритон.

– Капитан, вы же понимаете, что я не смогу за неё петь, – продолжал низкий голос. – В конце концов, контракт предусматривает выплату неустойки, и я готов пойти на это, хотя, великие боги, это для меня чистое разорение!

– Что мне ваша неустойка? У меня королевские особы на борту! Им вынь да положь диву певческого мира! – огрызался баритон. – У вас есть время до вечернего представления.

– Рожу я её, что ли?! – возмутился низкий голос. – Давайте, всё-таки, я заплачу вам неустойку и сойду при первой же возможности.

– Да поймите вы, сударь, меня же эти самые королевские высочества живьём съедят! Вам-то что? Откупились да спрыгнули в первом же порту, никто и искать вас не станет, не велика птица, какой-то там импресарио. Значит хреновый импресарио, раз не смогли за своей артисткой уследить! – съязвил капитан. – А я двадцать пять лет на флоте без единого замечания, а любой из этих избалованных мальчишек может сломать мне карьеру и жизнь одним щелчком пальца. И всё – ни почётной пенсии, ни сбережений, вся моя семья останется в нищете. А у меня, между прочим, старики-родители больные, да продлит Флора милосердная их дни, дети-студенты, я один всех содержу, – продолжал капитан с горечью. Он помолчал немного и сказал жёстко, – Делайте что хотите, хоть чёрных магов вызывайте, но чтобы сегодня вечером певица Кора выступала для королевских особ. Я вас более не задерживаю, господин Романо.

Виола слушала, раскрыв рот. На последних словах она прижалась к стене, надеясь, что её не заметит тот, кто сейчас выскочит из каюты. Дверь, действительно, стремительно распахнулась, и невысокий полный мужчина в чёрном костюме пулей выскочил в коридор. Проскакав несколько шагов, он резко остановился и обернулся. Виола забыла, как дышать.

– Подслушиваем?

Незнакомец шагнул к девушке и воткнулся в её глаза таким острым и злым взглядом, что Виоле показалось, что её глаза выжигают калёным железом. От ужаса у неё пропал голос и пересохло в горле. А мужчина в два прыжка оказался прямо перед ней и грубо прижал её своим округлым брюхом к стене.

– Чего молчишь? Немая, что ли?

Виола зажмурилась и отрицательно завертела головой. Мужчина жарко дышал ей в лицо, от него сильно пахло дорогим табаком и адской смесью дешёвого одеколона и геля для укладки волос.

– Если чего услышала – не трепись, целее будешь. Поняла? – в самое ухо свистящим шёпотом проговорил незнакомец.

Виола, не открывая глаз, согласно кивнула. И вдруг вскинула руки, вцепилась наглецу в лицо и изо всех сил двинула коленом ему под пузо. Мужчина громко вздохнул и согнулся, схватившись за живот. Виола выскользнула из-под него и побежала к лестнице в конце коридора. Поднялась на палубу и быстрым шагом направилась в противоположную, как ей показалось, сторону. Она оглядывалась, пытаясь понять, куда же идти дальше, и тут к ней шагнул стюард с эмблемой второго класса на кителе и вежливо спросил:

– Чем могу служить, ваша милость?

– Я… Как пройти в библиотеку? – выпалила Виола.

– Прошу за мной, леди, – невозмутимо ответил стюард.

Он распахнул перед девушкой какую-то дверь, и Виола увидела открывшуюся кабину лифта. Стюард зашёл в лифт и встал у стены, пропуская даму, затем нажал кнопку, дверь плавно закрылась и лифт мягко тронулся. Виола не поняла куда двигался лифт – вниз, вверх или просто вперёд, настолько плавным и бесшумным было это движение. А спустя минуту кабина остановилась, дверь всё так же бесшумно откатилась в сторону, и Виолу мягко, но твёрдо выставили из лифта прямо в каюту капитана.

Статный мужчина в белоснежном капитанском кителе, с проседью в коротко стриженых волосах, поднялся из-за стола и окинул девушку суровым взглядом. Виола почувствовала мелкую дрожь, но не подала виду, гордо приподняла подбородок и со всей невозмутимостью, на какую только была способна, произнесла:

– Что здесь происходит, милорд? Извольте объясниться.

– Мне очень жаль, юная леди, – заговорил капитан уже знакомым Виоле баритоном, – но вы оказались не в том месте не в то время. Вы слышали то, что не было предназначено для посторонних ушей. Мне жаль, сударыня.

– Я вас не понимаю, – твёрдо произнесла Виола. – Вы ошибаетесь, милорд.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Как и в том, что вы напрасно теряете время.

Капитан оценил её самообладание, на его губах мелькнула тень лёгкой усмешки.

– Сожалею, леди, но вас застали под дверью этой каюты. А всё, что здесь говорится, должно оставаться в этих стенах.

У Виолы похолодели пальцы. Но внутри поднималось какое-то новое, удивительное чувство – то ли протест, то ли отчаянная отвага или даже нахальство. Виола поняла, что будет стоять на своём, в ней больше нет покорного послушания и того благоговения перед взрослыми, которые ещё пару дней назад управляли её мыслями и поступками.

– Я вас не понимаю, милорд, – твёрдо повторила девушка. – Я шла в библиотеку и никак не могла оказаться возле вашей каюты.

– Тем не менее это так, – возразил капитан. – Должен предупредить вас, юная леди, что, согласно морскому уставу, капитан судна имеет особые полномочия. Он может расторгать и регистрировать брачные союзы, заверять важные документы, проводить любые расследования, выносить приговоры, миловать и казнить, если понадобится. Я вынужден применить к вам определённые меры, чтобы избежать распространения сплетен и ложной информации среди пассажиров.

Виола не верила своим ушам. Что он собирается с ней делать?

– Я требую объяснений! – сказала она.

– Извольте. Я вынужден стереть вашу память о событиях последних… – капитан достал золотые карманные часы и уточнил время, – …двадцати восьми минут. Всего навсего. Затем вас вернут на палубу третьего класса и вы продолжите гулять и наслаждаться морскими пейзажами.

– Что вы себе позволяете?!

– Это совершенно безопасно, сударыня, уверяю вас. Я гарантирую, что вы ничего не почувствуете. Если не будете сопротивляться, то даже головной боли не будет.

Виола почувствовала, как внутри неё начинает клубиться тёплая волна энергии, с каждой секундой становясь всё теплее и плотнее. Руки стали горячими, в горле защекотало. Неожиданно низким, мощным голосом она произнесла:

– Не сметь, смертный!

– Минуту! Одну минуту, капитан! – вдруг раздался возглас.

И в следующее мгновение между Виолой и капитаном возник тот самый пузатый господин.

Глава 5

– Позвольте мне сказать юной леди пару слов прежде, чем вы сотрёте ей память, – попросил пузатый.

Тогда, в коридоре, Виола не разглядела толком его лицо, не до того было. Сейчас она увидела умные тёмно-карие глаза, ухоженные тонкие усы с тщательно закрученными кончиками, пухлые губы, идеально ровный пробор в чёрных, зализанных гелем волосах. Господин Романо выглядел вполне респектабельно, и на этот раз не излучал никакой угрозы.

– Поговорите. Только недолго, – согласился капитан и сухо щёлкнул пальцами. Виолу и пузатого накрыло дрожащим прозрачным пологом защиты.

– Милая барышня, просто послушайте меня сейчас, – начал Романо торопливо. – Угробить всех своей магией ещё успеете. А я предлагаю вам не губить нас с капитаном, а наоборот – стать нашим спасением!

«Опять спасением! – подумала Виола. – Сговорились они все, что ли?»

– Вы ведь всё слышали, всё поняли, – продолжал Романо. – Наш капитан – человек решительный, ради благополучия своих близких готов на многое, поверьте, он ведь бывший военный. Для него стереть кому-то память – всё равно что моргнуть, легко. А я предлагаю вам возможность хорошо заработать. Всего несколько выступлений – и вы обеспечите себе примерно полгода безбедной жизни! Только не надо мне лгать, что вам подобное предложение глубоко противно. Не вам, с вашим сиротским билетом в третий класс, дешёвым дорожным платьем, жидким кофе с черствыми хлебцами на завтрак и деревенскими танцульками на нижней палубе. Вы же благородных кровей, драгоценная кобылка! Прошу прощения за этот жаргон.

Виола застыла, не зная как реагировать на всё это. Романо всё понял? Он знает, что она вовсе не та, кем прикидывается?

– Что случилось с леди Корой? – осторожно спросила Виола. – Она… утонула?

– Лучше бы утонула, – с горечью ответил Романо.

– Я вас не понимаю…

– Сбежала. С одним знатным пассажиром из первого класса. Буквально нынче утром, на рассвете.

– Сбежала с корабля? – изумилась Виола. – Как?

– Я думаю, её ухажёр подкупил пилота дирижабля, который привёз почту. Она даже вещи свои не взяла, видимо, он пообещал ей купить новые наряды. А ведь у неё контракт на этот круиз. И что прикажете мне делать? Вся надежда на вас, миледи Виола.

Она вздрогнула, услышав своё имя.

– Я не только ваше имя знаю, – продолжал Романо, – я и ваш голос знаю. Не удивляйтесь. Вы не единственная сильная магиня на этом судне. Пока вы собирались превратить капитана в зелёную жижу, а наблюдал за вами, за вашей энергией. У вас не просто певческий голос, а магический, волшебный голос! Уж поверьте, я в этом хорошо разбираюсь. Соглашайтесь, Виола! В вашем распоряжении будут роскошные наряды и драгоценности леди Коры, все эти гордые аристократы будут у ваших ног! А сколько прекрасных драгоценных вещиц вам ещё подарят, м-м-м… – Романо мечтательно закатил глаза, – если, конечно, вы согласитесь всего на несколько дней сыграть волшебную, неподражаемую диву вокального искусства!

«Флора милосердная, Флора премудрая! Что же мне делать? – думала Виола, погружаясь в смятение и странную радость. – Как поступить?»

Романо напряжённо следил за выражением её лица. Казалось, ещё мгновение – и он либо упадёт ей в ноги, либо придушит. Виолу била дрожь, незнакомое, новое чувство кружило ей голову. Казалось, она стоит на краю страшного обрыва, вот-вот шагнёт в него и полетит… но не вниз, а в небо!

– Но я совсем не похожа на леди Кору!

– Это последнее, что должно вас волновать, – проговорил Романо, склонился и припал горячими губами к её руке. – Благодарю, моя госпожа…

Защитный купол тут же исчез.

– Я вас более не задерживаю, миледи… господин Романо… – произнёс капитан и открыл дверь каюты.

Виола и её импресарио вышли в коридор. Романо крепко держал её за руку и довольно улыбался.

– Идёмте, леди Виола, я вам всё покажу.

Каюта сбежавшей певицы оказалась просторной, роскошно обставленной и солнечной. Большое зеркало, резная мебель, на широкой кровати атласные подушки в миленьких рюшах, удобные кресла и изящный туалетный столик со множеством ящичков для косметики и украшений. Большой шкаф был плотно завешан платьями, пеньюарами и концертными нарядами, леди Кора действительно всё оставила. Правда, насчёт драгоценностей импресарио соврал: все бархатные футляры оказались пусты, Кора выгребла всё до последнего колечка. «И правильно сделала, – подумала Виола. – Наряды – всего лишь куски ткани, а вот перстень с приличным камнем можно хорошо продать, гораздо дороже, чем шикарное платье».

Несколько картинок было вставлено уголками под раму большого зеркала. На них красивая дама позировала в концертных нарядах. Романо указал на эти картинки и предложил:

– А вот и хороший повод показать ваши магические навыки, сударыня. Выберите какой-нибудь из этих образов леди Коры и примерьте. Посмотрим, как вы справитесь.

Виола выбрала портрет, на котором леди Кора была в длинном искрящемся чёрном платье и кружевной вуали, которая почти полностью скрывала лицо, зрители видели только красиво очерченный рот. Было в этом что-то вампирское. Виола настроилась на образ, вывела его из картинки и сама шагнула в него, как в облако. Зыбкий силуэт в чёрном платье вибрировал, уплотняясь, и наконец полностью закрыл девушку, соединившись с её телом. Импресарио расплылся в довольной улыбке

– Великолепно! А вы переживали, что совсем не похожи на Кору. Да вас теперь и родная мать не отличит! – воскликнул он. – А теперь спойте пару фраз, я хочу посмотреть, как поведёт себя образ.

Виола вдохнула и запела, но негромко, вполголоса.

– Э, нет, сударыня! Давайте-ка в полную силу, как на сцене будете петь, – потребовал Романо.

– Но тогда будет слышно в других каютах и на палубе, – забеспокоилась Виола.

– Никто ничего не услышит. Здесь стоит хорошая защита, можно даже похабные песни орать, – возразил импресарио. – Так что давай в полную силу, Виола, не скромничай.

– Разве мы перешли на «ты»?

– Уже да, – прозвучал нахальный ответ. – Мы теперь с тобой самые, можно сказать, близкие люди. На время круиза я твой импресарио, отец родной, лучший друг и защитник. Всё понимаю, ты – девушка гордая, умная, благородных кровей. Но в жизни у тебя опыта – как у цветочного горшка на подоконнике. Ты будешь блистать на сцене перед богатой, знатной публикой, а эти люди привыкли получать любую понравившуюся игрушку. И тебя захотят получить. А кроме меня защитить некому. Так что очень прошу, Виола, слушай меня и делай, как я говорю, тогда всё пройдёт благополучно. Я не шучу, красавица моя.

Виола не стала спорить. Романо был прав, она это понимала. «Что ж, в полную силу? Хорошо, буду петь в полную силу». И Виола запела.

Романо замахал руками, пытаясь нащупать позади кресло, промахнулся, его понесло назад… Он потерял равновесие и свалился на пол. Виола смолкла. С минуту импресарио приходил в себя, затем поднялся, потирая поясницу, и отряхнул полы пиджака.

– Значит так… Сначала лёгкий вдох, губы чуть приоткрыла и подаёшь голос как бы вперёд, мягко, по нарастающей. На самых верхах не напрягайся. Ты берёшь верхи легко, а от напряжения голос становится жёстким, с металлическими нотками, а этого не надо, ты же лирику поёшь, а не строевую на марше. Понимаешь, о чём я?

Виола слушала и удивлялась. Никто ей раньше таких замечаний на уроках вокала не делал. Матушка обычно хвалила, а в пансионе, когда Виола ещё ходила туда на занятия, она и вовсе пела в хоре, там требовали только чисто вести мелодию и соблюдать артикуляцию.

– У тебя голос поставлен от природы, распеваться не надо. Это такая редкость! – радостно продолжал Романо. – Наведённый образ на верхних нотах начинает бликовать, это плохо, может расплыться в самый неподходящий момент. Сделаем по-другому: чёрный парик, вуаль, а платье сама подгонишь под свой размер. Репертуар вот здесь, в папке. Сегодня у тебя выход за полчаса до полуночи, поёшь номер три, семь и восемь. – Романо достал карманные часы на золотой цепочке, посмотрел время. – Я сейчас ухожу. Вернусь после обеда, будем репетировать.

– А что мне делать, пока вас не будет? – растерянно спросила Виола.

– Что хочешь, – равнодушно ответил импресарио. – Ключ-кристалл от апартаментов я тебе дал, всё показал. Остальное меня не касается. Хотя… ты же понимаешь, что тебе надо быть осторожней и не болтать с кем попало? Надеюсь, это понятно?

Романо галантно поцеловал ей руку и ушёл.

Виола не спеша обошла каюту, потрогала вещи, заглянула во все ящички. Мысль о том, что ей придётся снова взять в руки иголку с ниткой и что-то шить, подняла в душе такую тоску, что девушка вслух проговорила: «Не хочу… Как же я не хочу ничего шить! Флора милосердная, как же я не хочу шить…» Виола встала перед большим платяным шкафом и стала рассеянно перебирать концертные наряды. Когда она прикоснулась к плечикам с тем самым, чёрным, искрящимся платьем, ей на руку с громким противным стрекотом упало что-то колючее, жёлтое. Виола с визгом запрыгнула на кровать.