скачать книгу бесплатно
Мечта должна летать
Наталия Зорра
Выставленную картину художницы Тары Паркер, покупает неизвестный, вопреки протесту его дамы. Девушку приглашают преподавать рисование в частной школе Эдинбурга, где ей покровительствует мистер Дугэл Маккалистер. Мужчина устраивает выставку её работ, здесь Тара узнает женщину, критиковавшую её картину, и знакомится с ней. Диана Морган заказывает у Паркер портрет. Художница соглашается, надеясь увидеть и незнакомца, парня Дианы – Дэвида. По Эдинбургу распространяются сплетни о любовной связи мистера Дугэла и Тары, вдобавок, Маккалистер оставил Паркер всё своё состояние. Водитель мистера Дугэла Майкл предупреждает Тару о том, что обделенные родственники готовы на крайние меры. Тара сбегает на континент. По возвращении в Эдинбург мисс Паркер устраивается в строительную компанию дизайнером, где встречает главного инженера Лоуренса Хардмена. Но он объявляет о помолвке с … Дианой Морган. Уже второго мужчину уводит эта женщина у Тары! Моральные принципы не позволяют Паркер разбивать семью, и она принимает решение, стать для Лоуренса незаменимой на работе. Однажды задержавшись в офисе, Тара узнает секрет главного инженера… ...А кто же, всё-таки, купил картину?
Наталия Зорра
МЕЧТА ДОЛЖНА ЛЕТАТЬ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Ну, вот ещё один штрих, ещё один мазок кистью и…
Я отошла полюбоваться на только что завершённую работу. На моей картине был изображён вороной конь, который с обрыва высокого горного берега смотрит на закат солнца. Самого солнца не видно, только его ярко-оранжевый свет, заливающий всё полотно картины: глубокий каньон, и его слоистую каменную породу; высокий берег, поросший сочной зелёной травой; а на переднем плане – животное смотрит вдаль, и в его фиолетовых глазах отражаются яркие огоньки заходящего солнца, а ветер развевает гриву.
Свобода. Я назову её «Свобода». Это достаточно символично – я писала эту картину тайно, иногда, даже в ущерб другим обязательным для выполнения работам. Но это то, что хочу я сама, а не то, что нужно или хочется другим.
Я посмотрела на часы. Скоро придёт моя соседка Келли Гейт. Мы с ней уже два года снимаем эту квартиру: одному платить за неё дороговато, а на двоих сумма получается вполне приемлемой. На первом этаже размещался небольшой холл, гостиная, спальня Келли, кухня и ванная комната. На втором – моя спальня и моя ванная комната, выход на чердак и кладовка.
Келли весьма продвинутая девушка, любительница шоппинга и парней. Секс для неё, как само собой разумеющееся, приключение или занятие от скуки. Выпить пива или чего-нибудь покрепче, выкурить «косячок» не кажется ей вульгарным или неприличным. В её комнате всегда полный бардак, или как говорит Гейт: «Творческий беспорядок». Комната Келли выглядит так, словно кто-то в ней что-то искал и, при этом, не особо старался это скрыть. Впрочем, она сама всегда здесь что-то ищет.
Самые аккуратные в этой квартире только три комнаты: моя спальня (она же студия), моя ванная и кухня. Гостиная, всё время полна подвыпивших друзей Келли. Это, в основном парни, непризнанные гении, музыканты, художники и прочие бездельники, напивающиеся каждый день до бесчувствия.
Мы с Келли сразу договорились, что убирать мусор, рвоту и другие следы пребывания её гостей, Гейт будет сама. Обычно, готовила я, на двоих. Но порция Келли очень быстро исчезала стараниями её друзей. Но это была её проблема. Я никогда не запирала двери, потому что друзьям Гейт было запрещено подниматься на мой этаж. Но однажды один из её приятелей пришёл в мою спальню ночью, когда я спала. Намерения его были отнюдь не двусмысленны. Я закричала. Мой кот, словно почуяв опасность, кинулся на незваного гостя, спасая меня. Парень, ругаясь, выскочил из комнаты, на ходу стараясь отлепить вцепившегося в его спину кота. На шум прибежали остальные. Незадачливого «ухажёра» прогнали из дома. Все удивлялись и хвалили моего котейка, так храбро бросившегося на мою защиту. А Келли потом ещё долго передо мной извинялась.
– Привет, Путеводная Звезда! – в комнату без стука вошла Келли.
Она скинула туфли и запрыгнула на мою кровать.
– Видишь, сняла, – показала она мне свои ноги (я не разрешала залезать на мою кровать в обуви), задрав их вверх, и демонстрируя свои ступни в колготках, с маленькой дырочкой на большом пальце правой ноги. – Вот, чёрт, опять! – выругалась она, увидев выглядывающий ноготок. – Ну, вот так всегда – обязательно, прорву на одном и том же месте!
– Успокойся, ты не одна такая! – улыбнулась я, вытирая от краски пальцы.
– Ты – уже нарисовала? – девушка подорвалась с кровати и оттолкнула меня. – Отойди, дай посмотреть!
На минуту она застыла, рассматривая картину.
– Картины пишут, а рисуют дети в альбомах, – я собрала кисточки, чтобы их вымыть. – Ну как?
– Тара, – растягивая моё имя, произнесла Келли. – Это просто…
Её слова словно застыли в воздухе. Девушка повернулась ко мне:
– Ты – талант! Талантище! – она взяла картину с подрамника.
– Осторожно, – воскликнула я. – Краска ещё не высохла!
– Ой, извини! Ты же знаешь, я аккуратно.
Келли поставила картину на место и отошла на пару шагов.
– Это гениально! Ты – гениальный художник, Тара! – она вернулась на кровать и села по-турецки, рассматривая картину. – Как назовёшь?
– «Свобода».
Келли резко оглянулась:
– «Свобода»? Класс! – она запрыгала на заду, сотрясая кровать. – А Помазок знает?
– Нет. Я ещё «обнажённую натуру» ему не сдала.
– Чего? Всё никак голого мужика не нарисуешь? Давай, я тебе кого-нибудь из своих приведу? – засмеялась она. – Если надо, могу только самую нужную часть притащить.
– Нет, твой вибратор мне не нужен, – я отрицательно мотнула головой. – С этим как раз всё в порядке. У меня лицо не получается. «Моя дорогая, – передразнивая преподавателя и подражая его манере говорить, произнесла я. – Глаза – это зеркало души. А лицо человека – это душа картины». Мышцы, динамика, тона, полутона – без проблем. А вот глаза, рот, как неживые – пятно.
– Так они и есть неживые! Нарисованные, – девушка легла на спину и раскинула руки.
– Спасибо, утешила.
Я вышла из комнаты, чтобы сполоснуть кисти и мольберт. Когда вернулась, Келли лежала в прежней позе, только на этот раз, в её руках был телефон, и она что-то печатала.
– У меня идея, – не отрывая глаз от экрана телефона, сказала Келли.
– Мне уже страшно.
– Её надо продать!
– Кого?
– Твою картину!
– Ты что, Келли! Как продать? – испугалась я.
– Как-как? За деньги! Тебе же нужны деньги!
– Но, – растерялась я. – Краска еще не…
– Ничего высохнет через пару дней!
– Пусть, хоть несколько недель побудет у меня, – я присела на край кровати. – Катрины для художника как дети – с ними очень тяжело расставаться!
– Детей надо отпускать! – Келли погладила меня по спине. – Тара, ты сама упоминала одного мудреца, который говорил, что детей надо держать в открытых объятьях.
– Да, но…
– Ну, не расстраивайся так, – воскликнула она, увидев в моих глазах слёзы. – Ну, что ты? – девушка подскочила на кровати и обняла мня. – Пусть побудет пару месяцев, а потом я ею займусь. Хорошо?
Я кивнула, соглашаясь.
II
Келли сказала мне адрес галереи, где было выставлено на продажу моё творение. Мне очень хотелось посмотреть, как выглядит моя картина в интерьере. Поэтому после занятий я пошла по указанному адресу. Вход в галерею был ярко освещён, но в самом помещении царил приятный полумрак, подсвечивались только картины и скульптуры. Я вошла в первый зал и огляделась. Моей картины здесь не было. Я прошла дальше и увидела, что во втором зале для моей «Свободы» выделили целую стену. Моя картина единственная висела на ней. Перед картиной стоял мужчина в расстёгнутом пальто и хорошем костюме. Я подошла поближе и взглянула на ценник.
– Полтысячи фунтов! – невольно воскликнула я. – И уже «продано»? Это что Моне?
Мужчина взглянул на меня и снова стал смотреть на картину.
– То, что здесь изображено стоит намного дороже, – сказал он тихим приятным голосом.
– В самом деле? Почему?
– Посмотрите, – он указал рукой в чёрной кожаной перчатке на гриву коня, – сколько здесь чувств! Как всего лишь мазком кисти, художник передал чувство полёта, ветра и…
– Свободы.
– Да, свободы. Парень очень точно передал его. Если вы хоть раз в жизни испытали это чувство, вы будете его помнить. Эта картина, как капсула, – мужчина показал руками, словно держит цилиндрический предмет, – в которой спрятана свобода.
Матовый блеск его черных перчаток усиливал ощущение наличия в его руках такой капсулы. Полумрак галереи искажал черты лица мужчины, к тому же, я его видела всего несколько секунд, но он мне показался очень красивым.
– Несносный мальчишка! – раздался позади капризно-кокетливый женский голос. – Ты всё-таки купил её!
И я, и мужчина одновременно оглянулись. Перед нами стояла высокая женщина, очень ухоженная, в норковой шубке шоколадного цвета, хорошем брючном костюме и с дорогим маникюром. Она подошла к нему и обняла с моей стороны, закрывая его от меня. Потом стукнула пальчиком по его носу:
– Как может нравиться такая вульгарщина?
– Почему «вульгарщина»? – ответил мужчина, целуя её в щёчку. – Я же не называю твоего любимого Шагала «вульгарным». Хотя его работы похожи на рисунки больного астмой ребёнка.
– Чтобы в моём доме её не было! – поводя плечами и высвобождаясь из его объятий, сказала женщина. – Понятно?
Мужчина кивнул.
Я потихоньку вышла из галереи. «Какие разные оценки моего творчества, – подумала я. – Кто-то тратит пятсот фунтов, а кому-то моя работа кажется вульгарной. Да, сколько людей столько и мнений. Конечно, всем не угодишь!».
Я спешила домой, чтобы сообщить Келли хорошую новость о продаже моей картины. В квартире было непривычно тихо. Обычно музыка орала, футбольный матч по телевизору был включен на полную громкость, всюду смех или раздражающие звуки там-тамов кого-нибудь из друзей Келли. А сейчас – тихо. Я прошла через холл. Сквозь открытые двери в спальню девушки, я увидела, как она на диване целуется с каким-то парнем. Меньше всего мне хотелось мешать им. Поэтому я тихонько прошла на кухню, заглянула в холодильник, чтобы достать кастрюльку с овощным супом, который я сварила утром. Но холодильник был пуст. Не было ни сыра, ни остатков колбасы, ни моего йогурта. Это было странно. В каком бы состоянии гости Келли не были, но моего они не касались. В растерянности я смотрела вокруг. Потом включила чайник.
– Ой, Тара, ты пришла? – в дверях стояла Келли. – Ты извини, за еду. Просто, понимаешь…
– Привет, Тара, – раздался чужой мужской голос. – Я – Итон.
Парень подошёл к Гейт и положил руку ей на плечо, опуская кисть на правую грудь девушки. Этот жест был слишком интимным, слишком властным и слишком вульгарным.
Итон – классический красавец с тёмно-русыми волосами и блестящими голубыми глазами. Он был высок, строен и мускулист. Обтекающая футболка выделяла накаченность мышц груди и «кубиков» пресса его спортивного тела. Была ещё одна вещь, поразившая меня – его маникюр. Конечно, многие мужчины делают маникюр, наверное. Но его ногти были, как-то уж, очень холёными.
«Типичный Нарцисс!» – подумала я.
Мне хотелось сказать что-нибудь дерзкое, но я видела, счастливые и томные глаза Келли, поэтому промолчала.
– Я поставила чайник, – сказала я. – Кто-нибудь будет чай?
– Мы будем, – ответил парень и улыбнулся. – Тара принеси нам чай в комнату. Пошли дорогая, – обратился он к Гейт, и они вышли из кухни.
– «Принеси»? – в полголоса спросила я у самой себя и оглянулась на дверь.
Я заварила чай и две чашки понесла в комнату Келли. Руки мои были заняты посудой с горячим чаем, поэтому я толкнула задом прикрытую дверь в её спальню. Итон был уже без футболки и, завалив Гейт на спину, шарил руками по её телу, целуя обнажённые груди. На минуту я застыла, а парень оглянулся, посмотрел на меня из-за своего плеча и ухмыльнулся. Я видела, как блеснули его глаза. Быстро поставив чашки на край комода, я вылетела из комнаты. Трясущими руками я пила на кухне чай. Я никак не могла понять, что я только что видела. В голове было слишком много вопросов, на которые не было ответов.
Уже через пару недель Итон стал жить с нами. Не знаю почему, но я начала не просто запирать на ночь дверь в мою спальню, но и подпирать её стулом.
– Тара, теперь мы живём втроём, поэтому готовить надо не на двоих, а на троих, – однажды утром сказал мне Келлин бойфренд, когда я вошла на кухню.
– Сам себе готовь, козёл, – огрызнулась я. – Я не прислуга.
– Ты хочешь мне что-то сказать, девочка, – сказал он, выпирая нижнюю челюсть. – Или просто меня хочешь?
– Да, пошёл ты! – я повернулась, чтобы выйти из кухни.
– Что ты сказала, сучка? – он больно схватил меня за руку, выше локтя.
– Убери руку!
– А то, что? – приблизил он ко мне своё лицо.
– Выплесну этот чай прямо на твою холёную морду, – также выпирая нижнюю челюсть, сказала я. – Ну!
Он хмыкнул, отпустил мою руку, поднимая свои вверх.
Последнее время я стала замечать, что Келли непривычно молчалива. Но начались экзамены, поэтому разбираться в чужих чувствах не было, ни возможности, ни времени.
Как-то поздно вечером я зашла на кухню и увидела, как Гейт прикладывает к плечу пакет с замороженным зелёным горошком.
– Келли, что произошло? – спросила я.
Она вздрогнула.
– Тара, – она посмотрела в сторону двери. – Ничего. Я случайно ударилась о косяк.
– Случайно? Ударилась? – я положила на табурет эскизы. – Об какой косяк, Келли? Покажи мне, немедленно.
Девушка убрала пакет с руки. Синяк неровным пятном «красовался» по всему её плечу.
– Это он?
– Нет.
– Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? Он тебя ударил! – я огляделась вокруг. – Ну, я ему сейчас…
Я направилась к выходу из кухни.
– Нет, – кинулась ко мне Гейт, – Не надо, прошу тебя. Он не нарочно. Это случайно получилось.
