Единение

Уже через секунду её стошнило от представшего зрелища. Частично поглощенный песком в ручье лежал наполовину разложившийся труп вороны. Приподняв его палкой, она отчетливо различила пустую червивую птичью грудь, через которую насквозь виднелся скелет. Сохранившийся клюв жутко контрастировал с выеденными глазами. Части крыльев были оторваны и унесены течением. Помимо основной дыры спереди, проедины поменьше пропускали песок с разных сторон туши. Гниющие остатки головы готовы были отделиться от туловища, но оставались держаться на последних сохранившихся жилах. Этот черный труп птицы мгновенно вызывал в голове ассоциации со смертью, чумой, могилой и злой магией.

“И из этого ручья я пила воду почти неделю…” – Катя не успела закончить эту мысль, ибо кишки её вновь решили вывернуться наизнанку. “Мерзость! Мерзость! МЕРЗОСТЬ!” – паниковало всё её сознание. Девушка дышала тяжело и часто и никак не могла успокоиться. Она бросила палку и убежала прочь от этого места. Но образ черных разлагающихся останков надежно впечатался в её голову. Убежать от него, к сожалению, у неё уже не получится никогда.

В конце концов Катя села на корточки посреди леса и обхватила голову руками. Еще десяток минут потребовалось ей, чтобы успокоиться. После чего она попыталась взглянуть на ситуацию хоть немного трезво: “Проточная вода, проточная вода… Больше никогда! Отныне использовать я буду лишь прокипячённую воду… Лучше прокипячённую дважды… И не из точки около лагеря, а строго выше по течению от… от этого… Никаких серьезных симптомов у меня нет. Организм может прочиститься. Главное, прекратить пить… пить воду, которая протекает через эту штуку…”.

Утешив себя, она вернулась в лагерь. Нужно было пообедать… Опять. На сей раз, как и задумывалось, она набрала воды выше по течению. И варила в ней сосновую заболонь куда дольше, чем обычно. Твердо убедившись в безопасности еды, она поела еще раз. После еще раз сходила за водой. Её она хорошенько прокипятила и прикрыла крышкой. После того как вода остынет, её можно будет пить.

Обойдя стороной проклятое место, она продолжила свой путь вверх по ручью. В итоге девушка дошла до места, где ручей стал совсем маленький и его течение было практически незаметно. Здесь и располагался его исток. Где-то тут из-под земли бил ключ. Не совсем понятно, где именно. В самом его начале располагались пару больших луж. В одну из них вода и набиралась. Но в какую именно, было сложно определить. Однако, так или иначе, пить оттуда девушка всё равно бы не стала.

Вот здесь и заканчивались её владения. Отходить далеко от ручья она не намеревалась, чтобы не заблудиться. Но длина водотока была огромна. Кате потребовалась большая часть дня, чтобы дойти до его начала. Прочесывать всю площадь вокруг него девушка могла еще долго. Возможно, ей больше повезет завтра. А сегодня время едва ли хватит для того, чтобы вернуться на базу до наступления темноты.

Заблаговременно прибавив ходу, Катя вернулась как раз тогда, когда только стало темнеть. Попив чистой воды и отведав очередную порцию своей скудной кухни, девушка легла спать.

Снились ей кошмары. Во снах ей являлся тощий человек с вороньем клювом вместо рта. Из глаз его торчали гвозди, а на груди зияла та самая червивая дыра. Одна рука была гнилая и наполовину оторванная. Во второй чудовище птичьей хваткой держало старинный фолиант с перевернутой пентаграммой на обложке. Ниже пояса он был покрыт перьями, а начиная от коленей, ноги из человеческих переходили в птичьи. Заприметив человека своим чутким носом, он громко закаркал. Карканье было настолько громким, что Кате приходилось закрывать руками уши, дабы сберечь свои барабанные перепонки. На зов человека-ворона из-под земли возникли скукоженные человеческие руки. Они поймали девушку за ноги, и та упала на землю. После непротяжённой борьбы руки её также оказались пойманы. Тогда слева и справа подошли усохшие черные мертвецы с кривыми зубами. Под вопли боли и торжествующее карканье они прогрызали ей живот, а в образовавшиеся дыры заползали личинки.

Глава 8. День восьмой

Хотелось есть. Еще было необычно шумно. Могучий ветер мотал высокие стволы сосен в разные стороны. А вскоре капли дождя глухо застучали о мягкую землю. Вначале ухо различало каждый отдельный удар. Затем короткие звуки объединились в лёгкий шелест. А вскоре и переросли в угрожающий шум.

Первое время шалаш держался отлично. Тем не менее, когда осадки превратились в ливень, кровля дала слабину. Тонкий ручей потек прямо под ноги. Под гнётом небес Катя сидела в трёх тесных стенах и не высовывалась. Дождь лил уже несколько часов. Полный уверенности, он не собирался отступать и обильно поливал всё вокруг водой.

“Кто-то бы сказал, что нынче погода испортилась. Но у природы нет плохой погоды. Кому-то дождь причиняет неудобства. А кому-то позволяет утолить жажду. От растения, в частности, ожидается обильный рост после столь качественного увлажнения. А где хорошо растениям, хорошо и животным, которые их едят… Да и в конце концов надоела уже эта жара. Будет отлично, если температура снизится хотя бы градусов на пять… Всё-таки есть какая-то романтика в дожде. Какая-то своя, особенная. Из-за чего-то блуждания в толстом плаще под лёгким дождем в сером свете неба кажутся не чем-то отвратительным, а чем-то прекрасным, успокаивающим. Возможно, потому что тут более суток в году половины пасмурны. И дождь в данном ключе воспринимается как что-то правильное и самом собой разумеющееся. Он навевает воспоминания о походах в школу по лужам в сентябре, о холодных вечерах с горячей чашкой чая поздней осенью, о пути по слякоти ранней хмурой весной и о бесчисленных часах в офисе под стук капель… А в днях солнечных есть что-то инородное, неправильное, несвойственное здешним местам. Что-то кислое в их ярких цветах, что-то тошнотворное в повышенной температуре. Мы любим ясные сутки как веселого гостя, с которым всегда приятно провести пару часов празднования, но которому никогда не предложишь остаться переночевать… А может, дело и не только в привычке. Быть может, вся соль в том, что в дождь наш мир сужается, становится проще. Люди сидят по домам, передвигаются только на машинах… да и банально видно куда меньше. И в этом упрощенном мире тебе проще дышать. Ты намного больше ощущаешь себя собой, нежели в веселой толпе. Нечто похожее ощущается ночью. Той самой порой, когда люди спят и ты один бодрствуешь, оставленный самому себе. Или же когда приходишь на работу в выходной день работать в абсолютно спокойной атмосфере, пока тебя никто не может отвлечь… Большой мир слишком сложен. От него постоянно ждешь нового подвоха и испытываешь тревогу и стресс. И хочется иногда пожить в мире поменьше. Где жизнь предсказуемая и размеренная. И мозг тратит меньше сил на попытки угнаться за средой. И больше сил, чтобы думать. Думать о важном… И, собственно, за этим я и здесь. В своем маленьком лесном мирке вдали от суетливой цивилизации… А сегодня мой мир был уменьшен природным явлением до размеров одного шалаша…”

Крыша тем временем протекала всё больше и больше. Катя вертелась из угла в угол, пытаясь увернуться от всех протечек. Ничего не ев и не пив, она с нетерпением ждала затишья бури. Тогда она сможет развести костёр и укрепить защиту от влаги. Тучи устрашающе гремели, но девушка не боялась. Стало ей, однако, зябко от понизившейся температуры и постоянно капающей на одежду воды.

Окно наступило после полудня. Дождь, быстро потративший все свои силы, критически ослаб. И в тот самый момент Катя наконец вышла из своего убежища. Первым делом она хотела возродить огонь в кострище. Уже скоро девушка поняла, что задача может быть не из лёгких, ибо всё вокруг промокло до основания. Отряхнув влагу с веток и добавив иголок посуше прямиком из своей обители, она попыталась всю эту сырую груду разжечь.

Первая спичка потухла еще до того, как огонь успел на ней закрепиться. Вторую постигла аналогичная судьба. Хоть ливень и отступил, воздух всё еще оставался влажным. И сильный ветер моментально сдувал пламя. Катя потратила еще десяток спичек, прежде чем окончательно в этом убедилась. Впоследствии она действовала гораздо аккуратнее: зажигала спички очень низко над землёй, прикрывала их ладонями от ветра, старалась в минимальный срок применить их в месте назначения. Когда Катя потратила еще десяток спичек, пламя начало расходиться по растопке. Неспешно оно перекидывалось от иголки к иголке. Постепенно цепная реакция поглотила весь трут и… И огонь потух, не в силах перейти на толстые сучья. Катя пересобрала костёр, накидала туда еще больше материала для розжига. Пришлось потратить еще немало спичек, чтобы начать процесс горения заново… И снова стартового сушняка оказалось недостаточно, чтобы запустить стабильное горение. Девушка собрала новую, улучшенную конструкцию для третьей попытки… Но спичек на неё уже не хватило.

Так Катя осталась без средства разведения огня. А без него невозможно было приготовить ни еду, ни питьё. Несмотря на эту неудачу, она знала, что огонь можно добыть и другими способами. В частности, при помощи трения. Для осуществления данной задумки Катя отобрала кусок толстой коры с более-менее сухого дерева и нашла палку поровнее. Дальше последовали долгие тщетные труды по получению дыма.

Тем временем дождь, набравшись новой мощи в период передышки, вернулся на сцену. С его приходом Катя отступила в своё пристанище, где продолжила крутить палочку о кусок деревянной брони. Во всех фильмах данное действо выглядело очень легко, на деле же всё, чему ей удалось добиться, это лишь небольшие углубления в древесине. Каждый раз, когда она проверяла пальцем температуру поверхности, та оказывалась едва теплой. Между подходами девушка делала большие перерывы, чтобы руки отдохнули.

Сумерки в этот день пришли куда раньше, чем обычно. В условиях жесткой световой цензуры даже небольшое снижение яркости светила привело к резкому потемнению. И Кате ничего не оставалось, как опять лечь спать на пустой желудок.

Глава 9. День девятый

Хотелось есть. И было очень холодно. После полуночи температура резко упала. А протечки в крыше не давали обсохнуть. Весь шалаш уже давно промок насквозь. Вместе с ним и Катя. Из положительных моментов можно было отметить, что живот у неё уже больше не болел. Голод, как известно, весьма действенное лекарство.

Единственное, что интересовало девушку сегодня, – добыча огня, от которого зависело всё. Во время леденящей бессонной ночи её разум продолжал работать над данным вопросом, как никогда не работал ни над какой задачей. И эти раздумья не прошли бесплодно. “Я помню, что где-то это видела. Разводить пламя руками – это не очень эффективно. Лучше соорудить лук из изогнутой палки и веревки. В качестве веревки можно использовать шнурки от обуви (надеюсь, я их не порву). Обвязав веревку лука вокруг палки, можно будет крутить её гораздо удобнее… наверное… Я не знаю! По ту сторону экрана всё кажется удобным и простым, а на деле всегда получается абы что! Но мне ничего не остается, кроме как пробовать разные варианты.”

Прогулявшись под лёгким дождём, Катя добыла искомую палку изогнутой формы. Обкрутив один раз шнурок вокруг бура, она приметила необходимую длину и завязала края тетивы на концах палки. Первые пробы оного механизма показали воодушевляющий результат: бур крутился дольше, стабильнее, тратить усилий приходилось гораздо меньше. Неудобно оказалось держать его второй рукой. Не растерявшись, Катя сообразила использовать упор сверху в виде второй сырой деревяшки.

Когда в верхнем упоре натерлась гладкое отверстие, идеально скользящее по торцу крутящегося элемента, работа пошла на ура. Эффективность процесса была столь высока, что вскоре кусок коры, который девушка пыталась разжечь, треснул. Окрыленная успехом, Катя быстро метнулась на улицу и отыскала там кусок древесины попрочнее. При помощи ножа она неуклюжими движениями расколола его надвое, чтобы добраться до сухой части. Дальше был запущен долгий и тяжелый процесс сверления. Из увеличивающейся дырки посыпалась тёмная стружка. А когда девушка добавила оборотов, оттуда робко заструился вверх первый дымок.

Это был миг истинного счастья. Все прочие достижения, которые Катя получала в своей жизни, показались ничтожными в сравнении с образовавшейся лёгкой дымкой. Ведь она трудилась над таким результатом больше дня. Она отдавала всю себя в сей процесс. И ей в тот момент казалось, что оный плод её работы есть высшее проявление её самореализации в этом мире. Гордость за свой труд, вспыхнувшая надежда на светлое будущее, облегчение от окончания моральных страданий, и непомерная радость – таков был спектр её эмоций в сей интимный момент.

От дыма до костра, меж тем, предстоял еще длинный путь. Катя надеялась, что в результате интенсивного трения доска воспламенится. Но этого не произошло. Дым валил, но огонь не появился. Однако убрав бур в сторону, девушка обнаружила яркие красные огоньки среди опилок. Недолго думая, она обложила полученные угольки травой и принялась раздувать огонь. И уже через несколько дуновений возникло искомое пламя.

Катя нежно отнесла дитя своих усилий в кострище. И прикормила его новой порцией травы. Влажная трава дымилась, словно сотня сигарет, и в конце концов разгоралась. В быстром темпе девушка преподносила огню всё больше и больше растопки. В жертву ему пала практически вся подстилка из шалаша. И только когда огонь уже набрал полную силу, добавила в него охапку веток. И в тот момент, когда сучья высохли и загорелись, был, наконец, рожден настоящий костёр.

Первым делом девушка использовала костёр, чтобы согреться. Присела к очагу горения вплотную, потянула к нему руки и страстно впитывала теплые инфракрасные флюиды. И периодические падения с неба капель больше не тревожили ни её, ни огонь.

Затем она захотела отведать похлёбки, для чего сходила за водой и настругала свежей заболони. Уже первая ложка бульона придала новых сил и энергии. Меж тем внезапно в расслабленном горле возникло болезненное першение. Потребовалась долгая процедура откашливания дабы щекотание исчезло. А следующий глоток горячей сосновый юшки закрепил успех.

После первой порции девушке захотелось добавки. В этом она не стала себе отказывать. Наевшись вдоволь, Катя занялась назревшими бытовыми вопросами: стояла задача восстановить шалаш, существенная часть которого была потрачена в угоду огня; требовалось подкинуть больше дров и заготовить их впрок, и нужно было подготовить её фирменный ингредиент для новых порций пищи.

С сухой травой ныне дела обстояли плохо. Пришлось частично использовать сырую, просушив её вокруг костра. Крыша лачуги подверглась тотальной модернизации: кровля стала в несколько раз толще и плотнее. Недалеко от основной хижины Катя сделала еще один навес попроще. Туда она сложила высушенные около огня дрова. На полную защиту от влаги Катя и не надеялась, но всё же данное прикрытие отводило значимую часть падающей с неба воды. Дверной проём девушка сузила до такой степени, что протиснуться в него можно было, лишь отогнув часть веток. Также предусмотрительно девушка набрала пригоршню углей для быстрого розжига костра в следующий раз. А все инструменты по высечению пламени упрятала в рюкзак.

К вечеру кашель преследовал её постоянно. Голова, по ощущениям, потяжелела раз в десять. Тело то и дело бросало в дрожь. Тогда, покормив огонь хорошенько, Катя легла в шалаш не в силах делать что-то еще. Пока дневной свет проникал в убежище, спать не получалось. Но когда начало смеркаться, Катя уснула.

Глава 10. День десятый

Аппетит пропал. Несмотря на усилившийся ночью ливень, внутри уплотненных стен сегодня было гораздо теплее. Данному улучшению ситуации способствовало и горевшее напротив шалаша пламя. Один раз за ночь Катя вышла из убежища и подкинула дров. Половину ночи тепло проникало внутрь. Изначально она хотела поддерживать огонь всю ночь, однако дождь внес свои коррективы в эти планы. Кашель усилился и ныне сопровождался сильной болью в горле. Девушка явно ощущала, что у неё жар. Поэтому она осталась в своей постели.

“Плохи мои дела. Болезнь – это не шутка. Это серьезная опасность умереть. Пожалуй, стоит возвращаться в город… И бросить всё на полпути? Признать, что всё пережитое мной за прошедшие дни было лишь детской забавой? Что всё так называемое единение с природой являлось лишь игрой до поры, пока ситуация не вышла из-под моего контроля? Всего лишь способ убить досуг? Нет уж! Вся данная затея – это нечто большее. Нечто, что призвано кардинально поменять жизнь. Нечто, что подлинно нужно мне… А какую болезнь я подцепила? Что если то воспаление лёгких? Тут без врачей не обойтись… Нет. Болит горло. У меня рядовая простуда. От холода иммунитет ослаб, что и дало болезни шанс прогрессировать. Такое случается по несколько раз за год. И проживание в лесу поспособствовало недугу лишь косвенно. А значит, нужно только полежать пару дней, и всё пройдёт… Готова ли я отдать жизнь за сверхценную идею? Может, я сейчас сильно заблуждаюсь? Может, стоит срочно вернуться в цивилизацию… Бред. Жизнь сейчас не стоит на кону, то лишь страхи. И что я буду делать, если вернусь в квартиру? Точно также буду лежать весь день, но уже на диване перед телевизором! В чем тогда смысл возвращаться? Это инстинкт. Подсознательное стремление вернуться в зону комфорта, где всё привычно и исследовано. Дело не в простуде. Она послужила лишь триггером для активации глубинного психического механизма. Предательская попытка мозга саботировать процесс просвещения. Проявление сути человеческой лени в тяготении оставить жизнь в привычном русле. Полная противоположность личностного развития… Такие позывы стоит пресекать на корню. Нужно проявить характер. Если я решила провести месяц в лесу, значит, я проведу месяц в лесу. Как бы трудно ни было на пути, как бы сильно ожидания ни расходились с реальностью, отступать нельзя. Нельзя бросать дело на полпути. Стоит терпеть. Стиснуть зубы и упорно продвигаться к намеченной цели.”

Целый день девушка пролежала внутри своего укрытия. Пила остывшую со вчерашнего дня воду из котелка. На улице лил дождь и стоял холод. Обновлённый шалаш продолжал сохранять существенную часть тепла и защищать от влаги.

Глава 11. День одиннадцатый

Жар не отступал второй день. Так и небо не выходило из своей затянувшейся истерики. Горло болело. Кашель усилился. Нос заложило. Оставалось только лежать, надеясь, что иммунитет справится с интервенцией.

На грани реальности, дрема и лихорадочного бреда ей казалось, что среди штор дождя в лесу виднеется высокая серая фигура с мощным торсом и гигантскими лосиными рогами на голове. Передвигалось существо на двух вытянутых ногах, оканчивающимися толстыми корнями. Руки его представляли собой длинные ветвистые кроны без листьев, которые широкими движениями раздвигали кусты и мелкие деревья на пути. Все действия его были размеренными и плавными. В шуме воды нельзя было различить ни единого звука с его стороны. И этом при всём его росте в пять-семь метров. Существо не обращало внимание на такую мелочь, как спящий человек в шалаше. Оно лишь деловито двигалось в нужном ему направлении.

Внезапно прямо в шалаш заглянула медвежья голова. Катя встрепенулась, сделала резкий вдох и… Проснулась. Проём на улицу зиял пустым. Снаружи всё было спокойно.

Иногда вовне действительно раздавались какие-то звуки недалеко от убежища. Однако все их легко можно было списать на падение старых веток под весом капель. По большому счёту же мир вовне замер. Как и Катя, многие звери спрятались по норам и сидели там не высовываясь.

Какие-либо способы занять себя отсутствовали. Поначалу девушка осуществляла попытки вернуться к медиативным практикам, но мысли блуждали, и сосредоточиться не удавалось. Глубоко в душе Катя чувствовала себя маленькой и беспомощной. Будто она снова вернулась во младенческий возраст, потеряла возможность ходить и невольно лежит в тесной колыбели. К подобным ассоциациям Катя испытывала двоякое отношение. С одной стороны, они приносили некое тепло и толику расслабления. С другой, девушка считала их проявлением моральной слабости и опасными заблуждениями. Ибо находилась она не в безопасной колыбельной. Она находилась в диком лесу со всеми вытекающими последствиями.

Проблема возникла с питьём. Когда заготовленная заранее вода из котелка кончилась, девушка уже не могла вскипятить новую на огне. Однако в решении вопроса помогла стихия. Глядя на обильные потоки воды снаружи, Катя взяла котелок и банально поставила его наружу под дождь. Через час в нём было достаточно воды, чтобы напиться. Жидкость получилась холодной. Оттого девушка пила её маленькими глотками. После она вновь поставила освободившийся котелок наполняться.

Так безрадостно и прошёл весь день.

Глава 12. День двенадцатый

Вновь хотелось есть. И это было хорошим знаком. Аппетит вернулся. Горло всё еще неприятно першило, а нос всё также не мог пропускать через себя воздух. Скорее всего, при этом температура тела снизилась до приемлемой величины. По меньшей мере теперь её она стала терпимой.

К обеду дождь временно прекратился, и девушка собралась с силами, дабы выйти во внешний мир. Естественно, перво-наперво она достала из рюкзака её причудливое устройство по производству угольков. Во второй раз добыть огонь у неё получилось гораздо быстрее, чем в первый. Всего полтора часа ушло на несколько попыток по добычи пламени, и еще полчаса, чтобы собрать большой костёр.

От слабости её сознание не пришло в трезвое положение и оставалось запутанным. Стояла задача восстановить силы. И Катя понимала, что съедобной древесины тут будет мало. Посему она приняла решение вскрыть вторую консервную банку с тушёнкой. Она была последней. Но в отличие от первой банки прием второй действительно являлся необходимостью. Тем более, что девушка не собиралась съесть сразу всё. Она набрала в котелок побольше речной воды, по обычаю закинула туда съедобную часть коры и лишь затем добавила пару ложек консервированной свинины.

Получилось вкусно. И весьма сытно. За время варки вся юшка вобрала в себя привкус мяса, и оттого во рту казалась довольно питательной. Справедливости ради стоит отметить, что привкус хвои сочетался с умами довольно нелепо. Но не принимавшая пищи несколько дней Катя упомянутых противоречий даже не замечала.

После трапезы девушка осталась сидеть у костра: прогревалась и непрерывно пила чай из сосновых иголок. Ей стало гораздо лучше. Из носа потекли сопли, и кашель усилился. Но попивая чай, Катя вновь могла рефлексировать над проблемой: “Простуда по своей сути – это обобщенная болезнь, вызываемая сотнями различных вирусов. Вирус – штука уникальная с точки зрения биологии. Он как бы одновременно является и живым, и неживым объектом. Он не обладает никакими процессами жизнедеятельности. Вне организмов вирус является лишь статической вещью. Но всё меняется, когда он попадает в тело. Там он проникает в клетки и внедряется в их программы, заставляя клетки производить копии себя. В некотором смысле именно зараженная клетка является живым существом, которое представляет собой вирус. А тот фрагмент, которым он распространяется, можно идентифицировать как средство размножения. Как семечко у деревьев. Лишь попав в почву оно прорастает в дерево. Можно тогда ли винить вирусы в нанесении вреда людям? Едва ли. Мы для них как почва. Они культивируют наши тела и таким витиеватым образом существуют. Люди же едят животных и потребляют природные ресурсы? Аналогично вирусы потребляют нас. Мы для них пища.”

Дабы размять немного ноги, пока готовится чай, Катя собрала новых дров под навес. И пополнила возобновляемые запасы пищей с сосновых деревьев. До вечера она еще не раз варила кору, которую постепенно съедала. На ужин же она вновь разбавила похлёбку ложкой мяса. И съела её с таким же удовольствием.

Глава 13. День тринадцатый

Хотелось есть. Организму очень понравилась вчерашняя порция мясного супа, и он просил еще. Этой ночью раз в несколько часов Катя выходила из своего укрытия и подбрасывала топливо в огонь. Дождь то и дело норовил потушить светящуюся дерзость, но благодаря её усилиям костёр выстоял.

Сохранение живого пламени являлось большой победой. Ибо теперь её утро начиналось с чашечки чая. А утренний холод был нипочём. Болезнь не отступила, и девушка Катя продолжала лечение. Делать сие действо сегодня получалось гораздо проще. Небо утихомирилось, и капли сверху падали гораздо реже.

Беспокоило девушку то, что уже несколько дней она не могла дышать носом. “Как же тяжело постоянно вдыхать через рот. Язык пересыхает, воздух в лёгкие попадает холодный. И постоянно сопли текут как из носа, так и назад, в носоглотку. А ведь еще недавно я могла дышать свободно и непринужденно. И отсутствовали какие-то проблемы в горле. Это ведь было так классно… Но никто об оном не задумывается. Мы воспринимаем такое простое благо как данность. Ровно, как и сытый желудок, надежную крышу над головой, теплый душ, быстрый электрический чайник… Парадоксально. Человек, когда в чем-то нуждается, применяет все свои силы для достижения сей цели. Мечтает о моментах получения желаемого. Думает, что получение вожделенного изменит весь его мир… А потом, обретя искомое, воспринимает его как данность. И больше никогда не вспоминаем о том, как когда-то он безумно хотел то, что имеет сейчас… Что это говорит о людях? Что мы ненасытны? Что не ценим то, что имеем? Или о том, что мы целеустремлённые? Что на пути к цели мы входим в кураж? Что челлендж для нас важнее результата? Да, хотелось бы верить, что труд как таковой представляет ценность хоть для кого-то из нас. Пусть даже на уровне подсознания…”