скачать книгу бесплатно
Кто-то еще в XIX веке сказал, что до сорока лет нужно читать, от сорока до шестидесяти – перечитывать, а после шестидесяти – читать Священное Писание. Я уже на границе между перечитыванием и Священным Писанием.
Если перечитывать, то что?
Точно так же, как музыку не всегда слушаешь от и до, а просто любимый какой-то кусочек… Нравится мне третий концерт Рахманинова, вот я его и слушаю… Первую часть послушал, а до конца мне не обязательно. Точно так же я могу снять книжку с полки, прочесть какой-то фрагмент… Я могу взять тот же «Затерянный мир» или «Сумму технологии» Лема. Здесь уже нет системы, читаю то, что хочется в данный момент.
Если бы у вас была возможность встретиться с кем-то из ваших кумиров, с кем бы вы предпочли пообщаться?
Был момент, когда можно было съездить в Краков и пообщаться со Станиславом Лемом… У любого писателя времени наперечет, и чем старше он становится, тем труднее ему приводить себя в рабочее состояние. А отвлекаться на разговоры, пусть даже и с издателем… Здесь другой вопрос: смогу ли я сказать что-то интересное и нужное ему?
С кем мне было бы интересно пообщаться? С Ричардом Фейнманом, например. Великий ученый, популяризатор науки, педагог, лауреат Нобелевской премии по физике и просто знаковая фигура XX века. Он был самым молодым участником Манхэттенского проекта, а в конце жизни оказался в комиссии по расследованию аварии шаттла «Челленджер». Сомкнулись величайшие достижения XX века – атомная энергия и космос. Хотя к космонавтике он не имел никакого отношения, его привлекли именно за счет широких взглядов, глубины мышления, чтобы разобраться в причинах этой жуткой трагедии. Почему я его называю? Для всех физтехов с первого курса Фейнман, фейнмановские лекции по физике – это действительно Библия.
Почему, как вы считаете, писателей такого уровня, как Аркадий и Борис Стругацкие, сейчас нет в России?
Отвечу цитатой из самих же Стругацких: «Неизвестно, кто открыл воду, но это точно были не рыбы». Мы слишком погружены в эту среду… В 60–80-е годы книги заменяли нам всё. Мы изучали мир по книгам, наша цивилизация была книгоцентрична. Все крутилось вокруг печатного слова. И Стругацкие были для нас всем… Лем хорошо сказал в одном из интервью о своей поездке в СССР: «Я заменяю русским читателям Сартра, Кафку и других авторов, которых я читал, и которых я через себя пропустил». В Советском Союзе все это было практически недоступно, поскольку не издавалось. И Стругацкие заменяли нам очень многое – ту же американскую фантастику, которую мы получали в очень дозированном виде. Аркадий Натанович ее читал много и переводил, например «Саргассы в космосе».
О мегабитовой бомбе, культурном сломе и росте количества текстов
Как вы все-таки считаете: фантастика умерла как жанр? Или будет ее возрождение?
«И сильный будет, и подлый будет. И смерть придет. И на смерть осудит. Не надо в грядущее взор погружать». Вопрос на самом деле гораздо глубже, и не только в отношении фантастики и других литературных жанров… Сейчас происходит гигантский культурный слом, слом классической традиции. Мы живем в темные века. Ближайший аналог – слом античной традиции и приход христианской. Богатейшая литература, поэзия, философия, драматургия, скульптура существовали в античной Греции и Риме. Они не стали хуже – они стали ненужными. Потому что новым поколениям, воспитанным в христианской парадигме, это стало не нужно и не интересно. На смену трактатам Аристотеля и Платона пришли Евангелие и первые труды отцов Церкви, жития святых. Старая культура умерла не потому, что с ней что-то было не так. Просто потребитель культуры повернулся к другому. Возрождение, век Просвещения, кульминация – век XIX. А в XX пошел слом. И сейчас мы как раз живем на изломе.
И что грядет, к чему готовиться?
Что будет дальше? Кто ж его знает… Яркий признак такого слома – умерло понятие классики. Раньше классический канон был единым для всех… Например, если помните, в советское время выходила «Библиотека всемирной литературы». Понятно, что этот 200-томник был достаточно идеологизирован (туда набрали много авторов из соцстран и не включили по идейным соображениям достойные западные произведения). Но если выбросить из этой серии 50 томов и добавить Кафку, Камю и других, то мы получим классический канон. Это классика, и ее можно сосчитать. Это можно прочесть в течение какого-то разумного времени даже не слишком фанатичному читателю. А потом произошло то, что пан Станислав называл мегабитовой бомбой. Пошел экспоненциальный рост количества печатных текстов и авторов. И уже человеческой жизни не хватит, чтобы перечитать всё, если ты, конечно, не читатель-профессионал, который только этим и занят. Это одна сторона. Вторая – пошла фрагментация классики. У одного поколения, социальной группы свое представление о классике, у другого – свое.
Меняется читатель, меняется отношение к книге. Если мы посмотрим структуру медиапотребления, что такое 7–9 минут в день для книги?..
Книга отодвигается на второй план, но все равно не умирает… По роду свой работы я общаюсь с Крисом Лотсом, литературным агентом ряда американских авторов, в том числе Стивена Кинга и Джорджа Мартина. И вот он рассказывает: «Джордж меня както попросил: “Узнай у Стивена, как ему удается так много писать книг?” (Кинг делает где-то две книжки в год.) И Стивен мне ответил: “Каждый день я пишу 4 000 слов. Как домашнее задание…” Я Джорджу говорю: “Он каждый день пишет 4 000 слов”. Тот задумался, посчитал и говорит: “Я тоже пишу 4 000 слов в день, но большей частью это СМС, посты в Интернете и тому подобное…”».
Если мы посмотрим на молодежь, то увидим, что они читают много, но что? Это посты в соцсетях, новости, эсэмэски… Читают гораздо больше, чем мы. Но не книг. Беда книжного рынка в том, что у нас нет разработанной социологии чтения. Например, англичане очень внимательно изучают, что читают, где читают, отслеживают возрастную, образовательную структуры чтения. Они делают аналитику и по продажам, и по читателям / покупателям. Я издаю очень много книг… За моей редакцией и Дэн Браун, и Джордж Мартин, и Стивен Кинг. И такие бестселлеры последних лет, как «Виноваты звезды», «Голодные игры», «Марсианин», и огромнейший пласт литературы XX века в серии «Эксклюзивная классика».
Вы знаете, какая в нашей редакции книга № 1 по итогам 2015 года? Это роман Джорджа Оруэлла «1984» – продано около 130 тысяч экземпляров. Автор № 1 – Эрих Мария Ремарк, продано около 500 тысяч экземпляров его книг. Нигде в мире Ремарка так много не читают, как в России. Когда иностранцам называешь эти цифры, они просто впадают в ступор.
Да, эта статистика вселяет надежду… Насколько хорошо работает связка «книга – кино»?
Иногда работает, иногда нет. С тем же «Марсианином» очень интересная история. Первое издание мы выпустили с абсолютно марсианской оранжевой картинкой, второе уже сделали с кадром из фильма – с Мэттом Дэймоном на обложке. Что вы думаете? Первое издание продается в разы лучше, чем киношное. Загадка. Многие фильмы не сработали – например «Шпионский мост» Спилберга с Томом Хэнксом. Вроде бы книга закольцована на нашу историю, есть мощные культурные привязки. Но продалось три с половиной тысячи экземпляров, не больше… Я купил права на «Сумерки» еще до выхода фильма. Это яркий пример, когда продажи книги шли хорошо, но с появлением фильма резко увеличились. А вот по книге «Виноваты звезды» мы ожидали более сильного эффекта. Но в России запланированная премьера была перенесена с июня на осень, и в итоге фильм не толкнул продажи (многие уже посмотрели его в скачанном виде).
Какова стратегия планирования тиражей? Если книга выходит одновременно с фильмом, значит, уже заведомо больший должен быть тираж? Или нет?
Наша стратегия в основном основывается на допечатках. Если книга себя показала до фильма, то с большой вероятностью продажи будут увеличены с выходом фильма.
Больше тридцати лет в издательстве «АСТ». Это целая история… Николай Андреевич, какими издательскими проектами вы особенно гордитесь?
Сейчас я вас удивлю. Предмет моей гордости – старейшая на книжном рынке серия, которая живет с 1993 года и по сей день. Это переводная серия исторических любовных романов «Шарм». Это чтиво: он привлекателен, она чертовски привлекательна, и так далее… Серия дожила до наших дней и продолжает жить. Ее читают от десяти и до восьмидесяти лет. И по количеству положительных эмоций, радостных переживаний с ней вряд ли что-то можно сравнить. Я горжусь тем, что издал нехудожественные произведения Лема. Мы перевели и выпустили «Фантастику и футурологию», «Философию случая». Это серьезный труд, можно сказать, что подвиг. Эти книги менее популярны и известны, чем тот же «Солярис», но гораздо интереснее и глубже.
Светлана Зорина и Николай Науменко, февраль 2016 года
Можно, наверное, гордиться и тем, что я купил права на «Марсианина» еще до выхода книги в Америке[4 - Фильм был снят по мотивам одноименного произведения Энди Вейра (2011). Интересно, что автор не планировал выпускать книгу, а выложил ее в блоге. Когда поклонники творчества писателя стали просить его выложить книгу для скачивания, он разместил роман на сайте Amazon, установив минимальную цену – всего 0,99 центов.] (печатного издания; в Сети автор выложил текст раньше). Как только появилась информация об этой книге, она мне показалась интересной… Что привлекло? Де-факто это гибрид «Таинственного острова» и «Робинзона Крузо», практически ремейк Жюля Верна. Мне это показалось настолько необычным, что я решил обязательно попробовать. Прорывы как раз происходят там, где создается что-то непохожее. Таким же прорывом в свое время был «Код да Винчи».
Вы тоже его открыли для российского читателя?
Да. Но еще до «Кода да Винчи» я купил права на «Ангелов и демонов».
Всего три, если я не ошибаюсь, редактора – в Италии, Англии и в России – открыли этого автора и начали покупать права еще до мировой славы Брауна. Сегодня суммарный тираж «Кода да Винчи» в России – 2 млн экземпляров. У нас есть выражение «пиратка гадит…» Если бы не было такого количества нелегальных скачиваний, то бумажные продажи в России были бы гораздо выше.
Что издавать? Магическая формула редактора
Николай Андреевич, вы – первооткрыватель серьезных, знаковых для книгоиздания имен. Какие качества нужны редактору, чтобы делать такие открытия?
Конечно, хочется сказать: «Да, я вот такой гений…» Но все не так. По известному определению гений – это 1 % таланта и 99 % пота. Я живу в этой атмосфере очень долго и в ежедневном режиме отслеживаю, где и что не просто издается, а появляется еще на стадии продажи прав. Такой-то автор написал то-то и то-то. Появилась такая-то книжка. Отслеживать это в ежедневном режиме – одна сторона. Вторая – необходимо иметь серьезный читательский бэкграунд. Я перечитал очень много книг… Именно перечитал. А читать для оценки и выбора, по-моему, вредно. Но я издаю не для себя, а для других. Если я начну оценивать, нравится мне этот роман или нет, то не смогу принять решение.
Как выбирать книги для издания? Здесь нет какого-то единого рецепта. Это некая магическая формула – сочетание читательского опыта и работы в этой среде. Прибавьте к этому мою альма-матер: учеба на физтехе сформировала мозги, чутье на необычное, странное.
Николай Андреевич, а как идет сам процесс отбора книг? Расскажите, пожалуйста, подробнее.
Как правило, первая информация появляется тогда, когда читать еще нечего. Есть только заявка, в лучшем случае несколько страничек, на основании которых зарубежный редактор делает покупку. Бывает и полная рукопись, но не часто. Жизнь показала, что тянуть до выхода книжки не стоит. Нужно принимать решение на основании неполной информации. В других издательствах тоже сидят профессионалы – помедлишь немножко, и книжка уплывет…
И все же сейчас конкуренция за авторов на российском рынке стала ниже?
Конкуренция есть, она просто приняла более спокойные формы: из войны перешла в спортивное соревнование. Я по-прежнему конкурирую с Леонидом Шкуровичем, генеральным директором «Азбуки – Аттикус», Сергеем Макаренковым, генеральным директором «РИПОЛ классик», и др.
Какие плюсы появились после объединения с «ЭКСМО»?
Самый главный плюс в том, что мы стали выпускать меньше книг. Раньше какой был принцип? «Выстрелил и забыл». Издавали по принципу «эту издадим, и эту, и эту, авось один росточек взойдет». И, как результат, рынок засорялся большим количеством названий. Читатель, приходя в магазин, видел множество незнакомых имен и зачастую не выбирал ничего. Главный плюс – мы перестали гнаться за количеством и стараемся сделать акцент на качестве.
А что хорошего осталось от «старого» «АСТ»: школа, традиции?
Остались традиции, коллектив переводчиков, редакторов, корректоров. Корректор – это специфическая профессия. Точно так же, как и редакторская, она требует энциклопедических знаний.
Сколько сейчас корректур проходит текст?
Сейчас две корректуры и сверка – максимум. Уровень внештатных редакторов очень сильно упал. Редактором невозможно прийти и стать, будь у тебя хоть десять дипломов! Редактором становятся в процессе работы. Мне повезло пообщаться с Ириной Гавриловной Гуровой, мы много вместе работали. Это одна из последних великих переводчиц советской эпохи. Она много рассказывала о работе редактора.
Почему говорят «великая советская школа перевода»? Не было школы перевода, существовала система работы. У каждой переводной книги был штатный редактор. Он после перевода отдавал ее внештатному редактору и переводчику, которые обсуждали работу редактора и консенсусом правили текст под контролем редактора штатного. От такого взаимодействия рождался отличный перевод. Получалось Произведение. И чтобы стать редактором, нужно было сначала, как Ванька Жуков, посидеть рядом, посмотреть, как это делается. Потом тебе позволят прочитать, посмотреть верстку, что-то подчеркнуть, в следующий раз разрешат прочитать после редактора. Постепенно в этом учении рождался производственный профиль, осваивались и производственные, и культурные навыки: как делать, что делать, каким должен быть текст, что убирать. Эти нюансы ни в каких учебниках не написаны, они вырабатываются только в контексте: из опыта, знаний, которые можно получить только из общения. Как создается аромат времени в книге? Ирина Гавриловна рассказывала мне, как переводила «Чувство и чувствительность» Джейн Остен. «Я, когда перевела, взяла словарь языка Пушкина и каждое слово проверяла, есть оно там или нет. Если слово более позднее, искала его синоним из предыдущего периода. Выбирала более раннюю лексику». Эти вещи нигде не написаны, конкретных примеров, как это делать и что делать, неоткуда взять. Только так рождаются редакторы. За время моей работы выросло уже три поколения редакторов. Причем даже те, кто пришел уже состоявшимися профессионалами, говорят, что работа с книгами здорово на них повлияла и позволила вырасти.
Николай Андреевич, вы осуществляете контроль над рукописью, над версткой? Насколько вы вмешиваетесь в процесс?
Я – нет. Иногда могу пройтись, послушать, подсказать что-то. Вмешиваюсь в оформление, в обсуждение тиража. Оформление книги – это тоже загадка великая! Иной раз кажется: сделали замечательно, вырви глаз, такая обложка. Не идет! А сделали что-то такое серенькое, а оно работает. Почему? Кто его знает… Вопрос гораздо глубже. Здесь дело не в маркетинге, а в психологии восприятия, в социологии чтения (которой у нас нет). В основном работаешь по принципу «нравится / не нравится / а я так вижу».
Вы несколько раз в разговоре подчеркнули, что российский книжный рынок находится еще в детском состоянии. Почему?
Экономическая и политическая система всей страны еще болеет детскими болезнями, а книгоиздание – ее часть. Как говорили классики: «Невозможно жить в обществе и быть свободным от общества». Чудодейственных рецептов здесь нет. Можно ускорить рост дерева двумя путями: тянуть за макушку или поливать и удобрять. Первый метод дает гораздо более быстрые результаты, но они недолговечны.
Чем лучше удобрять?
Уменьшать количество выпускаемых книг, как это ни грустно… Издавать то, на что есть внутренний запрос у аудитории. Он может быть необъективирован, но он есть. Пытаться его угадать. Стараться не опускаться ниже определенного уровня по качеству подготовки книг: редакторской, корректорской, оформительской. Это то же самое, как детей растить: питать правильно, культуру развивать, на хороших примерах воспитывать, слушать хорошую музыку, читать книжки, смотреть фильмы…
О свободном времени и мгновениях счастья
Николай Андреевич, какие у вас увлечения? Как отдыхаете?
Смешно: я на отдыхе читаю. Как правило, последнее время – классический английский детектив. Это именно для отдыха. Здесь и сейчас я не могу читать. Нужно мозги освободить, чтобы читать, а не оценивать текст. А в отпуске можно отключиться… И читать для себя…
Хобби, какие-нибудь увлечения есть?
Когда-то чтение было моим хобби. Потом это хобби стало не просто профессией, а всей жизнью. В этом смысле я проклинаю книги, потому что они лишили меня такого замечательного хобби.
Какую музыку слушаете?
Как правило, моя фоновая музыка – это «Ретро FM», но это именно фоновая. А для души… Люблю классику… Бах, Бетховен, Чайковский, Рахманинов. Это музыка ставит мозги на место… Такое впечатление, что Бах мог гармонизировать все на свете. В этом смысле Рахманинов ему очень родственен. Он композитор уже XX века, века дисгармоничной музыки, но сумевший ее гармонизировать. Что поражает в его концертах, симфониях? То, что диссонансы и дисгармония XX века загнаны в классические рамки.
Есть любимые режиссеры или фильмы?
Есть один любимый фильм – «Полночь в Париже» Вуди Аллена. Может быть, отчасти потому, что этот фильм очень тесно связан с тем, чем я занимаюсь профессионально. Литература, литературный процесс волшебно переданы минимальными изобразительными средствами, встречей двух эпох.
А в живописи?
Здесь я замшелый классик, остановившийся на рубеже XX века. Я могу смотреть и постимпрессионистов, и кубистов, даже про это произносить какие-то слова… Но взглядов придерживаюсь классических. Когда оказываюсь за границей, с удовольствием хожу в музеи, галереи.
Вы можете сказать: это мой художник, мой стиль?..
Мне очень нравятся наброски Рубенса к его большим картинам. Когда видишь, как он на маленьком холсте несколькими штрихами набросал будущую картину три на четыре метра с десятками персонажей, которую дальше раскрашивали десять подмастерьев… И вот в этих нескольких штрихах – весь гений.
Практически то, чем вы занимаетесь?
Не совсем. Это не эскиз. Здесь правильнее сказать, что я занимаюсь открытием новых направлений или хорошо забытых старых. Организую то, что уже было, но в новой форме, нахожу новые сочетания.
Вы считаете себя счастливым человеком?
Не всегда. Иногда бывает. Вся жизнь связана с работой, и поэтому мгновения, когда что-то получается, и получается успешно, – они бесценны… Тогда испытываешь счастье.
Счастье для меня – это быть в гармонии с собой и с миром…
Если заглянуть немного вперед, какие задачи вы ставите перед собой?
Задача № 0 – воспитать себе смену. Я все-таки не совсем уже молод, и хочется, чтобы редакция в ближайшем будущем сохранила все наши традиции, достижения, которые есть сейчас.
Вы чувствуете, что может быть какой-то интересный тренд в ближайшее время?
Обязательно будет. Мировое книгоиздание живет по своим внутренним ритмам. Каждые 2–3 года появляется книга, которая переформатирует рынок. Последним таким «форматором» была книга Джона Грина «Виноваты звезды». Сейчас должно появиться что-то новое.
Николай Андреевич, есть ли у вас жизненный девиз?
Нет. Как правило, девиз сужает. Есть литературная аллюзия. Мне нравится известное высказывание Бисмарка. Долгое время он был посланником в России. И когда его спросили, что больше всего у нас ему понравилось, он ответил: «Мне понравилось слово “ничего”. Когда меня извозчик вывалил из кареты в снег, поднял, отряхивал и приговаривал: “Ничего, барин, ничего”».
Олег Новиков
«Когда дойдешь до вершины – продолжай восхождение»
Я хорошо помню одно из первых своих интервью с Олегом Евгеньевичем: 2008 год, журнал «Книжная индустрия» только начинает выходить. За эти годы произошло немало изменений в книжном бизнесе, изменились компетенции и профессиональные навыки издателей. «ЭКСМО» стало не просто издательством № 1 в книжной индустрии, а, объединившись с «АСТ», превратилось в процветающую издательско-книготорговую империю.
Кажется, для О.Е. Новикова «нет таких вершин, что взять нельзя», абсолютно любые задачи ему по плечу. Это человек, который сам себя сделал, в начале 1990-х с нуля создал издательство и добился невероятного успеха в книжном бизнесе. Сегодня он президент крупнейшего издательского холдинга «ЭКСМО – АСТ», владелец самой большой книготорговой сети «Читай город – Буквоед» (более 660 магазинов). Человек харизматичный, обладающий государственным мышлением, много делает для развития книжной отрасли, инфраструктуры книги и чтения в России. Он один из инициаторов «Национальной программы поддержки и развития чтения», проектов по популяризации литературы в России, уникального исследования «Культурная карта России. Литература. Чтение».
Новиков – обладатель титула «Профессионал года» отраслевого конкурса «Ревизор». В 2015 году С.Е. Нарышкин наградил его медалью за особый вклад в развитие книжного дела. В чем секреты такого грандиозного успеха? Прежде всего, это команда. Новикову удалось создать сильную команду профессионалов. Он умеет не только строить и реализовывать долгосрочные стратегии развития, но и обладает мастерством в принятии операционных решений. Всегда доверяет партнерам. Оптимист по натуре, человек невероятно целеустремленный. Стремление идти вперед и развиваться – лейтмотив всей его жизни.
В 2018 году команда холдинга «ЭКСМО – АСТ» во главе с Новиковым покорила Эльбрус, в 2019 году – одну из высочайших точек Африки – вулкан Килиманджаро (5895 м). И в работе, и в повседневной жизни Олег Евгеньевич твердо следует принципу: «Когда дойдешь до вершины – продолжай восхождение».
Выбор профессии и начало издательской карьеры
Антуан де Сент-Экзюпери писал: «Все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит…». Олег Евгеньевич, расскажите, пожалуйста, о вашем детстве, родителях. Кем вы мечтали стать, что особенно повлияло на формирование вашего характера?
Чтение существенно влияло на мое формирование. Конечно, родители, школа – тоже. Но очень важной частью моей жизни всегда были книги. В месяц читал 2–3 книги. Такого разнообразия литературы, которое есть сейчас, тогда не было. Я прочитал всю мировую и российскую классику: Л.Н. Толстой, И.А. Бунин, Стендаль, Теодор Драйзер, Джек Лондон, Эмиль Золя. Все, что можно было достать, я старался прочесть: из домашней библиотеки, и книжных собраний друзей и соседей, из районной библиотеки. К счастью, родители и соседи имели большие собрания сочинений. В нашем детстве было модно читать, поэтому чтение книг оказало на меня существенное влияние.
Мои родители – инженеры. Отец занимался авиастроением, работал в КБ им. C.В. Ильюшина. Мама до сих пор работает в Гидропроекте, проектирует гидросооружения.
В детстве у меня еще не сложилось глубокого понимания, кем я хочу стать. Было желание расти, развиваться, делать что-то значимое, полезное и неординарное в жизни.
А почему выбрали факультет «Двигатели летательных аппаратов» Московского авиационного института?
Я учился в физико-математической школе, и поступление в гуманитарный институт даже не рассматривалось. Было понимание, что необходимо выбрать техническую специальность в качественном вузе. Выбор пал на МАИ: располагался рядом с домом, мои друзья, школьные товарищи учились в этом институте. Поэтому мне показалось, что это оптимальный выбор. Тем более что перспективы развития авиа- и двигателестроения в нашей стране тогда под сомнение никак не ставились.
И, насколько я знаю, вы уже студентом были вовлечены в книжную торговлю?
Да, только сначала отслужил в армии после второго курса. Это был первый год в истории МАИ, когда не освобождали от службы.
После армии подрабатывал на кафедре. А с третьего курса начал заниматься книгами: получил предложение о сотрудничестве от харьковской компании, которую возглавлял мой родственник Саша Красовицкий. Работал экспедитором, представителем, а затем менеджером этой компании. В 1991 году мы с Андреем Гредасовым создали «ЭКСМО» – сначала как книготорговую компанию-дистрибьютора московских издательств на Украину и в другие регионы СССР.
Почему выбрали название «ЭКСМО», кто его придумал?
Придумал я. Не могу сказать, что за этим стояла какая-то креативная идея. Тогда мы не занимались вопросами брендинга. А при регистрации компании надо было поставить какое-то название, и из всего родился такой логотип – условный, некое слово, которое ничего не значит, но и не несет негативного смысла.
Какие этапы были самыми важными для развития вашего бизнеса?
Конечно, 1993 год – создание издательства, выход первых книг. Тогда существовал невероятный книжный голод, читатели были готовы покупать всё. И издатели в определенном смысле не церемонились: или просто переиздавали, или кое-как переводили зарубежную литературу. В 1995–1996 годах мы начали работать с современными российскими писателями и фактически сами сформировали интерес к их творчеству. Мы познакомились с Данилом Корецким, издали его книгу «Пешка в большой игре». Она стала бестселлером и локомотивом в работе с остальными российскими авторами, пишущими в остросюжетном жанре. Затем последовали знакомство и работа с Николаем Леоновым, с Александрой Марининой. Работа с современными российскими авторами позволила нам стать одними из лидеров российского книгоиздания. А наша «Черная кошка» была на тот момент одной из самых популярных книжных серий. Мы выпускали по 2–3 книги в месяц тиражом 100–120 тысяч экземпляров, а также допечатывали другие наши издания. Это был важный маркетинговый успех, трамплин для дальнейшего развития.
Олег Евгеньевич, в те годы вы сами участвовали в формировании издательского портфеля, определяли, что издавать?
Да, во многом всё делали вдвоем с моим партнером Андреем Гредасовым: вели переговоры с авторами, определяли тиражную политику, продажи. Сначала ассортимент был достаточно ограничен, а когда количество книг перевалило за несколько десятков, возникло понимание, что необходимо расширять жанры, редакционный портфель. Возникла потребность в привлечении новых сотрудников. Кто-то приходил в издательство из реализации. Так, например, пришел Леонид Шкурович и возглавил в «ЭКСМО» направление фантастики. Потом появлялись и другие сотрудники.
К 2000 году мы работали почти во всех нишах книгоиздания, выпускали как российскую, так и зарубежную литературу. Знаковым шагом стало составление бизнес-планов для дальнейшего развития, структурирование бизнеса, четкое распределение зон ответственности и создание системы управления. В 2002–2003 годах сформировали первые подходы, выработали стратегию развития издательства. Мы анализировали опыт ведущих мировых издательств, творчески применяя его в России.
Кто разрабатывал стратегию развития?
Нашу первую пятилетнюю стратегию мы разрабатывали с внешними консультантами из компании Strategy partners. Был заложен хороший фундамент, правильно описаны и организованы бизнес-процессы. Кроме того, с самого начала мы четко понимали и определили функции редактора в издательстве. Это человек, не только создающий книги, но и стоящий во главе всех издательских процессов, берущий на себя всю полноту ответственности за востребованность книги. Издательство – это достаточно большая структура; при этом у нас нет узкой специализации, когда редактор отвечает только за рукопись, художник – за обложку, коммерческий директор или менеджер по продажам – за продажи. С самого начала сложилось понимание, что все эти процессы неразрывно связаны, и во главе стоит редактор – человек, который создает книги, понимает читателя.
Почему было принято решение о развитии розничной сети и покупке акций «Нового книжного»?
Решение об участие в книготорговом бизнесе родилось в 1996 году после знакомства с Михаилом Иванцовым. На многие вещи с точки зрения понимания и управления бизнесом мы смотрели схоже. И это знакомство трансформировалось в сотрудничество.
