скачать книгу бесплатно
– Расскажешь? – нервы предательски натягивались, обнажая отсутствие терпения.
– Я здесь не для этого. Хочу попросить, – Силуэтка вытянула ноги, откинулась назад и расположилась как у себя дома, – не выпендривайся и сделай уже это.
– Сделать что?!
– Ну, что ты тянешь резину? Трешься в подъезде, мысли перебираешь. Прыгай уже давай. Сделай это. Технично. Просто. Естественно.
Как она хороша! Я на себя прямо не похожа. Что делают какие-то три года с человеком! Маникюр, каблучищи, цвет волос чуть глубже уходит в каштан. А как волосы лежат! Это на меня не похоже. Что же произошло за три года?!
– Так. Слушай. Я чего-то не понимаю, сестренка, ты на что намекаешь? Удавить меня хочешь? Чтоб наследство хапнуть? – я несла бред в ответ на еще больший бред. Инстинктивная защитная реакция.
– Ты знаешь. У меня мало времени, – она глянула на мои любимые старинные часы хозяйским скользящим движением глаз, – у меня всего-то осталось тридцать четыре минуты.
– Окей. Говори быстрее тогда. Не стесняйся. Здесь все свои.
– Если в двух словах, то нам с тобой обеим выгодно, чтобы ты прыгнула из окна как можно быстрее. Вот и все собственно.
– Зачем? Тебе зачем? И мне? Ничего не поняла, – достав из закромов коробку конфет, я с яростью разорвала упаковку. Засунула в рот сразу две. – Кофе бушь?
– Да ты не бойся. Я не желаю сама себе зла. Это нелогично! Ты не умрешь. Просто стукнешься головой, полежишь в коме полгодика и все. Дальше все сложится просто отлично! Да ты, дурочка, от своего счастья бегаешь. Там в больнице такого парня встретишь! Влюбишься, замуж выйдешь. И главное – у тебя появится мечта!
– Свадьба коматозников. Оригинально! А тебе это зачем? Ты ж уже прыгнула? Полежала? Я причем?
– Понимаешь, тут такое дело. Я хочу, чтобы это чуть пораньше у тебя произошло, чем у меня. Хотя бы на год. И ты не наделаешь за этот безумный год глупостей, которые наделала я.
– А что ты за меня беспокоишься?
– Я не могу рассказывать все. Иначе не получится. У тебя должен быть выбор в определенных рамках. Все поймешь, когда в моей шкуре окажешься через три года! Лучше сделай, что говорят. И все.
Интересно, мысль задушить Силуэтку считается суицидной?! Мне хочется выбросить ее с балкона немедленно. Пусть еще в больнице мозги подлечит. От нервов меня трясет. Дрожащая рука каждые три минуты тянется то за конфетой, то за сигаретой. Чтобы хоть как-то отвлечься, иду варить кофе.
Из дурацкого чувства противоречия дико захотелось еще пожить – посмотреть на этот балаган с комой и любовью в больнице. Ха-ха, ну и ерунда.
Вернувшись в гостинную, обнаруживаю Силуэтку не сразу. Она теперь силуэтится за письменным столом. Чирикает что-то на открытке. Устало падаю в кресло, пью обжигающую кофейную лаву мелкими глотками.
– Что пишешь?
– Твою предсмертную записку.
– Ха-ха. Почему на новогодней открытке?! Подумают, что я была "с приветом", – кофе распространяется по организму бодрящей радостью, – Ты знаешь, не смотря на абсурдность ситуации, у меня есть идея! Это твой шанс. Единственный.
– Ну? – невозмутимо продолжает писать.
– Можем поменяться.
– Как это? – кривая улыбка ложится неудачным мазком на мой ходячий портрет.
– Да элементарно! Ты остаешься здесь и делаешь, что угодно. Хоть с балкона прыгай, хоть со шпиля Кремля. А я – туда махну, к тебе, в будущее. На три годика вперед запрыгнуть – это ж спасение от тоски похлеще суицида. В миллион раз. Давай даже так – это будет сделка!
Силуэтка задумалась. Уж что-что, но не дура она, это я точно знаю. Конечно. Три года прожить заново и совершить самоубийство, когда точно знаешь, что за этим последует, не слабое решение. Но прыгать сама ради смешных сказочек про будущее счастье, я тоже не собираюсь. Ну давай-давай, соображай! Боже, неужели я так буду краситься? Кошмар.
– Я согласна, – Силуэтка привычным движением открывает дверь на лоджию, за несколько секунд снимает туфли и забирается на перила. Ветер с дождем безжалостно уничтожают стильную прическу. Глаза ее лихорадочно блестят. Может я просто с ума сошла через три года? Не хотелось бы.
– А как я попаду? Туда?
– Осень 2013-го. Его зовут Влад.
Как только перила балкона опустели, я поняла, что теряю сознание.
***
Открываю глаза. Незнакомая комната крутится против часовой стрелки с такой скоростью, что невозможно ни за что зацепиться взглядом. Закрываю глаза обратно. Мутит. Ой, и тошниииииит.
Слышу у себя за головой голоса.
– Несистемное головокружение. Вестибулярный пострадал после тех травм. Ерунда. И обмороки еще будут, не пугайтесь. Организм восстановится. Нужно время.
– Хорошо, спасибо. А то мы уж перепугались, сам понимаешь, – извиняется мягкий баритон.
– Окей. Вот рецептик. Если что, я на связи. Пока, Владик, – фальшиво сочувствует противный фальцет, – Береги жену.
Голоса спешно перемещаются и удаляются. Хлопает дверь.
Один возвращается.
– Как же ты меня напугала, заяц ты мой, – большая горячая рука гладит меня по волосам, перемещается на лицо, мизинец нежно касается лба, скользит по переносице.
– Да. Я и сама себя напугала, – голоса нет, приходится отвечать мысленно.
Снова пытаюсь прозреть. Изображение перестало вращаться. В голове все дергается, как будто еду на поезде.
Неизвестный по имени Влад берет мою руку и покрывает нежными поцелуями. Фокусируюсь на его затылке. Очень короткая стрижка, как у морпеха в новомодном фильме. Теперь, в две тысячи тринадцатом, наверное, безнадежно устаревшем. Мощный торс. Приятные черты.
Наслаждаюсь догадкой, что это мой муж. Значит, все получилось! Я прыгнула на три года вперед. А Силуэтка валяется снова в коме. За меня. Укол совести окончательно включил меня в новую реальность.
***
Прошло много дней теплого уютного благополучия. Влад оказался не просто любящим мужем, но и владельцем неплохого бизнеса в Швеции. Тихий город Мальмё стал родным с первой велосипедной поездки по окрестностям.
Оставалась одна проблема. Вырезанные три года жизни сказывались самым подлым образом на душевном комфорте. Я украла чужого мужа и чужое счастье. Просто так. Из любопытства.
Сегодня ровно год, как я нахожусь в пожизненной тюрьме не своей жизни. Сижу на полу в комнате. В ЕЕ комнате. Почему Силуэтке так необходим был сдвиг на год? Навязчивая идея понять доводила до исступления.
Я знаю, есть дневник. Всю жизнь его веду. С двенадцати лет.
Перетряхиваю фотографии, книги, вещи. В пыльной коробке, закинутой когда-то на антресоль, нахожу потертые тетрадки. Вот! Вот он! Наперстник заблудшей души! Привет, родной.
Вчитываюсь в знакомый почерк. Судорожно листаю. Трясусь от нетерпения.
Передо мной разворачиваются три года жизни. Моей неиспытанной судьбы. Сколько боли, сколько любви, и… мечта! У меня появилась мечта. Точнее у нее. Она хотела родить ребенка!
А вот еще кое-что.
«11.06.2012. Не знаю, куда деть эту адскую боль безысходности. Не могу жить. Врач говорит, что все очень плохо. И я никогда не смогу родить. Милый, любимый мой Влад. Как мне сказать тебе это? Как я посмотрю тебе в глаза?»
Картина проясняется. Она сделала два аборта. Как раз в тот злосчастный год, который ей так хотелось исключить из жизни. Трудный пазл поддался. Оставалась одна деталь – КАК? Как она попала в прошлое? Если это возможно, то…
Додумать не успеваю. Из дневника выпадает открытка. Та самая, новогодняя. Разворот испещрен мелкими круглыми буквами:
«Прости. За провокацию. За игру твоим обостренным чувством противоречия. Оно и мое тоже. С самого начала это была моя идея. Поменяться. Ты жаждешь знать, зачем?
Я ухожу. Ради Него. И дарю Ему тебя, а значит и счастье быть отцом. Заклинаю тебя, прошу, будь с Ним! Ты полюбишь. Поверь. Даже если сегодня этого еще не случилось.
Шанса выжить второй раз у меня не будет. Сознательно умолчу о перемещении во времени, чтобы ты не вздумала повторить этот смертельный кульбит. Думай только о настоящем!»
Строчки поплыли. Я начинаю задыхаться. Захлебываюсь волной подкатившей истерики. Чувствую, что теряю сознание…
Чертовщина какая-то
В приемной мэрии было тихо. Гул вентилятора создавал ауру напускной легкомысленности в столь серьезном учреждении. Поток прохлады будто напоминал посетителям – ничто человеческое представителям власти не чуждо, они так же потеют и страдают от жары, как и простые жители этого славного города. Кожаные диванчики в холле были пусты, прием посетителей еще не начался. Мэр города, Всеволод Иванович, наслаждался ароматным кофе с булочкой у себя в кабинете. Перед его глазами на письменном столе лежал журнал с кроссвордом, над которым он напряженно завис. В распахнутое окно незаметно проникал аромат летнего утра, обещавшего невыносимую жару.
Всеволод Иванович особенно любил две вещи – разгадывать кроссворды и принимать посетителей. И то, и другое он исполнял виртуозно. Заполнив последние шесть пустых клеточек словом "суккуб", мэр удовлетворенно вздохнул и захлопнул журнал. Над этим словом пришлось помучиться. "Демоническая сущность женского пола, нападающая на человека во сне". Седеющий, но достаточно подтянутый для своего возраста, мэр мечтательно потянулся в кресле, растопырив руки и ноги. Суставы в коленях громко щелкнули. Подойдя к окну, мэр выглянул во двор и полюбовался недавно приобретенным для нужд городской администрации новеньким лэнд ровером. «Боже, как же хорошо жить в любимом городе, где помнишь каждую подворотню, дым первой сигареты, кровь первой драки и поцелуй первой любви», – медленно перетекли романтические мысли закоренелого чиновника «из пустого в порожнее» – из свободного от любви сердца в опустошенную бессонницей голову.
Ровно в девять пришел первый посетитель. На бледном нервно подергивающимся лице было написано, что он битый час ждал на улице возле закрытых дверей, пока мэр допьет свой "мэрский" кофе. Многодетный отец, известный в городе скандалист и вымогатель, третий год судился с муниципальной властью за положенную ему четырехкомнатную квартиру. Длинный и сутулый, как уличный фонарный столб, посетитель не желал садиться на диванчик и ждать. Он рвался в бой:
– Позволите? – просочившись в кабинет, ядовитым тоном поинтересовался многодетный.
– Милости прошу, – добродушно согласился Всеволод Иванович.
– Я в который раз желаю поинтересоваться, – мгновенно вскипел многодетный, бледнея и покрываясь испариной, – доколе, я вас спрашиваю, мои дети будут ютиться на улице Коминтерна в общежитии, когда им положена квартира в новостройке на улице Пирогова?! Вы нам обеспечите человеческие условия, в конце-то концов?!
Мэр внимательно выслушал беспокойного гостя и вдруг спросил:
– Слушай, а ты знаешь, кто такой суккуб?
– Нет, и знать не желаю, и по какому праву вы мне тыкаете? – злобно ответил многодетный. Он устал стоять и уселся на стул.
– Была у меня одна дама, до сих пор вспоминаю с дрожью в сердце – глаза, талия, ну ты понимаешь…
– Вы мне зубы-то не заговаривайте, мне квартиру надо, у меня дети.
– Слушай, давно собираюсь спросить, – очнувшись от воспоминаний, сказал мэр, – Зачем ты столько детей настрогал, если жить негде? Нет, мне просто любопытно! Получишь жилье, а дальше? Думаешь, я не понимаю, чего ты мозг мне выгрызаешь? Да ты детей своих в глаза не видел уже года полтора, и живешь у сожительницы какой-нибудь. А жена твоя одна пятерых тянет, унижается за каждый рубль. Что ты права-то качаешь? Ведь получишь квартиру – тут же побежишь разводиться и делить имущество!
– У меня дети, – пытался возразить многодетный отец. Не найдя более весомых аргументов, поерзав немного на стуле, он ушел, хлопнув дверью.
– Сволочь! Лицемерная скотина, – обругал дверь Всеволод Иванович.
День неторопливо тянулся, одаривая главу города гостями. Пенсионеры, одинокие матери, работяги, бюджетники. Контингент однообразный, ничего впечатляющего. Но вдруг в кабинет вошла молодая особа явно не местного происхождения. Глава города встрепенулся, глаза загорелись неподдельным любопытством.
– Можно? – спросила она, оставаясь все еще в нерешительности.
– Милости прошу, да-да, проходите, присаживайтесь.
– Благодарю, – сказала девушка и села на краешек стула.
Всеволода Ивановича до костей пробирало желание узнать, что могло привести эту сказочную нимфу в скучный кабинет чиновника. Темные глаза незнакомки завораживали и манили в омут…
– Я пришла, чтобы предупредить, а точнее, попросить.
– Ко мне все приходят просить, знаете ли… С удовольствием помогу.
– Городу угрожает серьезная опасность.
– Апокалипсис? Я в курсе, – пошутил мэр, вспомнив, что как раз сегодня в мире ждали конца света.
– Я нашла дневник своей бабушки. Она была известной колдуньей… Я вообще наполовину цыганка. Так вот, там есть некоторые предупреждения. В ближайшее время в городе произойдет что-то невообразимо жуткое. Вы понимаете? – девушка сильно волновалась и говорила слишком быстро. Тонкие черты ее холеного нежного лица обострились.
– Не вполне, – Всеволод Иванович с наслаждением слушал ее слегка дрожащий голос, вглядывался в лицо, рассматривал узкие ладони с длинными тонкими пальцами, которые безумно хотелось целовать. У него возникло непреодолимое желание обнять незнакомку и сказать шепотом на ушко: "Милая, не бойся никаких бабушкиных сказок, я с тобой, я для тебя сделаю, что захочешь: умру, выживу, продам душу дья…"
Очарованный мэр слабо понимал смысл происходящего и ловил себя на непреодолимом желании соблазить эту чаровницу.
– Если вы не успеете принять меры, городу грозит катастрофа.
– Что же делать? Давайте спасать город вместе! – расплывшись в глупой улыбке, предложил Всеволод Иванович.
– Вы смеетесь, – грустно заметила она и замолчала, слегка смутившись.
Мэр вальяжно достал из ящика массивного письменного стола визитку и протянул девушке. Она выхватила ее и спешно выпорхнула из «ловушки».
Всеволод Иванович прошелся по кабинету и глянул в окно в надежде увидеть ее еще раз. Простоял у окна минут двадцать, но никто из здания не вышел.
"Чертовщина какая-то", – снова обругал дверь Всеволод Иванович.
Ночью мэру не спалось. Он снова и снова прокручивал странный разговор с цыганкой. А вдруг она не сумасшедшая? А вдруг это не бред? Почему он не выяснил все до конца? Что за беда, откуда придет? Толком ничего не понял и отпустил ее!
"Идиот, просто идиот", – ругал себя вконец истерзавшийся сомнениями глава города. Он чувствовал себя предателем, воображал страшные картины, как весь город скоро его возненавидит и пожелает отмщения. Мэру казалось, что вот-вот его объявят главным виновником страшной катастрофы, и он окажется один на один с разъяренной толпой "однообразного контингента". Жители бросятся бить его, выдавливать глаза, рвать тело в клочья…
"Очи черные, очи жгучие", – крутился в голове романс. Всеволод Иванович не заметил, как погрузился в болезненно-тревожный сон…
Тень огромной летучей мыши скользнула в спальню. Нежным голосом цыганской красавицы она тихонько позвала, распевно выводя в ночном полумраке странное имя: "Антоооооооонннннн, Антоооооонннн…" Во сне Всеволод Иванович этому не удивлялся. Появилась уверенность, что он действительно "Антон". «Цыганка почувствовала зов страсти и явилась», – думал он во сне.
Голос существа гипнотизировал, затуманивал сознание. Цыганка расправила над жаждущим любви перепончатые крылья и превратилась в обнаженную красавицу с бледной перламутровой кожей, изящным телом, извивающимся от вожделения. Она напала на обезумевшего мэра, словно голодный вампир, будто суккуб, измученный воздержанием. Желание покориться неминуемой лавине нарастало внутри, пульсировало напряженными сосудами, трепетало натянутыми нервами, готовыми порваться от неимоверного возбуждения.
Всеволод Иванович потерял голову. Трепетно прикасаясь к теплой гладкой коже своей возлюбленной, он пытался не торопиться и ловить восхитительные секунды, растягивая их, словно текучие, вязкие медовые нити, в долгие часы упоения. Он водил пальцами по изящной спине, улавливая малейшие изгибы, ощущая плавность каждой линии стройного тела.
Но вдруг в решающий момент в спальню ворвалась толпа людей!
Несколько десятков разъяренных граждан парой мощных ударов высадили дубовую дверь холеной опочивальни главы города и, невзирая на происходящее, выкрикивая проклятия и грязные ругательства, пригрозили немедленной расправой. Всеволод Иванович не сразу сообразил, что случилось. Впопыхах он завернулся в простыню и пытался нащупать хоть какую-нибудь одежду. Его громогласные «Прекратите!» и «Что здесь, черт побери, происходит!» тонули в какофонии сиплых чужих голосов.
