скачать книгу бесплатно
Данька стоял перед ним с двумя коктейльными бокалами в руках, а в голове лихорадочно метались мысли.
– С тобой хотят побазарить серьезные люди, понял? – лениво продолжил первый. – Поэтому мы с тобой ща тихонько выйдем отсюдова и проедем кое-куда. Будешь хорошо себя вести – доедешь целым и даже почти невредимым, – хохотнул он. А чего бы не хохотнуть. Пацан явно лох, да еще и в штаны наделал. И за что Слепень за него выставил такие бабки – непонятно. Этот лох и не прятался даже. В первый же вечер нашли.
– Игорь, долго ты будешь нести мне коктейль?
Данька повернул голову. Рядом с ним с этаким капризно-раздраженным видом стояла Барабанщица.
– Игорь? – мордовороты несколько озадаченно переглянулись.
Но Барабанщица, не моргнув глазом, ухватила Даньку за локоток и, демонстративно сунув нос в бокал, картинно скривила губку.
– Фи, что ты такое взял?! Ты же знаешь, что я люблю…
– Джавецкий, ну тебя только за смертью посылать, – послышался из-за спины голос Гаджета. Барабанщица вздрогнула и, одарив Гаджета ледяным взглядом, прошипела:
– Идиот.
Тот отшатнулся и озадаченно уставился на них.
– Чего?
– Лана, – раздался сзади лениво-расслабленный голос, – вы тут гуляйте, а нам с этим пацаном надо кое-куда сгонять.
– Куда это? – тупо повторил все еще не врубившийся в ситуацию Гаджет. – Ты че, куда-то собрался?
– Собрался-собрался, – кивнул мордоворот, отодвигая Гаджета плечом, но в следующее мгновение Барабанщица протянула руки и, выдернув из ослабевших Данькиных пальцев оба бокала, точным движением плеснула их содержимое в морды крутых пацанов.
– Ходу!
Цепкие пальцы Барабанщицы ухватили Даньку за рукав и дернули за собой, а сзади нарастал рев:
– А-а-а, бля…
Они проскочили сквозь танцпол, взлетели вверх по лестнице и уже ворвались в короткий коридор, ведущий к вестибюлю, когда снизу, от танцпола послышался крик, перекрывший громыхавшую музыку:
– Мятный, держи их.
Барабанщица коротко ругнулась под нос и рывком остановила Даньку.
– Значит, так, Джавецкий, мы просто идем. Не бежим и вообще никуда не торопимся. У нас возникло желание выйти. Понятно?
Данька кивнул. А в следующее мгновение произошло то, о чем он до сих пор мог только мечтать. Да и то опасался, если честно… Барабанщица схватила его руку, обвила ее вокруг своей шеи, другую пристроила себе на ягодицу и прошипела:
– Будешь лапать – урою. – И, притянув его к себе, впилась своими губами ему в губы. Данька замер. Барабанщица на мгновение оторвалась и рявкнула: – Ну, что ты остолбенел, придурок, двигай вперед!
Им почти удалось, почти…
Они, изображая из себя целующуюся взасос парочку, вывалились из коридорчика, все в том же положении прошествовали через вестибюль и уже толкнули входную дверь, когда из коридорчика, который они только что покинули, вылетели два мордоворота с мокрыми от коктейля рожами, и первый из них тут же заорал:
– Вон они, держи.
Они успели расцепиться и прыгнуть вперед, но, похоже, тот самый пресловутый Мятный был опытным вышибалой. Он ждал их снаружи. Человек, выскочивший из двери, гораздо меньше готов к атаке, чем тот, который к двери подбегает. Так что когда Данька выскочил наружу, с замиранием сердца считая, что успел ускользнуть, на улице его встретил сжатый кулак, жаждущий поближе познакомиться с его переносицей…
Очнулся он от воплей Барабанщицы:
– Вы не имеете права! – орала она. – Немедленно отпустите его! У меня отец – полковник ФСБ. Я вас всех урою, козлы!
– Слива, заткни ей пасть, достала.
И в следующее мгновение послышался хлесткий удар и короткий взвизг Барабанщицы.
– Э-э, вы че, сволочи… – это уже был голос Гаджета.
– Ха, да их тут целая компания, – радостно воскликнул один из громил, – ща оторвемся!
Даньку подняли за шкирку, глухо клацнула открываемая дверь, и его, будто мешок с картошкой, швырнули в темное нутро какой-то машины, судя по всему, джипа. Дверь хлопнула, приглушив доносящиеся снаружи звуки, в которых уже можно было различить и визг Немоляевой.
Данька дернулся, но, похоже, за то время, что он был без сознания, ему успели связать руки. Так что первая попытка приподняться не удалась. Зато следующая закончилась почти удачей. То есть он рухнул с заднего сиденья вниз, между креслами, извиваясь всем телом, выпрямился и… замер. На заднем сиденье кто-то был. Данька медленно повернул голову и вздрогнул. Тот самый бомж! Несколько мгновений Данька недоуменно пялился на него, пытаясь связать воедино те обрывки мыслей, которые метались у него в голове, типа «а почему он…», «как он здесь оказался…», «так это он…», но тут бомж спросил:
– Развязать?
Данька тупо кивнул. Бомж протянул руку и коснулся его стянутых веревкой запястий. В то же мгновение Данька почувствовал, что его руки свободны.
– Иди, – кивнул бомж и сдвинул ноги, освобождая проход. Но Данька упрямо мотнул головой и взялся за ручку двери, за которой слышались крики боли и торжествующий рык мордоворотов.
– Ты сможешь им помочь? – удивленно спросил бомж.
Данька беспомощно втянул голову в плечи.
– Тогда куда ты лезешь? – качнул головой бомж. – Тебя же опять схватят.
– Пусть, – упрямо набычился Данька, – их ведь из-за меня.
Бомж пожал плечами. Данька напрягся. Да, все было глупо, его сейчас точно схватят, и самым разумным было бы воспользоваться моментом и сбежать. Потому что если он сейчас попадется, получится, что ребята зря ввязались в эту безнадежную драку, а вот если он сбежит, оставит мордоворотов с носом, то… Данька зло мотнул головой. К дьяволу все эти рассуждения! Они! Дерутся! За него! И его место там, рядом с ними!
Он решительно распахнул дверцу и вывалился наружу. Кот и Гаджет лежали на земле в позе эмбрионов, а два мордоворота лениво пинали их. Чуть поодаль еще один держал за волосы стоявшую на коленях Барабанщицу и так же лениво бил ее по лицу. Маша все пыталась подняться, но урод вновь и вновь заваливал ее, небрежно дергая за волосы. Немоляеву рвало около урны, а Катя, держась за глаз, с трудом поднималась на ноги возле кустов. Один из мордоворотов, пинающих ребят, оглянулся.
– Слива, гля, развязался…
Данька сжал кулаки и бросился вперед.
– Оба-на, – обрадованно воскликнул мордоворот и… коротко всхрипнув, опрокинулся на спину.
Бомж, неизвестно как оказавшийся впереди Даньки, повернулся к другому и, схватив его за нос, резко дернул на себя, одновременно выбросив вперед сжатый кулак. Тот взвыл и кулем рухнул ему под ноги. Третий, отпустив Барабанщицу, рванул было к ним, но, увидев, что произошло с первыми двумя, притормозил и этак растерянно-угрожающе произнес:
– Ты это, кончай тут…
Бомж пожал плечами и совершенно спокойно ответил:
– Да, в общем-то, уже кончил. Если тебе никаких глупостей в голову не придет, конечно.
Третий как-то опасливо поежился, а бомж наклонился к приподнявшемуся на четвереньки мордовороту, которого он схватил за нос, и с этаким сожалением произнес:
– Разве что… – после чего вновь легонько хлопнул того по носу открытой ладонью. Тот завизжал и рухнул на спину, размахивая руками и не решаясь прикоснуться к своему ставшему огромным и бордово-красным носу.
– Вот теперь действительно слива, – констатировал бомж и, не обращая внимания на последнего, переминающегося с ноги на ногу, спокойно спросил: – Господа, никто не желает покинуть место столь славной схватки?..
– Ты это, – вновь подал голос третий, – тебе Корявый… у-йя!!
Барабанщица отступила назад и несколько мгновений любовалась тем, как мордоворот, держась за яйца, валяется на земле, суча ногами, потом зло сплюнула и бросила:
– Встали и ходу!..
* * *
Когда за их спинами захлопнулась входная дверь, Данька облегченно выдохнул и привалился спиной к стене. Гаджет, тяжело дыша, провел рукавом по взмокшему лбу и пробормотал:
– Да уж, потусовались.
А Немоляева истерически всхлипнула. Несколько мгновений в крошечной прихожей, забитой потными телами, висела шумная, наполненная тяжелым, со всхрипами, со свистом дыханием тишина, потом Барабанщица сделала глубокий вздох и приказала:
– Ну че встали – проходите!
И все начали, толкаясь локтями и задевая друг друга плечами, стягивать ботинки и протискиваться вперед, в комнату. На пороге комнаты Данька оглянулся. Бомж, вошедший последним, неподвижно стоял у самой двери, привалившись плечом к косяку, и ждал, скрестив руки на груди. От всей его фигуры веяло таким спокойствием, что Данька смутился, вспомнив, что привык называть его бомжом. Пусть даже тот этого не слышал.
В комнате они попытались занять диван, но Катя рявкнула:
– Куда! Рухнет на хрен!!!
Все расселись на полу вокруг колченого журнального столика. Некоторое время все молчали, придавленные случившимся, а затем Кот, вздохнув, буркнул:
– Да уж, сто грамм сейчас не помешало бы…
Гаджет согласно хмыкнул. Катя подобрала губы, собираясь дать суровую отповедь мужикам, ищущим только повода, чтобы отравить свой организм ядовитым этиловым спиртом, как вдруг из-за спины Кота протянулась рука и водрузила на стол литровую бутылку.
Все обернулись. Бомж невозмутимо завязывал свою торбочку. Покончив с этим, он закинул ее на плечо и, подняв глаза, улыбнулся:
– Мой вклад в сегодняшний ужин. Только закуски нет…
– Нет, ну что это за дела, – воскликнула Катя, – одних алкоголиков еле выгнала, так тут же другие на мою голову. Машка, ты мне что обещала? – повернулась она к Барабанщице. Но с той подобные номера были бесполезны.
– Ничего, – отрезала Барабанщица, – сегодня можно. И даже нужно. Фронтовые сто грамм. После, так сказать, боевого вылета…
Все молча переглянулись, а потом Гаджет громко захохотал. Спустя пару мгновений заржали все. Да уж, вылет у них сегодня был куда как боевым…
Отсмеявшись, Катя тряхнула челкой.
– Ладно уж, разрешаю. Только вот по фронтовой традиции сто грамм положены к ужину. А у нас, кроме коктейля, во рту маковой росинки не было, – она поднялась на ноги. – Кто мне поможет?
Немоляева, все еще сидевшая с бледным видом, растерянно оглянулась, но все остались на месте, поэтому она качнулась вперед, но была тут же остановлена рукой Барабанщицы, ухватившей ее за локоть. Глаза хозяйки квартиры были устремлены на нового члена их компании. Бомж молча улыбнулся и поднялся на ноги.
– Если позволите…
И они удалились на кухню.
Глава 8
Данька проснулся оттого, что кто-то жарил яичницу. То есть, конечно, не оттого, что кто-то чего жарил… просто первой мыслью, которую он осознал, выплыв из сна, было: «Кто-то жарит. Яичницу». А может, его разбудил звук шкворчащего на сковородке масла… Как тут же выяснилось, он был совершенно прав. Яичницу действительно жарили. Потому что спустя несколько мгновений послышался глухой звук раскалываемого яйца, и масло зашкворчало с новой силой…
Данька потряс головой. Черт возьми, ну они вчера и упились. Что, впрочем, и немудрено. После такой-то тусни. Странно, а голова не болит. Он потер ладонью лицо. Шкворчение масла на кухне слегка приглушилось, будто сковороду накрыли крышкой. И это означало, что его скоро позовут. А значит, надо было вставать… И тут Даньке пришло в голову, что это может быть Маша (ну недаром же она говорила, что сегодня приготовит ему что-нибудь вкусненькое), и он суматошно вскочил и принялся торопливо натягивать на себя штаны и футболку.
Это оказалась не Маша, а Рат. Данька застыл на пороге кухни и ошалело уставился на него.
– А-а… где все?
Рат улыбнулся.
– Доброе утро. Все, я полагаю, уже кто где. Кто на работе, а кто учится. Или дома. Отсыпаются после вчерашнего, – он протянул руку, подцепил кончиками пальцев четыре тонких, оструганных палочки и одним движением кисти выложил из них на столе квадрат, на который была водружена сковородка.
– Садись. Будем завтракать.
Яичница была с помидорами и сосисками. То есть сосиска оказалась всего одна и именно с Данькиной стороны. Он умял ее почти всю, но потом спохватился и пододвинул оставшийся кусочек Рату. Тот снова улыбнулся и отрицательно качнул головой. «Ну да, – тут же вспомнил Данька, – он же не ест мяса…»
Это выяснилось вчера, когда Рат с Катей принесли из кухни миску пельменей и горку сваренных сосисок. Кот, у которого на физиономии наливался чернотой здоровенный синяк, разлил водку по полудюжине разнокалиберных емкостей, извлеченных Барабанщицей из старомодного серванта с перекошенными и оттого не закрывающимися дверками, и, наколов на вилку дымящийся пельмешек, поднял желтоватый то ли от старости, то ли от въевшегося в стекло чайного налета стакан и возгласил:
– Ну, за победу!
Все сдвинули стаканы и выпили. Хотя нет, не все. Немоляева, которую все еще колбасило, только пригубила и поставила свою чашку. Некоторое время все сосредоточенно жевали, а затем Катя внезапно спросила:
– Извините, Рат, а вы почему не едите?
И все тут же прекратили жевать и уставились на бомжа. Тем более что для всех остальных его имя прозвучало впервые. Тот улыбнулся.
– Не обращайте на меня внимания.
Катя, которая тоже с царственным видом закусывала водку сыром, удовлетворенно кивнула и пододвинула ему тарелку с сыром.
– Понимаю. Вы тоже не употребляете в пищу живых существ.
– Да, что-то вроде… – согласился бомж.
Хозяйка квартиры с торжествующим видом воздела вверх палец:
– Вот, хоть один приличный человек на всю компанию. Я сразу поняла…
Но проинформировать окружающих, что же такое она поняла, Катя так и не успела. Потому что бом… то есть Рат, на губах которого все так же играла легкая улыбка, добавил:
– Если не добыл их сам.
