скачать книгу бесплатно
– Какие это места? – громко спросила она с кухни. – У нас изменились планы?
– Нет, – спокойно отозвался папа. – Это Антон что-то придумывает. Лучше бы в сочинениях так фантазировал. Что у тебя по литературе? Ты вообще читаешь нормальные книги или только треш свой подростковый?
Я немного растерялся – похоже, он правда не понимает, о каком «прошлом разе» я говорю. Отец смотрел привычно сурово, и я не решился уточнять. Молча принес читательский дневник. Обычно папа спрашивает, а я или названий не помню, или автора. Вот он и думает, что я не развиваюсь, а тупею. Мне бабушка так сказала. И дневник посоветовала вести.
Еще папа хотел, чтобы я занимался спортом. Часто говорил:
– Парень должен выглядеть как парень, а не как тюфяк.
Тут мне его порадовать нечем. Неспортивный я человек. Не сказать, что толстый, но и не атлет. В спортивных секциях мне неинтересно. Бабушка мне уже и теннисную секцию находила, и спортивного ориентирования, и даже какую-то борьбу, то ли японскую, то ли китайскую. И нигде я не нашел себя. А борьба и вовсе не мое.
На спортивном ориентировании смешно получилось. Я там заблудился. Тренер спрашивает: «Почему так долго?» А я ему: «Ручей, не знал, как перейти». Он: «На трассе нет ручья, это короткий маршрут для начинающих!» А я ему: «Ага, а кеды и штаны у меня мокрые, потому что я вспотел…» Ну и выперли меня. А во всех других местах терпели. Но я сам быстро уходил. Я-то вижу, что не получается ничего.
Когда я стал искать всякие места, то начал больше гулять. А когда с Настей подружился, мы вообще надолго в поездки отправлялись, а там почти весь день на ногах. Папа приехал, посмотрел на меня, допросил про книги и уроки, а тюфяком не назвал. А потом мультитул подарил со всякими инструментами…
– Выходим, – сказала Настя мне в ухо.
Точно. Чуть не проехали нужную станцию.
В нашем районе действительно было теплее. Мы, не сговариваясь, прошли на любимое место. Недавно я нашел за соседним домом небольшой овраг, в котором росли странные деревья – то ли пихты, то ли туи, я не разбираюсь. В зарослях удачно спряталась скамейка. У нас таких мало осталось – белое бетонное основание и деревянные рейки, создающие плавный изгиб сиденья и спинки. Рейки старые, отполированные множеством отдыхавших на них людей. А основание недавно покрашено. Ухоженная скамейка, хоть и древняя. Папа говорил, раньше такие стояли везде.
В этом месте никогда нет ветра и почему-то очень тепло. Настя считает, что где-то в земле проходит теплотрасса. Пахнет там не по-здешнему и всегда тихо. Мы тут часто сидим, когда Настя ко мне домой идти не хочет. А не хочет она после обеда, потому что у меня бабушка дома. Она в библиотеке на полставки работает.
Я достал чай и бутерброды. Не то чтобы я проголодался, но Настя одна есть не станет. Налил чаю в крышку термоса. Мы начали жевать бутерброды – не зря же я их с собой таскал. Настя снова задумалась о чем-то. А я с разговорами и не лезу, если человек общаться не хочет.
Настя вдруг негромко спросила:
– А ты, когда путешествуешь один, что-нибудь фотографируешь?
– Редко.
– Почему?
Я замялся, не сразу сообразив, как построить фразу без «папа сказал». Ответил:
– Есть такая идея, что собирать надо не фотографии, а впечатления. И что, если ты фотографируешь, ты о фотографии думаешь, а не находишься в моменте. И упускаешь его.
Да, так мне папа и сказал, когда я попросил его сфотографировать меня на обрыве, похожем на горы. Я тогда с ним не согласился. Это три секунды, что тут думать. Сфоткал – и находись в моменте дальше. И даже сделал все-таки селфи в этом карьере, когда папа отошел. Но потом как будто виноватым себя чувствовал, и фотографировать расхотелось. Поэтому снимал я редко, только если что-то интересное было. Или закат красивый. Закаты в разных местах совершенно потрясающие.
Настя отложила недоеденный бутерброд, отряхнула руки и попросила:
– Дай посмотреть.
Я дал ей свой телефон. Настя перешла в галерею и начала смотреть ее не с новых фотографий, а с самого начала. Нашла то самое селфи, улыбнулась:
– Смешная фотка. Пришлешь мне?
– Ага.
Настя увеличила снимок и вдруг чуть нахмурилась:
– А это где?
– Не знаю, где-то под Москвой.
– Очень на горы похоже, – пробормотала Настя.
– Да, я тоже удивился. Мы минут сорок на электричке ехали. А потом на автобусе и пешком.
На следующем снимке красовался закат. Широкая улица упиралась в пустырь, над ним горело небо всеми оттенками красного, синего и фиолетового. Справа стояла обычная девятиэтажка.
Настя долго разглядывала снимок, потом спросила:
– Где это?
– Не помню. Где-то недалеко.
– На мой дом похоже… – вздохнула Настя.
Я только кивнул.
Настя увеличила снимок и вдруг отшатнулась от экрана. А потом резко придвинула его к глазам.
– Тоха! Это и есть мой дом!
– И чего?
– «Чего»? – Настя смотрела на меня совершенно круглыми глазами. – Ты спрашиваешь – «чего»? Мой дом в Екатеринбурге!
Сначала я подумал, что она шутит. Но нет, Настя не шутила. Лицо ее было испуганным, и в глазах не прыгали веселые искры.
У меня затряслись руки, я аккуратно поставил крышку термоса на скамейку. В чудеса я не верил. В то, что Настя сошла с ума, тоже. Как и в то, что она меня разыгрывает. Настины эмоции, конечно, то и дело меняются, но они всегда настоящие. Значит, остается одно: Настя что-то перепутала.
– Сейчас много одинаковых домов, – начал я. – Помнишь, даже в кино это показывают, «С легким паром». Там мужик перепутал дома в Питере и в Москве…
– Да что ты меня грузишь, Тоха! – возмутилась Настя. – Я что, свой дом не узна?ю? Вот мои окна! Посмотри, у нас рамы покрашены голубой краской. Во всем доме такие только у нас! И балкон не застеклен, и на нем куча хлама! Вот лыжи мои старые торчат!
– Насть, ну мало ли у кого синие рамы. У нас в доме тоже такие есть, сама посмотри. А балкон с хламом – вообще не показатель. Да и фотка нерезкая, что там можно разглядеть вообще…
Настя хотела что-то ответить, но в этот момент у нее в кармане заиграла веселая мелодия. Я сказал:
– Тебе звонят.
Настя выругалась, сунула мне в руки смартфон и вытащила из-под свитера свой.
– Блин, достали… Да! – Это уже в трубку.
Динамик в смартфоне оказался громким.
– Анастасия! Где тебя носит? – возмущенно прокричал женский голос.
– Гуляю, – мрачно ответила Настя.
– Кто разрешил?! – еще громче заверещал голос.
– Вы меня сами отпустили до ужина, – напомнила Настя.
– Я тебя в больницу отпустила!
– Какая разница?
– Я тебе объясню разницу! Немедленно домой!
– У меня нет дома, – очень ровно произнесла Настя.
– Голованова!
Настя вздохнула:
– Ладно, иду…
– Пулей! Тебя директор вызывает!
– Сказала же – еду.
Не попращавшись, Настя дала отбой и сунула телефон в карман.
– Невозможно поговорить по-человечески. Что-то темнишь ты, Тоха.
Я возмутился:
– Чего мне темнить! Я тебе правду говорю! Гулял в окрестностях, снял закат!
– Ладно-ладно, не кипятись…
Я огрызнулся:
– А ты меня не кипяти. Я тебе хоть раз соврал?
– Не знаю, – задумчиво отозвалась Настя. – На вранье я тебя не ловила, это точно…
Вот теперь я обиделся. По-настоящему.
А она вдруг толкнула меня плечом, впервые преодолев невидимый забор. Я даже обижаться перестал. Настя мягко сказала:
– Слушай, Тох, извини. Я просто очень удивилась. Не сердись.
И я оттаял. Сказал:
– Ладно.
Настя взяла крышку, налила себе еще чаю. Вздохнула:
– Надо ехать.
– Помчишься?
– Угу. Чай вот допью только. У тебя хороший чай, Тоха. Сладкий.
Она впервые похвалила то, чем я ее угощал. Обычно она просто берет что-то – или не берет. Я почувствовал, что внутри меня стало тепло. Только бы не покраснеть. Я быстро спросил:
– А что воспитательница так вопила-то? Знает же, куда ты ходишь.
– Они там бешеные сегодня все. У нас проверка идет, воспитатели психуют. Хорошо хоть малышня в лагере, можно предъявить образцово-показательный детский дом. Мы вот только мешаем. Я думала, без проблем сегодня на весь день отпустят, а Катерина, наоборот, прицепилась. Может, им надо нас комиссии продемонстрировать, я не знаю…
– Много вас осталось?
– Четверо. Старших увезли в какой-то санаторий. А мы в пролете. Для лагеря большие, а для моря маленькие.
Честно говоря, я был рад, что Настя не уехала. Но говорить это не стал. Наверное, она предпочла бы поехать на море, а не возвращаться каждый день в детдомовскую спальню.
– Ладно, я покатила.
– Позвонить тебе вечером?
– Ага. После ужина.
Я закрутил термос и убрал в рюкзак. Поднялся вместе с Настей.
– Пройдусь с тобой до остановки.
– Главное, чтобы мы снова не заблудились! – хмыкнула Настя.
Я улыбнулся в ответ. Некоторые шутки никогда не надоедают.
Проводив Настю, я первым делом отправил ей фотку, которую она просила, и не спеша зашагал домой. Шел знакомой дорожкой и думал: почему мир так устроен? Почему нельзя жить с папой и мамой? Да, родители много раз объясняли, что у них там «нет условий» и что «много работы». Сами они живут на стройке в вагончике. Когда я был меньше, то верил, что скоро стройка закончится и родители приедут. Но одна стройка сменилась другой, потом третьей, на квартиру родители так и не заработали, и я продолжал жить с бабушкой в ее маленькой двушке. Конечно, у меня есть своя комната, компьютер и смартфон, хотя, если честно, три года назад я променял бы все это на вагончик. Сейчас я начал понимать, что, похоже, родители просто выбирают жить не со мной. И уже не уверен, что поехал бы с ними, если бы они предложили. Тем более теперь, когда появилась Настя.
За три года учебы в московской школе друзьями я не обзавелся. Меня не задевали и не игноририли, ребята в классе, в общем-то, оказались нормальные. Может быть, потому что школа у нас «с уклоном». В обычную меня бабушка не записала, хоть она намного ближе. Сказала: «Нечего там делать. В этой школе половина детей плохо говорит по-русски». Я немного боялся, что программу «с уклоном» не потяну, но требования оказались совсем не высокие. Интересно, что же в обычной школе тогда…
Настя пришла к нам в этом учебном году, осенью. На первом уроке математичка представила ее:
– Это ваша новая одноклассница, Анастасия Голованова. Садись на любое свободное место, Настя.
Я помню, что посмотрел на нее без интереса. Девчонка как девчонка. Одета аккуратно, но у нас по-другому и не ходят: черные брюки, серая водолазка, темно-синий пиджак. Вьющиеся темные волосы собраны в хвост, лицо в тени – на глаза падает длинная челка. Единственное яркое пятно – брезентовая сумка на длинном ремне. Сумка зеленая, а принт на ней яркий. Черные штампы, изображающие визы разных стран, а под ними синее море и полосатые маяки.
Кроме сумки, ничем особенным Настя не выделялась. На уроках отвечала нормально, сама общаться ни к кому не лезла. Но что-то в ней было не так. Через какое-то время я понял: она очень редко улыбалась. Лицо у нее чаще всего было сосредоточенным, как на контрольной. А еще от новенькой возникало такое ощущение, что она то ли драться собирается, то ли убегать. Подходить к ней не хотелось.
Так она училась у нас где-то месяц. А потом я шел по лестнице и увидел, как она стоит с двумя парнями, по виду класса из десятого. Один из них что-то негромко сказал, и оба они засмеялись. Настя сделала шаг в сторону, но парень положил ей руку на плечо и не пустил. А дальше все произошло очень быстро. Настя схватила его за руку сверху, за большой палец, и вывернула наружу. Парень выгнулся от неожиданной боли, и Настя пнула его ногой в живот, выпустив руку. Парень шмякнулся спиной в стенку и сполз по ней. Второй угрожающе качнулся вперед – и налетел на кулак. Как она выбросила руку, я не увидел. Только голова у парня мотнулась.