Я всегда с вами… Книга III

– Вот вопросы… подготовьте ответы… завтра запишем интервью.

И побежал догонять своих.

На следующий день у нас было интервью. Когда спросил, почему решили издать “Сказки” именно на французском языке, я ему привела такую историю. Когда я была в Гималаях, то однажды проснулась оттого, что говорю на французском языке, хотя никогда в жизни не говорила и ни одного слова не знала, кроме как “mersi”, которое знает весь русский народ. Я понимала, о чём говорю, знала, с кем говорю. И такой исключительный французский! Тут я окончательно проснулась, проснулась от удивления, что говорю на французском.

Он удивился ещё больше меня, весь аж отпрянул под впечатлением:

– А как же Вы – сюда?

– “Огненную Библию” кто-то привёз из Киева в Париж. Через третье лицо она попала к Виолетте. И Виолетта решила её перевести. Вот таким образом.

– А где “Библия”?

– Вот она.

– Так я возьму!.. Я всё куплю… Мне всё надо…

(Купил “Библию”, “Евангелие”, “Сказки”.)

– У тебя сколько книг? Ты вот эти три книги написала?

– Я где-то 50 книг написала.

– 50?! Сколько ж тебе лет?

– 53.

– Да ты врёшь!

– Правду говорю. Паспорт сейчас покажу.

– Не может быть! И паспорт фальшивый! Ты всё врёшь! Какие 50 книг?! Какие 53 года?!

Много там было разных людей, встреч… Но как-то больше всех запомнилась Андре – женщина, которая искала, чтобы поговорить на русском, и ещё семья… Женщина подошла, и чувствуется – что-то её мучает, тяжесть какая-то. Она посмотрела “Сказки”, ушла, потом вернулась с мужчиной, показывает ему. Вижу – она открывает “Сказки”. Я ещё Виолетту подтолкнула: “Смотри!” Лицо… тяжесть была… и оно светлеет, светлеет… вот улыбка… и совсем другое лицо стало… на глазах… Так удивительно! Чувствует своё, свою энергетику.

Они “Сказки” взяли. Он что-то спрашивал, смотрел другие книги, говорит:

– А это я себе возьму.

Сначала “Евангелие”, затем “Библию” – всё взяли. “Сказки” они попросили подписать. Мы обычно детям подписываем, но он сказал:

– Для всей семьи подпишите, потому что это для всех, а не только для детей. А эти книги – для меня.

Я на русском ему написала, Виолетта – перевод французский. Они ушли. И потом Виолетта говорит:

– Он же взял все три книги, – надо было ему сделать скидку 5 %, а я забыла!

Так расстроилась. (Книги дорого там стоят!) Я говорю:

– Ещё завтра день. Может быть, придут, и мы их увидим.

Через некоторое время Виолетта увидела, что мужчина мимо проходит, и окликнула. Он подошёл, и она говорит:

– Вы извините, пожалуйста, я забыла скидку сделать. Давайте, я Вам сейчас чек перепишу.

А он говорит:

– Встретиться с вами – величайший подарок в нашей жизни. Какая может быть скидка?! О чём Вы говорите?!

И ушёл ещё более счастливый.

Эльзас

Запомнился Эльзас. Мы жили не в самом Кольмаре… Брат издателя “Cahiers du Rhin” содержит маленькую гостиницу с ресторанчиками, где они с женой сами готовят и всё делают только члены семьи. В общем, мы там обосновались. И вот едешь туда… виноградники… и я как у себя на родине. Говорю:

– Господи! Куда попала?!

Всё ухожено, чистенько, ровные ряды виноградников. Вино такое вкусное, – всё они сами делают. Здорово было, конечно. Они нам понравились, мы им понравились. Они сказали:

– Приезжайте к нам ещё!

Хотелось бы, чтобы у нас, хотя бы фрагментарно, география пути сложилась, начиная с Парижа.

А я начала с конца… Это, так сказать, светская часть. Разумеется, то, что я встречалась со всеми, автографы раздавала на Книжных салонах и в магазинах, – это не было целью поездки. Это уже так, попутно, между делом…

Беседы с Сердцем Франции

Когда я ездила во Францию 3 года назад, то говорила, что это связано с возвращением Сен-Жермена. Три года совершается Посев Огней. И через трёхлетие нужно было посмотреть, какая энергетика пространства, что нужно сделать… Во многих пророчествах говорится о том, что у Европы нет будущего. Но как же Франция может не быть?! У неё есть Демиурги-Строители, есть Покровители, есть Те, Которые отслеживают развитие всех стран, и поэтому всегда совершается какой-то незримый труд.

Когда я была в первый раз, то слушала текст как бы невидимой книги, которую назвала “Беседы с Сердцем Франции”. Тогда я ничего не записывала. В этот раз я прилетела в Париж 1 ноября, а 2 ноября с утра пошла в Notre-Dame с ручкой, блокнотом и записала “Беседы с Сердцем Франции” – Первую Беседу. И так 12 дней подряд записывала: или в Храме Notre-Dame, или в Храме Священного Сердца, или в Лувре. Мне Называлось место, куда в следующий раз нужно идти…

Иногда я приходила, и начиналась служба. Очень интересно было видеть лица людей. Начинаешь писать – они напряжённые… и как бы вниз обращённые, а потом ощущение другое, энергетика другая, и так красиво поют… Писала в Notre-Dame о Сердце, – смотрю: многие идут и вверх смотрят инстинктивно. Интересно было за этим наблюдать. Люди не понимают, что тянет их наверх посмотреть. Искать там особенно нечего наверху, – мозаика, она по стенам… Много всяких интересных моментов было. В Сент-Шапеле тоже. Это храм, построенный Людовиком Святым специально для хранения Тернового венца, который он выкупил. Но сейчас это – туристический объект. А Терновый венец в Notre-Dame хранится.

Одну из Бесед мне нужно было писать в Лувре, именно в том зале, где “Джоконда” выставлена. И там я сидела писала. Я практически закончила, завершающие фразы уже идут…. А ещё перед этим обратила внимание, что рядом со мной – рюкзак. А хозяина рюкзачка нет. Я думаю: “Пока я пишу, там ничего не рванёт, конечно”. А мне надо дописать именно в этом месте. И когда уже дописываю, подходит женщина – служительница с табличкой, спрашивает:

– Это Ваш рюкзак?

– Нет, не мой. Не знаю, чей.

Она ушла. Она ж не дотронется! Пошла за кем-то. Думаю: “Так, никто не подойдёт, пока я не допишу”. Я уже всё дописала, точку поставила. Подходит она с мужчиной, охранником, говорит:

– Так это не Ваш рюкзак?

– Нет, не мой.

Он кому-то позвонил, говорит:

– А Вы не могли бы пересесть?

– Я всё, я уже ухожу отсюда.

И слышу: “А сейчас ещё раз подойди к Джоконде, попрощайся. И Мы закончили работу в Лувре. Завтра – уже другое место”.

Я подошла, попрощалась мысленно… И только разворачиваюсь уходить, охранник говорит:

– Сейчас я прошу всех присутствующих выйти из этого зала.

Все вышли, зал закрыли. Люди зашли в другие залы. А там коридор огромный, диванчики, я вышла и села. Спрашиваю: “А можно объяснение?” Он Знает, что такое с рюкзачком. И Ответ такой: “Просто необходимо 5 минут побыть в чистоте этому помещению, без движения толп, чтобы энергии кристаллизовались”. Засекаем! Ровно через 5 минут объявляют:

– Зал открыт, можете войти.

Это был просто повод, чтобы очистить зал… Привожу маленькие примеры того, как всё это выстраивается.

Я записала 12 Бесед, – это дан первый блок. Они будут продолжаться, но только после того, как это будет переведено, издано и усвоено. Там есть маленький текст, название которого мне шло на французском языке… Я понимаю, что всем интересно: что же я там написала? Но поскольку это дано для французского народа, естественно, “Беседы с Сердцем Франции” будут издаваться на французском. Отдельно издавать здесь не имеет смысла. Но я думаю… вот вам понравились две книги “Я всегда с вами…”, можно сделать третью и туда включить…

Италия

После того как я написала “Беседы с Сердцем Франции”, мне надо было проехать в Италию, в Милан, дня на три… Энергия работает тремя точками на Европу. Ещё две точки – это Италия и Германия.

В Милане храм Санта-Мария-делле-Грация, – там фреска Леонардо да Винчи “Тайная Вечеря”… “Мона Лиза”, “Тайная Вечеря” – во всех работах Леонардо да Винчи есть зашифрованное послание: послание в красках, послание в композиции, в графике и т.д. Очень много ключей. Сейчас число 12 доминирующее, и 12 ключей есть к расшифровке этих картин…

После этого храма я поехала ещё к собору Дуомо. Он огромный. Я зашла, и там как раз служба. И пришёл представитель Папы Римского. Служба была очень красивая, все были в белоснежном. А потом детки выходили – ангельски светлые – и на всех языках мира передавали благословление и пожелания счастья; в конце – и на русском языке. Первый раз услышала за границей – в католическом храме – русскую речь. Было пожелание мира, счастья, благополучия присутствующим, их семьям, близким. В духе всё это было. Замечательно звучало!..

Это коротко об Италии.

Германия

В Германии необходимо было посетить Франкфурт-на-Майне. Когда я была в Тибете, Гималаях, мне сон снился про этот город. Поскольку я побывала в Тибете, то надо было завершить ещё и Франкфуртом. Там была несколько дней, а потом проехала в Берлин.

Франкфурт, Берлин… ясно, что Изумрудный Луч идёт на Германию, это ментальный план, в Италии – эмоциональный… Все три точки – Франция, Италия, Германия – это эмоционально-ментальный план.

Но Франция должна первой зазвучать в другой цветовой гамме – выше – и задать тон. Там рядом Атлантида, которой приходит время подниматься. Франция первая реагирует на всё, и от неё зависит здоровье Европы… Трудно перевести на русский, на человеческий язык – незримый энергетический труд, он не поддаётся выражению в словах…

В Берлине удивило то, что сохраняются во многих местах разрушенные строения. Я жила рядом с церковью Вильгельма, и как она была разрушена бомбёжками, так всё это и сохраняют. Эти здания разрушаются ещё и от времени, обрушиваются стены… Такая наглядность – она, конечно, озлобляет. И есть мнение со стороны многих немцев, что они из-за России отстали в развитии. Я говорю:

– Мы не нападали на Германию. Не надо было лезть! И спокойно бы жили, никто бы тут никого не бомбил.

Да и сами истребили, убили более трёх тысяч человек, которые пытались за Берлинскую стену перелезть. Около Рейхстага – цветы, фотографии; есть очень интеллигентные, чистые лица – это те, кого замучили сами же сначала…

Немцы более старшего возраста, которые жили при СССР, – они хорошие, лояльно относятся к тому времени. И конечно, им не нравится то, что сейчас там. Они ещё помнят то, что было… А более молодые – ищут виноватых. Это было немножко неприятно.

Но с другой стороны, приятно осознавать, что сохраняется память о наших героях, что есть почитание своих и наших культурных деятелей, носителей чего-то необычного.

Страсбург

После Берлина я поехала в Кольмар, про который вам уже рассказала. Поехала через Страсбург; у меня не было времени там останавливаться, я только пересадку делала на поезд, идущий в Кольмар. В Страсбурге мне надо было остановиться не меньше чем на полчаса – с энергетикой немножко познакомиться… Когда совершаешь этот труд, то возникает – как бы пред взором – энергетическая карта местности. И уже соответственно работаешь с этой “картой”… то, что видишь, с тем тебе и приходится работать…

Отец Франсуа

Мы должны были съездить в замок – встретиться с двумя епископами Либеральной Католической церкви – отцом Франсуа и отцом Домиником…

Эта церковь была создана на стыке эпох, в те времена, когда Блаватская давала миру свои труды. И на Западе основали Либеральную церковь, представители которой почитали различные труды, которые есть в мире. Трудно сказать, как она развивалась временами. Но 3 года назад я встретилась с представителями этой церкви просто потому, что они пригласили на праздник Архангела Михаила издателей, а те предложили мне пойти туда. Как раз была издана “Огненная Библия”…

Когда я зашла в церковь, посмотрела… куда я попала?! Мальтийский крест, Теософская символика, три круга Агни-Йоги и тут же свечи, светильники. Везде я увидела символику числа, цвета и т.д. И увидела, первый раз в церкви, что там женщины тоже служат, принимают участие во всём обряде служения.

Я сидела, слушала. Тогда я мало понимала по-французски, но выделила этих священников: отца Франсуа и отца Доминика. Я ещё не знала, как их звать… Отец Франсуа постарше; когда была война, его в гитлерюгенд призвали; в первом же бою его ранили; к счастью, он ни в кого не успел выстрелить. Отец Доминик – среднего возраста. И было так приятно, когда причащал отец Франсуа. Я тоже приняла причастие…

Я не делю: католики там, православные, протестанты… Христос Един! Он не был ни католиком, ни православным, ни протестантом, – это уже дело людей…

После того как служба закончилась, они пригласили нас в трапезную. Там мы сказали, что издали книгу. Они захотели её посмотреть, и мы подарили им “Огненную Библию” для ознакомления. Отец Франсуа читал её первым, был в совершенном восторге. Отец Доминик потом говорил:

– Что Вы с ним сделали?! Он говорит стихами, по электронной почте отвечает стихами на все наши служебные вопросы. Я жду не дождусь, когда он дочитает и даст “Библию” мне, чтобы и я заговорил стихами.

И он тоже заговорил стихами! Вот такие священники. Потом мы с ними ещё отдельно встретились, когда они прочитали. И на встречи отец Франсуа приходил. Сказал, что свои впечатления о “Библии” выразит письменно; купил себе экземпляр и с книгой уже не расставался.

Мне было удивительно, почему отец Франсуа так реагирует? И вот что прояснилось… Когда Жанну Д’Арк сожгли, был епископ, который сказал:

– Мы сегодня совершили самый страшный грех – мы сожгли Святую!..

Это тот же епископ… (А отец Доминик был братом Жанны.)

И вот я снова должна приехать. Мне передают: “Отец Франсуа очень хочет с тобой увидеться, у него такое нежное к тебе отношение”. Перед тем как прилететь, узнаю: отец Франсуа в церкви поправлял свечи, там никого не было, зажглась его одежда… У него лицо, руки – всё обожжено, и он лежит в больнице. Я говорю:

– Надо же, как карма срабатывает! Всё равно Огонь должен был его коснуться, несмотря на то, что он всё понял, осознал, раскаялся…

Он участвовал и в осуждении – и только потом понял?

Он участвовал в осуждении… Есть глава в “Беседах с Сердцем Франции”, там как раз упоминаются этот священник и Орлеанская Дева… Священник всю ночь ходит, понимая, что от него зависит решение… он как бы от имени церкви выступает; значит, он не должен поступать неправильно, потому что карма ляжет на плечи церкви как института… Он не понимал, как можно слышать Голоса. И Беседы заканчиваются тем, что этот священник прислушивается к голосам, всем своим сердцем пытаясь их услышать, чтобы идти по жизни, следуя этим голосам… И тут же рассуждения Девы… Их мысли, их внутренние миры как бы раскрываются. Но это вы потом прочитаете.

И мы договорились, что встретимся в замке, в загородной резиденции. Отец Франсуа так обрадовался, что мы заедем за ним на машине, и ничего страшного, что руки обожжённые. Но он не поехал, объяснил, что не получается – к нему строители должны прийти. Я говорю:

– Да это его жена не пустила.

Вообще, жена, она… против “Огненной Библии”; как-то так она читала, что её одно место “зацепило”: что люди совершили страшное преступление – распяли Бога, Того, Кто принёс Любовь. Ей это не понравилось: Он же пришёл взять грехи – и всё! Обязан!..

Отец Доминик

Отец Доминик ждал нас в замке, – он службу должен был в полдесятого начинать. Всё ждал, когда мы – Жан-Люк, Виолетта и я – приедем. Службу провёл для нас троих. Был в изумрудных одеждах… часовня в замке прекрасная… очень красиво всё это звучало… И потом, когда зашли в комнату с огромным камином, – а кругом лес, парк (даже мобильный не “берёт”!), – подумала: “Филиал рая существует на Земле…”

Звонит телефон. (И пока шла служба, дважды звонил телефон.) Думаю: “Это точно отец Франсуа, всей душой он здесь!” Доминик говорит:

– Это отец Франсуа. Его жена не пустила. Он переживает очень.

Мы сидели у огня, разговаривали… Доминик что-то приготовил, потом говорит:

– Зиновья, пойдём – я кое-что покажу тебе.

Пришли в его апартаменты.

– Я здесь живу, у меня комнатка – здесь моя келья.

Показывает мне книгу:

– А ты вот это знаешь?

Агни Йогу показывает, “Иерархия” написано.

– Конечно.

– А это – мои любимые “Письма Махатм”… Я собирался поехать в Шигадзе.

– А я вот в августе вернулась из Шигадзе.

– Зиновья!..

– Но Их уже нет в Шигадзе, Они ушли в горы. Сейчас это уже не то Шигадзе…

В общем, они читают свои религиозные, богослужебные книги и Агни Йогу. Когда я первый раз была во Франции, отец Франсуа и отец Доминик встречались со мной неоднократно. Между собой они дружат, оба читают Агни Йогу, “Тайную Доктрину” Блаватской, “Письма Махатм”. И своим Учителем они считают Кут Хуми.

Доминик говорит:

– Вот я думаю, зачем я стал священником? Я со многим не согласен… Я вижу – в этой обрядности есть своя мистерия, очень сильная, но этого у нас не понимают… Есть догматизм, и нужны преобразования, реформы… Но как быть с доживающим контингентом? А как быть с молодёжью? Она не идёт в церковь… Но я же вижу, что Истина есть. А кто будет нести Истину?

Он меня спрашивает!.. Мне так смешно стало. Я не священник, а он меня спрашивает о церковных преобразованиях, реформах.

Потом он говорит:

– Зиновья, ты моя старшая сестра. У меня такое ощущение, что я тебя всегда знал и знаю.

И у меня такое же ощущение, как будто я с ним позавчера рассталась. Такой близкий по духу, что мы не договаривая… Я ещё вышла и думаю: “Господи, вот где рай, вот где писать-то хорошо!” Тут же он выходит, говорит:

– Зиновья, я тебя приглашаю – живи здесь, в замке, пиши свои книги! Я буду тебе готовить всё, тебе не надо будет ничего делать.

Ещё он говорил, что ему предложили более высокий сан епископа, и он отказался. Я говорю:

– Неправильно, Доминик. Вот в этом – элемент гордыни.

– Как?!

– А вот так! Ты же видишь, что среди духовенства не то делается.

– Я не хочу быть таким, как они. Мне не нужна карьера.

– А это надо воспринимать так, что жизнь даёт тебе шанс – иметь бóльшую власть, по сути бóльшую Жертву, и провести этот Свет дальше. Или священник говорит, или епископ говорит и пишет ещё выше – чьим словам будут верить?! Или, допустим, кому больше веры – епископу или Папе Римскому?! Чтоб был мне – Папой Римским!..

– Да, понял…

– Очень маскируется всё это. Конечно, все мы скромные, нам ничего не надо. И получается, что и мы сами страдаем, и люди страдают, что у власти те, которые не должны там быть, но которые не имеют скромности ложной.

– Да, действительно…

– А ты себя противопоставил… Вот Франсуа – он же епископ! Но ты видишь: разве он как те, другие?

– Нет!

– Так надо же пополнять ряды!

Это коротко, хотя можно говорить долго.

Потом мы поехали в Руан…

Вот здесь, пожалуйста, подробнее.

Руан

В Руане три дня, с 1 по 3 декабря 2006 г., проходил 24-й Фестиваль детской и юношеской книги. Весь город был очень красиво оформлен огромными рекламными щитами. Наши “Сказки” тоже были представлены. Человек входит, берёт план Салона – там указано, где какие авторы, издательства, – и уже следует нужным курсом.

Мы задолго до открытия всё разложили и сходили в Музей Жанны Д’Арк. На той же площади, где её сожгли, напротив – Музей. Там есть документы того времени – допросы частично, подписи тех, кто принимал участие в осуждении, в казни…

Сейчас целое движение… что Жанны Д’Арк, вообще, не было, и это просто придуманный образ, что её надо выкинуть из истории, – этого, вообще, никогда не было! Сделать вид, что никогда ничего не видели…

Это те, которые сжигали!

А как же!..

Им надо обелить себя!

Им надо стереть память о ней… что они не совершали никакого преступления: нет человека – нет и проблемы…

В Музее всё посмотрели и вернулись к открытию Салона. Сначала шли дети. Для детей было предоставлено время – 2 часа. Шли учителя с классами, останавливались, смотрели, их знакомили с книгами. Потом прошли учителя старших групп детских садов – детский сад у них называется “Материнская школа”. А потом уже народ пошёл.

Что интересно: останавливались люди не случайные, в первые дни. В этом городе больше всего книг было продано. Там мы представляли только “Сказки”, потому что на Салоне в основном была литература для детей и юношества. Было несколько интервью, были прямые эфиры.

А теперь о наиболее запомнившемся.

Один человек, в возрасте, небольшой, кругленький, сначала прошёл – раз – мимо… Второй раз около книг остановился, взял в руки рекламку… Пришло на ум: если он в третий раз вернётся, он поступит правильно… Было ощущение, что он сейчас делает выбор…

Подходит в третий раз. Я на него смотрю, вижу: тёмная одежда, небольшой, лысоватенький… У пояса висят ключи от темницы – идёт открывать… что-то прячет. Его мать испекла что-то, и он несёт Жанне, прячет… даёт ей что-то вкусное, маленькое… И мысли его как будто разворачиваются: с одной стороны, правы и суд, и священники, – они не могут быть неправы, они правильно осудили… А с другой стороны, непонятно: он не видит, в чём она виновата, и испытывает к ней гигантское сострадание… И он прячет то, что даёт, – этим он выражает своё расположение. (Кто знает, куда бы его инквизиция отправила, если бы увидела?!)

Вот такой образ предстал… Потом меняется; и слышу – он говорит:

– Вы мне только дату поставьте! Подпишите, и чтобы дата была.

Понятно, уже слышали! И пока я пишу, он всё время повторяет:

– Вы только дату мне поставьте!

Я поставила дату, написала на русском, говорю:

– А кому подписывать – ребёнку?

– Мне и моей маме.

Потом он взял, прочитал – довольный: дату поставила!

– А я хочу Вас сфотографировать! Можно я Вас сфотографирую? Я фотографию сделаю и вот сюда её прилеплю, где Вы написали, – под датой.

Ладно, фотографируй… Он отошёл, несколько снимков сделал, чтобы потом из них выбрать.

– Спасибо! Я приклею. Спасибо! Моя мама будет очень рада! Очень рада!

Так с благодарностью и ушёл… Они снова с мамой вдвоём. Я не спрашивала, есть ли дети? По-моему, нет, – если не подписал, значит нет. Я так поняла, что он с мамой…

Дальше… Мужчина, высокий, сухой, взглядом скользнул. Виолетта с ним поздоровалась, он ничего не ответил, прошёл… Я говорю:

– Святейший Синедрион… Вот в этой точке будет происходить его выбор. Интересно, куда же идти он выберет?

Он ушёл. А у меня было ощущение, что сейчас у него внутри что-то происходит… А потом мысль: хорошо, если он вернётся… Мы ушли кофе попить; возвращаемся, смотрим – он стоит. Он уже в третий раз подошёл, купил книгу, и художник рисует ему ведьмочку…

Отступление про ведьм

Ян всем – как автограф – ведьмочек рисует, а я пишу. Я ему ещё в Версале говорю:

– Ян, ты надоел со своими ведьмочками! Ты девочкам принцесс рисуй. Мальчикам – принцев на белом коне. Что ты с этими ведьмочками?!

Он в Версале же говорит:

– Зиновья, я подписываю 9-ю книгу – и ни одной ведьмы! Всё, я больше не могу! Я сдаюсь! Сейчас будет ведьма…

Они приглашали в Версаль профессиональную сказочницу, она читала детям сказки. И сказочнице этой нарисовал ведьмочку с накрашенными губами, весёленькую, потом ещё кому-то. Я беру книгу, говорю:

– Что ты с этой ведьмой пристал?!

А она там держит летучую мышь за ноги. Я на летучую мышь показываю:

– Ян, это ты! А эта ведьмочка – это я!

Смеёмся.

– Если тебе не нравится, давай наоборот – ты будешь ведьмочкой, а я – летучей мышью…

Отвлеклась… Короче говоря, Ян сидит рисует ведьмочку этому мужчине… А у меня такое ощущение, что он где-то при церковной власти… ясно, что у него там положение серьёзное. Я на него смотрю, и у меня опять возникает: Христа судят… Святейший Синедрион принимает решение… одна картина… это производит на него страшное впечатление… Потом он в каком-то уединённом месте… маленькая церквушка на краю леса, селения… и он один – весь в покаянии, в каких-то страданиях… Следующее: суд… Жанну Д’Арк судят… И он опять там… и тоже смерть её, сожжение производят на него страшное впечатление; в душе опять воскресает то, как Христа распинали… и как бы перед взором разворачиваются все картины…

Ян благополучно дорисовал свою ведьму, передаёт книгу мне… Я смотрю на мужчину и записываю текст, который просто вылился через меня. Подписала. Виолетта перевела. Там о душе что-то очень красиво было. Сейчас не помню, к сожалению. Что-то очень глубокое о душе… А он как маска какая-то, холодный, сухой… “Господи, – думаю, – ну зачем он так?!” А ещё, когда подписывала, говорю:

– Кому подписать? Имена детишек…