скачать книгу бесплатно
– Пётр Петрович, стало быть, – учитель пододвинул мальчишке большую чашку, в которую плеснул чуточку кофе и большую порцию подогретого молока.
Подал сахарницу – здесь, в Англии, сахар был не как у нас, а кусочками. Даже щипчики специальные имелись – для того, чтобы кусочки эти в чашку кидать.
Мальчишка стесняться не стал. Навалил с десяток кусков, шумно помешал ложечкой, отхлебнул…
– Это хорошо, что вы меня сами позвали, – наконец сказал он.
– Почему?
К детям я относился с опаской.
– Потому что я всё видел, – заявил пацан. Ухоженный такой, кожа прямо фарфоровая. Белая чёлочка, аккуратно зачёсанная на бок, ясные голубые глазки… У него даже шея была чистая. И за ушами…
– И что же ты видел? – спокойно спросил Лумумба.
– А всё, – ёмко обрисовал пацан. – Только запросто так я ничего не скажу.
– И что же ты хочешь?
– Чтобы меня в штат приняли. На полное довольствие и зарплату.
– Экий ты, меркантильный… – вырвалось у меня. – Детям работать не положено.
– В Англии – положено, – по-взрослому сказал мальчишка. – Хочешь жить – умей вертеться. А я мотоцикл купить хочу. На бензиновом ходу.
– Мал ты ещё для мотоцикла, – заметил я.
– Дак и стоит он немало, – вздохнул сын конюха. – Аккурат к шестнадцати и накоплю…
– Дальновидно, – похвалил Лумумба и вытащил из жилетного кармашка золотой рубль. Аккуратно положил на стол, пододвинул Петьке. – Если не врёшь – буду платить по денежке в день.
– Урра! – мальчишка протянул хищную лапку, но учитель быстро накрыл её своей рукой.
– Один момент, – веско сказал он. – Разрешение требуется. От отца.
– А это – пожалуйста, – Петька равнодушно пожал плечами, но руку от монетки убрал. – Пойдёте на Бромтонское кладбище, там отыщете могилку – свежая она, не ошибётесь. Поднимете папу моего – и спрашивайте, сколько влезет. Он у меня добрый, против не будет.
Я так и застыл с не донесенной до рта кружкой – кофейных чашечек Лумумба принципиально не признавал, в чём я его от всей души поддерживал.
Учитель был озадачен не меньше моего.
– Могилка? – переспросил он. – А кто же нас тогда сегодня со станции вёз?
– Чего не знаю, того не знаю, – покачал головой Петька. – Кэбмен какой-то. Я думал, вы его у станции наняли…
– А батя твой когда помер? – вежливо спросил я.
– Неделю тому. Игнат Степанович денег на похороны дали. Место на кладбище выбили… Депешу на родину отправили. Я и письмо с соболезнованиями получил. Так, мол и так, Родина вас не забудет… Пенсия за беспорочную папину службу и место в Воронежском кадетском корпусе – как сироте. Только я в военные не хочу. В Лондоне жить останусь.
Здесь надо напомнить, что общались мы, как обычно, через Вавилонскую рыбку. Точнее, я общался через рыбку. А бвана – многознатец и полиглот – своими силами языковой барьер преодолевал.
– И чем ты в Лондоне заниматься намерен?.. – спросил Петьку наставник, а я на минуту отвлёкся.
О смерти посла мы узнали сразу, почти мгновенно – что и дало Товарищу Седому возможность так быстро среагировать. А о том, что Пётр Незнанский, конюх при посольстве, а по-совместительству, русский разведчик, умер неделю назад – в Москве никто ни сном ни духом.
Всё страньше и страньше, – как говорила одна английская девочка…
Почему нам не показалось странным то, что высадив нас у ступеней особняка, конюх как-то поспешно уехал? Он объяснил это тем, что должен сдать взятую на прокат кобылу, а мы были несколько ошалевшие с дороги, так что подвоха и не заметили.
Точнее, я не заметил. Про бвану нарекать не буду.
…Механикусом хочу сделаться, – долетели сквозь раздумья слова мальчишки. – Батя говорил, человек с профессией нигде не пропадёт. Хоть в Англии, хоть в России. А здесь новую академию открывать затеяли. Не в Лондоне, конечно. В Ливерпуле. Вот заработаю денег, куплю себе мотоцикл, да и поеду… Мне Игнат Степанович протекцию составить обещали. И о стипендии похлопотать. Жалко, что его убили… Но ничего, – Петька приободрился. – Я и сам справлюсь.
– Ладно, самостоятельный ты наш, – кивнул Лумумба. Солидно, как взрослому. – О будущем твоём подумаем, А сейчас рассказывай, что видел.
Но хитрый мальчик говорить не спешил. Склонив голову, искательно посмотрел на бвану…
– А вот у кухарки Авдотьи варенье в холодильнике стоит. Айвовое. Я бы его с удовольствием попробовал…
Я молча поднялся, пошел к холодильнику – тоже зверь для меня диковинный, – открыл дверцу… Святой Макаронный монстр! Чего там только не было.
– Эй, – позвал я не оборачиваясь. – Ты своё варенье на вид узнаешь?
– Литровая банка, наполовину пустая, на правой верхней полке… – шустрый паренёк. Всё подмечает.
– Держи своё варенье, – я вручил ему холодную запотевшую банку и ложку в придачу.
– И начинай уже рассказывать, – в голосе Лумумбы проскользнули стальные нотки.
– Ну так вот… – Петька облизал ложку и положил рядом с собой на край стола. – Видел я, как покойный Игнат Петрович вышел из дому, сел в пролётку и уехал.
– Куда? – спросили мы с Лумумбой хором.
– А вот это, – Петька солидно расправил плечи. – Отдельный разговор.
Глава 3
– Что мы упускаем? – спросил я, когда Петька, доев варенье, ушел.
– Всё.
Лумумба покачался на стуле. Выглядело это довольно опасно, но кто я такой, чтобы запрещать учителю убиться на ровном месте?
– Но?
– Слишком рано делать выводы, – отрезал бвана. – Сперва разберемся.
– Кому выгодна смерть посланника?
– Хороший вопрос, – одобрил Лумумба. – Как по учебнику. Но неправильный.
– Почему?
– Потому что слишком широк круг людей, которые от смерти Барсукова только выиграли. Возьми нас с тобой: благодаря его кончине – мы здесь. Со всеми вытекающими.
– Не сказал бы, что это такое уж счастье.
– Это как посмотреть… – ножки стула всё-таки предательски скользнули по плиточному полу, но наставник успел ловко соскочить, сделав вид, что всё равно собирался вставать. – С твоей стороны – несчастье. Потому что ты хочешь обратно к Машке, в Москву. А с моей…
Он направился вон из кухни, пришлось плестись за ним.
– А с вашей?
– Да хотя бы зарплата, – пожал плечами Лумумба.
– А что, есть разница? – удивился я.
– Оклад посланника против жалованья оперативника? Ну что ты, конечно нет.
– Это был сарказм?
– А ты как думаешь?
И наставник широким жестом распахнул двустворчатую дверь в кабинет.
Я как стоял на пороге, так и окаменел. Кабинет Товарища Седого в Останкинской башне, если бы увидел своего собрата здесь, на Кенсингтон-Пэллас, испытал бы острое чувство профнепригодности и заплакал.
Он был похож на дорогую шкатулку из редких пород дерева. Причём, изнутри. Книги в обширном шкафу можно было хранить, как золотой запас страны – столько на них ушло драгоценных металлов и тиснёной кожи. За ковёр, который лежал на полу – купить небольших размеров город, а на обивку дивана ушло не меньше трёх бегемотов и парочка тигров. Поверьте, я знаю, о чём говорю.
Бвана, в отличие от меня, к роскоши никакого пиетета не испытал. Протопал по ковру, завалился в кресло и сложил ноги в вышитых туфлях на стол, размерами больше похожий на площадку для крикета. Да ещё и носом подёргал – брезгливо так, с осуждением.
– Что, пыли многовато? – спросил я, разглядывая этот самый стол. В толстом слое серой слоистой пыли чётко отпечатался след большой пятерни.
– Кресло жесткое, – откликнулся бвана, морщась и почёсывая спину. – Пружина в нём, что ли, вылезла… А пыль – это как раз хорошо, – и он с неодобрением посмотрел на меня. – Совсем расслабился, старший падаван. Забыл основы криминалистики.
– Да ничего я не забыл…
– Как следователь, – наставительным тоном начал бвана. – Ты должен только радоваться тому, что прислуга не проявила должного радения о чистоте вверенного ей помещения. По слою пыли, а также её текстуре и количеству, можно определить весь путь перемещения предметов в комнате, – достав из кармана халата трубку, наставник принялся её обстоятельно набивать. – Впрочем, – добавил он, пустив первый клуб дыма. – Это вовсе не пыль.
– А что? – тупо спросил я.
– Это пепел, – мягко пояснил бвана, и мазнув кончиком мизинца по столешнице, облизал палец. Задумчиво причмокнул и закатил глаза… – От сожженной руки мертвеца, казнённого за убийство посредством повешения и похороненного на закате, на кладбище за городом.
Я икнул.
– Это всё вы узнали по вкусу пепла?
– Разумеется, – не изменившись в лице, кивнул бвана. А еще по тому, что я, в отличие от тебя, не спал на лекциях по некромагии.
– Дак вы же их и читали, – резонно заметил я.
– Вот именно! А ты, мой лучший ученик, гордость и надежда отечественной магонауки, не потрудился впитать хоть каплю из того родника знаний, что я безуспешно изливал на твою симпатичную, но тупую башку.
– Да помню я всё, – я даже обиделся.
Нет, правда… Сначала пить целый день напролёт. Затем хватают, бросают в портал и отправляют за пол-мира. Потом цеппелин – ну, о нём я уже рассказывал… А теперь вот, ни жравши ни спавши, заставляют вспоминать курс лекций трёхгодичной давности.
– А если помнишь – напряги извилины и излагай, – строго выдал наставник.
– И пепел пробовать?
– На твой вкус.
Итак… – я повнимательнее присмотрелся к пеплу. Наклонился над столом, принюхался. Затем присел на корточки, чтобы глаза сделались вровень со столом.
Пятерня… Что-то забрезжило на краю сознания. Я перестал дышать – чтобы не спугнуть мысль.
– Ямайка, – уверенно констатировал через пару секунд. – Ум'балеле. Малоизвестное направление, возникшее в группе Антильских островов под влиянием Гаитянского вуду. Пятерня – это их знак. Пепел – пережиток раннехристианской эры, когда причастие совершалось пеплом – типа, сожженное тело господне… Отсюда – рука: в симпатических ритуалах руки казнённых преступников чрезвычайно популярны. Убийцы – так как за воровство смертную казнь не вменяют… В Англии самым распространенным видом казни является повешение, а то, что преступника не стали хоронить в городской черте – очевидно само по себе; как и то, что случилось это после заката – именно так поступают с людьми, на которых, – я сделал кавычки в воздухе, – не должен изливаться Божественный свет… Что тоже является пережитком, но довольно устойчивым.
– Молодец, – милостиво похвалил бвана. – Пять с минусом за знание материала.
– А почему с минусом?
– Потому что, как действующий оперативник в звании старшего лейтенанта, ты должен был вычислить всё это с первого взгляда, а не после моего нагоняя.
Туше. Когда наставник прав – он прав. Пора перестать, старший лейтенант, ныть по поводу невыносимых условий труда – собственно, а когда по-другому было? И включаться на полную мощность.
– Ладно. Вот мы обнаружили следы ямайканского ритуала в центре Лондона, в кабинете Барсукова. Что дальше? – подстегнул бвана.
– Проверить, не являлся ли сам посланник адептом Ум'балеле.
По пальцам одной руки можно пересчитать случаи, когда Лумумба смотрел на меня с восхищением. Это был один из них.
– Знаешь, это мысль, не лишенная священного безумия. Просто гениально… – я скромно потупился. Гениальным меня еще не называли. – Гениально тупо! Оправдывает тебя лишь то, что ты не был знаком с Барсуковым лично. А потому мог и не знать, что покойный был так называемым Белым магом. Сиречь, человеком, совершенно не способным на общение с потусторонним миром – в любом его проявлении. Впрочем и это не оправдание, – я совсем сник. – Обратив внимание на обилие зелёных насаждений в палатах особняка, их цветущий, ухоженный вид и особенно то, что в одном помещении уживаются совершенно антагонистичные по своей природе виды – он ткнул мундштуком трубки на банановое дерево в кадке рядом с коллекцией кактусов, помещенной в стеклянный виварий – ты должен был мгновенно сделать вывод, что Барсуков был травником. Это его качество, несомненно, является большим подспорьем в сельском хозяйстве, но совершенно непригодно в магии смерти.
Всё эту лекцию Лумумба выдал на одном дыхании. Мне же пришлось безропотно обтекать: ох, рано меня повысили в звании… Машка бы и то быстрее разобралась.
Я вздохнул. Может, в этом всё дело? Без наэлектризованного присутствия напарницы у меня мозги засохли?
– Ладно, ближе к делу, – бвана встал, и аккуратно прицелившись, подул на пепел.
– Эй, что вы делаете? – испугался я. – А как же улики?
– Такие улики к делу не пришьёшь, – скучно вздохнул наставник. – Отпечаток ладони – это тьфу, любой мог оставить. Вот хоть бы и ты. Давай-ка лучше поищем ещё.
– А что будем делать с Ум'белеле?
– К ним мы наведаемся ночью. И о делах наших грешных покалякаем…
