Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая

– Викуша – дура! Зачем ей Сашкины коленки, их и так слишком много на команду, твои, Савицкая, тоже годятся! А вот кто ей программу сделает? Планку-то пора поднимать, если Викуша «Кубок» так хочет, это Викушина «заветная» мечта, не наша, нам-то всем потусоваться достаточно! Так что режиссировать пора Сашку ставить, только «текстов» явно недостаточно, – он не поднимался от своих проводов, и я озадачена, чего у него там на лице при этом написано, и «посвященность» его меня смущает.

– А ты откуда знаешь, что Зарецкая тексты пишет? – Алена сначала обрадовалась, когда он про «коленки» заговорил, но быстро посерела, просела лицом.

– Последние три года стиль сильно изменился, значит, Егор это дело совсем забросил. Ну, так понятно, Савицкая, что это не твое… – я совсем обалдела, что Валевский отслеживает мою тайную карьеру.

– Ты ему сказала? Вот сука, я и не ожидала, что ты такая… сука! – это Алена адресовала мне.

– Савицкая, я ж все объяснил, тут нет подстрочного текста! Вот поэтому я и понял, что пишешь не ты… И Викуше пора сказать, тогда, может, и выйдем хотя бы в «финал». В «Факеле» очень крутая программа, я «кусок» видел нечаянно, они-то еще неделю назад из своей Игарки приехали и сразу пахать. И вообще, Зарецкая, нельзя так к своей интеллектуальной собственности относиться, я свои песни задаром никому…. – я его уже не слышала, а видела, что делалось с Аленой, что-то не очень хорошее…

Она вдруг сорвалась с места, резко отбросила меня толчком в стену и выскочила вон! Наташка не ожидала такого поворота никак и с круглыми глазами побежала за ней, а я присохла к табуретке, на которую стекла от невыносимости произошедшего.

– Ничего, отойдет… Ну не тянет она, кто-то же должен ей это сказать! И как-то это гнусно, не брать тебя в команду… Сильно зашибла? Извиняюсь, не думал, что Савицкую так снесет! Вы же подруги… Мне твой Ветров голову оторвет! – Ромка стоял надо мной во весь рост.

– Ты ему не говори, и я не скажу… с Аленкой я никогда в жизни еще не ссорилась! А теперь она меня ненавидит…

Знал бы он, какие ставки в игре, и все на него. Алена мне этого никогда не простит, такого позора, я ее знаю… От стресса я и забыла, что тут «тот самый», нереальный Валевский, он вдруг стал человеком.

– Пора начинать ссорится, она на тебе «воду возит»… Пошли, пока эта ее выходка не переросла в мелкие пакости, – и мы вместе появились в «актовом», где уже собрались все.

Алена тоже была в зале вместе со всеми, словно и не было выходки гнева, меня она в упор не увидела, между нами выросла не стена, а межконтинентальная возвышенность, и конечно я буду наказана, я замахнулась «на святое», на ее «святой образ» перед Валевским! И пусть все вышло само, все равно я виновата! Уверена, что Алена оценивает все именно так, я ее знаю как никто… Что делать? Горечь отравления ситуацией кисло-зловонна, как исправить ее, вернуть все обратно? Но вдруг пришло понимание, трезвое, как морозное утро: нельзя исправить то, чего не было, я не предавала Алену… Села я в дальнем ряду, мне хотелось забиться в безызвестность, обезличенность, чтобы не тащить этот груз, не отвечать за него. Валевский прошел в центр, занять свое привычное место. Наташка пересела от команды ко мне:

– Викуша такая стерва! Как она могла!? – от Наташки так и исходит волна праведного возмущения, наэлектризована и током бьется, ее волосы намагнитились об искусственный чехол кресла.

– Ну и как она? Земля «шатается», или она просто со мной не разговаривает? – я кивнула на Алену, сидящую к нам спиной в первых рядах.

– Да полезнее будет, чтоб Алену совсем ушатало! Все равно это должно было случиться, если бы не Ромка, я бы этот вопрос сама подняла! Так я решила и сказала вчера об этом вслух! И с Валевским согласна, она «не тянет»… Ну, а эта ее любовь… не верю я ей, нечего на пустом месте трагедию играть, это ее болезненное самомнение и ничего больше! – никогда я не думала, что в таком споре Наташка возьмет мою сторону, всегда считала, что это они со мной дружат, а я «третья», но меня это не радует, зачем нам нужен такой разлад?

– Что Алена сказала? – спрашиваю, хотя и так знаю ответ.

– Сказала, что тебя ненавидит, и это нормально, чего от нее ждать-то?!

Не успели договорить, в зал приплыла царствующей манерой Викуша, она сразу обратилась к Алене, игнорируя всех других за ненадобностью, но Ванька подошел к ним, и через секунду Викуша обернулась, посмотрела на всех и на меня в частности:

– Ко мне тут поступила информация, Савицкая, ты использовала тексты Зарецкой? – и Викуша повернулась снова к Алене.

– Не совсем, много «моего», ну брала что-то, она ж «учитанная», – члены команды не были потрясены и даже засмеялись.

– Зарецкая не может работать «на сцене», мы все знаем это, поэтому поступим так, раз нам нужен «Кубок». Зарецкая «режиссирует» и готовит «тексты», все остальное как обычно, Савицкая – «капитан»! – и Викуша повернулась к команде, оповещая своим решением всех, естественно не спрашивая ничьего мнения.

Викуша меня потрясла своим решением, оказывается, так все просто! Ура! Я счастлива! Это же то, что нужно! Да еще без пыток выступлений на сцене! Но Алена сказала свое веское слово:

– Я с ней работать не буду! У меня, может, личная жизнь пропадает, а я тут торчу, приехала в лагерь, только чтобы вас всех поддержать! Это вы меня просили, Виктория Павловна, не бросать команду в последний сезон, и что? Да «ради бога», я уеду и все! Но с ней я работать не буду! Надо же, нашли талантище! Это я сама все делала, где она была, когда я отдувалась на «капитанском зачете»? Так что вот так, берите Зарецкую, а я сразу и отваливаю!

Алена меня «закопала», упало внутри все, и уже тряслась губа предательски, ну не готова я к такому, а Пенки-Горелки откровенно надо мной насмехались, развернувшись в мою сторону. Викуша слегка подняла бровь, дивясь такой Алениной наглости – она царице посмела выставлять условия, ухмыльнулась уголками красного рта и выдала:

– Хорошо, Алена, раз это я тебе все навязала, давай сделаем иначе, – Викуша обернулась снова к команде. – Савицкая готовит к «Открытию лагеря» свою программу, но вообще без участия Зарецкой! Все материалы верни, ясно?! – она снова обратилась к Алене персонально. – А там и посмотрим, что у нас вышло! Все, работаем! – Викуша похлопала командно в ладоши, распорядилась еще о чем-то и ушла.

Алена торжествовала! Над кем? Надо мной? Что это такое? Мы же лучшие подруги столько лет! И она знает, зачем мне нужно в команду, это не каприз, не самоутверждение, я с ней не соревнуюсь! Мне по фигу кто где «первый», это не мои категории; глаза уже щиплет, веки отекают и мешают «держать удар».

– Ну, ты и стерва, Савицкая! – это Муха, неожиданно для меня его заступничество…

– Вот зараза! Совсем границ не сечешь? – это Наташка на нее наезжает, а девицы Пенки-Горелки смеются, их радует такой публичный разлад меж нами, они-то часто собачатся, а мы впервые. – Как ты так можешь! – Наташка уже соскочила с места и устремилась в первые ряды, она прямых конфликтов не избегает, не то, что я, так и сижу, вжавшись в стул.

– Да Савицкая так одна останется, и командовать будет некем! – это ощетинился Ванька. – Я пас, в такие игры не играю.

– Ну и вали, Аленка не заслужила, чтобы ее сливали! – это Бабочка, а Горелка смотрит на меня зло.

– Ага, как вы можете «бездарностью» меня выставлять!? Я три года капитан, это я тут все делаю! И никто из команды с Зарецкой работать не станет! Правда!? Никто не захочет позориться… – я уже не стала это дослушивать, сил никаких нет, я убежала.

Слезы стояли в глазах, набухшее рыдание уже перекрыло горло, выскочила я не на площадь, только бы не наткнуться на толпу, а за кухни, туда, где кучкуются подсобки хозяйственные. Ну и уперлась в Женьку Маслова, которого так и не видела со вчерашнего общения в автобусе. Вот очень он мне сейчас нужен!

– Ты куда? Ты чего такая? – он задержал меня на выходе из предбанника столовой.

– За картошкой! – ляпнула первое, что легло на язык, только бы не зареветь.

– За какой картошкой? – и уже вместе вышли через распашные двери и двинулись к складу.

– За обычной! Ведра «два» не меньше, надо выписать, а то нечего будет жрать на «костре» всему отряду! Эти «кастелянши» после смены уже ничего не дают принципиально, и картошки вечером уже не светит достать! – я говорила чистую правду, и под ней моя трагедия улеглась, спряталась от чужих глаз.

– Сама что ли потащишь? – Женька от меня не отставал.

– Зачем? Главное, картошку выписать и получить со склада! И пусть стоит, кто-нибудь притащит потом…

– Ну и заберем сразу, а то я все еще не понял, что должен делать! – выглядит он и правда растерянно, а я вроде как уже знакомый человек в чужом коллективе.

– И где ты был тогда? Еще вожатым называешься? – это я так, не подкалываю, а просто болтаю, нос то у меня все еще слезно-мокрый, надо себя отвлекать, как угодно.

– Так в «Спортивном» и был, программу тренировок собирал, с тренером договорился, но теперь все, туда буду только по утрам уходить, так что я вовремя тебя встретил и сразу в дело!

– Да уж, вовремя…

– Вчера я, кажется, что-то не то ляпнул? Ты не обижайся, сам не понял, что сказал…

– Слушай, столько обрывочных версий дошло, что неохота и разбираться, не до обид… – ну вот, пореветь он мне не дал, и в горле застрял нереализованный сухой комок.

Подошли к хозяйственной части, девки «поварешки» и «кастелянши» курили на улице, при проявлении Маслова в зоне видимости все разом стали менять свои размазанные позы на «стратегические». Одна выгнула бедро и взяла сигарету в руку «томно», как представительница старого Голливуда, другая быстро стянула колпак, раскидав по плечам действительно очень красивые, локонами волнующиеся волосы, третья сплюнула, видимо, это и есть ее коронный трюк с парнями, действующий от обратного.

Женька, как и положено, ничего не заметил, но на радость девицам вести переговоры решил сам, он же вожатый!

– Так, мы из «первого» отряда, нам бы выписать два-три ведра картошки на запланированный «костер», – он строго посмотрел на девушку, ну он же на работе.

– Хорошо, – плевальщица понежнела лицом. – Только ведер нет, даю мешками, – она сказала это так нежно, как будто ее стихия не овощи в комьях грязи, а тюльпаны и версальские сады.

– Мешками берем? – Женька задал мне вопрос на полном серьезе, ну не знает парень, как берут картошку на «костер», а девицы разом заулыбались такой милой шутке.

– Берем! Пойду я бумажки позаполняю для бухгалтерии, накладную возьму, а ты тут сам с девочками пообщайся! Картошку к нашему корпусу можно отнести, под пожарную лестницу до вечера можно и там бросить, – я побыстрее ушла и действительно в бухгалтерию.

После ужина весь отряд собрался на веранде со всеобщим ожиданием-предвкушением в глазах – что еще лучше ночного костра с печеной картошкой и купанием в ледяной воде Маны может открыть сезон!? Костер до утра!!!

Мне всегда сложно собираться в тайгу, пока ночи не прогретые, очень я мерзлявая, потому одета как «капуста», потеплее, и армейские сапоги на ногах впридачу, травмы обычно достаются мне, и такая обувь просто сущая необходимость. Пенки-Горелки-Бабочки нарядились, как и положено профессиональным красоткам – все самое лучшее сразу, что подразумевает отсутствие теплой одежды; греет их счастье всеобщего внимания, а к нарядам прилагаются всякие ужимки с соответствующей театрально-кружковой жестикуляцией. Конечно все на своих местах: Валевский с Бабочкой, Ванька с Горелкой, Муха с Пенкой, стоят парочками во главе процессии, как женихи с невестами на массовых студенческих свадьбах, а мы все их гости, только одеты мрачновато для такого случая.

Конечно, Ванька принялся меня жалеть после собрания, но мне было стыдно перед Ромкой, что я так бездарно профукала свой «интеллектуальный труд», ведь я весь год готовилась к этому «Фестивалю», так заодно лишилась и лучшей подруги. И я не стала слушать их жалости! Вот стремлюсь от жалости избавиться, но все равно постоянно становлюсь жертвой, так не только мне самой, а еще и другим все про меня понятно, не могу так больше! Ну их всех с их жалостью…

Женька Маслов меня сильно порадовал, объявился не с барышней, а сразу с тремя – ни одной «красоте» возле склада не смог отказать! Девчонки не конкурировали, счастливы и все время чирикают, прижимая к себе чайники и всякие другие костровые полезности, хорошие девчонки! Егор тоже натащил невест три штуки: Надька-Полина-Светка, вожатухи из «малышового отряда» еще не сдали свои позиции, так, пока лагерные «звездени» гуляют до утра; правда, Егоровы девицы всегда сами по себе, обычно он занят рабочими вопросами, а не пионерлагерными прибаутками.

Из корпуса вышла Алена и стала общаться с нами как ни в чем не бывало! Наташка на нее злилась даже больше, чем я, но я не хочу противостояния, и обиды во мне нет, только глубокое сожаление, что так все вышло, сама Алена, как умеет круто заварить скандал, так способна его и игнорировать:

– Ну, ты и оделась, Малая, кошмар! Ты так никого себе не найдешь! Думаешь, на «костер» картошку жрать ходят? Ночной «костер» нужен, чтобы парня зацепить, не зря там так много кустов! – конечно, она меня задирает, но так она общается со мной всегда, в такой наставнической и издевательской манере одновременно.

– Ну что, Алена, типа, победителей не судят? Только ты «по своим» идешь, ты Алена такая дура, Сашка-то тебя любит…

– Наташка никогда не ищет удобных моментов, говорит все и сразу.

– Мне не нужна ее любовь, не надо меня было унижать при Ромке! Но сейчас все на месте, и я не в обиде, а вы как хотите, можете отмораживаться, – она сделала лицо показушно-независимым.

– Да не собираюсь я отмораживаться, никто такого не хотел, я такого не хотела! Никто не собирался тебя унижать! – я не оправдываюсь, это мои чувства.

– И я так не хотела, так получилось! У тебя так, у меня вот так! Квиты? – Алена абсолютно собой довольна.

– Алена, ты такая дура! Глобальная! Но морозить тебя игнором, как любишь делать ты, мы не будем, – Наташка закрыла тему.

Колонна двинулась сначала вдоль ограды вниз, под холмы, там через восточные ворота уже прямиком в лес, короткой дорогой к отростку-ручью, что ответвился от Маны. Здесь потрясающий вид на несколько одиноких «столбов» из красного гранита метров в двадцать высотой. Каменные глыбы словно выросли прямо из земли не по геологическим законам, а как обычные елки и сосны, стоят как живые, одухотворенные существа, подсвеченные подслеповатой луной. Ручей со студеной водой плещется на плоских валунах, стекая в очень глубокую заводь, а лихие выпендрежники непременно ныряют в хмурую яму оголтелой головой. Впрочем, кто бы говорил, меня все равно в лихости никто не переплюнул, без страховки по скалам никто не лазает! Может, я из какого обезьяньего рода, и его базовые навыки торчат у меня иглами в генах как насущная потребность и требуют: «Лезь на скалу, лезь»!

Это Зоя во всем виновата, после того, как мой дед пропал в тайге, а их экспедицию так и не нашли, у нее сформировалась потребность рисковать без толку, а у нас в «крае» такие богатые возможности с нашим заповедником «Столбы» открываются, так еще и фильм «Высота» сделал свое дело; бабушка втянулась, и альпинизм стал ее страстью, примиряющей с жизнью без деда. Именно поэтому она так и не вернулась в Москву Скалы и дед, дух которого явно где-то тут, держат ее в жизни прочно; у Зои за тридцать лет увлечения альпинизмом не было ни одной хоть какой-то травмы серьезнее растяжения. В повседневности бабушка занимается делом по профессиональному призванию, работает в самом большом архиве Сибири и Дальнего Востока, она «Институт Востоковедения» когда-то закончила и знает языки, которых на Земле уже нет. Так получилось, потерять и бабушку после смерти мамы я никак не могла, замолчала я тогда не потому, что «тронулась от горя», а хотела, чтобы меня оставили в покое и дали быть всегда с ней рядом, с бабушкой. Всегда и везде! Несколько лет я ходила за Зоей по пятам, и даже «сезон» в лагере в тот год пропустила, но оставить ее наедине со стихией неведомого, непонятного мне зла, которое так искалечило мою семью, я не могла. И этот опыт принес свои побочные плоды, теперь я ориентируюсь в любой документации как заправский «архивариус» и ползаю по скалам дико, как обезьяна! Веревки, крючки и страховки мне только мешают, так что даже сейчас, в темноте, подсвечивающийся лунным светом гранитный бок скалы не дает мне покоя, привлекает уступами и впадинами, и я внутренне выстраиваюсь на его абордаж – руку сюда, ногу туда… Говорю же, у меня «генетическое» расстройство! Но лихо я забираюсь только вверх, вниз спуститься получается не всегда, и с вертолетом меня со скал снимали не раз, так что сегодня я воздержусь от сумасбродства. Этот конкретный «столб» вообще не имеет пологого склона, сидеть на его верхушке всю ночь мне неохота, и я отвернулась от него, чтобы он меня не соблазнял.

Наша огромная компания костер насобирала в человеческий рост, сухие сучья быстро прогорели до угля и над костром поставили чайники, а в золу побросали картошку. Мы с Наташкой уселись на бревно, а Аленка нас покинула, что сняло напряжение, видимо, это все так и останется во мне, не растворится. Наташка смотрела в основном на «новеньких», конечно, на парней, бегать по кустам она не собиралась, но любовь тоже должна с чего-то начинаться. Вот она и пялится на всех подряд. Кто зацепит ее через внутренний импульс? «Выгодным» умом Наташка жить даже не собиралась: «Это противно моей богатой природе», – так она сама выразилась.

– Смотри, чего Муха с Пенкой творят, прямо в «засос», пошли бы на речку, нет же, им нужна публика! – Наташка сплюнула на такую показуху.

– Так Муха тебе «на глаза» все делает! Он вообще тебе не нравиться? – все знали, что Муха по Наташке давно сохнет.

– Не-а, ни за что не берет, у нас темпераменты разные! Но особенно меня этот его друг Толик Уткин смущает, он же хоккеист и старше всех нас, чего он за нами таскается? Он мне прямо неприятен, хочется обходить его стороной, особенно в темноте. То ли мысли у него дурные, то ли сам такой смурной? Муха ведь не такой, чего он с ним связался? Вот почему Кира Железняк так же часто к нам не приходит? Он же тоже их друг!? Против таких хоккеистов, обаятельных, я ничего не имею! И я знаю, тебе Кира нравится! – Наташка хитрюще на меня смотрит.

– И что, он тоже понял, что я на него пялюсь? – я покраснела, повезло, что кругом темень «выдри глаз», а пылающий костер черты лица засвечивает добела.

– Нет, ничего не заметно, но я-то специально за тобой следила! Не может так быть, чтобы девчонке до шестнадцати лет не нравился никто. Когда ты со мной на игру к Антону Горленко ходила, я видела, как ты на Киру смотришь, с улыбочкой такой довольной, словно гордишься им.

Наташка уже несколько лет очарована сыном Викуши, известным в нашем городе хоккеистом Антоном Горленко, вот мы и посещаем все его игры. Кира тоже хоккеист, только сборной нашего лагеря, и мне он давно нравится – он мой личный выбор, настоящий парень, а не образ, навязанный мне бессвязным бессознательным. Да, мне тоже жаль, что Кира сейчас не с нами, а противный Толик тут.

– Смотри, чего эти дуры творят! Чего парня задирают? Где твой Ванька, почему он не с этой Горелкой! Боже, какая же она дура! – Наташины комментарии бессвязны, но мне логичны и понятны.

Наташка не приемлет Таньку Горелову категорично и бесповоротно, и у нее есть на то свои особые причины, семейные: они сводные сестры, мама Наташки и отец Таньки поженились и стали семьей. Наташка этого родства чисто психологически не вынесла, занимать одно пространство, такое, как общая комната, смешиваться энергиями с Танькой – для нее никак невозможно, настолько они абсолютные полярности в этом мире, и Наташка переехала к отцу… Ну и я бы слегка ненавидела девочку из-за которой не могу нормально общаться с собственной матерью!

А напротив уже разыгрывалось настоящее шоу для взрослых! С нами на «костер» пришли несколько спортсменов, с ними новенький Митяй-хоккеист, он высокий и страшно хорошенький, но еще совсем зеленый. Вообще-то он мой ровесник, но для наших девиц, Горелок и Пенок, он – «малыш» и лучший объект для домогательств, не злых, а телесных, и я небезосновательно подозреваю, что с малосимпатичным парнем они бы так себя не вели! Горелка уселась мальчонке на коленки всем своим сексуальным естеством и пыталась запихать ему язык в ухо, Пенка прикрыла его собой сзади, утираясь сверху о его лоб вылезающей из майки грудью – такая мерзость! И Наташка уже «на рогах» стоит, не любит она, когда милых парней обижают развратные фиктивные сестры! Но все же с усилием над собой она решила переключить внимание и не создавать конфликт, развернулась от постыдной сцены в другую сторону:

– Слушай, не пойму, что за тусня у старшего поколения!? И что тут делают эти невесты-поварехи, если Женька номинально твой жених? А Надьки-Светки-Полинки вообще подозрительно себя ведут, смотри, как Надька этому Женьке шею-то наглаживает! Да у них отношения! Сто пудов! – Наташка даже присвистнула, дивясь своим догадкам.

– Это почему? – «жениха» я пропустила мимо, а разобраться в тонкостях чужих сердечных страстей очень даже поучительно.

– Ну, как-то слишком это движение интимно, значит у них физического барьера нет, а он делает вид, что не замечает Надьку, то есть они точно не пара, по крайней мере сейчас. И эта Света Долецкая кривляется, как «без костей», явно Женьку зацепить мечтает, и на Надьку смотрит как на мерзавку! Ну и подружки! Вот Полине Женька неинтересен «по-чесноку», вообще на него не реагирует!

Полина в этот момент стояла перед Егором и что-то образно и шумно рассказывала.

– Знаешь, мне странно видеть Полинку рядом с Егором… Она как начала с «первого» отряда за ним бегать, так свою линию и гнет, уже почти догнула парня, но у них ничего не выйдет, – Наташка смотрит на героев своих версий, как книжку читает.

– Почему? Они несколько лет встречаются! – ну неопытная я, такая мудреная наука – эти отношения полов, а Наташка все сечет.

– Она дерганая, выступает, словно до сих пор «на сцене», так и не рассталась с ролью «капитанши»! Неужели это ее единственное достижение!? Ты Полинку видела хоть раз нормальной? О чем они с Егором говорят вообще? – Наташка даже руку подняла к затылку в озадаченности.

– Так они и не говорят… Может, им незачем?

«Мало ли чем она его держит», – думаю я про себя.

– Да так и есть, что они наедине не разговоры разговаривают, но значит это не отношения, и мне жалко Полину… Егор вообще на Надьку все время пялится! – и Наташка вытянутым подбородком показала мне направление Егорова взгляда.

– Да ладно! Надька, конечно, красивая, блондинка «мерлинмонрошная», жеманная вся, но Полинка прикольная, ногастая, Надьку и не видно за ней. Знала бы Полина, что ты ее жалеешь! Да она первая акула лагеря и всем парням нравится… Хотя, нет, первая акула у нас теперь Алена, – и от собственного комментария меня кольнуло.

– Это точно! Вот интересно, почему бы этой Алене-акуле не уехать к своему богатею, если у них все так зашибенно?! Не из-за Валевского же она тут торчит!? Как вообще можно было влюбиться в этого избалованного мажора!? – Наташка в искреннем недоумении, и вот я собственно тоже – как меня угораздило?

– От мажорки слышу! Горелка так бесится, потому что твой отец только тебя так балует, а вы вроде как сестры! Таньку сильно «калечит», что ты такая вся крутая и пофигистичная! Тут вы с Валевским «близнецы» – он пофигист махровый! Наверно только Ромка нашу Викушу не боится…

– Конечно, я бы тоже никого не боялась, если бы мой дед был Меркулов! Малая, ты подозрительно много про Валевского знаешь! Вот этого я точно боюсь, не хватало чтобы и ты на него запала – он редкий паршивец! – ну она и прозорливая, меня аж ошпарило от ее догадок!

– Да это Ванька все, о ком нам еще говорить… – ну так это правда, бывает что и так.

– А эти два друга тебя на досуге перетирают? Валевский так подозрительно осведомлен о твоих талантах и мечтах! Слушай, я так тебе завидую…

– Почему вдруг? – вот уж странно.

– Ванька так тебя любит, меня бы кто так, и если бы не эти ваши «странности», были бы вы самой крутой парой, нет, самыми счастливыми…

– Так мы и так счастливые, я тоже Ваньку люблю, может, поэтому и счастливые, что страстей нет, я бы не хотела все испортить… – про Ваньку я могу спокойно болтать.

– Да все с вами ясно, вы бесполые…

– Ну да, по отношению друг к другу… – я задумалась о «своем», а Наташка снова наблюдает нервно выходки Пенок-Горелок.

– Сашка, я не могу смотреть, как Горелка хорошего парня портит! Взгляни острым взглядом, этого Митяя надо спасать от развратницы, она ему языком уже в глаз залезла. Или все это ему самому нравиться? – Наташка как-то слишком назойливо теребит ленточно-блестящую прядь волос.