Мои монологи

Тру лоб, а тем временем амбал вылез из машины и повёл разговор с тремя гаишниками. Они были грозны:

– Вы превысили скорость, ваши права!

Амбал достал пачку баксов и принялся раздавать:

– Тебе сто долларов, тебе – сто и тебе – сто.

Они удивлённо переглянулись:

– Мы просим предъявить вас права!

Он снова принялся отсчитывать банкноты:

– Тебе – двести долларов, тебе – двести долларов и тебе – двести долларов.

– Вы нам предлагаете взятку? Мы требуем предъявить ваши права!

Он полез в карман и принялся раздавать:

– Хорошо! Вот тебе – права, тебе – права и тебе – права!..

Дальнейший разговор проходил вдали от меня и я его не слышал.

Моё внимание привлекла стоящая в стороне «Ока», а рядом с ней гаишника, который наблюдал, как толпа мужиков пыталась влезть в маленький салон автомобиля. Я подошёл, поинтересовался, что они делают? Гаишник объяснил, что вчера вечером он остановил эту автомашину, битком набитую донельзя пьяными людьми: они ехали со свадьбы. Отпустил, попросив всех приехать на следующий день.

– В «Оке» ехали одиннадцать человек, – сказал гаишник, – как они там все поместились – ума не приложу! Я попросил показать. Вот и они и пытаются это сделать. Уже час бьются, а ничего не получается.

Неудачной оказалась и последняя попытка. Мужики принялись обсуждать, кто и где тогда был? Один в сердцах воскликнул, показывая на усатого крепыша:

– Слушай, Петька, по-моему, тебя вчера с нами не было!

Тот парировал:

– А кто вам на гармошке играл? Забыл, что ли!..

Краем глаза я заметил, что амбал возвращается к своему «Феррари» с заметно облегчёнными карманами. Поспешил к нему.

Поехали дальше, он поглядел на часы и сказал:

– Времени в обрез.

– По делу едете или как?

– Через час у меня экзамен по вождению, права хочу получить. Настоящие! У меня всё настоящее, будут таковыми и права! А те квитки, что у меня сейчас, я одновременно с тачками покупаю, дают в придачу. Сервис!

Понесся он, словно метеор, лавируя среди машин, злясь:

– И что это столько идиотов едут по встречной полосе?!

Я подсказал ему, что это он едёт по встречной полосе, а не они. Он был столь ошеломлён от такого открытия, что сбавил скорость. И вовремя: впереди был затор – асфальтовый каток дорогу укатывал. Объезжая его, Амбал врезался передком своего шикарного «феррари» в его зад, смяв свой передок…

Облегчив себе душу матом многоэтажной конструкции, он достал мобильник, набрал нужный номер и кому-то позвонил…

Уже через несколько минут принёсся гаишник. Подошёл к водителю катка и задушевно так спросил:

– Ну, говори, как скорость превышал, как «феррари» подрезал?..

Внимание амбала было отвлечено, я прошёл дальше по дороге. Проголосовал и уселся в «Оку», на которой ехал пенсионер Кузнецов. И когда он попросил рассказать о случившемся, то я принялся хохотать, как никогда в жизни. До этого момента вся моя поездка с амбалом мне смешной не казалась. А когда я ушёл от него подобру-поздорову, она мне показалось совершенно иной.

Насмеявшись вдоволь, я рассказал все события пенсионеру: он остановился у обочину и залился гомерическим смехом, хватаясь за живот…

Неожиданно он стал предельно серьёзным, странным образом уставился на меня. Я – на него. Пенсионер изменившимся голосом произнёс:

– Вы ходите пешком, я – на стареньком драндулете; я едва дотягиваю от одной пенсии до другой, и у вас с финансами не густо. Одеты мы с вами вовсе не как парижане, если не иметь ввиду тамошних бездомных. Так кто же над кем должен смеяться?..

Кто прав?..

Я пишу драмы и сочиняю юморески. Свои творения я показал известному самарскому драматургу. Читая юморески, он хохотал так, что поминутно ронял очки.

– Брызжущий остроумием юмор, каскад иронии, вихрь тонких каламбуров, водоворот шуток! – восхитился он. – Никогда ещё я так не смеялся. Позвольте пожать вам руку. Молодец!

После он взял мои пьесы, помрачнел и заявил:

– Ну, а это ниже всякой критики, выбросите в корзину. Быть драматургом вам не дано, вы – прирождённый юморист.

Окрылённый я понёс рукописи прославленному юмористу. Он деловито просмотрел рассказики, зевнул и сказал:

– Макулатура! Темы стары, как мир. Оригинальных мыслей меньше, чем витаминов в булыжнике. У шуток лишь одно достоинство – они легко транспортабельны, ибо плоские, словно побывали под сверхмощным прессом; остроты феноменально тупы, а каламбуры напоминают прокисшую капусту.

Тут он заметил драмы, которые я не успел выбросить, начал читать одну из них и увлёкся. Лицо его посерело, губы жалостливо скривились, а в уголках глаз начали копиться большие слёзы и по щеках скатываться на бумагу. Юморист вскочил и заключил меня в объятия, говоря задыхающимся голосом:

– Вы – новый Гоголь, Островский! Да куда там – Шекспир! Какое кипение страстей в вашей драме, накал эмоций! Клубок запутанных интриг! Звенящие, точно шпаги, диалоги и венчающий всё неожиданный финал. Мой друг, я потрясён. Пишите, пишите пьесы, в вас прописан великий драматург!

Совершенно растерянный, гадая: кто же из них прав и в чём, я отослал рассказы в юмористический журнал, а пьесы в репертуарный сборник.

Скоро пришёл ответ из журнала: «Ваши юморески нас не заинтересовали, но у вас удивительно красивый почерк и, если Вы согласитесь, то мы могли бы предоставить Вам место сотрудника в отделе писем. Как Вы отнесётесь к нашему предложению?..»

Затем я получил письмо из сборника: «После обсуждения редколлегией Ваши драмы отклонены как слишком несовершенные по замыслу, так и по исполнению. Всего Вам хорошего!.. Да, кстати, где Вы нашли столь хорошую бумагу, на которой напечатали свои произведения?..»

Усадка

Я получил квартиру в новом доме. Даже невропатолог не мог без дрожи в коленках смотреть на это хлипкое, перекошенное здание, которое заслуживало звания музея всяческих недоделок и недостроек. В своём роде оно являлось шедевром в области брака.

Жильцы всего дома собрались и написали коллективную жалобу. Случайно мимо проходил художник-баталист Маляревич и, вдохновившись небывалым зрелищем, сотворил эпическую картину под названием «Разгневанные жильцы пишут письмо Султану Мамаеву-Батыеву, начальнику СМУ «Арапмонтажстрой» города Крутоярска».

Явился прораб Краснобаев. Мы готовились устроить ему головомойку, но он взошёл на возвышение, приосанился и произнёс речь о том, как его подводили смежники, как он мучился с поставщиками из суверенных и самостихийных республик, безответственными субподрядчиками и прочими, прочими, прочими. Красочно описал каскад просчётов архитекторов (тут зарыдали слабонервные), а затем вознёс хвалу самоотверженному труду подначальных ему бригад, поведал их поистине феерические успехи на трудовом фронте. Рассказал об успешном сборе металлолома и макулатуры, активном участии в художественной самодеятельности, наградах на конкурсе балалаечников. Мимоходом обронил, что неуклонно растёт благосостояние работников стройуправления. Завершая пламенные речи, особо подчеркнул тот факт, что объект сдали досрочно, хотя пять или семь раз переносили дату ввода.

Мы были растроганы и устроили прорабу овацию. Неутомимо, до хрипоты в горле кричали «браво!», «бис!», «молодец!» Когда же наши восторженные крики стихли, то Краснобаева и след простыл. Больше мы его никогда не видели.

Стали жить-поживать в новом доме.

Постепенно познакомился с соседями по подъезду. В том числе – с Михеичем. Предобрейший человек! Сейчас он, как сам шутит, на застуженном отдыхе. Смеётся: мол, года берут не только своё, но и чужое, сиречь – его. Вот такой шутник и оптимист! Михеич пожаловался, что с трудом поднимается на четвёртый этаж, попросил обменяться квартирами. Я был не против, но когда узнал, сколько времени нужно угробить на хождение по различным инстанциям для оформления документов, то смалодушничал, отказался.

Неожиданно мы заметили, что дом оседает. Неравномерно оседает – наша сторона быстрее уходит в землю и посередине здание дало трещину.

Мы – к строителям. Те нас успокоили:

– Это естественный процесс: грунт даёт усадку. Через годик-другой он уплотнится и тогда всё войдёт в норму. Потерпите.

Делать нечего, против природы не попрешь, жалоб на неё не напишешь. Ждём, терпим.

А половина здания между тем неутомимо вдавливается в землю. Окна первого этажа уже вровень с тротуаром, можно пользоваться вместо дверей.

Как-то проснулся – темно, как у негра в желудке. Я туда-сюда, выяснилось, что за ночь дом просел на целый этаж. Выходили на улицу через окошко с лестничной клетки второго этажа.

Четвёртый этаж нашей половины дома стал примыкать к третьему этажу соседей. Квартиры Саврасова и Пегасовой оказались смежными. Женщина, понятно, в крик. Побежала в домоуправление. Там пообещали прислать мастера, дабы соорудил перегородку между квартирами… Этот умелец добрёл до нас только через месяц, а к тому времени Саврасов с Пегасовой подружились, нашли полное взаимопонимание и подали заявление в загс, так что надобность в мастере отпала.

Наша половина здания погружалась прямо-таки на глазах. Скоро квартира Саврасова оказалась на одном уровне с квартирой второго этажа, где жили супруги Иноходцевы. Муж взревновал, вроде шекспировского мавра, ходит лютый, похожий на бычину. Саврасов боится дома показаться, у родственников ночует. А тут ещё его невеста в истерику впала: мол, забираю заявление из загса обратно!

Саврасов затосковал, даже седеть начал. Но вот мы просели ещё на этаж и он стал соседом Сбруева, потомственного холостяка. Повеселел. Пегасова тоже отошла. Иноходцев смягчился.

Мы пишем, ходим по инстанциям. Являются комиссии, сочувствуют нам, но ничего сделать не могут – усадка, закон природы. Один лишь Михеич доволен: ведь теперь он, считай, живёт на первом этаже. Крыша-то сравнялась с тротуаром и мы входим в дом через чердак. А я как бы на четвёртом этаже живу, только к нам не подниматься, а спускаться надо. Сильно пожалел, что не обменялся квартирами с Михеичем.

Пока терпим. А дом уходит вниз с нарастающей скоростью и если не остановится, то скоро можем оказаться у наших антиподов на другой стороне земного шара. По нашим расчётам – где-то в Мексике. Крепимся, хлопочем о заграничных паспортах, надеясь повидать героев их «мыльных опер», а особенно Марианну, что так красиво страдала в киносериале «Богатые тоже плачут». Расскажем ей о наших страданиях. Несомненно, почувствует, поплачет вместе с нами, вовсе не богатыми. А внутри муторно: как мы с ней поговорим, если никто из наших даже «моя твоя не понимай» по-ихнему сказать не может…

Юморист

Был я недавно в гостях. Вечер там напоминал театр одного актёра, ибо некий остроумец в одиночку увеселял всю нашу компанию. Шутки, каламбуры, анекдоты, хохмические реплики рассыпались им налево и направо пригоршнями. Мы смеялись так, что скоро животы разболелись, а рты свело судорогой от безудержного смеха. Кое-кто в изнеможении сполз на пол и дохохатывал уже там в горизонтальном положении.

Лишь один из гостей сидел насупившись, с таким тоскливым видом, будто на него разом свалились все мыслимые и немыслимые напасти. Его сумрачный и абсолютно непроницаемый для юмора вид навевал мысль о каменной статуе: самые острозаточенные шутки ломались о его задубевшую кожу, а льющееся потом остроумие производило даже меньший эффект, чем щебетание пташек на бетономешалку. В мире не существовало двух более несовместимых вещей, чем он и улыбка.

– Любопытно, кто он по профессии? – шёпотом поинтересовался я у соседа. – Не гробовщик ли случайно?

– Как, разве вы его не знаете? – удивился тот. – Да это же юморист …!

И он назвал фамилию писателя, чьим творчеством я всегда восторгался.

– А гробовщик здесь тоже присутствует, – добавил сосед и показал на неистового балагура, как раз начавшего свежевать очередной анекдот.

+ «Мыльтесь мылом!»

Я по рекламной части работаю. Последнюю неделю бьюсь над созданием очередного шедеврального зазывно-манящего рекламного слогана. Из кожи лезу, копытами упираюсь, но всё без толку.

Тут подходит жена.

– А ты не забыл, что мы решили купить новую стиральную машину? Какую посоветуешь, ты же дока по этой части, тебе и карты в руки?

С законной гордостью демонстрирую приложение к местной газете «Вечный звон» с моей рекламой: «Стиральная машина «Водопад», которую вы можете купить в фирменном магазине на улице Новобрёховской, облегчит труд домохозяйки и сэкономит немало времени».

– Но этот же магазин на другом конце города! – воскликнула супруга и с ехидцей спросила: – Скажи, дорогой, а разве стиральная машина иной марки, купленная в ином магазине, мне не «облегчит труд» и не «сэкономит немало времени»?.. И потом, всем очевидную констатацию сведений нельзя называть рекламой. Это же простое повторение банальных истин, вроде «Чистите зубы зубной пастой!» Хотела бы я взглянуть на чудака, использующего для этих целей, скажем, сапожный крем. Или – «мыльтесь мылом!» Разве кто-нибудь способен намылиться кирпичом или сапогом?! Каждому известно, что мылиться надо мылом, гладить бельё утюгом, летать самолётами, а плавать пароходами!..

– Как, как ты сказала? – осенило меня. – «Мыльтесь мылом!»? Простенько, предельно кратко и экспрессивно! Любой дурак поймёт! Браво! Какая ты у меня умница! Я уже неделю бьюсь над рекламой мыла, а ты походя сочинила истинный шедевр. Лучше и не придумаешь! Внизу укажу магазины с их адресами, где можно купить мыло. Про утюг и пароходы запомню, а вот самолёт уже использовали до меня: помнишь, повсюду можно было прочесть «Летайте самолётами Аэрофлота!» Жаль, очень жаль. А про зубную пасту запишу на всякий случай, чтобы не забыть, когда-нибудь тоже в дело сгодится. Такие слоганы на дороге не валяются!..

Вредная привычка

(Из дневника пенсионера Ивана Петровича Сидорова)

2 июня. Очень хочется кушать. Бросил курить…

4 июня. Очень хочется кушать. Бросил пить…

7 июня. Очень хочется кушать. Что бы мне ещё бросить? Из всех вредных привычек у меня, по-моему, осталась лишь одна – привычка ежедневно кушать. И порой даже не один раз в день! Наверное, пора бросать…

8 июня. Бросить не удаётся. Продал на «толкучке» свои медали и ордена за Афган, Чечню и доблестный труд на химзаводе…

10 июня. Вредную привычку побороть не удалось. Увы. Продал кое-что из своих вещей. Что-то их у меня слишком много…

12 июня. Кушать всё ещё хочется. Продал кое-что из мебели. Стало куда свободнее в комнате. Были бы силы, то можно было бы играть в футбол…

16 июня. В силу вредной привычки продал кухонную плиту и оставшуюся мебель. Только место занимали!..

24 июня. Вредная привычка доведёт меня до цугундера! Выдрал из пола унитаз и продал соседу гробовщику, который день ото дня всё толстеет и хорошеет. Про него говорят, что он уже работает без праздников, выходных. Такой вот неустанный! А унитазом я уже почти перестал пользоваться, как-нибудь обойдусь!..

28 июня. Сдал студентам под жильё освободившийся туалет. Обещали заплатить с первой же стипендии. Позже признались, что им её не платят уже с год…

4 июля. Пытаясь заглушить голод, принялся читать статью «Сад на окне». Студенты принесли горсть гороха в счёт платы за жильё. Посадил горох в цветочный горшок, где ранее росла герань, съеденная мною в прошлом месяце. Сел рядом и с нетерпением стал дожидаться урожая…

8 июля. Собрал горох из цветочного горшка. Очень кушать хочется. Увы, несмотря ни на что, осталась у меня ещё такая очень вредная привычка: как жизнь ни пытается от неё отучить, но я в этом смысле являюсь неисправимым. Надеюсь, пока. А надежда, как известно, умирает последней. Подозреваю, что она и меня переживёт!..

1994 год.

Адская дилемма

Недавно мне приснился удивительный сон: будто бы я умер от заворота мозговых извилин и попал на тот свет.

Стою как баран перед двумя новыми воротами. На левых написано «Социалистический ад», на правых – «Капиталистический ад». Недоумённо почесал голову и пошел налево, где название показалось привычнее, роднее.

С полчаса тарабанил в дверь, пока мне открыл заспавшийся плешивый черт со значком «Ударник социалистического труда». Он, дыша перегаром, недовольно проворчал:

– Ходят тут всякие!

Хотел было энергично обругать меня, но именно в этот момент прямо на него рухнула плохо закреплённая створка входной двери, повалив наземь. Я посмеялся и пошёл мимо чёрта в ад.

Долго бродил, всех опрашивая, пока мне не подсказали обратиться в Общий отдел преисподней. В него и направился. Тамошние работники обсуждали причину задержки заработной платы, ругали высокие цены и были очень недовольны тем, что я им помешал.

Искали-искали моё досье, вспотели до последней шерстинки. Потом я сам обнаружил его под чайником. Оказывается, они использовали мои документы вместо подставки. Все листы в досье были грязными, мятыми, в пятнах разнообразного калибра. И не только чайных. Поглядел, а там моих грехов, грешков и прегрешений запротоколировано видимо-невидимо!

Черти сунули мне в руки предписание, дабы поскорее избавиться от настырного посетителя, и напутствовали:

– Не барин, чай, иди и ищи себе место сам. Где найдёшь свободное, то и занимай.

Я покачал головой: ну и порядочки же здесь!

Делать нечего – пошёл. Забрёл в уютненькое местечко, а там рогатый нечистый самым наглющим образом преградил мне путь и принялся вымогать мзду. Заявил, мол, здесь блатное отделение, то есть для тех, кто устраивается сюда по знакомству. Тут имеются все удобства и спецобслуживание на самом высоком уровне. Нечистый саркастически усмехнулся: «Достанем тебе и мать родную с папенькой, если будут бабки».

Я не стал поступаться принципами, заявил, что хоть и беден, но безупречно честен, и ушёл с гордо поднятой головой, осыпаемый насмешками про спесивого нищеброда.

Забрёл невесть куда и наткнулся на развалюху, в которой сидели четыре беса и играли в домино. Спросил о вакантном месте, они показали на ближайший котел:

– Есть одно, полезай.

Забрался. Сел вместе с другими грешниками на донельзя холодные и противно вонявшие куски серы. Скоро моё седалище стало отмерзать. Терпел-терпел, а после поинтересовался:

– Товарищи черти, нельзя ли отопление включить?

На меня грешники со всех сторон зашикали:

– Молчи, а то они тебе такое отопление включат, что чертям станет тошно!

Бес же лениво сообщил:

– Топливо не подвезли. Ни дров, ни угля, ни мазута. Перестройка, реформы, едри их налево!

Другой добавил:

– Да и котел неисправен, хотя у него даже ещё гарантия не кончилась.

– И ремонтников починить не допросишься: то они на митингах или демонстрациях, то сразу вспоминают про рыночные отношения и вымогают бакшиш.

Четвёртый с усмешкой произнес:

– А топливо нам, кажись, и не поступало. Начальство где-то деньги крутит, бешеные проценты получает.

– Наш старшой, вот сатана, с одной плутовкой из Багдада на курорт укатил. Его ведьма узнала, следом приехала и там ему все рога обломала, а хвост узлом завязала. Да так, что теперь и сама развязать не может.

Черти принялись перемывать косточки начальнику, а я от холода ерзал, промерзая до селезёнки. Мне всегда думалось, что ад куда более тёплое местечко.

В конце концов не вытерпел, обложил бесов и в хвост и в гриву самыми отборными русскими выражениями. Те – в драку! Одного я свалил апперкотом, а другой сразу же ухватил кочергу. Я хорошо знал, что не только против лома нет приема, окромя другого лома, но и против кочерги тоже. А потому всю свою смелость вложил в ноги…

Выбежал за ворота, отдышался и стал соображать, что мне делать?.. Думал недолго, да и выбора у меня фактически никакого не оставалось, – отправился в капиталистический ад.

Черти любезно встретили меня у ворот, настежь их распахнув. Я умилился подобному гостеприимству. Поздоровался:

– Здравствуйте, товарищи!

– Добро пожаловать, господин Зиборов, милости просим.

Вошёл. Всюду чистота и образцовый порядок. Персонал в униформе, на головах фуражки с прорезью для рожек. Глядеть приятно.

В Информационном центре компьютер мигом выдал мои данные и определил место: сектор Х, отделение У1-8, котельный цех № 13, автоклав № 64435, место 2а.

Расторопный проводник отвел куда положено. Глянул я на кипящую серу в котле и обалдел:

– Вы что, черти рогатые. хотите, чтобы я туда лез?

Подскочил начальственного вида чертяга:

– Вы чем-то недовольны, господин? Есть какие-либо претензии?

– Мать вашу так и перетак! – ору. – Вы что, издеваетесь, куда вы меня толкаете?

Он проверил всё и виновато произнес:

– Извините великодушно, служители нарушили температурный режим – сера на полградуса ниже нормы, да и консистенция жидковата. Сейчас всё исправим. Уверяю вас, виновные будут строго наказаны, от ответственности не уйдут. Что ещё желаете сказать?

– Не сказать хочу – проорать: в эту огненную лаву не полезу ни за какие пироги и коврижки, шашлыки и пельмени!

– Как это так – не полезу? – изумился чертяга. – Закон – есть закон. Так положено.

– Клал я свою кочергу , морковку и все виды овощей на ваше «положено»! Не хочу!

– Имейте совесть, вы же обязаны.

– А пошел ты, рогач, в баню со своей обязанностью!..

Нечистый обиделся, осатанел не на шутку, дал команду и его подручные схватили меня.

– Извините, господин грешник, но у нас не санаторий, а ад. По делам вашим да воздастся вам. – Немного смягчился и примирительно добавил. – Потерпите, это лишь первую тысячу лет трудно, а потом привыкнете.

Черти раскачали меня и швырнули в бурлящую на огне серу. От ужаса меня едва наизнанку не вывернуло. Заорал благим матом и… проснулся. Облегчённо вздохнул: как вовремя, а то бы сейчас такое было.

С той поры слышать не могу про «социализм» или «капитализм», вообще дрожь берёт от всяких «измов». Пришёл к твёрдому убеждению: нам нужно идти своим собственным путём.

Почему меня девушки не любят

Для меня сие просто загадка. Судите сами. Лицо у меня аленделоновской национальности, хотя сам я чистый русак. Туловом аполлонистый и где-то даже геракловидный. Упакован в джинсуху, с суперкрутой «мобилой». Работаю в перспективной коммерческой фирме, меня ценят и обещают повысить. Скоро смогу отдыхать на Канарах, а не на канавах, как большая часть населения страны.

Люблю активные виды спорта, турпоходы, весёлые компании и вечеринки. На последних меня традиционно выбирают тамадой, ибо я дивно эрудирован и красноречив. Обладаю даром буквально завораживать своими словесами людей: гости обалдело немеют и цепенеют, забывая о еде-питье. Даже завзятые выпивохи с дореформенным стажем забывают не только закусить, но и порою выпить. Так что расходятся по домам с тем воздухом в желудке, который принесли с собой. На дикую радость хозяевам. Как те благодарны мне – словами не описать. Иные, зная о моих способностях, выставляют на стол не натуральные продукты, а лишь их макеты из папье-машье.

Недостатков у меня нет. И тем обиднее, что девушки на меня внимания не обращают. Только мою жену это радует. Она ворчит:

– Хватит тебе на каждую юбку в джинсах засматриваться, лучше внимательнее смотри под ноги и крепче держи нашего ребёнка. Ненароком ещё уронишь!..

Мой дом – крепость

Мой дом – истинная крепость! Никакому злоумышленнику не по зубам, даже вставным из алмазов.

Стены выложены из кирпича, который превосходит крепостью карельский гранит. Вдобавок армирован высоколегированной сталью и обит бронелистами. Крыша – в пять накатов.

На окнах в три ряда толстенная решетка стоит – муравей не проползет, даже скособочась. По прутьям такой страшенной силы ток пропущен, что они в темноте светятся, хоть книгу читай.

Двери дважды бронированные на семи замках суперсложной конструкции, каждый тремя ключами открывается.

За антикварными гобеленами тесть сидит. С гранатами.

Жена гостиную из подвала в перископ обозревает. Теща в морской бинокль окрестности контролирует.

По остальным квартирам сынишка ходит с локатором и мегафоном. Комар пролетит – тревогу поднимает.

На работу ходим по очереди, чтобы не оставлять квартиру без присмотра.

Каждая картина за стеклом. Пуленепробиваемым. Смотрите. Можете даже потрогать. А вот к чеканке лучше не прикасаться, ни-ни. Она под током. Шандарахнет так, что из собственных ботинок вылетите и на стенке аппликацией повиснете.

И книги трогать нельзя: мы их сами в руки не берем, не читаем, даже не глядим на них. Опасно – от одного взгляда может сигнализация сработать. Да и на что смотреть, ежели лучшие тома в тайнике под полом припрятаны и зацементированы. Навсегда и навечно.

Все ценности – в сейфах. Их никаким автогеном не взрежешь. Шифр семизначный, а замок отпирается лишь на мой художественный свист в две руки с особым притопом и прихлопом.