скачать книгу бесплатно
Слегка впечатываю ладонь себе в физиономию и позволяю ей стечь.
– Слушай, ты можешь мне объяснить, почему его так волнует моё общение с Азаматом? Я уже не знаю, что и думать.
Эцаган невнятно пожимает плечами.
– Они друзья.
– Это теперь так называется? А ведёт он себя так, как будто они как минимум женаты!
Ой, зря я это сказала… Конечно, я больная, мне можно, но что-то мой собеседник нехорошо в лице переменился.
– То есть… я ничего не хочу сказать… – начинаю мямлить.
– Алтонгирел мне не изменяет, тем более что Азамат натурал! – возмущённо выпаливает Эцаган.
Если вычеркнуть все непечатные выражения, которые я подумала в свой собственный адрес, останется, что я икнула.
– Прости, – говорю, – я не хотела тебя обидеть.
Снова икаю и утыкаюсь в чай. Эцаган вздыхает.
– Ладно, я понимаю, что после того, как он вас отравил, можно о нём что угодно подумать. Но с Азаматом они действительно просто друзья, почти братья даже. Алтонгирел – ровесник младшего брата капитана, они в детстве играли вместе. Тем более что у Алтонгирела родители рано умерли, так Азамат его читать учил!
– Хорошо-хорошо, я верю! – тараторю. – Я вообще тут ни про кого ничего не знаю и понять не могу, чего он ко мне прицепился… Это просто так выглядит…
Эцаган фыркает, мотает головой. Кажется, простил.
– Да уж, могу себе представить. Но он просто боится, что капитану будет… трудно с вами расстаться.
– Да, это, конечно, причина, чтобы меня бить и травить, – делаю длинное лицо.
– Есть вещи, которые очень трудно объяснить, – вздыхает Эцаган. – Алтонгирел, конечно, не всегда разумно поступает. Но он хороший человек.
Некоторое время сидим молча, я вожу пальцем по краю пиалы, но она не звенит.
– А сколько лет Азамату? – спрашиваю для шума.
– Тридцать девять, а что?
– Ничего, так, просто интересно. По нему трудно сказать.
Собственно, он, пожалуй, выглядит постарше, ну так и жизнь у него была не сахар.
– Да уж, – кивает Эцаган. – Я вообще поражаюсь, как вы его терпите. Меня Алтонгирел три месяца уговаривал вступить в команду, после того как я капитана впервые увидел. Вы чего?
Видимо, у меня на лице что-то изобразилось помимо воли.
– Да так, знаешь, – поджимаю губы. – Он как бы не виноват, что с ним такое случилось.
– Какая разница, виноват или нет? Он просто урод, и смотреть на него противно, вот и всё.
– А-а тебе не кажется, что так говорить несколько невежливо?. .
– Но я же не хочу его обидеть! – удивляется Эцаган. – Это просто факт. Вот у вас глаза синие – это ведь вас не обижает?
– То, что у меня глаза синие, это объективная реальность. А то, что ты про Азамата говоришь, это твоё отношение.
– Почему только моё? Спросите кого угодно, все скажут, что он урод. Да и вообще, вы сами не видите, что ли?
Вздыхаю.
– А как ему вообще удалось собрать команду и стать капитаном, если все его считают уродом? Я ведь так понимаю, у вас это очень важный параметр.
Эцаган усмехается, встряхивая головой.
– Да у нас такая команда, нам всё нипочём. Кроме меня, Тирбиша и пилотов, тут все воины высшего разряда. Взять хотя бы Ирнчина – он дюжину кораблей сменил, прежде чем сюда попасть. А что, говорит, делать, если капитан идиот и в безопасности ничего не понимает? Азамат хоть страшный, но с ним спокойно как-то, можешь быть уверен, что он всё предусмотрит. И проблемы решает полюбовно. А то я вот к одному капитану пришёл наниматься, а он мне: постригись. Ну ага, побежал! Азамат-то ничего такого не требует, – Эцаган демонстративно намотал локон на палец. Потом вдруг глаза у него загорелись: – А знаете, как он круто дерётся? И нас учит, чтоб не раскисали тут в четырёх стенах. Некоторые ради этого тут работают. У других свои проблемы, вон, Орвой – тоже пугало, его особенно и не берут никуда, а если подумать, снайпер-то он каких поискать. Тирбишу нравится, что Азамат не нарушает законов принципиально. Тирбиш, он такой положительный парень, а наёмничает, чтобы семью поддерживать, тут платят лучше, чем на планете. Короче, как капитану Азамату просто цены нет, жалко, конечно, что он выглядит так отвратно, но уж что тут сделаешь… Судьба.
– То есть ты в принципе допускаешь, что человек может быть хорошим профессионалом и заслуживать уважения с любой внешностью? – уточняю я.
– Профессионалом – конечно, – соглашается Эцаган. – Особенно в космосе. На планете-то считается, если урод, значит, у богов не в чести, но тут богов нет, так что это не так важно. А вот насчёт уважения… – он мнётся, подбирая слова. – Одно дело уважать его приказы, когда работаешь. Всё-таки его корабль и он платит, и вообще во время операции ослушаться капитана – это тебя потом ни в одну команду не возьмут. Но чтобы я ещё следил, как я там о нём говорю со знакомыми… это уже ни в какие ворота. Как его можно уважать, если на него смотреть противно? Он же такой страшный, что на человека мало похож, с тем же успехом можно уважать… не знаю, компьютер! – он хмурится и смотрит на меня немного высокомерно, как будто предлагает попробовать ему возразить.
Пожалуй, пора это всё прекращать, пока я не озверела окончательно от такой морали. Миссионер из меня никакой. И полемизировать я не умею. Боюсь, что если уж сам Азамат не смог их убедить, что он достоин уважения, я уж точно не справлюсь. Грустно это всё.
– Что-то у нас с тобой сегодня беседа не выходит, – говорю. – Только настроение друг другу портим.
– Спать надо идти потому что, – говорит, вставая. – Поздно уже.
Я-то сейчас точно не засну, но решаю вернуться в каюту. Вроде сушняк отпустил. Сажусь на кровать, провязываю два ряда – и просыпаюсь утром.
Глава 8
В которой всех укладывают спать
Просыпаюсь, заметьте, голодная на совесть. Придётся немедленно идти встречаться с обществом. Где там Тирбишевы йогурты?. .
Едва выхожу из каюты, слышу скандал со стороны гостиной. Кажется, участников больше, чем двое. Не моё дело, конечно… Но всё равно плетусь туда посмотреть, что стряслось. У меня с утра инстинкт самосохранения плохо работает, да.
Глазам моим предстаёт эпическая картина. Вся команда с тоскливым видом жмётся по углам холла, в центре стоят Азамат и Гонд. Первого я вижу только со спины, а вот Гонд сизо-бледный и слегка трясётся. И руку левую держит, как будто сломана.
– … сказать мне! – гремит Азамат. – Правила написаны, чтобы их выполнять!
Гонд что-то невнятное мямлит в ответ. Рядом на диване, сгорбившись, сидит Алтонгирел с видом покойника, смотрит в одну точку. Ох, что-то мне стрёмно…
Оглядываюсь, замечаю в сторонке понурого Тирбиша. Тихонько прокрадываюсь к нему.
– Что случилось? – шепчу. Он вздрагивает, но никто не оборачивается.
– Ночью Гонд был на вахте, засёк джингошский корабль. И они вместе с Эцаганом выдвинулись его штурмовать.
Мямленье Гонда наконец обретает смысл:
– Я шёл к вам, встретил его в коридоре, он сказал выгонять шаттл… Я не мог не выполнить команду.
– Ты был обязан сказать мне!!
– Ну вот, – продолжает Тирбиш. – Корабль-то они взяли…
И замолкает как-то подозрительно. Судя по тому, что Азамат выволакивает Гонда, а Эцагана в комнате нет… О господи!
– Он что, убит?!
– Ранен, – говорит Тирбиш так, как будто это ещё хуже.
– Где он?
– У себя в каюте.
– Пошли.
Решительно тяну его за рукав. Могли бы меня и разбудить, идиоты! Но Эцаган тоже хорош, что за пубертатные выходки? Мало им было, что они на нашем корабле двоих потеряли. Надо теперь, чтобы я ещё себя виноватой почувствовала, что он в дурном настроении был вчера?! Обойдётся!
Дверь в каюту Эцагана приоткрыта, Тирбиш остаётся снаружи, а я захожу и обомлеваю. Бедолага лежит на кровати, по всей видимости, без сознания, всё лицо залито кровью, поперёк лба широкая борозда.
О боже. Ещё бы Азамат не бушевал. Разворачиваюсь на пятках и мчусь к себе в каюту за мешком, едва не сшибая ошарашенного Тирбиша.
Возвращаюсь так же бегом, распахиваю дверь. Тирбиш всё ещё стоит рядом.
– Заходи, будешь ассистировать!
– Но… я…
– ВНУТРЬ!
Заходит, я вытряхиваю всё из мешка на стол, выхватываю необходимое.
– На, возьми, намочи, протри ему лицо, чтобы видно было, где повреждено. Ну!
Со второго пинка Тирбиш стартует в ванную. Вот самое время нашёл для своих предрассудков. Я тем временем оглядываю Эцагана в прочих местах и обнаруживаю несколько ранений в живот. Кровать уже вся кровью пропиталась, ещё бы он был в сознании! Пульс, однако, ещё вполне приличный. Обдираю с него лишнюю одежду и сомнительные бинты, кидаюсь осматривать внутренние повреждения.
Ещё в прошлом веке один китайский гений сварганил портативный сканер. Они любят всё комбинировать… Так вот, он может шестью разными способами снимать изображение с человеческого нутра. При большом желании и хорошей настройке им можно даже сквозь стены смотреть. А так – палочка с катучим шариком на конце да экранчик. Как люди без этой штуки раньше жили, не представляю.
Так, задеты в основном кишки и соединительные ткани. К счастью, большая часть ранений нанесена лазером, а он заваривает рану, так что почти нет опасности заражения. К сожалению, открытые тоже есть, придётся промывать. Тирбиш неуклюже приступает к выполнению команды. Где мои спазмолитики-анальгетики?. .
Как же я рада, что взяла всё это с собой! И мою любимую машинку для заваривания швов. Её изобрели уже на моей памяти. Если на ткань в месте разреза нагрузка небольшая, то можно как бы склеить края обратно вместе, и всего через пару дней будет как раньше. И никаких тебе швов, вообще никаких следов. Кому-то тут сильно повезло, что у меня есть моя машинка.
Тирбиш на мои манипуляции не смотрит, отвернулся.
– Я вам ещё нужен? – блеет.
– С химическими весами обращаться умеешь? – спрашиваю, заклеивая Эцагану физиономию. Машинка – машинкой, а контакт с внешней средой лучше пока минимизировать.
– Да, конечно.
Как удобно жить, когда все вокруг технически подкованные! Правда, если бы у меня была искусственная кровь, было бы ещё удобнее. Или хотя бы готовый физраствор… Хорошо хоть нас в колледже натаскали обходиться бытовыми средствами вместо фирменных смесей и прочих достижений цивилизации. Понимают, что в космосе может и не быть под рукой модных медицинских новинок.
– Вот тебе чистый натрий-хлор, – протягиваю Тирбишу баночку. – Разведи ноль девять в дистилляте и подогрей половину до тридцати семи градусов. Справишься?
– Да, а сколько литров?
– Давай пока парочку… на всякий. И – ты понимаешь, что такое «стерильно»?
Он кивает, хватает соль и весы и счастливо уносится прочь от вида «изуродованного» Эцагана… Тоже мне, блин, наёмники! Девки нервные! Азамат, правда, Гонду что-то там вкручивал про «без шлема». То есть, наверное, обычно они какой-то доспех надевают, когда драка предстоит. В таком случае Эцаган у нас дважды герой. Очнётся – отшлёпаю.
Через пару минут возвращается Тирбиш с двумя флягами физраствора. С интересом наблюдает, как я втыкаю иглу. Похоже, тоже никогда шприца не видел. Хорошо хоть под руки не лезет.
Со внутренними травмами куча возни: сначала всё промыть нежно, тёпленьким растворчиком, кишки все просмотреть детально, а это несколько метров, отсосать всю дрянь, зашить, а где приварено лазером – расклеить… Упариваюсь конкретно, хорошо хоть сканер подсвечивает повреждения. Ну вот, наконец с этим покончено. Ставлю отсос, ввожу антибиотики.
Теперь что у него там с лицом?
С лицом всё не так плохо, ранка-то, собственно, одна, и та легко закрывается после дезинфекции. Нет, мой завариватель швов – великая вещь. Жаль, её не было у того, кто зашивал Азамата…
Ну вот, пациент стабилизирован. Пульс почти нормальный, зрачки на свет реагируют. Скоро должен очнуться. Надеваю ему на запястье пульсометр – запищит, если что.
– Всё? – осторожно спрашивает Тирбиш.
– Ну да, – вздыхаю удовлетворённо. – Теперь ждём, когда очнётся и что расскажет. Пока больше симптомов нет.
Тирбиш кивает, как будто понял. Впрочем, скорее, он реагирует на мой спокойный тон. Мы слегка прибираемся, он выливает отходы производства, я собираю свои причиндалы обратно в мешок от греха. Вид обрезков кишок у Тирбиша отвращения не вызывает, видимо, царапина на лице гораздо противнее.
Я уже открываю рот попросить его посидеть тут, присмотреть за больным, когда дверь вдруг распахивается и входят Азамат с Алтонгирелом. Азамат такой мрачный, что аж лицо потемнело, не знаю уж, как это возможно. Алтонгирел, наоборот, серовато-бледный, глаза пустые и как будто даже отощал, хотя всего-то прошло несколько часов.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает он меня, хотя и без выраженной вопросительной интонации. Видно, мозги совсем отключились, надо же, как переживает.
– Я, – говорю, – врач. Я тут лечу. Вам надо было меня сразу разбудить, когда он вернулся.
Алтонгирел никак на мои слова не реагирует, бредёт к кровати, садится на край, почти в лужу крови, и остаётся неподвижно сидеть. Надо будет кого-нибудь запрячь поменять бельё. Алтонгирел сейчас вряд ли способен на конструктивную деятельность. Не знаю, правда, из-за чего он больше страдает: что его парень ранен и в опасности или что у него лицо повреждено. Ладно, по умолчанию выберу первый вариант, не буду сволочью.
Азамат, кажется, осознаёт, что в моих словах есть доля истины.
– Мы привыкли обходиться своими силами, – говорит. – Но я рад, что вы решили помочь. У вас есть… какие-то прогнозы?
– Да, – энергично киваю. – Причин для волнения нет. Он стабилен, скоро должен очнуться. Если кроме тех повреждений, что мне удалось обнаружить, никаких других нет, то он полностью выздоровеет.
Азамат кивает с некоторым облегчением, хотя, по-моему, он мне не верит. Ну, если у них женщины в принципе не могут быть врачами, то неудивительно, что он мне не доверяет. Ладно, погоди, сам увидишь.
Алтонгирел меня, похоже, вообще не слышит. Подхожу к нему, щёлкаю пальцами перед лицом. Конечно, я всё понимаю, у человека горе, но я ему ещё своё подпорченное здоровье не простила. Он слегка фокусирует взгляд.
– Если он очнётся, позови меня. Я буду в кухне. И если вот эта штука у него на руке запищит, тоже позови. Причём очень быстро. Это понятно?
