скачать книгу бесплатно
На восточном порубежье
Сергей Владимирович Жук
Сибириада
Освоение русскими Сибири вопреки устоявшемуся мнению далеко не всегда проходило мирно и безоблачно. В 1727 году по инициативе якутского казачьего головы Афанасия Шестакова Сенат Российской империи утвердил «мнение»: «Иноземцев и которые народы сысканы и прилегли к Сибирской стороне, а не под чьею властию, тех под российское владение покорять и в ясачный платеж вводить».
С этой целью на Чукотку отправилась экспедиция численностью в 400 солдат и казаков, опорной базой которой стал Анадырский острог. Во главе был поставлен Шестаков, а начальником военной команды определен капитан Тобольского драгунского полка Дмитрий Павлуцкий. Разделив свои силы на два отряда, они начали покорять Чукотку. И хотя Сенат постановлял аборигенов «уговаривать в подданство добровольно и ласкою», Шестаков и Павлуцкий отнюдь не ограничились одними переговорами…
Сергей Жук
На восточном порубежье
© Жук С.В., 2013
© ООО «Издательство «Вече», 2013
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017
Сайт издательства www.veche.ru
От автора
Далеко-далеко от родной земли, на крутом берегу Северной Калифорнии, омываемом Тихим океаном, больше двух столетий одиноким стражем на посту несет дозор русская крепость, поименованная на американский лад – Форт Росс. Журча чистой водой, протекает здесь речка Славянка, больше известная как Русская. Вот и на страницах книг Джека Лондона, жившего какое-то время неподалеку в Лунной долине, у трех холмов, находим упоминание о ней.
Сегодня старинное крепостное поселение наших соотечественников на американском континенте – это живописная парковая зона «FORT ROSS. State Historic Park». Фольклорные фестивали, которые ежегодно проводятся здесь, собирают до двухсот тысяч участников и зрителей. Многие русские американцы по праву гордятся процветающим этим оазисом национальной культуры, в то время как граждане нынешнего государства Российского – во всяком случае, те, кому известна история форта, – испытывают горечь невосполнимой утраты.
По сути нашего повествования, Форт Росс венчает продвижение русских первопроходцев к Новому Свету. Одолев, казалось, бескрайние сибирские просторы, переправившись через великий океан, они достигли северной части американского континента и устремились на юг вдоль его побережья. Здесь, в семидесяти милях от Сан-Франциско, – в географической точке с координатами 38°33’ северной широты и 123°15’ восточной долготы – сооружением форта – острога Росс и завершилась в 1812 году эпопея восточной экспансии России. Руководил строительством морской офицер, служащий Российско-американской компании Иван Александрович Кусков, под началом которого были высадившиеся с ним на берег 25 соотечественников и 80 индейцев-охотников. Именно Кусков поднимет русский флаг на морском утесе и станет первым комендантом крепости.
Мы еще вернемся сюда: становление Форта Росс произойдет гораздо позже того времени и достаточно далеко от тех краев, откуда мы начнем повествование. Итак, место действия – Чукотка, окраина земли Сибирской; время действия – выбрано по ряду причин – первая половина XVIII века, то есть Россия сразу после царствования императора Петра Первого.
Если за точку отсчета грядущих экспедиций взять постройку в 1587 году первых в Сибири городов-крепостей Тобольск и Тюмень, то соответственно сооружение Охотского острога в 1647 году открыло выход российским мореплавателям в Тихий океан. И как подтверждение – успешный поход на следующий год Семена Дежнева через разделяющий Азию и Америку пролив, ныне называемый Беринговым.
Задумайтесь только! Всего-навсего шестьдесят лет понадобилось России, чтобы присоединить к своим владениям земли от Уральских гор до Тихого океана. Об этом можно прочесть в романе «За Уральским камнем», первой книге трилогии.
Чукотская земля и Камчатка оказались тем рубежом, где почти на столетие затормозилось продвижение россиян навстречу солнцу. Не исключено, что Россия тогда была еще не готова к гигантскому прыжку через океан на новый континент, или ее удержали другие обстоятельства. Во всяком случае, о причинах можно теперь лишь догадываться и сожалеть!
12 июля 1645 года скончался первый царь из рода Романовых, Михаил Федорович. Весь период своего правления (на престол ступил 24 марта 1613 года) он уделял немалое внимание Сибири, подчас непосредственно вникая в ее дела. Более никто из последующих царствующих особ династии проблемами сибирскими особо не занимались, перепоручив решать их приказам, сенатам и министерствам: европейские дела привлекали и интересовали их более чем азиатские.
При Алексее Михайловиче Романове и главном фигуранте – Петре Алексеевиче (Петр Первый) история Руси насыщена множеством событий. Приведу самые значимые из них – кровопролитные, дорогостоящие и судьбоносные.
1648–1654 гг. – освободительное движение на Украине во главе с Богданом Хмельницким.
1 октября 1653 г. – Земский собор Русской православной церкви удовлетворил просьбу Богдана Хмельницкого и войска Запорожского о принятии православного украинского народа «под высокую руку» русского царя.
8 января 1654 г. – Переяславская рада постановила принять подданство «царя восточного православного».
1652–1658 гг. – патриаршество Никона. Реформы Никона – крайне неудачные как по замыслу, так и по методам их проведения – породили, в частности, раскол в Русской православной церкви, длящийся до сего времени.
1654–1667 гг. – война с Речью Посполитой из-за украинских и белорусских земель. Россия вернула себе Смоленск, все земли к востоку от Днепра. Андрусовское соглашение – большой дипломатический успех Москвы, обеспечивший прочный мир между противоборствующими державами с сохранением всех договорных условий.
1670–1671 гг. – Крестьянская война под руководством Степана Разина.
1675–1677 гг. – Неудачная дипломатическая миссия во главе с Николаем Спафарием в Китай. Спафарий отказался от того текста грамоты, которую ему предложили ближние люди богдыхана: привезенные подарки в ней назывались данью, а ответные от богдыхана – жалованьем за службу.
1678 г. – Договор России с Речью Посполитой о передаче Киева под русскую корону.
1677–168 гг. – война с Турцией и Крымом за Правобережную Украину. По Бахчисарайскому миру Киев признан российским, земли между Днепром и Бугом объявлены нейтральными.
1695–1697 гг. – экспедиция Владимира Атласова на Камчатку. Назначенный приказчиком в Анадырский острог, он составил первое этнографическое и географическое описание полуострова, омываемого с запада Охотским морем, с востока – Беринговым морем и Тихим океаном.
1698 г. – Стрелецкий бунт. Восстали стрельцы, отправленные на западную границу России из-под Азова. Около Нового Иерусалима шедшие на Москву мятежники были разбиты Преображенским и Семеновским полками. Расследование выявило причастность к бунту царевны Софьи. Множество стрельцов было казнены осенью этого же года в Москве в присутствии Петра Первого и его приближенных.
20 декабря 1699 г. – издан указ о введении с 1 января 1700 года летоисчисления от Рождества Христова.
27 мая 1703 г. (по старому календарю 16 мая) – официальная дата основания Санкт-Петербурга.
1700–1721 гг. – Северная война между Россией и Швецией за господство на Балтике, также известна как Великая Северная война.
30 августа 1721 г. – подписание между Швецией и Россией Ништадского мирного договора.
22 октября 1721 г. – принятие Петром Первым императорского титула.
28 января 1725 г. – смерть Петра Первого.
Эти даты и события приведены здесь неслучайно, вовсе не для праздного любопытства. Уважаемому читателю необходимо освежить память о тех славных, а нередко трагических событиях, которыми были насыщены XVII век и первая четверть XVIII века, в рамках которых развертывается повествование.
Отныне Русь не дикая азиатская страна, какой ее до сих пор воспринимали в Европе, а держава современная, имперская. В упорной борьбе и силою оружия за минувшее столетие и четверть нового, XVIII века России удалось достичь многого: южные границы надежно защищены от набегов крымского хана, возвращены отторгнутые в период Смутного времени территории. Основные противоречия возникали у России с Речью Посполитой. Удалось решить и эту глобальную проблему, в результате чего к России присоединилась Левобережная Украина и, что особенно значимо, возвратили Киев, символ древнерусской государственности. Но самым главным – европейского масштаба событием – явилась победа в Северной войне со Швецией, открывшая России выход к Балтийскому морю, обеспечившая статус морской державы и полноправное партнерство в международной торговле.
За столь славными деяниями восточная окраина России была забыта. Да, помнится, состоялась экспедиция Владимира Васильевича Атласова на Камчатку, следствием которой явилось присоединение полуострова к России. Но это не было осуществлением помыслов великого государя или планов Сената, а по сути, инициативой приказчика Анадырского острога Владимира Атласова, проявленной более по личной корысти, чем по долгу службы.
Академик Лев Семенович Берг писал об Атласове: «Человек малообразованный, он… обладал недюжинным умом и большой наблюдательностью, и показания его заключают массу ценнейших этнографических и географических данных. Ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала XVIII веков не дает таких содержательных отчетов». Действительно, многие именитые ученые отмечали, что карты Камчатского полуострова, что были писаны с его слов, несколько десятилетий были наиболее правдоподобны.
Атласов вывез с Камчатки живого японца по имени Денбей, потерпевшего крушение у тамошних берегов. Петр Первый, прослышав о спасенном островитянине, лично распорядился побыстрее доставить его в Москву. Прибывший в столицу на исходе декабря 1701 года «иноземец Денбей» – первый объявившийся в здешних краях нихондзин (или самурай – кому как нравится) – 8 января 1702 года был представлен государю в Преображенском. Переводчиков с японского в Москве, конечно, не нашлось; зато сам Денбей, проживший среди служилых казаков почти два года, уже неплохо изъяснялся по-русски. После беседы с японцем в тот же день последовал царский именной указ, в котором говорилось: «…ево, Денбея, на Москве учить руской грамоте, где прилично, а как он рускому языку и грамоте навыкнет, и ему, Денбею, дать в научении из руских робят человека три или четыре учить их японскому языку и грамоте… Как он рускому языку и грамоте навыкнет и руских робят своему языку и грамоте научит и ево отпустить в Японскую землю».
Ученики Денбея впоследствии участвовали в камчатских экспедициях Беринга и Чирикова в качестве переводчиков. Имелась записанная в Сибирском приказе «скаска» Денбея. Кроме рассказа о приключениях самого иноземца, в ней содержалось много ценных сведений по географии и этнографии Японии, информация об общественной жизни народа Страны восходящего солнца.
Ничего не скажешь! Результативность похода Атласова не уступает экспедициям мореходов-первопроходцев первой половины XVIII века, но на тот период, о котором идет речь, она была единственной.
Особо надо отметить реорганизацию государства Российского, проведенную Петром в начале XVIII века. При прежней системе управления Сибирь находилась в ведении Приказа Казанского дворца (позже – Сибирского приказа). Последний, Сибирский приказ, имел очень широкие полномочия: ведал вопросами административными, финансово-податными, таможенными, военными и, в известной мере, даже дипломатическими (по сношениям с Китаем, монгольскими, казахскими и калмыцкими правителями).
Подчиненные приказу земли делились на уезды и волости. Во главе уездов стояли воеводы, осуществляющие власть как административную, так и военную. Наивысшей территориальной единицей был разряд, включавший в себя несколько уездов. К началу реорганизации Сибири статус разряда имели Тобольск, Томск, Енисейск, Якутск и Иркутск.
В сибирское управление, значительно усложнив его, кардинальные перемены внесла губернская реформа 1719–1724 годов. Теперь Сибирская губерния в лице губернатора через канцелярию подчинялась Сенату. Сама губерния подразделилась на Тобольскую, Енисейскую и Иркутскую провинции во главе с вице-губернаторами. Далее шли дистрикты, управляемые земскими комиссарами. Однако название «дистрикты», видимо, не прижилось в русском языке, и уже в 1720 году вернулись к старым названиям – уездам с воеводами. А десять лет спустя был восстановлен и Сибирский приказ, хотя и значительно урезанный в правах: из его ведения изъяли дипломатические отношения, управление промышленностью, начальство над воинскими командами и ямскую службу.
Петр Первый, приняв за основу шведскую модель административного государственного управления, с присущими ему азартом и напористостью, ничтоже сумняшеся в собственной правоте, создавал имперскую систему для России. Узаконенная как единая на всем государственном пространстве, она таким образом уравняла, колониальные, по сути, территории Сибири с губерниями европейской части страны.
Но не будем забегать далеко вперед: всему свое время. Читая роман, попытаемся разобраться в тех событиях, что происходили в первой половине XVIII века в далеких северо-восточных землях России. Там, где радениями нашими и Божьей милостью, полуостровами Чукотским и Камчатским, Курильскими островами и по сей день, заканчивается Русская земля.
Несмотря на то, что русские поселенцы уже основательно утвердились на северо-восточной оконечности азиатского материка, правители России да и научные умы обеих столиц не имели достаточно ясного представления о географическом положении этих территорий. В своих отписках первопроходцы, в лучшем случае обученные грамоте, сведения сообщали крайне скудные. Расстояние, к примеру, измерялось временным интервалом пути. Так, путь от Петербурга до Охотского острога мог занять до трех лет. Определенно звучало лишь направление движения – «встреч солнцу».
Участники экспедиции, в которой участвовал Семен Иванович Дежнев, как и все первопроходцы, занимались поиском новых земель для промыслов соболя и рыбьего зуба. Будучи потомственным помором, имея большой опыт плавания в северных морях, Семен Дежнев оказался более, чем кто-либо, удачливым. Многие его сотоварищи потерпели крушения во льдах и погибли, ему же удалось морским путем от устья Колымы пройти пролив между Азией и Америкой, обогнуть весь Чукотский полуостров, миновать Анадырский залив и достичь отрогов Корякского нагорья. Столь протяженным и удачливым маршрутом не может похвастаться ни одна последующая экспедиция. Однако главной, наиболее важной, своей находкой Дежнев счел обнаруженные им в устье реки Анадырь громадные моржовые лежбища и скопления заморной кости (бивней погибших зверей). К сожалению, отчеты об экспедиции выдающегося морехода, добытые им материалы, касающиеся географии путешествия, пылились в канцелярии Якутского воеводства почти 90 лет, пока в 1736 году не были востребованы историком Сибири Г.Ф. Миллером.
Выходцы из Поморья, без сомнения, первыми узрели воочию Чукотский нос, остров Святого Лаврентия, берега Аляски. Чукотский полуостров, Камчатку, Курильские и Алеутские острова и даже берега Японии и устье Амура. Но доходившие до Санкт-Петербурга их восторженные сказания о чудном крае, карты местности, выполненные от руки, не пользовались каким-либо доверием, пробуждая в лучшем случае слабый интерес к далеким землям.
Определиться с местонахождением восточных пределов России можно было только путем геодезической съемки тех земель. Первые попытки в этом направлении были сделаны по указанию Петра Первого.
Еще в 1697 году молодой русский царь, возвращаясь из Голландии в Москву, посетил Ганновер, где повстречался с Готфридом Вильгельмом Лейбницем. То был самый великий ученый конца XVII века, если не считать Ньютона. По-видимому, встреча эта была одинаково интересна и для того, и для другого. Из бумаг, сохранившихся у Лейбница, видно, что ученый убеждал царя в необходимости составлять карты, производить астрономические наблюдения, изучать склонения магнитной стрелки. И главное, на чем настаивал и к чему призывал, – исследовать берега Северо-Восточной Азии, дабы узнать, соединяется ли Азия с Америкой, или же они разделены проливом. И Петр дал Лейбницу твердое обещание исполнить все, что тот советует. Слово свое российский правитель сдержал, хотя и нескоро.
В 1719 году, согласно царскому указу: «…До Камчатки и далее описать тамошние места, где сошлась ли Америка с Азией, что надлежит зело тщательно сделать, не только зюйд и норд, но и ост и вест, и все исправно на карту поставить», в экспедицию отправились геодезисты из числа первого, досрочного, выпуска Петербургской морской академии – Иван Михайлович Евреинов и Федор Федорович Лужин. Славные сыны отечества обследовали и нанесли на карту всю северную половину Курильской гряды. Их труды легли в основу первой карты Сибири и дальневосточных районов России, основанной на инструментальной съемке. Евреинов и Лужин впервые определили координаты 33 пунктов Сибири, Камчатки и 14 островов Курильской гряды (до острова Симушир).
Полученные результаты изумили ученый мир и столичных вельмож. Все свидетельствовало о близости к российским границам Японии, Китая и Индии и реальной возможности достичь их морским путем.
Впрочем, интерес к восточным землям у Петра Первого пробудился гораздо раньше. Еще в 1713 году Федор Степанович Салтыков, один из образованнейших людей того времени, представил государю свои знаменитые прожекты о необходимости освоения северных окраин России. Грандиозный план предусматривал становление Северного морского пути как торгового маршрута в восточные страны. Причем, учитывая огромный опыт поморов, замысел не был фантастикой. Устройство острогов как перевалочных пунктов в устьях рек Оби, Енисея, Лены, Калымы, Анадыри и других – на юг, вплоть до Амура, строительство судов в каждом пункте – все это обеспечивало сезонную перевозку грузов по морю в прибрежных водах России.
Как это ни грустно, но после запрета хаживать морским путем на Мангазею наши поморы тем не менее тайно продолжали походы, а для государства Российского Северный морской путь стал неведом.
От России, что заявила о европейском статусе, проинспектировать Северный морской путь требовала и Парижская академия наук, в личных письмах к Петру ту же просьбу изложил знаменитый философ и математик Лейбниц. Был еще один факт, заставляющий узаконить восточное побережье России. Это боязнь французских, испанских или английских экспедиций, что явятся к тем берегам, снимут их геодезию и присвоят себе столь притягательные территории согласно европейской законности колонизации земель.
Не будим судить великого правителя за то, что он вновь обратился к насущной проблеме лишь на предсмертном одре. За несколько недель до смерти в беседе с генерал-адмиралом Федором Матвеевичем Апраксиным император молвил: «…я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно, и что другие дела предпринять мешали, т. е. о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. На сей морской карте проложенный путь, называемый Аниан, проложен не напрасно. В последнем путешествии моем в разговорах слышал я от ученых людей, что такое обретение возможно. Оградив отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству через искусство и науки. Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских?»
Согласно многим источникам именно после этого разговора император сам определил задачи Первой Камчатской экспедиции и руководителем ее назначил Витуса Ионассена Беринга. Царь Петр скончался 28 января 1725 года, а несколькими днями ранее, 24 января, Беринг сотоварищи отправились в Сибирь. Продвигались с огромными трудностями, хотя и сложившимися к тому времени маршрутами. Только в 1727 году люди и грузы прибыли в Охотск.
Не стоит кривить душой и восхищаться якобы грандиозностью результатов этой экспедиции: их попросту нет. Причина тому – тяжелейшие условия как природные, так и житейские. Слабо подготовленные, плохо экипированные путешественники оказались в сложнейших климатических условиях, причем местное население крайне враждебно отнеслось к пришельцам.
Шел второй год, как Первая Камчатская экспедиция ушла в сибирские дали. Пространные отписки в Санкт-Петербург следовали одна за другой. Все они сообщали о неимоверных трудностях, испытываемых путешественниками, – непроходимых дорогах, холодном и голодном существовании, а главное, – о непрерывной угрозе их жизни со стороны аборигенов Чукотки и Камчатки. Словом, экспедиция вынуждена была свести выполнение поставленных перед ней задач к минимуму.
Чукчи и камчадалы оказались народами, способными проявить ожесточенное сопротивление и остановить экспансию русских. Экспансию крупнейшего государства, недавно победоносно закончившего европейскую войну. Те события, о которых пойдет речь в романе, глубоко трагичны. Всячески умалчиваемые, они по разным причинам предавались забвению, умышленно изымались из исторического прошлого России. Но это несправедливо по отношению к исконному населению окраинных земель государства, к участникам и жертвам тех событий, а также лишает каждого из нас возможности достоверно оценить то, что в собственном отечестве было, и постараться понять, что еще может произойти.
Нельзя вырывать из истории даже страницу: это приводит к печальным последствиям особенно в отношении народов, живущих и ныне с нами по соседству в так называемом ближнем зарубежье и непосредственно на территории Российской Федерации.
Истина заключается в понимании тех далеких от нас событий. Через осознание случившегося приходит прощение, рождается дружба. Общая история, пускай порою трагичная, сближает народы, помогает установить между ними добрососедство и даже объединяет в единые семьи.
Описанные в романе события – не вымысел автора, основанный на каком-либо старинном предании; сюжет основан на фактах, воссозданных из множества первоисточников и работ уважаемых историков. Поверьте! Сочинительства в данном произведении крайне мало. Приходится лишь удивляться, до какой степени переплетены судьбы людей, а сами события тех лет наполнены драматизмом. Содеянное в первой половине XVIII века – уже готовый романтический сюжет, насыщенный героями, интригами, приключениями и мистикой.
Сложность работы автора состоит в том, чтобы за всем этим информационным потоком разглядеть человеческую личность и объяснить ее поступки. Это крайне сложно, ведь дошедшая до нас информация противоречива и несет отпечаток интересов, характера самого сочинителя и отправителя.
Все основные события романа происходят на Чукотке и Камчатке, по своему самобытных окраинных землях России. Наиболее близкие друг к другу территориально, они весьма разнятся во всех отношениях. Один из первых исследователей тех мест Степан Крашенинников писал о крае так: «О состоянии Камчатки трудно вообще сказать, недостатки ли ее больше или важнее преимущества. Что это бесхлебное место и не скотское, что великим опасностям от частых землетрясений и наводнений подвержено, что большая часть времени проходит там в неспокойных пагодах, и что там увеселение смотреть на превысокие и не тающие снегом покрытые горы, или живучи при море слушать шум морского волнения, и глядя на разных морских животных, примечать нравы их, и взаимную вражду и дружбу, то кажется, что оная страна больше к обитанию зверей, нежели людей, способна. Но, ежели напротив того, взять в рассуждение, что там здоровый воздух и воды, что нет ни спокойствия от летнего жару и зимнего холода, нет никаких опасных болезней, нет страху от грома и молний и нет опасности от ядовитых животных, то должно признаться, что она к житию человеческому не меньше удобна, как и страны всем изобильные».
Глава первая. Северная Пальмира
Ничтожные наследники северного исполина, изумленные блеском его величия, с суеверной точностью подражали ему во всем, что только не требовало нового вдохновения.
А.С. Пушкин
1
Этот рассказ начинается осенью 1724 года. Осень – и ныне не лучшее время для Северной столицы. Ветер, непрерывный дождь превращают яркие осенние краски в полутона. А тогда было и того паче! Природный ландшафт устья Невы уже стерт с лица земли великим реформатором, уже исполинские каменные дворцы на века застыли во всей своей красе, но до гранитных мостовых, ажурных мостов и цветущих, благоухающих парков было еще далеко. К тому же дождливая промозглость, студеный, доносящийся с Финского залива ветер так и не стали привычными для жителей Северной Пальмиры, а потому изрядно портили им настроение.
Но среди столичного многолюдства был человек, которого восхищало все и особенно именно многолюдство русичей, что тысячами сновали вокруг, не обращая на него никого внимания. Был то не праздный простолюдин, а казачий голова Якутского острога Афанасий Федотович Шестаков.
Не молод уже казак: пятый десяток на исходе. За время службы, хотя и не занимался лихоимством, как другие, а все же скопил для себя соболью казну, причем немалую. Всю жизнь в Сибири службу нес, правда, в особливые чины не вышел. Теперь можно, конечно, и в отставку подаваться, на печи бока греть да с наложницей-иноземкой услаждаться; так нет – как усидишь, коль мыслей да планов в голове громадье? Якутские зимы долгие, времени поразмыслить о житье-бытье предостаточно. Великие прожекты по обустройству самых окраинных, диких и неведомых, земель Чукотки, Камчатки и других заморских далей, не дают покоя казаку.
Хоть и не обучался казачий голова в академиях, но грамоте сподобился. Более того, скопил целый сундук записей, карт, планов, и собственные предложения отписаны им ясно и толково.
Охота пуще неволи! Вот и собрал свои пожитки Афанасий Шестаков и отправился из Якутска в стольный град Петра. Ведь что примечательно и в большой ныне редкости: подался в путь сей казак не из-за собственной корысти, а за ради государевой пользы и всего края того восточного. Замахнулся Афанасий попасть к самому императору Петру Алексеевичу. Да и почто сомневаться: всегда на слуху было, сколь интересны Петру эти земли! И еще ведомо Афанасию, что о краях тех у нынешних сенаторов и ученого люда знаний и понятий нету.
В поддержку инициативы казачьего головы якутский воевода, лейб-гвардии капитан Михаил Измайлов – можно даже сказать, советник и сторонник Шестакова – перед отъездом того в стольный град сообщил в Сенат следующее: «Якутские казаки находят на восточных и северных морях и около Камчатской земли многие острова, иные пустые, другие многолюдные, а в Анадырском и других носах и в прилегающих к российским владениям землях еще имеются многие непокоренные под российскую державу иноземцы».
Дальше Тобольска Афанасию бывать не приходилось. Сюда от Якутска быстрее чем за два года не добраться. Но вот то, что от Тобольска до Санкт-Петербурга ходу еще несколько месяцев, стало для него неожиданностью. Добро то, что соболей в достатке скопил и в дороге не бедствовал.
Поистрепался одежей за дорогу Афанасий, но, слава Богу, добрался до Северной Пальмиры живым и здоровым, что нельзя было сказать о российском императоре. Занедужил аккурат к приезду якутского головы неугомонный правитель, отошел от дел, переложив их на Сенат да сподвижника своего, Александра Даниловича Меншикова.
Ох, и хлебнул горя поначалу Афанасий Шестаков, пока не свыкся с местной модой и нравами. Кургузый сюртук на его кряжистой фигуре смотрелся карикатурно, парик и штиблеты на толстой подошве – сплошное неудобство, а от коротких портов и чулок казак и вовсе чуть со стыда не сгорел. Но ничего не поделаешь: таков ныне этикет, тем паче, что лишь в сем скоморошьем виде пускают в присутственные места. Ладно, что от чулок и штиблетов все же отбился, заменив их длинными ботфортами. Пришлось-таки побывать и у брадобрея. Тот, уже привыкший к сей мужичьей проблеме, сам предложил компромиссный вариант, оставив усы и основательно укоротив бороду. Однако, если откинуть все предрассудки, Афанасий стал выглядеть моложе и импозантнее. А когда еще пообвыкся, даже заменил соболью папаху и шубу на модную треуголку и плащ, избавив себя таким образом от завистливых взглядов обывателей.
Не так ли и Петр Великий некогда затащил силком Русь в богатую европейскую лавку и давай на нее напяливать все подряд – лишь бы ярко да ново? Что уж совсем не лезло, пришлось отбросить, а все остальное – будьте добры! Стерпится – слюбится.
2
Отставной казачий голова гостевал в доме вдовой купчихи на Литейном. Та держала скобяную лавку в жилом районе, застроенном деревянными домами, где проживали служащие и рабочие Литейного двора. Место ладное, люд все более трудовой да служивый. По первости долго пытала Афанасия. Что да как? Пока все не разузнала. А разузнав, успокоилась и даже осталась довольной. Постоялец оказался вдовый: прибрал Господь его женку во время первых родов, сохранив наследника. Своими стараниями да с мирской помощью поставил вдовец сына на ноги. Теперь тот уже мужик, сам служилый казак в Якутске.
Купчиха Авдотья Марковна цену за постой назначила малую, правда, обязав казака следить за порядком в лавке и пресекать всяческое воровство. Своим-то служакам молодуха не доверяла: побаивалась душегубства, а тут казачий голова на постой пожаловал, да еще по протекции сродного брата, что нынче служит приказчиком в далеком Сибирском остроге.
Худо ли, бедно, но обвыкся Афанасий Федотович Шестаков на новом месте, притерпелся к многолюдству и со столичными нравами смирился. Еще Якутский воевода, лейб-гвардии капитан Михаил Петрович Измайлов, разъяснил Афанасию, что челобитную надобно подавать в Кабинет Его Императорского Величества; а кабинет сей Петр Алексеевич держит, как правило, возле себя. От служащих Литейного двора узнал голова, что царь нынче пребывает в Зимнем дворце на набережной Невы: по причине недуга более нигде не появляется.
Шел январь 1725 года: миновали новогодние праздники, Рождество Христово.… На сей раз в стольном граде обошлись без фейерверков и ассамблей: государь болел, страдая тяжко, – в меру по грехам своим – и Северная Пальмира пребывала в унынии.
Для бывшего Якутского головы это был первый выход в центр Санкт-Петербурга. Прямо скажем, поступок нешуточный по смелости и исключительный по силе впечатлений, особенно если вспомнить сибирские корни Афанасия, его службу в самых удаленных острогах.
Пройдя вдоль Литейного, по прилегающим к нему улочкам и переулочкам, Шестаков оказался на Невском проспекте, чаще именуемом на итальянский манер – Невская першпектива. В тот год строительство здесь кипело, и по размаху его можно было судить о грандиозном замысле зодчих.
Много необдуманных, а то и жестоких деяний на счету Петра Великого, заслуживших самое суровое осуждение; но вот, пожалуй, за что никогда не будут на него роптать потомки, так это за воздвигнутый город на Неве. Не ошибся Петр, выбирая при застройке Северной столицы итальянское направление в архитектуре – изящное, сдержанное, гармонично сочетающееся с православием, русской духовностью и суровостью климата. Хотя не все задуманное царем-новатором осуществилось. Можно даже сказать – к счастью. К примеру, его неуемное желание заставить горожан перемещаться исключительно по каналам и рекам вместо того, чтобы наводить мосты.
В молодые годы государю довелось много колесить по Европе, но более всего впечатлили его Венеция и Амстердам. Вот и решил своенравный Петр, что новая российская столица будет чем-то средним между теми городами, а жителей он непременно приучит к плаваниям, прежде всего под парусами.
Правда, с Амстердамом ничего не вышло: как-то не получилось совместить узкие кривые улочки, каменные холодные строения с остроконечными шпилями и широкую русскую душу, требующую прямолинейности и простора. Одним словом, в Петербурге наличествует величие свободного пространства, напрочь отсутствующее в крошечной Голландии. Зато Венеция своими традициями, творчеством несравненных итальянских архитекторов Доменико Трезини, Бартоломео Франческо Растрелли, Георга Иоганна Маттарнови внесла богатую лепту в облик русской Северной столицы.
Многих поэтических эпитетов удостоена Венеция: Серениссима, что означает Светлейшая, Жемчужина Адриатики, Южная Пальмира. И Санкт-Петербург заслуженно стали называть Северной Пальмирой.
3
Невская першпектива глянулась Афанасию своей шириной и прямолинейностью.
– Да! То, конечно, першпектива! – сам для себя сделал вывод казак. – Наша улица узкая да кривая, как змейка. А тут во как!
Действительно, Невский, став главными городскими воротами города с Новгородского направления, стрелой устремился в самое сердце Санкт-Петербурга, в Адмиралтейство. Ныне закончили мостить першпективу булыжником от центра до реки Фонтанки, возвели через нее как нельзя кстати мост – большая все еще редкость для города.
Невский застроился дворцами с особой поспешностью: все же подальше от воды русскому человеку сподобнее. Во всей своей первозданной красе поднялись Казанский и Исаакиевский соборы. Подобного чуда великого Афанасию не только не приходилось видеть, но даже о существовании его на Руси он не подозревал.
Несколько искусственных каналов, словно прочерченные по линейке, пересекали Невскую першпективу. Летом по водной глади снуют всевозможного вида малые суда, а сейчас скованные льдом каналы сами по себе – удобная переправа для пешеходов.
