скачать книгу бесплатно
– Ну, все, конец ему! – зловеще прошептал Иван Иванович, но все расслышали эти его слова, не предвещавшие ничего хорошего командирскому механику лейтенанту Кулакову.
Иван Иванович рывком распахнул дверь кабинки, ненадолго застрял в дверях и стал пятиться назад, волоча за собой что-то тяжелое и упирающееся. Он волок за шиворот Кулакова, не давая ему встать на ноги, пока не затащил его за переборку. Затем послышались глухие удары с уханьем, после – тишина. Из-за перегородки вышел, совершенно спокойный Иван Иванович и быстро вошел в кабинку тренажера, она была пуста, никто не решился войти туда.
Между тем, вечером на ужине, Кулаков не появился, а утром на завтраке в столовую вошел мрачный полковник Грохотов, кого-то поискал глазами, но, видимо, не нашел. Он остановился за спиной мирно жующего Ивана Ивановича, что-то хотел сказать или спросить, но, подумав, махнул рукой и вышел из помещения.
Ропот одобрения пробежал по столовой, но ни один человек из членов Команды не решился подойти к Ивану Ивановичу и как-то выразить благодарность ему за то, что им был наказан человек, которого, сказать откровенно, недолюбливала вся Команда за его наглость и хамство. Многие из ребят были гораздо сильнее и крепче Кулакова, но они не желали осложнять отношения с самим полковником Грохотовым. Это и сдерживало их от разборок с этим человеком.
Урок, данный Иваном Ивановичем Кулакову, заставил зарвавшегося механика командирского танка пересмотреть свое поведение и, тот на глазах у всех офицеров, стал меняться в лучшую сторону. Такое перевоплощение не мог не заметить сам полковник. Довольный изменениями, происходящими у него на глазах, он, порой, встретив Ивана Ивановича, не гнушался протянуть уму руку и одобрительно похлопать по плечу.
Мы с Иваном Ивановичем схожи характерами лишь в нормальных условиях. То же внешнее спокойствие, доброта в голубых глазах, безотказность в помощи. Но стоит измениться условиям, я теряюсь, могу стерпеть даже оскорбления. Мне становится стыдно за непорядочное поведение других людей и, до последнего мгновения я не предпринимаю никаких мер, из боязни обидеть человека или людей, в общении с которыми нахожусь в это время. Наглые же люди, не получившие должный отпор, моментально садятся тебе на шею и, стараются использовать тебя по своему усмотрению. В моем характере, терпеть до тех пор, пока это терпение не треснет.
Как бы я поступил на месте Ивана Ивановича в случае с Кулаковым? Стыдно признаться, но я, перебрав в уме несколько вариантов разрешения конфликта, признался сам себе, что ничего интересного бы не произошло. Побурчал бы, ища поддержки, присутствующих рядом офицеров и, не найдя ее, стерпел бы, кляня в душе наглого командирского механика.
Вот такое-то мое поведение и привело в бешенство нашего командира Руслана Шакирова. Ну, что же, он прав. Проанализировав свое поведение, я признал, что характер-то у меня действительно дрянненький. Тут то и защемило сердце, работать нужно над собой, Ох, как много придется работать. Прав Руслан, обиды на него нет. За себя обидно.
* * *
За последние два дня я почти не встречался с Анатолием, моим рыжим коллегой по воде. Видел его только издалека, но он меня не замечал. Но даже со стороны, я разглядел в его лице озабоченность, а в движениях – нервозность. Опять что-то неладно с ним. Думаю, пора прекратить вождение с ним, как с ребенком. У самого проблем по уши. Я не пытался встретиться с ним, но случай свел нас.
Увидев меня, он, кажется, обрадовался, но глаза его были неспокойны, нервно бегали и неестественно блестели. Такой блеск я видел в глазах монашки в первый день Пасхи, когда она, с величайшим восторгом говорила людям о воскрешении Христа. В ее словах было много страсти и глаза сверкали таким неестественным блеском, что находиться возле нее мне стало жутко, и я поспешил уйти.
Анатолий подошел ко мне, ухватив за рукав, и прошипел:
– Подожди, пройдут, – он смотрел на меня именно тем змеиным взглядом стеклянных глаз, от которого у меня перехватило дух. Пропустив ребят из Команды, спешащих на тренировку, Демин оглянулся по сторонам и сказал:
– Давно не виделись. Ну, здравствуй.
– Привет.
– Вчера заглянул в свое барахлишко, нашел газету. Я ее в Бресте еще купил, да прочитать не пришлось, все некогда было. Весь вечер читал, тоска до слез пробила, каждую строчку по нескольку раз перечитывал.
– Верю. Не зря ведь говорят, что «на чужой сторонушке рад родной воронушке».
– Не это главное. Ты ведь слышал о Ванге? Ну, этой, болгарской ясновидящей. Так вот, знаешь, что я в этой газете вычитал?
– Ты вычитал, ты и говори, – попытался съязвить я.
– Статья там, об этой старухе, интересная попалась. Ты, ведь, слышал, что она в своих предсказаниях, никогда не ошибалась, ну, или почти никогда?
– Не могу понять, к чему ты клонишь, Демин?
– Слушай внимательнее. В этой статье говорится об ошибках Ванги. Так вот…, – он на время приумолк, пропуская очередную группу ребят.
За прошедшее время, пока мы в море, офицеры до такой степени усвоили распорядок, что весь механизм Команды работал, как часики, и на разгильдяйство не оставалось ни одной минуты. Ровно через такой же промежуток времени, пройдет новая группа людей в сторону зала и, через минуту вернется предыдущая.
– Так вот, – продолжил Анатолий, загадочно шипя. – Я уверен, что Ванга не ошибается. Она предсказала, что русские будут там, куда мы спешим.
– Так ты считаешь, что наши там уже есть или будут?
– Я не думал, что ты такой бестолковый, – взбеленился Демин. – Неужели ты никак не поймешь, что ты, да-да, ты направлен туда. И все мы, вся Команда. И эта техника, и весь корабль, в конце концов. И лодки, там, в глубине, тоже идут туда.
Он схватил меня за грудки, тряся и глядя мне в глаза страшным змеиным взглядом. Клочья пены срывались с его губ, когда он выкрикивал последние фразы:
– Права Ванга! Сто раз права! А мы – смертники! Мы – заложники! Ты понимаешь это? Понимаешь?
Я пытался оттолкнуть его от себя, но не смог. Когда-то я слышал, что у сумасшедших сила неимоверная, а теперь сам прочувствовал ее, уже относя Демина к этой категории людей.
Анатолий продолжал наседать на меня, хватал за горло. Мой берет валялся на полу, мы по нему топтались. Было слышно, как, ломаясь, хрустнула кокарда. Я чувствовал себя, как в дурном сне. Ударить Демина, как человека, мной уважаемого, не смог, рука не поднялась. Вот этим я и отличаюсь от Ивана Ивановича. А ведь стоило! Возможно, жесткость вернула бы ему сознание. Анатолия от меня оторвал Руслан, ему для этого пришлось дважды ударить Демина по ребрам. Этого оказалось достаточно. Демин, обняв грудь руками, побелел лицом, и взгляд его перестал быть стеклянным, будто от тумаков моего командира, у него из глаз выпали стеклянные линзы. Подошедший Иван Иванович, к моему изумлению, хладнокровно поставил диагноз:
– Обострение, простое обострение.
– Чего, чего? – переспросил его Руслан.
– Обострение шизофрении.
– Так, у него же никогда не было такого, – возразил я.
– Все просто. Раньше он не оказывался в ситуациях, требующих большого психического напряжения.
Руслан продолжил мысль Ивана Ивановича:
– Первый случай обострения был у него несколько дней назад. И ты, Виктор, сам уговорил Анатолия, немного успокоил, вроде и отошло. Ан, нет! Он много переживал, и этот факт снес ему крышу.
Я пересказал ребятам все то, что услышал от Демина. Анатолий сам внимательно слушал мой рассказ и, кажется, сомневался в правдивости моих слов. Он порывался перебить меня, но боль в груди заставляла его молчать.
– Ну, и как нам с тобой поступить? – спросил Демина Руслан.
– Что это значит – «как поступить»? – сквозь кашель чуть выговорил Анатолий.
– Да так! Прихватит еще раз, натворишь бед. Лечить тебя надо, псих ненормальный. Нашего Виктора чуть не придушил. Тебе нужно было на меня или на Ивана Ивановича нарваться, больше бы не стал выкидывать такие кренделя.
– Руслан, давай еще раз поверим, что у него все будет нормально. Любой его подобный случай сделаем последним, – робко попросил я.
– Эх, доброта ты, доброта. Видать, не переделать тебя никогда. Умирать будешь, а на зло злом не ответишь. Может, в этом, твое счастье. Но я думаю, что беда. Нельзя военному быть таким. Ну, да ладно. Иди Анатолий, отлежись. Не думай ни о чем плохом. Находясь в таком состоянии, ты успел уже пообщаться с кем-нибудь?
– Со своими колобками я почти не общаюсь. Они оба, осведомители службы внутренней безопасности. Сам лично пронаблюдал, как Юрка, тот, что черненький, нырял несколько раз к ним в кабинет. После таких визитов, они, обычно, начинают шептаться и замолкают при мне. Правда, я сегодня одного потряс. Да, за дело, он в моих вещах ковырялся. Газету, наверное, искал, а я в подушку ее спрятал, не нашли, – очень долго говорил Демин. Его разговор часто прерывался кашлем и оханьем.
– Как же они узнали про твою газету? – не выдержал Иван Иванович.
– Сам я им вчера эту заметку про Вангу прочитал. Вот дурак!
– Уважаю людей самокритичных, но только не тебя, Демин. За любого из моего экипажа, я любому башку сверну, как курчонку. Попытаешься сделать плохо – сверну. Ты меня понял?
– Ладно, все понятно. Я пошел.
Он удалялся от нас, держась за ребра и слегка покачиваясь. Мы же, смотрели ему вслед и, каждый из нас рассуждал о происшедшем по-своему. По мере того, как Демин уходил все дальше, я стал готовиться к нравоучениям Руслана, который, как мне казалось, ну, просто не сможет упустить такой возможности повоспитывать меня, своего подчиненного по службе.
Удивительно, но ничего подобного не произошло. Ни одного слова в мой адрес не было сказано. Весь вечер мы болтали на разные отвлеченные темы, ни разу не вспоминая обо всем, что произошло. После ужина, мы перекинулись в карты, чего раньше никогда не бывало. Предложил Иван Иванович, а Руслан поддержал его. Вечер смягчил напряжение дня, потому и спать ложились с хорошим настроением. Единственное, что немного подпортило наше общее настроение, так это слова, сказанные Русланом уже в постели:
– Если Ванга действительно так сказала, она права. Мы там будем.
Эти слова затронули меня, но я большого значения им не придал. Видимо, Иван Иванович так же отнесся к ним и, потому, буквально через минуты, мы все спали хорошим крепким сном.
* * *
Тренировки продолжались. Время, отведенное нам на них, офицеры старались использовать как можно полнее. Если кто-то из членов Команды вспоминал старую методику психологической подготовки к ведению боя, мы опробовали ее и использовали самые результативные методы. Крепкие физически и, тем более, готовясь к бою в любой ситуации в психическом отношении, офицеры стали за короткий срок просто неузнаваемы.
Многим членам Команды стали чужды переживания по поводу беды другого, люди становились равнодушными к успехам или неудачам не только своих друзей, но и к своим собственным. Часто, короткие разборки кончались обыкновенной дракой, в результате которой, в местном медицинском пункте появлялись посетители. «Черный полковник», в порыве отчаяния, собрав всю Команду, в самом начале своего выступления стал кричать, сдали нервы. Офицеры Команды молчали. Поняв свою оплошность, полковник стал разговаривать со своими бойцами, как с равными себе офицерами. Разговор пошел совершенно по-другому. Советуясь с офицерами, он получил много умной и нужной информации, в результате, к концу этого мероприятия он состроил неплохой план работы и тренировок на время дальнейшего пути к самой Южной Америке.
В связи с положением дел в Команде, время тренировок сократилось, началось духовное воспитание. Офицеры службы внутренней безопасности, которые занимались только слежением за личным составом Команды, стали совмещать это дело с проведением бесед по политическим темам, по темам семьи и дома, затрагивая самое чувственное у людей. Конечно же, делали они это против своей воли, Только приказ полковника Грохотова под расписку всех офицеров внутренней службы безопасности и боязнь ответственности, обоснованной в этом приказе, заставляли их выполнять эту работу.
В солнечные дни разрешалось находиться на палубе корабля неограниченное количество свободного и личного времени. То ли, под воздействием солнечных лучей, а солнце, в этот период нашего пути, находилось прямо над головой, то ли, лишившись стен, создающих ограниченное пространство, офицеры реально ощутили положительное воздействие этих факторов на организм, на лицах многих из них можно стало увидеть улыбку.
Мы вышли всем экипажем на палубу, прихватив с собой по одеялу со своих постелей. Демина я заметил сразу, огненное тело полыхало. На голове чалмой намотано полотенце. Я предупредил Руслана, что быстро вернусь и, подошел к Анатолию. Демин среагировал на мои толчки не сразу и я, даже немного заволновался, не хватил ли его солнечный удар. Я вылил на него почти всю бутылку газировки, прихваченную с собой, благо, автомат с ледяной водой у нас работал бесперебойно. Анатолий приподнял голову и снял чалму.
– Благодать-то, какая! – наигранно нараспев, произнес он. – Солнышко печет, водичка по телу течет. Благодарю. А, что, водичка уже кончилась? Да, да, понимаю. А ты пить что будешь? Ладно, шучу.
– Как дела, Толя?
– Какие могут быть дела? Дела будут впереди. Кстати, знаешь ли ты, что офицеры безопасности куда-то забрали нашего тренера, Витьку Фирсова. Как ушел к охранникам, ни слуху, ни духу о нем. Простить не могут его первое выступление, когда он им рты заткнул.
– Да ты что?
– Я сунулся, было, в это дело, да меня предупредили, что и у меня нос в пуху и, дернись я еще, уйду туда же, куда попал Фирсов. Как ты среагируешь на это сообщение – не знаю, но выручать Витьку нужно. Я уже все облазил, нет нигде. Не могли же они его просто убить, да за борт. А, вообще-то, разобраться надо.
Он замолчал, а я, взвинченный сообщением, подхватив свое одеяло, с трудом нашел своих ребят, Руслана и Ивана Ивановича, вкратце объяснил им свое волнение и, соблюдая субординацию, попросил разрешение у своего командира обратиться к полковнику Грохотову.
– Иван Иванович, захвати наши одеяла. Мы с Виктором должны кое-что провернуть. Я иду с тобой, – решительно заявил Руслан, и пошел к трапу в трюм.
«Черного полковника» мы застали в палатке за длинным столом. Он сидел в одиночестве, пальцами обоих рук обхватил виски и, покачиваясь, напевал какую-то грустную русскую песню, но не словами, а одним голосом. Он с опозданием среагировал на наш приход и, нам с Русланом показалось, что он пьян. Однако когда он поднял голову и, посмотрев на нас впадшими усталыми глазами, спросил, с чем мы пришли, нам расхотелось пытать этого выможденного пожилого полковника. Но и уйти, не решив вопроса, мы не могли.
Не задумываясь, Руслан спросил:
– Товарищ полковник, скажите нам, где лейтенант Фирсов?
Голова полковника снова опустилась. Не подымая головы, он стал говорить:
– Офицеры службы внутренней безопасности воспользовались тем, что вы, бойцы Команды, стали терять человеческие качества. Они надеются, что сейчас никто ни за кого не выступит и не потребует отчета за жизнь пропавшего офицера. Ну, что вам говорить об этом, ведь вы умнее и подготовленнее меня. Идите с миром по каютам. Я вас обоих уважаю и ценю. Не хочу вам приказывать, зная, что выполнять свой долг будете без моего приказа, а опираясь только лишь на свои собственные убеждения.
– Товарищ полковник. Прикажите показать нам Фирсова.
Дверь, расположенная вдали длинного брезентового коридорчика открылась и, трое, из офицеров службы внутренней безопасности, вместе со старшим, майором Скуратовым, быстро подошли к нам.
– В чем дело? А ну, марш по каютам! – выкрикнул майор.
– Майор! Не суй свой нос, куда не следует. Ты, видно, ослеп и не видишь, что мы разговариваем со своим командиром. А ты для нас кто? Никто, просто так «тьфу» и не больше.
Я не ожидал от своего командира этого, даже подумать не мог. Думал, что он очень хитрый и, на авантюры, подобного рода, не способен. А, сейчас, услышав эти слова, я понял, кто у меня командир, и понял еще другое: я никогда в трудную минуту не предам Руслана Шакирова, что бы мне ни грозило.
Майор взвизгнул и, оглянувшись на своих помощников, кивнул им головой. Двое крепких ребят из охраны, сделали попытку схватить моего командира за кисти и локти. Одного движения рук Руслана хватило на то, чтобы оба этих крепыша, опустились на колени перед ним. Один из них, сунул руку под мышку, чтобы взять пистолет, но получил такой удар по ребрам, что глаза его сразу остекленели, а зрачки расширились от боли так, что глаза стали казаться черными. Второй офицер, во избежание такого же удара, поднял руки, показывая пустые ладони. Майор, оказавшись около меня, ухватился за мою куртку своими пухленькими, как сардельки, пальцами.
Воодушевленный действиями Руслана, я оттолкнул майора от себя, немного неподрасчитав. Он, пятясь, обо что-то запнулся и упал, кувыркнувшись назад.
– Офицеры! С кем вы схватились? Ведь они на нас отыграются, – встав из-за стола, мрачно сказал усталый полковник.
– Пусть покажут Фирсова! – настойчиво требовал Руслан Шакиров.
Двери кабинета, вдали коридора, вновь открылись и оттуда выскочили еще двое военных, вооруженных пистолетами ПМ. Ощутив поддержку, два офицера, находящиеся рядом с Русланом, тоже вскочили и, вынув пистолеты, защелкали затворами.
Майор направился ко мне и, что-то бормоча, стал водить стволом пистолета прямо у меня под носом. Мне показалось, что все это происходило не наяву. Я видел Руслана, окруженного вооруженными людьми, полковника, сидевшего за столом и сжимающего свою голову сухими жилистыми руками.
Торжествовали офицеры, которых было гораздо больше, гоголем ходили они вокруг нас, радуясь такой скорой победе и, готовя расправу над непослушными членами Команды.
– Отставить! – послышался зычный голос полковника Грохотова. – Убрать оружие! Пока я здесь на корабле старший, все будут слушать, и выполнять только мои команды. Распустил вас я, старый идиот. Так вот, вы, верно, забыли, куда и зачем мы направлены? Приказываю, немедленно освободить лейтенанта Фирсова и поставить его в строй.
– Ну, нет, полковник, слишком много мы шли у вас на поводу. Давно надо было пресечь всю крамолу, уничтожить корень зла и, все дела пошли бы как по маслу. Окажете сопротивление, о вас будет немедленно доложено. Я думаю, найдут возможность заменить вас человеком, более подготовленным к выполнению Боевого Приказа. А это стадо баранов, – майор кивнул головой в нашу с Русланом сторону, – сразу станет толковым и послушным. Тем более, если два – три человека отдадим под суд.
Полковник задержался с ответом, обдумывая ситуацию. Но тут раздался голос Руслана:
– Майор, кого это ты называешь «стадом баранов»? Советских офицеров? Да тебя, за одни только эти слова, надо утопить в этом океане. Суд будет, все услышат, что ты говорил о советских офицерах. И еще, объясни, где будет твое место в то время, когда мы будем свою кровь проливать?
– Не доживешь ты до суда, – уверенно заявил майор. – Ну-ка, наручники на него и к столбу вместе с тем. Два сапога – пара.
Сразу четыре человека из охраны подскочили к Шакирову. Я дернулся, но пистолет майора уперся мне в живот. Одним ударом Руслан завалил двоих, нападавших на него офицеров, двое успели отскочить. Майор оторвал пистолет от меня и, прищурив левый глаз, целился прямо в голову Руслана. Я почувствовал, что прямо сейчас грянет выстрел и, он грянул, но только после того, как я, что есть сил, пнул майору по руке. Прогремел выстрел, а пистолет, описав в воздухе дугу, оказался в руках Руслана.
– Стреляйте же, черт вас побери! – бешено закричал майор, адресуя команду своим помощникам.
Брезентовый полог входных дверей в палатку командира, в этот момент, распахнулся настежь и, группа моих коллег – подводников, во главе с рыжим Деминым, буквально внеслись туда. Вместе с ними в помещении палатки вскоре оказались многие другие члены Команды, среди которых был и наш добрейший Иван Иванович.
Оружие моментально исчезло из рук офицеров безопасности. Начались дискуссии, противные не только нашему командиру, полковнику Грохотову, но и всем членам Команды. Офицеры внутренней службы безопасности продолжали сыпать угрозы, но они не имели никакого воздействия на ребят. Ну, не сталинские же времена вернулись. Мы потребовали вернуть в строй нашего тренера и коллегу лейтенанта Фирсова. Сопротивление майора было сломлено, за Виктором пошел один из офицеров охраны, но и группа ребят из Команды последовала вслед.
Фирсов сидел на металлическом полу какого-то страшного чулана, прикованный наручниками к одной из вертикальных труб. Что же с ним хотели сделать, как хотели обойтись? До конца «похода», деть его куда-то, или спрятать, не было никакой возможности. Оставалось одно, убить и отправить на корм рыбам. Но нет! Не те уже были времена, чтобы мог кто-то безраздельно властвовать, как над плотью, так и над душами и разумом людей.
Палатка командира постепенно наполнялась и наполнялась людьми и, скоро вся Команда собралась здесь, будто почувствовав, что нужно принять какое-то срочное решение, способное предотвратить срыв боевой операции. Точку во всем деле поставил сам полковник Грохотов, а слова его были до наивности просты и доступны:
– Будем считать, что вопрос исчерпан, все находятся и, будут находиться на своих местах. Нам поставлена величайшая задача и, она должна быть выполнена. Ну, а победителей не судят. Проиграем – сам бог нам будет судьей и не нужен нам будет никакой трибунал. Товарищи офицеры, нас ждут большие дела, тренируйтесь, оттачивайте свое мастерство и, не справится с вами никакая сила! Ну, а сейчас – на отдых. Вперед!
.* * *
Очередной день в пути не предвещал каких-либо неприятностей. Как всегда, тренировки чередовались с очередными приемами пищи и короткими минутами отдыха. Любители почитать перелистывали зачитанные книги и журналы, прихваченные с собой в дорогу, о свежей прессе приходилось только мечтать. Даже самой малой библиотеки не было предусмотрено на корабле, кто-то там, наверху, посчитал, видимо, что перед смертью все равно не надышишься. Лучше всех себя чувствовали любители поспать, каждую свободную минуту они испытывали упоение от сладкой дремы.
На палубу выходить разрешалось в определенные часы, да и то не всегда, в связи с постоянно меняющейся обстановкой вокруг корабля. Несколькими днями раньше, когда после обеда в час отдыха, большинство офицеров, принимая солнечные ванны, нежились на своих одеялах на палубе корабля, на горизонте неожиданно появился корабль. Ну, вроде нет в этом ничего страшного, как появился, так он и исчезнет за этим горизонтом. Разве мало кораблей болтается в морях и океанах, да только вскоре после этого появления, винтокрылая машина зависла прямо над палубой нашего сухогруза, обдав голые тела дополнительными потоками свежего воздуха. Находящиеся на палубе офицеры, подсознательно почувствовали необъяснимую тревогу, тем более, что слепящее солнце не позволяло разглядеть вертолет и его опознавательные знаки. Большая часть офицеров, бурча проклятия в адрес нарушителей спокойствия, поспешно направилась к входам в трюм корабля, но сверху вдруг раздался жутко громкий голос, который заставил остановиться всю двигающуюся массу людей и прислушаться к словам, сказанным почти на чисто русском языке:
– Друзья! Куда идем?
Кто-то из Команды махнул рукой по курсу корабля, но вступать в диалог никто не был намерен.
– Ваш корабль сильно перегружен. Дальше по пути шторм. Будьте осторожны.
