скачать книгу бесплатно
Взгляд хозяйки дома не сверлил и не прожигал глаза девушки. Осторожность на грани недоверия, скользнув, спряталась, дабы не вносить сумятицу в сознание той, кому предстояло пережить куда большее, чем проверку недосказанностью слов.
– Вы правы, – поблагодарив кивком головы, продолжила француженка. – Целью визита было желание познакомиться с людьми, живущими в квартире под номером 34. Можно было бы, конечно, выложить всё ещё в прихожей, но скажу откровенно, боялась. Незнакомая страна, незнакомый город. К тому же, когда собиралась в поездку, многие предупреждали, что в России надо быть осторожным. Пугали даже тем, что существует опасность попасть в нехорошую историю. А так как рисковать я не имею права, пришлось искать более доступный способ для знакомства.
Замолчав, Элизабет судорожными движениями раскрыла сумочку. Достав сигареты, подняла глаза на Екатерину Алексеевну.
– Не возражаете, если я закурю?
– Курите. И не надо так волноваться.
– Может быть по коньячку? – решив, что более подходящего случая для полной реабилитации может не быть, спохватился Владимир Николаевич.
– С удовольствием.
Француженка перевела взгляд на Илью.
Богданову ничего не оставалось, как произнести: «Я как все».
Обстановка за столом начала принимать характер ожидания. Чем закончится визит столь неожиданно появившихся в доме людей интересовало хозяев не меньше, чем самих гостей. Виновником же столь быстрого единения чувств суждено было стать «Кемью – Гранд». Как выяснилось, коньяк, кроме вкуса, обладал способностью располагать людей друг к другу, пятьдесят грамм чудодейственного напитка, и напряженности не было и в помине.
Понимая, что все ждут продолжения, француженка не стала терзать хозяев долгим ожиданием, приступив к повествованию истории, что неделей раньше рассказала Илье.
На всё про всё ушло чуть более десяти минут. И наверняка рассказ продолжился, не произнеси Элизабет фразу: «Принадлежал Андрею Александровичу и особняк, в котором на сегодняшний день проживаете вы».
– Так вот в чём дело! Вы прибыли в Россию, чтобы заявить права на дом, – несмотря на предупредительные жесты жены, воскликнул Владимир Николаевич.
– И да, и нет, – приняв вопрос как вызов, ответила неопределённостью француженка.
– В таком случае, – профессор, встав, выпрямился во весь рост, – я как законопослушный гражданин вынужден заявить, квартиру эту нам предоставил горисполком. Мало того, данным нам законом правом мы её приватизировали.
– Вы неправильно меня поняли, – чуть было не расхохоталась Элизабет. – Дом, квартира интересуют только как архитектурная ценность, не более того.
– Тогда что же?
– Кое-что, на чём я хотела бы остановиться несколько позже.
Осознав, что вопрос сбил гостью с мысли, профессор извинился и, придав лицу выражение побитого кота, потянулся к бутылке с коньяком.
– А вы знаете, прадед ваш был не просто оригиналом. Прежде всего он был человеком величайшего ум и огромной души. Будучи незнакомым с ним лично, я испытываю к нему глубочайшее уважение и, наверное, отдал бы многое, чтобы распить с ним бутылочку коньяка.
– Кстати о коньяке, – улыбка француженки выглядела не столько загадочной, сколько интригующей, – бутылка, что у вас на столе, подарок мамы. И всё, что я здесь несла по поводу Жени Вознесенской, её работа. Будучи человеком скрупулёзным и осторожным, мама после разговора с адвокатами, наняла детектива, в обязанности которого входило собрать максимум информации о людях, проживающих по адресу: улица Гороховая дом 28, квартира 34. Через два месяца детектив вернулся с досье на вас, Владимир Николаевич, и на вас, Екатерина Алексеевна. Мало того, сыщику удалось собрать кое-какую информацию о тех, чьи жизненные пути когда-либо пересекались с вашими. Среди таковых оказалась Вознесенская. После окончания университета Евгения вышла замуж и уехала жить за границу. Не во Францию, в Германию.
– При встрече предайте, пожалуйста, маме, что она оригинал не меньше, чем ваш прадед, – произнёс Владимир Николаевич. – Появится возможность, я отправлю к ней как минимум человек пять внебрачных детей. Думаю, ей понравится.
Смех за столом означал, что шутка удалась.
– Если говорить серьёзно, – тем временем продолжил Владимир Николаевич, – никак не могу взять в толк, какая отведена в этой истории роль нам, если ни я, ни моя жена слыхом не слыхивали ни о вас, ни о вашей семье и уж тем более о живущем в девятнадцатом столетии фабриканте по фамилии Соколов.
– Я слышала.
Эффект признания можно было сравнить с эффектом выключенного в комнате света, который вдруг исчез без всякого на то предупреждения.
Все, как по команде, повернув головы, посмотрели на Екатерину Алексеевну.
Ещё мгновение, и свет вспыхнул вновь.
– Ты? – проговорил, словно обронил, Владимир Николаевич.
– Да, я. Только не слышала, а читала. И не где-нибудь, а на фасаде нашего дома. Под самой крышей вылеплено «Соколов А.А.» и фамильный герб.
– Под крышей? А почему я этого не видел?
– А вот это вопрос не ко мне. Да, и что ты вообще вокруг себя видишь, кроме полезных ископаемых.
– В этом и есть весь мой прадед, – поспешила вмешаться в обмен остротами Элизабет. – Целью его жизни было желание увековечить фамилию предков. Тоже касается и завещания. В конверте, кроме сопроводительного письма, находилось подробное описание фамильных драгоценностей, а также вещей, которые на сегодняшний день просто уникальны. Специалисты, изучив список, подсчитали, что стоимость всего перечисленного превышает тридцать миллионов евро. Половина раритетов является работами мастеров шестнадцатого, начало семнадцатого веков. Некоторые считаются безвозвратно утерянными. И всё это прадед спрятал ни где-нибудь, а в этой квартире.
Лицо Екатерины Алексеевны в считанные мгновения стало бледнее стены.
Владимир Николаевич, наоборот, покрывшись пятнами, поначалу чуть было не расхохотался, но затем, взяв себя в руки, сделал такое лицо, словно пытался доказать теорему, но не мог вспомнить какую.
– А вот это уже становится интересным.
Элизабет и Илья, наблюдая, как переживут новость хозяева квартиры, ждали продолжения, но того почему – то не последовало.
Екатерина Алексеевна, теребя пальцами фартук, задумалась.
Профессор начал проявлять активность, которая выражалась в действиях рук. Взяв с тарелки ломтик хлеба, он, отломив кусочек, собрался было отправить тот в рот, но в последний момент, раздумав, произнёс:
– Вы сами-то понимаете, что сказали?
– Да.
– В таком случае, хотелось бы услышать объяснения.
– Разумеется.
Достав из сумочки упакованные в мультифоры бумаги, Элизабет торопливо разложила те на столе.
– Сопроводительное письмо. Здесь перечень реликвий. Это схема расположения комнат. Та, в которой находимся мы, отмечена крестиком.
Взяв указанный француженкой листок, Владимир Николаевич вгляделся в обозначения.
– И где же, позвольте вас спросить, находятся эти самые сокровища?
– Подождите! – вмешалась в разговор Екатерина Алексеевна, – Какие сокровища? Пять лет назад мы делали ремонт, во время которого полы перестилали, не говоря уже о стенах, которые обдирали до кирпичей. И вообще, прошло больше ста лет. Тайник могли найти до того, как въехали в эту квартиру мы.
– Да, – поспешил поддержать супругу Владимир Николаевич. – Ремонт тот я на всю жизнь запомнил. А ещё до войны в доме проводились работы по внутренней реконструкции, была сделана перепланировка помещений.
– Тем не менее тайник есть, и он здесь, – не дал договорить профессору Илья. – Почему мы так уверены? Потому что если бы тайник нашли, то всё, что хранилось в нём, значилось в каталогах как возвращённое из прошлого.
Повисшая над столом тишина стала немым свидетелем происходящего на тот момент в головах Исаевых противоборства мнений. Несокрушимая уверенность рушилась на глазах.
– Аргумент обоснованный.
Потянувшись, было к бутылке с коньяком, Владимир Николаевич, глянув в направлении супруги, решил воздержаться.
– И всё же я должен задать вопрос, который не просто интригует, я бы сказал, завораживает непредсказуемостью. Где именно находится тайник?
Элизабет ничего не оставалось, как пожать плечами.
– В завещании об этом не сказано ни слова.
– Хорошо, – заметив в глазах гостей растерянность, профессор решил подойти к проблеме с иной стороны. – Допустим, тайник есть, что маловероятно. Но для того, чтобы его найти, надо быть последовательным.
– Вы это о чём? – не поняла Элизабет.
– О завещании. В частности, о четвёртом условии.
– Четвёртое я приберегла на десерт.
Подняв голову, Элизабет посмотрела испытывающим взглядом сначала на Исаевых, затем на Богданова.
– В завещании сказано: «Всех, кто проживает на момент нахождения тайника в указанной на схеме комнате, надлежит считать наследниками фамильных реликвий рода Соколовых. Относиться к оным с должным уважением, независимо оттого, знали люди о наличии тайника или нет, ибо не осквернили души стремлением к наживе, желание облегчить жизнь не вознесли превыше чести».
Тиканье настенных часов, на которые до этого никто не обращал внимания, стало единственным, кому было позволено нарушить тишину, отчего звук прыгающей по кругу секундной стрелки напоминал удар колокола, пусть символичный, не оглушающий, не заставляющий вздрагивать, но всё же колокола. И было в этом нечто особенное, будто само время, отсчитывая мгновения, предоставляло людям возможность переместиться в сознании в те дни, когда прадед Элизабет, прощаясь с близкими его сердцу вещами, стоя на коленях перед образом Господа, плакал.
Мог ли человек представить себе, что через сто с лишним лет правнучка будет метаться в поисках придуманного им секрета?! Наверное, да! Иначе зачем было затевать то, во что сам прадед верил с трудом!? Не в характере Соколовых было тешить себя надеждами. Куда больше в душах отводилось места любви к детям, почтению родителям, стремлению продлить жизнь рода, ибо в этом состоял смысл жизней всех, кто был причастен к фамилии Соколов.
– И вы это называете десертом? – выйдя из-за стола, профессор, вцепившись руками в спинку стула, покачал головой. – То, милочка, даже не компот. Это что-то вроде восточных сладостей вперемешку с опиумом. На душе сладко, в то время, когда голова кругом.
Наблюдавшая за действиями мужа Екатерина Алексеевна всё то время, пока глава семейства собирался с мыслями, не проронила ни слова. Стоило же тому выговориться, как на голову Владимира Николаевича обрушился шквал возмущений.
– Я тебя, Владимир, не узнаю. До появления Лизы, деньги для тебя не являлись чем-то особенным, и вдруг столь разительная перемена. С чего бы это?
В ответ последовала горькая разбавленная каплей иронии усмешка.
– Ты о чём, Катерина? Я что изменил принципам? Деньги по-прежнему не есть ни для меня, ни для тебя главное. В то же время, надо признать, наступил момент, когда присутствие пресловутых форм обмена, товар – деньги, деньги – товар, могло бы помочь решить целый ряд проблем. Организация экспедиции на крайний Север, приобретение оборудования для лаборатории по исследованию грунта, поднятого со дна Ледовитого океана, не говоря уже об исследованиях самого полюса. И наконец, то, о чём ты постоянно твердишь: «Собачонка, новый телевизор».
Не дожидаясь ответа, Владимир Николаевич развернулся лицом к Элизабет.
– Если вас не затруднит, поясните, пожалуйста, что означает фраза: «Надлежит считать наследниками»
– То, что находящиеся в тайнике золотые монеты должны быть разделены на три части. Одну надлежит передать правительству Петербурга на реставрацию дома. Другую – тем, кто проживает в данной квартире, то есть вам. Третью – церкви.
– Надо же такое удумать, заглянуть в двадцать первый век! Это же какую голову надо иметь, чтобы такое могло уместиться!
– Подожди, Владимир! – произнеся, Екатерина Алексеевна, обратила взор к Элизабет. – Всё это, конечно, здорово! То, что вы ищите тайник и то, что прадед позаботился о фамильных реликвиях. Но на главный вопрос мы ответа так и не получили. В схеме указано расположение места, где может находиться тайник?
– Нет. В завещании указано, что мы сами должны определить. По всей видимости, прадед опасался за сохранность завещания. Только так можно объяснить нежелание указать местонахождение тайника.
Катерина Алексеевна задумалась.
– Наверное, вы правы. Как, впрочем, прав был и ваш прадед. Рисковать не имел права, поэтому не указал точного местонахождения.
– И? – не понимая, к чему клонит супруга, воскликнул Владимир Николаевич.
– Я думаю, разгадка таится в вас.
Екатерина Алексеевна испытывающе глянула на Элизабет.
– Не поняла, – от удивления у француженки приоткрылся рот.
– Проблема в том, что, живя вне России, вы не способны мыслить так, как мыслим мы. По данному поводу даже существует фраза Тютчева «умом Россию не понять». Чтобы вникнуть в душу русского человека, да ещё такого, каким был ваш прадед, необходимо прочувствовать атмосферу того времени, или как принято говорить сегодня – ауру.
Элизабет задумалась.
– Если взять за основу то, что прадед обладал не ординарным характером, то, возможно, что в завещании он закодировал главное.
Достав из сумочки документ, Элизабет протянула тот профессору.
– Копия завещания.
Пробежав глазами, Владимир Николаевич, найдя строки, где прадед француженки обращался к своим потомкам, начал читать вслух: «Обращаясь к тем, кто в столь далёком от меня времени будет носить фамилию Соколов, я прежде всего обращаюсь к правнукам своим – ибо им надлежит сохранить то, что когда-то завещал мне мой отец, ему – его и так до того, кто положил начало роду нашему, обозначив фамилией Соколов.
Мы, живущие раннее, с честью пронесли через жизни свои то, что объединяло нас, скрепляло узами душевного благородства, делало сильным духом, уверенными в данном нам Богом разуме. И всё это, несмотря на расстояния и время, разделяющие одно поколение от другого.
Теперь наступил ваш черёд чтить память тех, кто, преумножая род наш, делал его объединённым благородством поступков, а значит, дающим возможность фамилии переходить из одной будущности в другую. Силы в этом придавала любовь к земле русской, ибо нет святее на земле места, дающего жизнь корням человеческим. А коли так, каждый, кому суждено прикоснуться к святыням рода Соколовых, должен обладать зрелым умом, носить фамилию Соколов, иметь исконно русское имя и говорить на языке предков.
Выполняя волю отца своего, а также тех, кто жил до него, обращаюсь к вам, к тем, кто будет жить после нас: овладеть реликвиями вы сможете тогда, когда доподлинно будете знать, от кого начался род наш и кто прославлял его на протяжении многих столетий.
Да благословит вас Господь!»
Отложив документ, Владимир Николаевич замер в ожидании.
Молчали и все сидящие за столом, думая о том, насколько прозорлив оказался прадед Элизабет, предвидя то, что могло изменить время. Ради того, чтобы сохранить реликвии, тем самым дать возможность состояться продолжению рода, тот предусмотрел даже то, что жизнь может не только разъединить судьбы, но и сделать так, что будет некому взять на себя ответственность за сохранение фамилии в том виде, в котором оное родилось изначально.
Первым, кто сумел перебороть шквал обрушившихся на разум эмоций, оказался сам Владимир Николаевич. Со свойственной ему манерой при изменениях внутреннего состояния обращаться к супруге с вопросом профессор решил не изменять привычке.
– Полюбуйся, Катерина, каким патриотизмом обладал человек и как верил в то, что потомки его достойно пронесут чувство это через всю жизнь.
– Что ты хочешь этим сказать? – проговорила в ответ Екатерина Алексеевна, повергнув тем самым супруга в состояние стопора.
– Пока не знаю.
– Я знаю, – произнесла Элизабет, давая понять, что готова продолжить рассуждения профессора, – дальше был огромный, я бы сказала нечеловеческий труд. Три года я потратила на то, чтобы составить последовательность рождения тех, кто был удостоен чести принадлежать роду Соколовых. Было интересно, но в то же время чрезвычайно страшно. Страшно, что не смогу выполнить наказ предков.
– И что вам удалось собрать?
Вопрос не застал Элизабет врасплох, и в то же время мимо француженки, как и мимо Богданова, не прошло то, с какой осторожностью спрашивала Екатерина Алексеевна, будто боялась вспугнуть ореол страстей, который витал в воздухе.
