Подменыш. Дикая магия

Какая-то ниточка проплыла мимо по воздуху – вроде бы золотого цвета – и зацепилась за конец стариковской палки. Палка дернулась, будто поежилась; ниточка в свою очередь натянулась, утолстилась и откровенно засияла.

– Да. Тебя зовут Дэниэл Чейн.

Мир вокруг них развалился на две слабо подрагивающие половины – справа и слева от ширившегося светового луча, в который обратилась предприимчивая ниточка. Дэн уставился на эту картину во все глаза.

– …но это не твое настоящее имя, – продолжил мысль его собеседник.

Луч все рос – не только вперед, но и вниз. Сейчас они вдвоем ступали по чему-то наподобие золотого тротуара, а улица, дома и сама ночь кругом утратили объем, сделались плоскими, превратились в двумерные панорамы по обе стороны от них, и эти картинки шли волнами, складывались, выцветали…

– Да что такое происходит? – воскликнул Дэн.

– …и это не твой мир, – закончил фразу оригинальный старик.

– Не понимаю, – беспомощно развел руками Дэн.

– Ну, конечно, не понимаешь. А у меня слишком мало времени, чтобы предоставить тебе исчерпывающие объяснения, – прости меня за это. Именно по этой дороге я принес тебя много лет назад и обменял на маленького мальчика, который должен был стать настоящим Дэниэлом Чейном. Ты должен был спокойно прожить свою жизнь там, откуда мы только что ушли, а он – там, куда ты направляешься. В том мире его зовут Марк Мараксон… и он стал очень опасен.

– Ты пытаешься мне сказать, что это мое настоящее имя? – осторожно полюбопытствовал Дэн.

– Вот еще! Ты – Пол Детсон.

Теперь они стояли на широкой золотой дороге; вверху рассыпался мешок звезд; по обе стороны туманом клубились реальности. Под ногами то и дело бегали искры, и виднелась тонкая зеленая линия, будто прочерченная по поверхности.

– Все равно не понимаю. Вы меня потеряли где-то по пути.

– А ты не задавай вопросов – ты слушай, – огрызнулся старик. – От этого зависит вся твоя жизнь, и ладно бы только она – еще и множество других, чужих. Ты должен вернуться домой. Туда пришла беда, а у тебя есть сила, которая может очень пригодиться.

Слушать Дэну… как бы даже пришлось: у этого старика тоже была своего рода сила. Свидетельства этого простирались вокруг, докуда хватало глаз. Да и сама манера излагать, помимо всяких слов, властно требовала внимания.

– Иди вдоль этой зеленой линии, – сказал ему гость. – Прежде чем достигнешь места назначения, дорога будет неоднократно ветвиться. Некоторые тропы покажутся тебе очень интересными; ты увидишь захватывающие виды, а, может, даже и других путешественников самой необычной внешности. Смотреть – смотри, но не смей сходить с маршрута. Иди по линии – она приведет тебя домой. Я же… ох, погоди.

Старик буквально повис на своем посохе, стараясь дышать поглубже.

– Слишком все это тяжело, – поделился он. – Извини, мне нужно лекарство.

Из поясной сумки явился маленький флакон, чье содержимое было немедленно поглощено.

– Наклонись поближе, – через пару секунд услышал Дэн.

Он так и сделал. Посох вспорхнул и выпустил голубого цвета нимб, который опустился ему на чело и, помедлив немного, погрузился в глубины черепа. Ощущение было… теплое. Мысли бешено заплясали; на целую долгую секунду Дэн словно очутился в самом сердце незримой толпы, и вся она без умолку что-то лопотала.

– Язык того места, куда ты направляешься, – любезно объяснил старик, – На полное усвоение уйдет некоторое время, но в целом считай, что ты его знаешь. Говорить будешь поначалу медленно, зато, по крайней мере, все поймешь. Беглость придет со временем, и оглянуться не успеешь.

– А ты-то кто такой? – собрался с мыслями Дэн. – И… что ты такое?

– Меня зовут Мор, и сейчас пришло время мне тебя оставить. Иди по зеленой линии. Если мы хотим перманентного перемещения, нужен обмен на примерно эквивалентную живую массу. Мне пора, пока я не лишился одной из квалификаций. Вперед! Сам найди себе ответы!

И, развернувшись на диво энергично, Мор скрылся в дрожащей перспективе по правую руку – как за занавес зашел. Дэн шагнул было за ним, но вовремя остановился. Бегущая раскадровка прямо перед ним изрядно пугала: казалось, если смотреть на нее достаточно долго, неминуемо спятишь. Он с усилием вернул взгляд обратно, на дорогу. Там, под микровихрями, исправно зеленела прямая, как полет стрелы, линия.

На всякий случай он посмотрел назад. В той стороне сверкающая дорога выглядела точно так же – и тянулась так же далеко. Он поставил ногу на зеленую линию и шагнул в указанном ему направлении, потом повторил, потом еще и еще. Делать все равно было больше нечего.

На ходу он попробовал еще раз прокрутить в голове все, что сказал ему Мор. Какая еще сила? Какая беда? Что за сводный брат-подменыш? И что ему (Дэну, не брату) предстоит сделать на том конце зеленой линии?

Через некоторое время это бесперспективное занятие ему надоело, и он бросил. В голове до сих пор немного гудело от нашествия голосов. Интересно, что подумает Бетти, когда он так и не объявится? А отец?

На этой мысли он чуть не споткнулся и хватанул ртом воздух. До него только сейчас дошло, что, если вся эта дикая история – правда, Майкл ему совсем не отец.

Запястье дернуло, и из дороги поднялось небольшое золотое торнадо; несколько шагов оно с преданностью собаки следовало за ним. Дэн переложил гитару в другую руку и пошел дальше.

Впереди и слева в окаймлявшей дорогу мозаике выкристаллизовалось что-то интересное – маленькая яркая картинка, на которую он завороженно уставился. Стоило ему прикипеть к ней вниманием, как сцена начала расти, явно стремясь захватить все поле зрения, и даже обретать трехмерную глубину.

Размер, что интересно, менялся без потери качества. Боковая дорога теперь вела прямиком к ней – каких-нибудь пара минут, и ты там.

А на картинке некие ярко-зеленые создания резвились в искрящейся воде озера. Позади вставали синие горы; из водоема подымались оранжевые каменюки, на которых зеленые отдыхали и миловались, а потом ныряли обратно. Исполинские багряные стрекозы скользили и пикировали над гладью с томительным изяществом. Плавучие цветы, похожие на бледные шестилучевые звезды…

Ноги уже несли его в том направлении. Зов разноцветного мира креп с каждым шагом.

Нечто желтоглазое, длинноухое, одетое в серебряный мех, меж тем пронеслось справа – на двух ногах, и характерно подергивая носиком.

– Я опять опаздываю! – казалось, бормотало оно. – Срань господня! Оттяпает она мне голову, это уж как пить дать!

Мельком задев Дэна, взгляд его скользнул дальше, к озерному пейзажу.

– Не ходи туда! – вроде бы проорало оно вслед гитаристу. – Теплокровных они живыми жрут!

Дэн, содрогнулся и встал, с трудом отведя глаза от водяных обитателей, поискал зеленую линию, нашел и вернулся на нее. Советчик к тому времени уже был таков.

Юноша двинулся дальше, стараясь не отрываться от тонкой зеленой нити и не отвлекаться на то, что показывали по сторонам. Через дюжину шагов маршрут повернул, и Дэна какое-то время преследовало ощущение, что он спускается по склону холма. Мимо прострекотал… скажем так, красный скейтборд, а на нем – крупный зеленый скарабей. Иногда вроде бы принимался петь хор, но ни мелодии, ни слов разобрать не выходило.

Дэн продолжал шагать по этой ветке. Вот что-то яркое зашевелилось справа; на сей раз он решил не поддаваться искушению – но обнаружил, что как раз туда-то дорога и сворачивает. От нее отделилась новая тропа – и впереди замаячил лес.

Организм продолжал настаивать, что они движутся вниз, а теперь еще и ветер подул в лицо: он пах листвяной гнилью, землей и еще чем-то цветущим. Дэн ускорил шаг, и картинка с готовностью придвинулась. Световые бури под ногами почти успокоились, зеленая линия расширилась до полосы.

Внезапно его оглушил птичий гам. Протянув руку, Дэн положил ладонь на ствол дерева. Зеленая линия нырнула в траву и растворилась. Мир вздохнул и распахнулся в окруженную чащей прогалину. Вверху включились звезды, подумали и сменились синим небом, усеянным облачками и перечеркнутым ветками.

Дэн обернулся – никакой дороги сзади не было; только ветерок подхватил золотую паутинку, унес в сторону, и она пропала с глаз.

Дэн пожал плечами и пошел через полянку, но потом резко остановился. Если это приличных размеров лес – а именно так ему почему-то и казалось, – тут недолго и заблудиться.

День стоял погожий. Дэн стащил куртку, кинул ее на поваленный ствол и сам умостился сверху. Пока не придумался какой-нибудь план действий, лучше остаться, где есть. Возможно, конечная точка сегодняшнего удивительного путешествия тоже имеет значение.

Он открыл футляр, проверил инструмент – гитара была в порядке. Приспособив ее на колено, Дэн принялся задумчиво перебирать струны (со звуком тоже все оказалось о’кей).

Можно найти дерево, более гостеприимное, чем эти гиганты, решил он, и попробовать на него забраться, высмотреть город или дорогу. Огляделся, не сбивая ритма, – да! Вон то как раз подойдет, в паре сотен метров позади…

Дэн снова повернулся лицом вперед и едва не пропустил бит.

Маленькое создание, гарцевавшее прямо перед ним, выглядело в точности как то, чем и было, – кентавровым жеребенком.

Ручки двигались в такт; ножки отбивали ритм.

Некоторое время Дэн завороженно наблюдал за танцем, потом переключился, наконец, на музыку и задал более сложную правую руку – а потом еще и песню затянул вполголоса. Родинка на запястье тут же нагрелась, запульсировала.

Не прошло и минуты, как из подлеска возникли еще два малыша и присоединились к танцору. Ветер запестрел листьями (так оно и должно быть… вернее, так Дэн полуосознанно захотел), и он уловил их сетью своей песни и закрутил метелью над смеющимися детскими личиками, над пляшущими на дыбках толстенькими понячьими тельцами. За листьями полетели птицы, а олень (о чьем присутствии за кустами Дэн тоже почему-то знал) влился в хоровод, который уже начал обретать рисунок. В лесу слегка стемнело – хотя наверняка это просто облачко заслонило солнце, чтобы сцена обрела сумеречный колорит. Дэн подумал, что так оно будет лучше всего.

Он играл мелодию за мелодией, и все новые существа появлялись из леса – скакали кролики, стремглав мчались белки, – и Дэн отчего-то знал, что это хорошо, это правильно, в точности как и должно все быть в этом месте… Он играл и чувствовал, что мог бы продолжать так вечность, возводя стены звука, низвергая их, танцуя внутри, распевая…

О том, что теперь на поляне есть и девушка, он догадался не сразу – успело пройти довольно много времени. Красивая, тонкая, вся в голубом, она возникла под деревом на дальней опушке и стояла теперь неподвижно, глядя во все глаза, слушая.

Заметив ее, он кивнул, улыбнулся, подождал реакции. Он совсем не хотел ее спугнуть и не делал резких движений. Когда она вернула кивок, приложив от себя небольшую улыбку, Дэн снял пальцы со струн и убрал гитару в кейс.

Листва опала, звери замерли на секунду и порскнули в чащу. Небо сейчас же прояснилось.

– Привет, – взялся за гуж Дэн. – Ты живешь тут, неподалеку?

Кивок.

– Шла домой, к себе в деревню, а тут ты играешь. Это было красиво. Как называется этот инструмент? Это вообще магия?

– Гитара, – ответил он. – Да, иногда я и сам так думаю. Меня зовут Дэн. А тебя?

– Нора. Ты ведь не отсюда. А откуда? И куда идешь?

Он защелкнул кейс и слез на землю.

– Иду издалека. – Дэн сказал это медленно, нащупывая правильный конструкт фразы и не вполне уверенно выуживая из головы слова. – Хожу туда-сюда, смотрю всякое. Хочу увидеть твою деревню.

– Так ты менестрель? Зарабатываешь себе на хлеб игрой?

Он снял с дерева куртку, встряхнул и повесил на руку.

– Да. Знаешь кого-то, кому такой нужен?

– Может, и знаю. Но это потом.

– Не понял.

– У нас много народу померло. Не до праздников сейчас.

– Очень печально. Может, удастся найти другую работу – на время, пока узнаю эти края получше?

Она просветлела лицом.

– Да, уверена, теперь удастся.

Дэн поднял кейс и шагнул вперед.

– Ну что, покажешь дорогу?

– Ладно. – Она повернулась и пошла прочь. – Расскажешь про те места, откуда ты? И где еще побывал?

Так, решил Дэн, надо срочно выдумать что-нибудь… что-нибудь простое и… сельскохозяйственное. Пока не разберемся, что тут к чему.

Пусть лучше пока говорит сама – негоже с первых же слов сойти за вруна.

– Ну, все места друг на друга похожи, – начал он. – А что, у вас тут в основном фермерствуют?

– Ага.

– Ну, надо же! И у нас тоже. А чего выращиваете?

Вскоре они вышли на тропинку и двинулись под уклон. Всякий раз, как над головой пролетала птица, девушка бросала вверх быстрый взгляд и морщилась – Дэн и сам поймал себя на том, что делает так же. Всю дорогу до города он умело направлял ход беседы и к первым домам уже знал историю Марка Мараксона назубок.

Глава одиннадцатая

Старик в выцветшей синей мантии брел по улицам спящего города, мимо темных витрин, запаркованных машин, страдающих безудержной рвотой мусорных баков и граффити, которые он не мог прочесть. Шаг его был тягуч, дыхание – тяжело. Время от времени он останавливался и отдыхал, повиснув на посохе или привалившись к стене дома.

Медленно, неохотно с темного неба начал сочиться свет; палевая волна, вздымаясь, одну за другой гасила звезды. Далеко впереди показался, маня, тенистый оазис – в конце широкой авеню колыхались, колеблемые едва слышным утренним ветерком, купы деревьев.

Палка тыкалась в асфальт все тяжелее. Старик пересек переулок и нетвердым шагом одолел еще квартал; протянул руку, схватился за фонарный столб – рука заметно дрожала. Пока он стоял там, пыхтя и качаясь, мимо проехало несколько машин. Когда горизонт очистился, волшебник отлепился от фонаря и перешел магистраль.

Еще немного.

Уже близко.

Уже качаются ветки и птичьи песни звенят, пронзая раннее утро, – вон, там, впереди!

Старец неуклюже ковылял к деревьям; слабые голубые искры приплясывали на конце его палки и гасли, без сил разгореться. Ветер принес тихий цветочный, кажется, аромат.

Еще один угол, последний…

Он еще разок отдохнул, постоял, тяжело дыша, почти задыхаясь, потом двинулся дальше деревянным шагом. На середине улицы упал, но машин в этот безлюдный час не было, и он благополучно поднялся и потащился, скрипя, к заветной цели.

Небо за крошечным парком порозовело. Посох, из которого вытек последний свет, неловко пропахал клумбу, и цветы мгновенно сомкнулись, непотревоженные, позади него. Он даже не услышал едва слышное шипение аэрозолей, когда брел по фальшивой траве и обнимал из последних сил ствол «дерева зеленого, стандартного, для городских парковых зон, модель № 2».

Он лишь вдохнул аромат, который давно надеялся учуять, слабо улыбнулся, когда утренний ветерок принес его прямо в ноздри, и проводил гаснущим взором бабочек, пляшущих в свежем, несмотря ни на что, свете юного солнца.

Посох выскользнул из слабнущих пальцев, и дыхание остановилось на мгновение, а затем зачастило – то бесчисленные прошлые утра слились с нынешним воедино и расплескали все краски, все запахи по бескрайнему полотну реальности.

И она рассказала ему все – ту самую сказку, которую он всегда жаждал отыскать, уловить, смеющуюся, мелькающую за привычными предметами.

Бабочка, пролетевшая слишком близко на своем невидимом лучике, оказалась захвачена последним биением жизни, и присела, трепеща крылышками, на повернутое к небу запястье – совсем рядом с родинкой в виде дракона.

И с ревом и скрежетом город ожил над ними.

Глава двенадцатая

Странные чувства накатывали и улетали прочь – и каждый раз, приходя, были чуть сильнее прежнего, а, уходя, оставляли по себе нечто… какое-то послевкусие. Шут их знает, что они такое, думал Дэн, вгоняя колышек в заборный столб; возможно, сама земля их нагоняет – это место, эти края, такие знакомые, такие… родные.

Все здесь было ему странно по вкусу.

Рядом остановилась корова и вдумчиво проинспектировала его работу.

Ну уж нет, вали отсюда, мысленно пожелал он. Туда ступай! – и запястье тут же степлело, и что-то перелилось через край и заструилось с кончиков пальцев. Корова без вопросов послушалась и ушла.

Вот так-то, подумал Дэн. Ужасно правильно оно ощущается – и получается все лучше.

Молоток расквасил колышек, и крупная щепка полетела ему прямо в лицо.

В сторону! – приказал он, даже не подумав.

Что-то рефлекторно всколыхнулось, и ошметок дерева, свернув, усвистал вправо.

И так каждый раз.

Улыбаясь себе под нос, он доделал работу и принялся собирать инструменты. Через луг уже пролегли длинные тени; позади простирались метры и метры отремонтированной изгороди. Пора мыться и готовиться к ужину – а там и к концерту.

Уже четвертый день он квартировал у Нориного дядьки: спал в сарае, делал всякую работу по хозяйству, для которой у старика уже здоровья не хватало. Язык за это время порядком подтянулся, как Мор и обещал… – будто бы Дэн не учил его, а вспоминал.

Мор… Почти о нем забыл, спохватился Дэн.

Память по собственному почину заперла всю его дорогу сюда под замок, упрятала в отдельный ящик дальнего шкафа – и не дотянуться! Слишком уж оно было странно – вроде бы шел себе и шел, а потом… пришел. Вот сюда прямиком.

Но сейчас впечатления подуспокоились, и Дэн украдкой оглядывался назад, на этот волшебный путь, и заодно гадал, как-то его исчезновение отозвалось там, в его собственном… в прежнем мире. Поразительно, но его прошлая жизнь уже начала блекнуть, терять реальность, превращаясь не то в сон, не то…

Зато эта страна ей взамен – прямо ух!

Он вдохнул поглубже. О да, эта была реальна и вдобавок ощущалась как дом. Надо бы еще побольше с соседями зазнакомиться.

Он почистил инструменты и разложил все по местам. Сегодня в полях со стороны города собирались жарить бычка. Вот она, настоящая деревенская жизнь! Именно такую ему и надо. Есть на свете места и похуже, чтоб застрять до конца своих дней.

И да, после трапезы он им сыграет. У него аж руки весь день по гитаре чесались. Эти новые спецэффекты – парамузыкальные, так, пожалуй что, будет правильно! – которые ему вдруг открылись… надо поэкспериментировать с ними еще. Ну, и повыставляться, конечно, перед соседями…

Перед Норой.

Нора.

Ухмыльнувшись про себя, он вылез из тяжеленной рабочей блузы дядюшки Дара и зашагал к ручью – купаться. Надо будет потом нарядиться наконец в свое. А она ведь хорошенькая, эта Нора. Просто жуть, что ее так напугал этот их местный изобретатель механических игрушек…

Который (как там его – Марк Мараксон?), получается, Майклов сын. Никому не нужные дарования – где-то мы это уже видели; не иначе как генетический фактор работает. Чертовски жалко, что этот парень не у себя дома и не в папином бизнесе: они бы с Майклом отлично поладили.

И все же пока Дэн смывал с себя пыль и пот, в голове свербела еще одна мысль, упорно не давая покоя: он-то здесь почему?

Мор говорил, дело не терпит отлагательств – зачем-то он здесь нужен и срочно. Но зачем? Что-то связанное с изобретениями Марка…

Дэн фыркнул. Ну, да, как раз из тех вещей, о которых говорят максимально расплывчато и никогда не напрямую. Что за механическую катастрофу настолько простое общество могло породить всего за одно поколение? И зачем для борьбы с ней им понадобился музыкант?

Нет уж, дудки. Во-первых, информации категорически недостаточно, а, во-вторых, интригу ведет таинственный старик, одержимый алармистскими фантазиями. Впрочем, жертвой обстоятельств Дэн себя совершенно не чувствовал. Надо только осмотреться как следует, прикинуть, что к чему, разузнать побольше… И так уже ясно, что это место в разы лучше того, откуда он ушел. Почему бы не заделаться, правда что, настоящим менестрелем?

Он вытерся обрывком дерюги и натянул свободную белую рубашку с длинными рукавами, в которой сюда и прибыл, и к ней черные джинсы. Сапоги снимать не стал: они ему отлично подошли, да и были куда лучше ботинок, в которых он прогулялся между мирами.

Потом Дэн расчесал волосы гребнем, вычистил грязь под ногтями и широко улыбнулся своему отражению в воде. Что ж, пора брать гитару, Нору и ее дядюшку и двигать в город.

По дороге к дому он что-то весело насвистывал.

Горели костры, фонари отбрасывали причудливые тени. Остатки пиршества до сих пор собирали по всему полю.

Сначала Дэн думал, что последние несколько кружек вина были, пожалуй, лишними… потом – что нет, точно не лишними. Какого черта! Праздник у них сегодня или не праздник? Он познакомился с кучей деревенских – все просто мечтали отвлечься от неприятных событий последних дней! От вопросов насчет родины он умело отвертелся, и теперь… – теперь он был готов творить.

Дэн повозился еще немного, пока люди не расселись по склонам невысокого холмика, вершину которого он отвел для себя, и не умолкли. Фонари поднесли поближе, окружили ими импровизированную сцену.

Дэн вышел вперед – не слишком быстро, – разорвал круг, поднялся на самый верх, ощущая знакомый вес гитарного футляра в правой руке. Толпа встрепенулась, зашелестела негромкими аплодисментами, вызвав у него улыбку. Всего несколько дней на новом месте, а тебе уже рады.

Расщелкнулся кейс, лямка легла на плечо. Короткая настройка – и он начал играть.

Где-то к середине первой вещи он наконец расслабился. Благодушие снизошло на него. Дэн поиграл еще немного и запел – на своем языке. Попробовал первую песню, которую рискнул перевести на местный, – ее приняли хорошо, и он сразу же взялся за вторую.

В свете фонарей ему были видны только самые ближние лица – одни улыбающиеся, другие сосредоточенные. Дальние ряды частично тонули в тени, но судя по полной неподвижности – и по своевременным взрывам аплодисментов во время пауз, – дарили его столь же неослабным вниманием. Слева, в стороне сидела рядом с дядюшкой Нора.

Она улыбалась.

Дэн урезал виртуозное инструментальное соло собственного сочинения – вдохновляющую, заводную вещь с неуклонно убыстряющимся темпом. Ему внезапно до ужаса захотелось повыпендриваться. Лупя по струнам, он качался на стуле взад и вперед; вокруг незаметно поднялся ветер, взъерошил волосы, заиграл одеждой…

Скорее всего, он услышал далеко не первый «ах» – предыдущие заглушала музыка. Но дело было даже не в нем – теперь там, где раньше царили лишь восхищенная тишина да аплодисменты, катался невнятный ропот. Из задних рядов донесся нечленораздельный вопль. Дэн прищурился, пытаясь разобрать, что там творится…

– Дьявол! – закричали уже куда отчетливее и ближе.

Что-то темное просвистело мимо его головы.

– Меченый! Меченый! – услышал он, и следующим номером в плечо ударил камень.

– Драконье пятно!

Тут только до него дошло, что правый рукав у него закатан почти до локтя – для последнего, видимо, номера, – выставляя на всеобщее обозрение родинку. Но с какого перепугу она вызвала такой ажиотаж?

– Детсон!!

Его аж встряхнуло. Старый Мор говорил, что его настоящее имя… погодите – Пол Детсон! Но…

Следующий камень треснул его прямо в лоб.

Дэн почти бросил гитару в футляр и поскорее захлопнул его – от греха подальше. Гитаре повезло, а вот в него угодил следующий снаряд.

Зрители уже все повскакивали на ноги.

Внутри у Дэна плеснуло жгучей яростью, а запястье дернуло, как никогда раньше. Со лба ручьем текла кровь. В грудь тоже попали – черт, больно!

Он зашатался, попробовал заслониться кейсом, отвернуться. Камень угодил в шею, еще один грохнул о футляр.

Толпа потекла вперед, через хлипкий заслон фонарей, медленно вверх по склону – не забывая наклоняться за метательными объектами.

Прочь!

Он не знал, крикнул ли это вслух или только у себя в голове – во всяком случае, рука описала широкий полукруг, словно что-то отметая.

Люди шатались, спотыкались о фонари, падали. Те фонари, о которые не споткнулись, повалились сами. Воздух пестрел темными снарядами, но в Дэна ничего не попало. Трава у подножья холма занялась огнем. Долетавшие наверх крики звучали не столько злобно, сколько со страхом, отчаянием.

Прочь!

Еще один взмах. Через всю руку, до кончиков пальцев и дальше, покалывая, хлынуло тепло. Внизу падали еще люди, их обнимало пламя.

Сжимая гитару, Пол развернулся и помчался вниз по противоположному склону холма, перепрыгивая через лежащие тела и невысокие костры, а потом взял курс на темную стену леса к северу, за густо заросшим полем. Он всхлипывал на каждом вдохе; ярость уже улеглась, место ее заступил нарастающий ужас.

Оглянувшись у самой опушки, он, кажется, заметил погоню. Что, если у них есть лошади? Крестьяне знают местность как свои пять пальцев, а он даже не в курсе, куда направляется. В любой момент его окружат, загонят в ловушку и тогда…