скачать книгу бесплатно
– Я всего лишь хотел сказать, что эрл дал им кров, еду, и возможность честно трудится, – вдруг вспотев, выпалил Паттан. – Работы много, бродяг и попрошаек у нас нет. – Он вытер пот со лба, пытаясь понять, остался он в седле, или капризный конь снова сбросил его на повороте.
– Так уж и нет? – удивился Эламир. – А если я не хочу трудиться?
– Тех, кто может работать, но не хочет, мы прогоняем . Пусть едут умирать в Адарию или Схалу.
Леман одобрительно покачал головой. У Паттана отлегло.
– За десять лет мы много чего сделали, – сказал Леман.– Наша экономика выросла в пять раз. Худшее что может быть для нас, это война. Она отбросит нас назад. Нам нужно время. Надо укрепить границы Диких земель.
– Вы любите Харпу, – касаясь ворсинок на бритой голове, сказала Акха.
– И вы полюбите, – сказа эрл. – Это Мир равных возможностей. Мир в котором все друг за друга. За Харпу стоит драться, и даже умереть.
Воины по одному отправились спать в свою палатку. Дети тоже пошли к себе. Эрл спустился к реке, вымылся, и вернувшись в лагерь, лег на открытом воздухе, возле костра. Уставший за день он быстро уснул.
Через несколько минут из палатки выкарабкались братья горцы; они привыкли спать под чистым небом, и, приметив, обогретое эрлом местечко, легли рядом.
Потом из палатки высунула свой нос Акха. Она подумала, что если братья захотят украсть лошадь и меч, Лемана надо будет предупредить, и, покачиваясь на нетвердых ногах направилась к ним; скоро Акха прижалась к эрлу с правого бока.
Посреди ночи Леман вдруг почувствовал, что ему тесновато, попробовал пошевелиться, но это было не так просто. Он открыл глаза, приподнял шею, и увидел, что на его груди, животе и ногах лежат сопящие детские головы. Братьев сдвинули к краям. Слева подпирал Эламир, на правом плече спала Мия, прямо на нем, тычась носом в его подбородок, подергивалась во сне Эльза.
Леман снова опустил голову, хотел выбраться, но потом отметил, что вместе все-таки теплее, и уснул быстрее, чем успел подумать, как затекли ноги и спина.
Глава 7
Анва, так назывался Мир, из которого пришла Эльза. Давно исчез народ, который дал этому Миру название. И когда Эльза сказала отцу, что Анва означает: Голубые озера, он не придал этому значения, посчитав детской выдумкой. Анва это мир пустынь, кочующих дюн, оазисов, и огромных впадин – бесконечных безжизненных пространств.
Эльзе было семь лет, когда проснулся огненный бог и стал трясти землю. Рушились дома, башни, завалилась городская стена, а возле самой Эльзы упало старое дерево и больно хлестнуло своими ветвями.
Когда люди пришли в себя, то не поверили своим глазам. Их мир больше не был пустыней: все впадины наполнились чистейшей голубой водой. Невидимые гейзеры выбрасывали ее из под земли, вместе с песком.
«Мир Голубых озер» – вспомнил отец слова своей маленькой дочери. У Эльзы появился дар, которому не было объяснения. Девочка понимала чужие языки, даже языки мертвых народов, читала любые надписи, объясняла значения и происхождение слов.
В ней проснулась безудержная тяга к знаниям. Отец Эльзы был личным телохранителем владыки Кеграха, и у Эльзы появился доступ к его библиотеке. Но это было ни что, по сравнению с тем, что хранилось в подвалах у старого Рурка – главного архивариуса Анвы.
Архивариус был нелюдим, и никого не пускал в свою вотчину. Всю свою жизнь он просидел в темных подвалах, переводя и переписывая старые книги. Эльзе он давал читать только то, что одобрял ее отец. И большинство комнат для нее оставалось под запретом. Но это только разжигало любопытство девочки. Эльза стала приносить Рурку вино из отцовского погреба, и пока он пил его в столовой, открывала запретные комнаты, хватала первую попавшуюся книгу, и прятала ее за пазухой.
Старик быстро догадался о ее проделках, и стал подсовывать на видное место книги прошедшие одобрение влиятельного отца. Скоро и Эльза поняла, что старик не так прост, и стала подольше задерживаться в комнате, и кроме подсунутой книги, прихватывала еще парочку. Но Рурк на то и старший архивариус, чтобы знать где что лежит, и, не говоря Эльзе ни слова, стал принимать контрмеры.
Эльза заметила, что на книгах больше нет пыли, и стали попадаться те, которые она уже читала. «Он попрятал от меня все самое интересное! – решила она. – Это начало войны! – сказала она себе, представляя на себе кожаные отцовские латы и шлем с синим хохолком».
– Почему ты не можешь, как все нормальные дети играть себе в куклы? – спрашивал у нее старик. – Маленькой девочке не место в сырых темных подвалах. Посмотри, как солнечно сегодня.
– Ты просто завидуешь, вот и гонишь меня, – спорила с ним Эльза. – Я могу читать книги, которые не можешь прочесть даже ты. У меня дар, и он хочет, чтобы я его использовала.
– В конце концов ты найдешь книгу, которая наполнит твое сердце отчаянием. Ты разочаруешься и возненавидишь жизнь.
– Я читаю много книг, но понимаю не все. Я еще маленькая, и до конца дочитываю только те, где есть любовь. Разве любовь может разочаровать?
– Как раз она и разочаровывает, – отвечал Рурк.
На все запретные комнаты старик повесил замки, а на следующий день, он появился на работе только к обеду: кто-то повесил замок на входную дверь его дома, и соседи мучились полдня чтобы его спилить.
Рурк стал бесцеремонно обыскивать Эльзу, и отбирать книги, каждый раз, когда она собиралась уходить. Как-то раз придя домой он обнаружил, что кто-то накидал ему в открытое окно с десяток ужей. Ужей поймали, но скользкие гадины снились ему всю ночь и наутро Рурк пришел с уставшими красными глазами.
Рурк не стал жаловаться отцу Эльзы. «Это, – решил он, – наша личная дуэль». С тех пор старик не оставлял девочку ни на минуту. Как только она приходила, он привязывал ее руку к своей и заставлял читать рядом с собой, в надежде, что ей в конце концов это надоест и она перестанет приходить.
Как-то Эльза угостила старика на удивление крепким вином, архивариуса стало клонить в сон, и он ушел домой раньше обычного. Спал как убитый, а когда проснулся, то увидел рядом со своей кроватью, жующую его простыни корову. Рука Рурка была прикована к коровьей ноге цепью, и ему пришлось вести непослушное животное на кузню, через весь город.
Сын кузнеца проболтался, что к нему приходили с предложением заковать Рурка, но он отказался, потому что не хочет неприятностей. Но, кто приходил, он не рассказал, потому что неприятности могут появиться и с той стороны.
Старик сдался, теперь Эльза могла приходить когда захочет, и читать что захочет, но в его присутствии.
Оставалась еще одна запертая тайная дверь в дальней, темной части подвала, но к штурму этой крепости Эльза решила приступить попозже.
Эльза не заметила когда взрослые стали говорить о войне. Это слово она слыша все чаще и чаще, но до конца не понимала его страшного значения.
Отца месяцами не было дома. Тогда многие ждали своих отцов, братьев и мужей. «Если это война, если она такая, то это еще можно пережить. В конце концов все ведь вернутся…» – думала девочка. Но так думала не долго. Война пришла и к ней – настоящая, страшная, кровавая. Она пришла с голодом, плачем скорбящих матерей и стонами раненых солдат, наводнивших улицы. Солдаты были в каждом доме, они были во дворце у Киграха, лежали под деревьями в садах Альмиры, и просто на дороге, под палящими лучами солнца.
Когда Эльза видела своего отца в последний раз, она его не узнала. Крепкий и всегда жизнерадостный, он вернулся отчаявшимся, сильно похудевшим и угрюмым.
В то утро ее разбудил испуганный голос матери. Он доносился с улицы, из открытого окна; белая ажурная занавеска качалась от порывов ветра, но казалось, вздрагивает, от ее слов.
– Не может быть! Не может быть, чтобы больше ничего нельзя было сделать! – говорила мать. – Пусть воюют гвардейцы Киграха. Хватит этим хвастунам пьянствовать, приставать к девкам и драться на турнирах тупыми копьями. Пусть идут воевать! Соберите раненых, раздайте оружие мастеровым, слугам, зовите стариков; эти крикуны много хвастались прошлыми победами; они подбили молодежь на войну, вот пускай теперь воюют!..
– Все кончено, – услышала Эльза тихий голос отца.
– Ничего не кончено! – кричала мать. – Если ты не можешь драться, как мужчина, тогда я буду делать это за тебя! Два года вы наблюдали за Ромульцами с гор или прятались за дюнами. «Скоро! Скоро!» – обещал ты. Мы зарезали весь скот, отдали два урожая, все золото, все драгоценности, все ушло на вашу проклятую войну! Дома не осталось даже посуды. Все потратили на своих прожорливых солдат и наемников, а теперь притащились, поджав хвосты, чтобы сказать: все кончено! Это за все наши страдания?! Твои дочери одеты как нищенки. Посмотри, как износились мои платья!
– Ты не понимаешь, – выдохнул отец.
– Чего я не понимаю? Вспомни, какая я была! Вы сделали из своих жен старух. Посмотри в чем я хожу!
– Платья… – тихо, отрешенно произнес отец. – Мой красный плащ стал черным от запекшейся крови. Прошлым утром Киграх умер на моих руках. Долгая, мучительная смерть… Владыка стонал, и плакал, как испуганный ребенок. Он не понимал, что говорит. Я боялся, что таким его увидят подданные, и уже сам желал ему смерти.
– Как умер? – испугалась мать.
– Охранников, гвардейцев Ромульцы вырезали еще неделю назад. Мы отступали через перешеек у Сухих скал, и вдруг их атака… Это было так неожиданно… Коннице негде было развернуться. Нас раскололи на части, заперли в горах, и перебили по очереди… Неделю без еды и воды. Трусы… Как стыдно, как бесславно… У нас больше нет армии, у нас больше нет владыки, и нашего Мира больше нет…
Подойдя к окну, Эльза увидела отца; он сидел на крыльце на ступеньках, и, сняв с головы шлем постукивал им по кованным перилам, потом, будто опомнившись, отшвырнул в сторону.
– И что дальше? – сквозь слезы спросила мать. Она была в шаге от отца; он протянул к ней руку, но мать оттолкнула ее. – Что дальше? – повторила она.
Отец отвернул лицо, и вдруг увидел Эльзу; он растерянно улыбнулся дочери, попытался махнуть рукой, но кисть обессилено упала на колени; отец опустил голову, и заплакал.
Бежать было некуда, Ромульцы шли к городу через пустыни вдоль озер, спускались с гор, и пересекали плодородные поля Лериха. Знать, ремесленники и мелкие торговцы отдались на милость победителей. Отец, и с ним еще три военных советника Киграха, сняли латы, бросили мечи, и, переодевшись в одежду своих слуг, решили скрыться в горах.
К вечеру Ромульцы вошли в город, и горы осветились огненным заревом, и воды Голубых озер горели неистовым пламенем, отражая пылающие башни, дома и деревья у разрушенных городских стен.
Озверевшие, уставшие от долгой войны солдаты врывались в богатые дома, убивали хозяев, их детей и слуг. За первую ночь вырезали половину горожан.
Всем кто прятал у себя представителей знати, приближенных Киграха и членов их семей грозила немедленная смерть. Обыскивались чердаки, подвалы и сараи.
Утро началось с показательной казни. На городской площади рубили головы слугам, укрывавшим своих хозяев. И за каждого провинившегося, из толпы согнанных горожан вытаскивали пятерых и казнили.
Матери Эльзы и ее сестрам было чего опасаться. Поверженный владыка был им хоть и дальним, но кровным родственником. Пять дней Эльза ее мать и младшая сестра, прятались в сарае у кузнеца Миниха Рейна, троюродного брата отца. Пять дней страха и слез. Миних очень боялся, что его заподозрят, и за все время, которое они были у него, ни разу не навестил.
Еда закончилась на второй день, вода на четвертый.
Почти сутки напролет Миних подковывал рамулских лошадей, дома появлялся на пару часов, чтоб выспаться, но у него не поучалось. Эльза слышала, как он ругается со своей женой. Худая, с синей кожей и глубоко посаженными глазами Дарин, и раньше не нравилась Эльзе, а теперь от одного только ее голоса девочку начинало трясти. Дарин требовала от мужа, чтобы он их прогнал. Говорила, что у них у самих дети, и что отец Эльзы никогда не помогал им деньгами, а мать Эльзы никогда не звала их в гости, и брезговала ее (Дарин) хлебом, и много, много еще чего…
На пятую ночь возле сарая появились солдаты.
Женщину и детей схватили и сразу повели на площадь, но Эльза вырвалась, она смога пролезть в узкую щель между домами и убежать.
Долго еще она слышала за собой погоню. Солдаты мчались за ней, тяжело дыша, звякая о стены сталью своих топоров и мечей, и шелестя кольчугой.
Эльза специально выбирала самые узкие проходы, и солдатам приходилось оббегать плотно прижатые друг к другу дома. Один из преследователей, скинув на ходу латы из прессованной кожи, рискнул полезть за ней и застрял. Он хотел достать Эльзу клинком, но только расцарапал ей плечо. Со злостью он метнул легкий, острый как бритва меч вслед беглянке, но не попал: низкая балка над головой Эльзы спасла ее.
«Я застрял, вытягивайте меня!» – стал звать он на помощь, но никто не услышал. Никто, кроме Эльзы. Она еще могла выскочить на другую улицу, и нырнуть в такую же щель, но вдруг остановилась.
Солдат хрипел и ругался, возвращаться к нему было страшно, но Эльза никогда не меняла своих решений, а решение уже было принято.
«А! Иди сюда! Мелкая дрянь! Попалась! – закричал солдат, когда снова увидел в проеме детский силуэт. – Она здесь! Она здесь! Не уйдешь! Попалась мерзавка!» – радовался он, протягивая к ней свободную руку. Вдруг, что-то брызнуло ему в глаза, солдат вскрикнул, поднес к своему лицу руку, и истошно завыл. На руке не было пальцев. Эльза отрубила их его же собственным клинком. В считанные секунды она изрубила всю его руку.
Было темно, к тому же Эльза зажмурилась, и совсем не видела куда бьет; клинок поднимался и опускался снова и снова; от чужого неистового крика у девочки заложило уши, и она продолжала рубить, даже когда враг ее затих и перестал сопротивляться.
Когда Эльза поняла, что он мертв, то, не раздумывая, схватилась за его скользкую от крови шею и, упираясь ногой в кожаный ремень на поясе, перелезла через него на другую сторону.
Она бежала еще долго, без оглядки, почти не видя дороги, сбивая ноги и обдирая руки о шершавые стены узких подворотен. Потом спряталась за колодцем и долго не могла отдышаться. Эльза вдруг поняла, что не знает, куда идти дальше? Город стал чужим. Кто приютит ее? Кому можно довериться, если даже те, кого они считали своими друзьями, так подло с ними поступили?!
Эльза старалась заставить себя перестать плакать, но это было не так просто: стоило ей вспомнить о маме и сестрах, и слезы сами текли из глаз. «Перестань! Хватит!– говорила она себе. – Эльза, у тебя мало времени. Скоро станет светло, и тебя сразу поймают. Придумай! Скорее придумай куда идти! Кто не предаст?» Она представляла себе родню, знакомых, соседей, и везде ей мерещилось предательство. «Теперь каждый сам за себя» – вспомнила она слова Дарин. «Можно было бы пойти к Рурку, – прикидывала она. – Но ведь мы с ним враги, – вспомнила Эльза с сожалением, но вдруг подумала, как неуместно и мелочно теперь вспоминать о их глупой вражде. Старый, не раз обиженный ей архивариус оказался единственным, кому она могла довериться.
Кругом бродили патрули, и Эльзе приходилось быть очень осторожной, чтобы не попасться им на глаза. Дома Рурка не оказалось, и, почти отчаявшись, понимая, что шансы на спасение уменьшаются с каждой секундой, она отправилась в библиотеку.
На полпути Эльзу окликнули, и снова пришлось убегать, но теперь это было не так просто: по ее следу пустили собак. В этом районе жила знать, и здесь не было узких улочек и темных подворотен, в которых можно спрятаться.
Все тело начала колотить дрожь, сердце казалось выпрыгнет из груди. Собаки были все ближе, она уже слыша не только лай, но дыхание той, что вырвалась вперед остальных. В какой-то момент Эльза поняла, что ей уже не оторваться, она оглянулась, будто хотела заглянуть в глаза самой смерти, но тут же споткнулась о бордюр и упала спиной на вымощенную булыжниками дорогу.
Огромный, больше похожий на тигрицу, чем на собаку пес в последнем прыжке оторвал лапы от земли. Эльза не закрывала глаз, но вдруг стало темно. Что-то или кто-то появилось между ней и кровожадным зверем, и отбросило его в сторону. Собака жалобно взвизгнув, пролетела мимо, покатилась кубарем и почему-то затихла.
Приближались еще два пса, и черная тень шагнула им на встречу. Эльза подумала о черном духе Мира проклятых, но все-таки еще надеялась, что это не дух, а человек. Просто очень большой и сильный человек. Она не видела его лица, но разглядела крупную мужскую фигуру – длинный черный плащ, большие руки и огромный двуручный меч, отведенный в сторону для удара.
Это был ее шанс спастись, и, не дожидаясь развязки, девочка кинулась прочь, в надежде поскорее скрыться в лабиринтах городских улиц.
Позади завизжали и затихли собаки, черный человек расправился и с ними; девочка обогнула еще несколько домов, и снова упала: от усталости ноги плохо ее слушались.
Как по волшебству, как в страшной сказке, из-за туч выглянула луна, беглянка оглянулась по сторонам, и вдруг поняла, что не может дышать – слева и справа от нее штабелями лежали тела казненных утром горожан.
По мостовой гулко отдавались чьи-то неторопливые шаги. Эльза отползла и спряталась за телом обезглавленного воина. Луна на секунду скрылась, а когда появилась снова, то осветила склонившийся над мертвыми телами знакомый силуэт. «Он хочет запомнить их, чтобы потом узнать в мире мертвых, назвать место смерти и сделать своими рабами» – решила она.
Эльзе казалось, она чувствует исходящее от него зло.
«Черный человек спас мне жизнь, – думала она, – но если он служит демону затмения, о котором рассказывала мама, то за эту слугу он потребует мою душу».
Человек призрак медленно двигался в ее сторону; под капюшоном Эльза не видела его лица, и чем ближе подходил, тем больше уверялась, что лица у него нет вовсе.
Он посмотрел прямо на нее, когда из темноты послышался крик:
– Ведьма! Девченка убила наших собак!
– Она не могла далеко уйти! Она прячется среди мертвых! Проверьте этих! И тех, за домом!
Призрак оглянулся в их сторону, не спеша шагнул в тень, и будто растворился в темноте. Как раз вовремя, еще несколько секунд и солдаты схватили бы девочку.
– Вон она!
– Вон она! – кричали они, когда Эльза вскочила, и, перепрыгивая через покойников, метнулась к кустам орешника, начинающих большой ореховый парк.
Эльзе не пришлось стучать в большую дубовую дверь библиотеки, старый архивариус давно услышал шум на улице, и ждал ее на пороге. Девочка запрыгнула внутрь и обессилено рухнула на мраморный пол. Рурк поспешно закрыл дверь на крепкий металлический засов, и, склоняясь над Эльзой, провел дряблой рукой по белым растрепанным кудрям.
– Нельзя… нельзя здесь оставаться девочка…
– Я устала, – плача, прошептала она.
– Я знаю, знаю маленькая… Но ты же сильная девочка… Ты сможешь… Надо бежать… – Он попробовал ее поднять, но Эльза не хотела вставать, а его сил не хватило даже на то, чтобы сдвинуть ее с места.
– Я больше не могу… Не могу!.. Они всех убили… Маму, сестру… Всех убили…
– Я знаю, – печально выдохнул старик. – Тебе надо бежать Эльза. Ты сможешь выбраться отсюда. Ты справишься. Ты будешь жить, только надо бежать, слышишь, надо бежать…
– Я пробовала… Я не могу… И я не хочу…
В дверь забарабанили сразу в несколько рук и ног.
– Открывай!
– Открывай! – требовательно заорали снаружи.
– Смерть ждет псов Киграха, их детей и всех кто им помогает!
– Открывайте, если хотите жить!
Эльза попробовала подняться; Рурк обхватил ее грудь и помог встать на колени, а потом на ноги.
– Дверь они не сломают, но легко заберутся через окна, – сказал он. – Помнишь тайную дверь за шкафом в темном зале? Не смотри на меня так, я знаю, ты пыталась ее открыть…
Эльза опустив взгляд, виновато затрясла головой.
