скачать книгу бесплатно
– Слуги мертвых, эрл Леман! Это уже не дети, это кара ниспосланная на все Пятигорье!
Леман схватил его за грудки, и, сотрясая, в надежде, что тот придет в себя, снова потребовал замолчать.
– Убить! Убить! – не слушая его, закричал Сирол. – Мы еще успеем!
Дикие земли, полны суеверий и страхов перед неизвестным. И Леман знал, что страх даже овцу может заставить кинуться на волка. Страх делает непокорным самое преданное войско, и люди, которые миг назад готовы были отдать за тебя жизнь, сами убьют тебя, если встанешь между ними и детьми проклятых.
Размашистым ударом кулака по челюсти Леман сбил Сирола с ног, потом выхватил из рук тяжелый молот и силой уронил на камень рядом с его головой. Сирол замер от страха, взглядом безумного впившись в ожесточенное, полное суровой решительности лицо эрла. Отдыхающие на холме войны, и те, что убирали с дороги и сносили в повозки тела убитых тарийцев с интересом стали наблюдать за происходящим издали. Разговоры смолкли. Несколько рыцарей, несущих к лесу мешки с бобами и огромный, подернутый синей копотью котел, тоже остановились, и, удивляясь вдруг наступившей тишине, стали оглядываться по сторонам.
– Еще одно слово, и я размозжу тебе голову, – прошептал Леман.
– Подумайте эрл Леман, – немного придя в себя, пробурчал одноглазый. – Хорошо, подумайте…
– Уже подумал, – приподнимая молот, произнес эрл. Сирол был уверен, что он убьет его, но вместо этого Леман положил молот ему на грудь и, взглянув на отпечатанный на ручке герб, уверенно произнес: – Это молот Рэя, но теперь он твой. Храни его как память о своем втором рождении, но помни, если когда-нибудь, кому-нибудь ты проболтаешься об этих детях, этот молот разобьет тебе голову. – Леман выдержал паузу, дожидаясь, пока смысл сказанного дойдет до объятого ужасом сознания одноглазого, потом спросил: – Ты услышал меня?
Сирол помолчал, потом моргнул единственным глазом, еле заметно кивнул, и, как все, признающие лидерство более сильных, отвернулся в сторону.
Леман вернулся к клетке, еще раз, взгляну на детей, на секунду задумавшись над тем, что говорил одноглазый, но быстро прогнал темные мысли, и, вцепившись руками в клетку, с натугой и хрипом, багровея лицом, разжал толстые прутья.
Скоро щель оказалась достаточной, чтобы через нее мог пролезть ребенок, но дети вылезать не торопись.
– Ну, – позвал он жестом, сидевшую ближе других девочку арпийку, но та смерила его презрительным взглядом, и, скрестив руки на груди, отвернула лицо.
– Эльза, – позвал он самую младшую, – не бойся, я не причиню тебе зла. Ты ведь голодна и умираешь от жажды. Давай свою руку.
– Одноглазый хочет убить нас, – потупив взгляд, пропищала она.
– Уже не хочет, – с уверенностью произнес Леман, подкрепляя слова улыбкой.
– Нет, хочет, – уверенным, взрослым голосом произнесла темнокожая девочка. Даже не в смысле слов, а в самом звучании звуков было что-то зловещее, холодное, и от этого Леману стало немного не по себе. – И тебя тоже хочет… – заглядывая ему за спину, добавила она. – Опасайся его.
Леман оглянулся, Сирол был далеко, он и еще несколько раздетых по пояс рыцарей, смотрели как Тимох и Карэн дрались на кулаках, за право обладать трофейным черным как сажа, красавцем жеребцом. Дрались не до смерти, без злобы, подначивая друг друга смешками и шуточками.
Сирол, будто чувствуя, что о нем говорят, оглянулся, встретившись глазами с эрлом, учтиво поклонился, и поспешил повернуться к дерущимся.
– Акха знает о чем говорит, – сказал назвавшийся провидцем мальчик.
– Акха, – повторил за ним Леман, с интересом разглядывая темнокожую девочку. – Акха иеронское имя. У меня есть много друзей в Иероне, но лица их белые как снег. Кто назвал тебя Акхой?
Девочка не ответила.
– Когда к тебе обращается хранитель Диких земель, достопочтенный этион верховного круга, и второй советник светлейшего властелина Эмистана Басила, надо отвечать, – строго произнес Леман.
Акха бросила на него ироничный взгляд и произнесла с усмешкой: – Хорошо, эрл Леман, второй советник светлейшего властелина, на какой из твоих вопросов мне ответить?
– Эрлу принято говорить «Вы», – поправил ее Леман. Ему это начинало надоедать, во что бы то ни стало, надо было приструнить этих детишек: не только дети учатся дурным манерам у взрослых, но зачастую бывает и наоборот. А всего один рыцарь, не знающий дисциплины, может погубить целую армию. – Откуда ты родом, больше я у тебя ничего не спрашивал, – холодно сказал он.
– Да, с волосами, я была бы куда красивее, – сказала она, – и может быть я даже похожа на Мануэль Арри, не знаю, я ее не видела, но вам эрл Леман, лучше знать. И нет, у женщин на дальнем юге тоже растут волосы. А свои я сбрила, потому что в трюме, до того, как меня подняли наверх к ним, – она показа на остальных детей, – были вши, от них чесалась голова, и я не могла спать. И наши с вами дети, эрл Леман, не обязательно были бы темными как я. И вы в самом деле хороши, и я не думаю что Нэт Эрилтон завела себе нового любовника в ваше отсутствие. И еще – не переживайте, мы не уроним вашей чести в глазах подданных.
Слушая девочку, Леман смущенно закашлял. Он судорожно пытался вспомнить, о чем еще неприятном и постыдном он думал с того момента как появился здесь. «Даже Нэт Эрилтон приплела, – с обидой подумал он. – Ведь только на секунду вспомни о ней, и далеко от сюда… Надо было сразу одеть кольцо…»
– Не расстраивайтесь, – сочувственно произнесла девочка. – Вы не хуже других. Все мужчины думают о женщинах. И вы бы очень удивились, если бы узнали что думали о вас освобожденные женщины, когда вы проходили мимо.
Пока Леман разговаривал с Акхой, Эльза, а за ней остальные дети, по очереди стали выбираться из клетки. Арапийка отказалась от его помощи, и оттолкнула протянутую руку. Акха, наоборот с удовольствием приняла оказанную ей любезность, и не отпускала его пальцев, даже после того, как он подхватив ее на руки, опустил на землю.
– Меня не так легко расстроить, – сказал он, смущенный жалостью к себе, голодной измученной долгим пленом девочки. Окинув детей быстрым взглядом, он предложил пойти к реке умыться; в клетке они провели не один день, лица и одежда их были измазаны грязью, сажей от костров, и ржавчиной от решетки.
Леман подозвал к себе нескольких воинов и приказал подыскать среди награбленного таорийцами какую-нибудь одежду для детей, и принести им поесть.
– Наверное не легко знать, что о тебе думают другие, – обратился он к Акхе, взмахом руки, увлекая всю ораву за собой.
– Нет, – ответила она, – это не трудно. Раньше, я читала мысли постоянно, но это надоедает. Скоро совсем перестану.
– Ну и слава отцам старых богов. От своих глупостей некуда деться, так еще чужие выслушивать. Я поездил по миру, когда искал одаренных детей, и учителей для школ Диких земель. Я искал мудрецов, которые могли бы преподавать науки в доме знаний великой столицы, но это оказалось не так просто. Люди вовсе не так умны, как о них порой говорят, и как они сами о себе думают. Зерна их знаний спрятаны под шелухой предрассудков и туманных учений шарлатанов. – Леман оглянулся на отставшего от них мальчика пророка. – А тебя как зовут? – спросил он.
– Я Эламир, сын Бравада из Ликона, – оказавшись на свободе, он заметно смягчился по отношению к эрлу.
– Скоро я отправлю вас по домам, – сказал Леман, – или оставайтесь со мной. Но дайте слово, что пока вы здесь, вы будете вести себя как обычные нормальные дети. Не надо искушать судьбу. Большие дяди с топорами и мечами итак напуганы – то оспа, то крысиная язва, или засуха, а тут еще и вы со своими фокусами…
– А причем здесь мы? – с обидой в голосе спросила Эльза. Ветер трепал ей волосы, и она вырвала из земли травинку, чтобы связать их сзади хвостиком.
– Здесь не надо быть причем, – ответил ей эрл. – Духовные отцы обещают неурожай, и пускают слухи о голодных – жить с этим, и ничего не делать трудно, вот люди и ищут виноватых. Вот вы на виноватых, очень похожи, – заметил он с усмешкой. – Чужих здесь не любят и своим не доверяют. Ударит молния в дерево, и начнут шептаться о детях беззубого Тритона. И ходят всю ночь с факелами, заглядывая друг другу в лица, и не дай бог кому-то что-то померещится – родных детей не пощадят. Так что, аккуратней здесь со своим даром, – предупредил он еще раз, и вернулся к тому с чего начал: – Это хоть и Харпа, но Харпа еще забитая, не усмиренная. Аккуратней, и придуманные боги шепчут тем, кто хочет услышать. Так, что, пока вы не дома…
– У нас нет дома, – перебил его мальчик пророк. – Нам некуда идти. – Он немного помолчал, потом продолжил: – Мой отец умер от от свиного лишая, а мать при родах. Акха всю жизнь прожила на кораблях. Ее дар стоил пять боевых коней, или пятьсот баранов. Пираты продавали ее один другому, пока она не оказалась у твоих друзей – жадных иеронских торговцев. Мию ищут убийцы ее матери. Эльза ничего не помнит. Придумала Мир Голубых озер и всем о нем рассказывает.
– Не правда! – возмутилась белокурая Эльза, и топнула худенькой, обутой в истоптанные сандалии ножкой, так сильно, что волосы ее снова растрепались в разные стороны.
– Правда, – возразил ей Эламир. – Братьев Нирона и Акрона, зимой посреди ночи родители выгнали из дома. – Он показал рукой на изнывающих под теплой одеждой мальчиков; они ели передвигали ноги, их лица раскраснелись, по щекам стекали капли пота, оставляя грязные полоски. – А вы знаете как холодно зимой в горах?
– Почему выгнали? – спросил Леман.
– Темный жрец напророчил вождю клана смерть от их рук. Их ждут кровавые битвы. Они объединят кланы всех пяти горных хребтов, и народы живущие за черными скалами.
– Они сами тебе это сказали?
– Они еще не говорят. Это ведь дети горных племен. Акха прочитала их мысли, а Эльза перевела. Возьмите нас в Харпу, – с вызовом сказал он, – и я предреку владыке Эмистану будущее полное побед и вечной славы.
Солнце раскалило песок и камни, жар поднимался с земли и обволакивал тело; Леман снял с себя кольчугу, и отдал встретившемуся на пути Рэю Тидрассу.
– Я подарил твой молот Сиролу, – сказал ему Леман, – он очень просил и я не смог отказать.
Рэй вскинул брови.
– Мне всегда нравился ваш «Холод» эрл Леман, такой конь мечта любого воина, не хотите мне его подарить?
– Первого жеребенка, которого он принесет, я подарю тебе, – растягивая губы в усмешке, произнес эрл.
– Скорее жеребенка рожу я, – сказал Рэй. – И даже если у меня получится, вы отдадите его Сиролу. Эрл Леман, зачем Вы отдали одноглазому мой молот? – с упреком спросил он. – Еще мой отец брал его с собой в походы. И отец отца, и прапрадед мой! Что отдам я сыну. Что я скажу ему о чести рода?!
– Ты этот молот выиграл в кости у Тимоха в прошлом году, – напомнил Леман. – Его фамильный герб на ручке. Пусть он о чести рода волнуется.
– Даже если и так, – немного смутившись, произнес Рэй, – зачем лучнику молот?
– Он и тебе не нужен. Таскаешь с собой, только потому что Тимох обещал его выкупить. Ставишь в двадцать цейлонов и не сегодня-завтра проиграешь. Тимох откажется выкупать, и тогда за цейлонами придут к тебе. Подумай, какую я оказал тебе услугу.
– Я привык к нему.
Не привязывайся к тяжелым вещам. Лучше забери у одноглазого лук, и привыкай к нему, – предложил Леман.
– Так и поступлю, – согласился Рэй. – Если Сирол отдаст мне свой лук, я застрелю его в спину, и заберу свой молот.
Леман посмеялся, потом сказал уже серьезным тоном:
– Ты отправляешься в Харпу. Я напишу Эмистану письмо. Он пришлет нам помощь. Свободные всадники Харума отправятся первыми, вернешься вместе с ними. Завтра отправлю Велеса – подстрахует тебя.
Рэй задумался.
– Прямо сейчас ехать?
Леман кивнул.
– Можешь собираться. Возьми двух лошадей. Поедешь через Китовый хребет, так будет быстрее.
– И сколько владыка пришлет людей?
– Надо тысяч пять, попросим десять, Эмистан даст три. Пока хватит.
Да, и скажи Паттану, я хочу отправить четверых гонцов в уцелевшие гарнизоны, пусть готовит людей и лошадей.
Рэй откланялся. Леман, вздыхая, взглянул на терпеливо дожидающихся в сторонке детей.
– Ну что, кошмарный сон беззубого Тритона, убийцы, провидцы, и черные маги, мысли читать разучились?! Давай, потопали.
Глава 4
Река вдоль пологого берега теплая, и прозрачна, ближе к обрыву становилась глубже, вода там холодная и коричневая от осевшей на дне глины.
Дети пили долго и жадно, стоя на четвереньках; поднимали головы, чтобы отдышаться, и снова, кланялись реке, присасываясь к ней губами.
Привыкшая к морским глубинам Акха легко сбросила с себя платье, и первая прыгнула в воду. Остальные долго с опаской смотрели на возникающие то тут, то там водовороты, стараясь не замечать Акхи, пугающей своей смелостью, и стеснявшей наготой.
Эламир поднялся на холм, там разделся и спустился к отмели прямо с обрыва по свисающим к воде корням деревьев. Он стал мылиться глиной и поднятыми ногами вместе с илом ракушками, как тысячи лет это делали народы Диких земель.
Акха подплыла к пророку, какое-то время понаблюдала, а потом стала повторять за ним. Поднимая со дна ил, она все время поскальзывалась и с головой уходила под воду. Эламир сначала сдержанно улыбался, но Акха так сердилась из-за своих неудач, так рычала и фыркала, что он не в силах сдержаться, стал смеяться в голос, отчего она злилась только сильнее и падала чаще.
Четверо оставшихся детей мыться отказались, тогда Леман схватил одного из братьев за шкирку, поднял двумя руками и с размаху зашвырнул в реку. Хотел поймать еще кого-нибудь, но перепуганные дети с криками стали разбегаться в разные стороны. Леману пришлось позвать на помощь пятерых воинов, и воспользоваться выброшенной на берегу рваной рыбацкой сетью.
Оказавшись в воде девочки ругались и посылали Леману угрозы. Леман хоть и не понимал арпийского, но согласился со всеми доводами, и, не смотря на признание своей неправоты, обратно на сушу никого не пустил.
Братья Нирон и Акрон не двигаясь, стояли по пояс в воде и терпеливо ждали, когда все это прекратится. К реке стали подтягиваться любопытные солдаты и освобожденные пленницы. Леман заметил Чиара, прозванного бесстрашным, за то, что тот проспал заключение мира с Атгарцами, и явился на поле боя один. Не было трактира в окрестностях Харпы, где с появлением Чиара, в его адрес ни начинали лететь колкости и шутки. Чиар бесстрашный был толстым, круглолицым и курносым добряком, его задирали, но он не обращал на это внимание, и на обычный вопрос «скольких он убил сегодня?» отвечал, что остался еще один, и болтуны, которым не терпится расстаться с жизнью, всегда могут рассчитывать на его помощь.
У Чиара семеро детей, и эрл, решив, что он знает, как с ними обращаться, поручил ему намылить шеи непокорным горцам.
Раздевшись до пояса, толстяк зашел в реку, и схватил одного из мальчишек, но тот укусил за руку, и вырвался. Чиар схватил его другой рукой, но сзади подскочил второй брат и укусил его за бок. Вскрикнув от боли, мужчина схватился за укушенное место. Первый мальчишка освободился, но, вместо того, чтобы убегать подпрыгнул и двумя руками вцепился Чиару в трахею. Второй нырнул, и укусил обидчика за ногу, Чиар дернул ее вверх и, лишившись равновесия, повалился в воду. Дети навалились на него, не давая глотнуть воздуха. Один из них держал за ноги, второй за горло, и как бедняга ни барахтался и ни отбивался, подняться не получалось.
Войны и женщины на берегу хохотали, показывая на него пальцами, а Чиару было вовсе не до смеха; он порядочно нахлебался, и, теряя сознание, думал только о том, какой позорной, глупой смертью умирает.
Похоже, только эрл Леман не разделял общего веселья. Удивленно, с широко открытыми глазами следил за слаженными действиями маленьких убийц. Глядя на сосредоточенные бледные лица, в голове крутилась лишь одна мысль: «какому из духов преисподней он угодил, освободив его милых деток?»
Придя в себя, Леман сам прыгнул в воду и, раскидав детишек в разные стороны, вытянул почти лишенного сознания толстяка на берег.
Братья не долго наслаждались победой: Эрл был упрям и горцев все-таки помыли, благо, помощников у него хватало. Спасенный Чиар наблюдал за этим не безопасным процессом с берега, и с обидой выговаривал эрлу, что он напрасно вмешался: у него и самого все отлично получалось.
Глава 5
Обеденная жара спала, и женщины небольшими группами стали покидать наспех выстроенный у реки лагерь. Они возвращались в свои сгоревшие деревни, в разоренные дома, к убитым в полях мужьям, и разбежавшимся по лесам детям. В который раз судьба бросала им вызов, проверяя на крепость их волю и терпение. Мужчины бы давно сложили руки, спились или ушли в наемники к пиратам. Женщины останутся, они не сдадутся: Дикие земли – их земли, и никто их отсюда не прогонит.
Что бы там ни говорил Эмистан, но Леман твердо решил, что не отправит в ближайшие два года в Харпу ни одного цейлона. Он представлял, как отстроит новые деревни, заложит города – с рынками, кузницами и стеклодувными; он узнает секрет кейдских швейных машин, и твердого эйлака. Они будут шить одежду и делать обувь. Появятся деньги на дома знаний и больницы. Они станут богаче чем Тарука. Он выстроит пять неприступных крепостей, и создаст армию, какой еще не знало Пятигорье. Никто сюда не сунется, и женщины Диких земель больше не будут хоронить своих убитых на войне мужей и детей. Он представлял себе это счастливое время, и улыбка заиграла на лице, но ветер донес запах горелого мяса и Леман поморщился. Оставшиеся при лагере солдаты сжигали тела убитых тарийцев.
«Не-е-ет, – печально выдохнув, сказал себе Леман. – Я, пожалуй, не доживу. Но кое что я все-таки успею. Раз я здесь, значит, будут перемены».
В лагере было пусто. Почти всех своих людей Леман отправил в гарнизоны. Лучник, которые имели свои земли и вели хозяйство, были отпущены по домам. Люди Грэя и Тимоха повезли телеги с награбленным обратно в разоренный Новый город. Все это будет продано на аукционе. Вырученные деньги будут переданы семьям, наиболее пострадавшим от нападения тарийцев.
Для детей на ночь поставили отдельную палатку. Леман заглянул внутрь, но никого не застал.
– Их отправили за хворостом, – услышал он за спиной голос Эламира. – Но они ведь вам не нужны эрл Леман, вы искали меня, – произнес мальчик, когда эрл оглянулся, и их взгляды встретились. – Вы пришли узнать будущее. Хотите спросить, станут ли Дикие земли богатым, процветающим краем? – Он выдержал паузу. – Да, станут, но только в одном случае: вы возьмете нас в Харпу, и оставите возле себя. Поверьте, в том будущем, где нас рядом с вами нет, везде вас подстерегает смерть.
Издали донесся топот копыт. Всадники скакали в сторону лагеря. Вдруг, на всегда спокойном, уверенном лице Эламира отразился испуг.
– Не верьте ему, – сказа Эламир, настороженным голосом. – Аклюс страшный человек. Не спорьте с ним, не ссорьтесь, не становитесь к нему спиной, не принимайте из его рук вино, не берите подарков, и не жмите руку, а лучше всего… лучше всего просто убейте его. – Произнеся это, Эламир заскочил в палатку, и, присев у входа на корточки, стал наблюдать за улицей.
Из-за поворота показались всадники. Коней было трое, а всадников четверо. На последней пегой взмыленной лошадке сидели двое, молодой лучник по имени Иксан, и мужчина, лет сорока, с худым, обтянутым бледной кожей лицом и большим, загнутым, похожим на ястребиный клюв, носом. Одет он был в черный плащ с глубоким капюшоном, черные матерчатые штаны и, такого же цвета высокие кожаные сапоги.
Лучники спрыгнули с коней и поклонились эрлу. Иксон чуть замешкался: его нога застряла в стремени.
– Этого человека зовут Аклюс, – проговори он, показывая на незнакомца. – Он приехал из Ликона, чтобы выказать вам свое почтение.
– Далеко ехал, – сказал Леман.
– Мы нашли его возле дороги, – сказал другой всадник. – Увидев нас, он стал прятаться за камнями. Когда окликнули, начал убегать. Говорит, что принял нас за тарийцев.
– Я искал вас эрл Леман, – неприятно улыбаясь, хриплым потусторонним голосом произнес гость. – Когда я узнал, что сам хранитель Диких земель приехал поставить вероломных тарийцев на место, я поклялся отцам старых богов найти и отблагодарить вас.
– Что вам нужно? – недоверчиво спросил Леман.
– Эрл Леман, вам может показаться это странным, но поверьте ничего. Никакой задней мысли. Я слышал о вас столько хорошего, столько раз думал о вас и благословлял ваш образ, и вот вы, всего в паре десятков кругов от Нового города. Я загнал двух коней, еле спасся от стаи волков, и чуть не разбился на скалах Ейна. Я не мог ни приехать. Никогда не простил бы себе. Я привез вам золото благородный эрл Леман. – Аклюс слез с коня, торопливо залез рукой под плащ, и, бросая на эрла многообещающие взгляды, достал не большой, набитый под завязку, кожаный мешочек. – Это золотой песок благородный Леман, – сказал он, протягивая его эрлу, дрожащими руками. – Здесь десять ромбов. Я копил их пять лет. Я ел грубую пищу и до корней источил зубы; я носил чужие поношенные вещи, а когда болел, никогда не покупал себе лекарств. Болезни любят золото больше чем люди, – широко улыбнулся он, показав два прерывистых ряда на удивление хороших маленьких зубов.
Леман взял мешочек и покачал его в руках.
