скачать книгу бесплатно
– Поздравляю, дочь! – отец обнял Арину. – А кто жених? Чего не знакомишь?
– Вот я об этом и говорю. Пап, мам… Мой жених с родителями хотят с вами познакомиться… – вид у Арины был совсем обреченный.
– Так пускай приезжают! Милости просим! – улыбнулась мама, а потом нахмурилась и строго посмотрела на отца, который довольно потирал руки и приговаривал: «Повод-то какой, повод! Дочка замуж выходит скоро! Надо отметить».
– Смотри у меня! Много не пей. Я тебя знаю!
А Арина все сидела и думала о том, как пройдет эта встреча. Ведь они такие разные! Между ними пропасть просто! А ну как не понравится родителям Марка ее родня? И не захотят они такую невесту сыну своему? Они-то сами интеллигентные, а ее папа с мамой… ну совсем простые… «Если так, то тогда убежим с Марком и поженимся тайком!» – решила девушка…
– Вы кушайте, кушайте пирожки! Сама пекла! С капустой, с мясом, – Галина Ивановна, улыбаясь, пододвигала гостям блюдо с пирогами.
– Благодарю вас, Галина Ивановна! Вы просто кудесница! – приговаривала Людмила. – Я терпеть не могу кухню и готовку. Всю жизнь маюсь. Видно, на роду мне написано быть такой белоручкой. Я все с наукой больше, химию люблю. А у вас, я вижу, все в руках горит! Раз-два и такая вкуснотища! Очень вы хорошая хозяйка!
– Спасибо вам за добрые слова! – мама Арины густо покраснела. – Иван, отстань от Георгия со своими мормышками! Кому они нужны, ей-богу! – повернулась Галина к мужу, который что-то долго и обстоятельно, а главное, по своему обыкновению, громко, объяснял Георгию.
– Что вы, что вы, Галина Ивановна! Я сам тоже был любителем рыбалки когда-то! А потом наукой занялся, все некогда. А сейчас послушал вашего мужа и решил, что надо бы выбраться как-нибудь на речку, да, Иван Леонидович? Рыбки половить захотелось! – улыбаясь во весь рот, проговорил Георгий.
– Так чего ждать? В этот выходной и поедем! – папа Арины раскраснелся от горячительных напитков, чуб его стал торчком и сам он выглядел залихватски, как обычно и бывало во время принятия им этих напитков.
Мама Арины посмотрела на него укоризненно и покачала головой. Ругаться на него при сватьях она не решалась. Просто тихонечко спрятала бутылку с остатками прозрачной жидкости под стол. Они мило беседовали с Людмилой. Оказалось, что им есть о чем поговорить, и они прекрасно поладили. Под конец вечера мама Марка даже записала пару рецептов.
А Марк и Арина сидели рядышком и смотрели только друг на друга. Всякому при одном только взгляде на молодых людей было понятно, что между ними любовь. Видно, на роду им было написано встретиться и быть вместе. И ничего этому помешать не могло, – напрасно Арина беспокоилась…
Я не продам эту квартиру
Софья Марковна положила трубку стационарного телефона и невидящим взглядом уставилась в окно. Слезы сбегали по щекам, щекотали шею и капали на кухонный фартук. Женщина решила испечь праздничный пирог, вот и надела его, ведь сегодня была памятная дата – годовщина свадьбы с любимым мужем Иннокентием. Кеша, милый друг, как не хватало его Софье Марковне. Но судьба распорядилась так, что он ушел раньше. У них была настоящая любовь, всю свою совместную жизнь душа в душу прожили, слова грубого не сказали друг другу. Сына вырастили, казалось, все правильно делали. Воспитывали, старались и не в кого ему плохим-то быть. Да и не плохой он, вроде… Добрый, заботливый. Позвонил вот сегодня маме, спросил, как дела. Но, правда, потом в своем репертуаре, сразу с места в карьер:
– Мам! Мы тут с Наташкой подумали… Надо тебе твою старую квартиру продать, зачем тебе одной такая площадь? А купить однушку где-нибудь на окраине, подешевле, ну а разницы… как раз нам на первый взнос должно хватить, на ипотеку. Наташка на четвертом месяце, тесно ж будет нам, когда малыш родится!
Софья Марковна опешила. «Они подумали!» – как всегда, а ее даже спросить не хотят, так, походя в известность ставят. «Нет. Ни за что! – гневно подумала женщина. – Тут прошла моя молодость, счастливые годы с Кешей… Каждая вещь пропитана добрыми воспоминаниями… Вид из окна… Береза старая… Двор, лавочка, дорожки, кусты, цветы под окном, все это такое родное и знакомое…»
Очень любила свою старую квартиру Софья Марковна, никогда не думала никуда переезжать.
– Мам! Мам! Ты чего молчишь? Нам надо побыстрее все это провернуть. Ты не переживай, мы все сами быстренько оформим, и не заметишь, как на новом месте окажешься!
Софья Марковна молча смотрела в окно. «Вот так. Им надо. А что надо мне? Сына это никогда не интересовало. Захотел – получил. Вот и опять он рассчитывает осуществить задуманное, наплевав на чувства матери, на ее желания и ее мнение. Ничего не изменилось. Он все такой же избалованный мальчик. Игрушки только дороже стали. Но на этот раз с ней этот номер не пройдет», – решила женщина.
– Я не продам эту квартиру.
– Что? Как не продашь? Мама! Ну я же тебе все объяснил, какая ситуация! – раздраженно проговорил сын.
– Ты слышал мой ответ: нет.
Сын бросил трубку. А Софья Марковна сидела на стуле и плакала. Пирог давно пора было вытаскивать из духовки, но было уже не до него. Подошел кот Маркиз, преданно заглянул в глаза и потерся о ногу. Софья Марковна встала, машинально наполнила миску кошачьей едой, Маркиз принялся есть, а она подумала: «С чего это я так расстроилась? А то не знала, каков сынок! Когда-нибудь должно было случиться нечто подобное. Он думает, я ни на что не гожусь и какая, мол, разница, где доживать свой век…»
– Ошибаешься, дорогой, – смахнула злые слезы женщина, – ошибаешься!
Она решительно вынула пирог из духовки и поставила остывать. Потом вытащила дорогую упаковку чая и решила его заварить в честь памятной даты. «Эх, Кешенька, кабы ты был жив, он бы не посмел предложить мне такое! Ну, ничего, прорвемся. Не получит он мою квартиру!»
Рядом с домом Софьи Марковны располагались курсы рисунка и живописи. Как давно она мечтала заняться рисованием! Всякий раз, проходя мимо этого здания, она представляла, что когда-нибудь осуществит свою мечту. Но как-то все некогда было, потом денег жалко, хотя пенсия у женщины была хорошая, но вот рисование, живопись – это несерьезным казалось, баловством. Но сейчас она подумала: живем один раз! А о себе, о своих желаниях так все и некогда подумать было. И сынок еще! Деньгами-то она ему помогала регулярно. Молодые ведь: то того, то этого хочется, конечно. Софья Марковна всегда все понимала и входила в положение. Полететь к морю – пожалуйста, не вопрос! На телевизор новый добавить – да без проблем. А пора бы уже самим на свои хотелки зарабатывать или аппетиты умерить, – думала женщина, – а для себя-то я пожить и не успела…
Решительно пошла и записалась Софья Марковна на занятия. Обзавелась всем, что было нужно для обучения. Заказала через интернет мольберт, кисти, краски. Все быстро привезли на дом. Женщина чувствовала, что с большим нетерпением ждет первого занятия. Она часто подходила к мольберту, прикасалась к нему рукой, задумчиво перебирала кисти и карандаши, брала в руку палитру. И в эти минуты она ощущала себя как будто совсем молодой. Как будто что-то хорошее вот-вот произойдет, и томительное ожидание рождало трепетное чувство в груди, как в детстве, когда хочется подпрыгнуть и захлопать в ладоши. Но Софья Марковна просто счастливо улыбалась.
…Было немного неловко. В группе она была самая старшая. Но женщина решительно поборола стеснение и стала прилежно вслушиваться в то, что говорил преподаватель. Первое занятие прошло очень успешно. Все-таки в молодости Софья Марковна рисовала немного, для себя, и кое какие навыки остались. Преподаватель, молодой мужчина, похвалил ее и сказал, что все получается очень неплохо. Воодушевленная она пришла домой и снова принялась рисовать. Занятия проходили раз в неделю, по воскресеньям, а между ними Софья Марковна упорно практиковалась сама. Делала много набросков, рисовала натюрморты и даже однажды решила отправиться в парк на пленэр. Пейзаж получился красивым и жизнеутверждающим.
Три месяца занятий она летала как на крыльях, постоянно думала о том, что бы ей хотелось еще нарисовать, была полна планов и идей. Преподаватель рисования ее очень хвалил и говорил, что она самая прилежная ученица и делает большие успехи. В интернете Софья Марковна подружилась с такими же художниками-любителями, и им было о чем поговорить.
А однажды ей даже довелось участвовать в выставке, которая проходила в городе. Несколько ее работ среди прочих гордо красовались на специальных стендах в выставочном зале. А сама художница видела, что ее работы вызывают интерес у посетителей. Это было невероятно приятно.
Сын, с тех самых пор как завел тот разговор про продажу квартиры, еще пару раз пытался уговорить Софью Марковну на сделку, даже приезжал в гости за этим, но она была непреклонна. Он с удивлением посмотрел на мольберт, который в разложенном виде стоял посреди комнаты, и краски, пожал плечами и сделал вид, что, мол, мать совсем уже того… Но Софья Марковна только усмехнулась и выпроводила сына за дверь.
Пусть теперь сами на свои поездки деньги зарабатывают, а она будет наконец жить своей полной, насыщенной жизнью, так, как хочется ей, а не в угоду другим. И почему-то ей казалось, что если бы с ней рядом был сейчас любимый муж, то поддержал бы ее увлечение и был бы только рад за нее…
Сема
– Ты чего тут сидишь? – спросила Ира.
– Меня мама выставила…
Ирина поднималась по лестнице пятиэтажного дома. Время было уже позднее, десять часов вечера. Она созвонилась с сестрой – нужно было заскочить к ней по делу на минутку. Но прямо на лестничной площадке между четвертым и пятым этажом в трусиках и маечке сидел мальчик. На вид лет семи. Он сидел, сиротливо прижавшись к шершавой, местами облупившейся подъездной стене, и тихо плакал…
– Ээээ… Света… Там мальчик сидит… Чей он? Может, полицию надо? – запинаясь, сказала Ирина, едва переступив порог квартиры сестры.
– А… – махнула рукой Света, – соседский. Привыкли уже. Это у его мамаши такие странные методы воспитания. Выставляет ребенка из квартиры, в чем есть, хоть в майке, хоть голышом. И сидит. Бывает, что до позднего вечера, пока о нем не вспомнят. Опять, наверное, наказала за что-то…
– Дикость какая-то… И что? Никак нельзя ему помочь? Я так не могу. Сейчас…
Ира вышла из квартиры сестры и опять спустилась на этаж ниже. Мальчик уже не плакал, а тихо сидел, ежился от холода и немножко дрожал.
– Ты здесь живешь? – спросила Ира, указывая на дверь, обитую красным кожзамом.
– Ддда… – у мальчика уже стучали зубы от холода.
Ира решительно нажала на звонок. Дверь открыла элегантная дамочка в шелковом халатике. Вся такая ухоженная, аккуратненькая и на вид совершенно нормальная. Ирина ожидала увидеть маргиналку с синюшным лицом и в грязной одежде, поэтому на всякий случай осторожно осведомилась:
– Это ваш ребенок?
Хрупкая миловидная барышня как гаркнет:
– Мой! Чего надо?
– Может, домой его? Холодно вообще-то и поздно… – нерешительно проговорила Ира.
Дамочка разразилась тирадой, которую щедро приправила отборными ругательствами. Она кричала на Ирину и на всех, кто лезет в ее семью и учит, как воспитывать детей, потому что на самом деле она поступает правильно, ведь сын плохо себя ведет и его надо воспитывать, вот и приходится, а что делать, раз он по-другому не понимает. А тут каждый второй ходит и советы раздает. Попробовали бы сами с таким ребенком пожить, сразу бы узнали!
– Может, к психологу его сводить?
– Да что ж это такое! – снова заорала дама. – Водила я уже, ясно?! Не помогает. Он воровством занимается! Опозорил меня перед всеми! Пусть сидит, пока не воспитается!
Дверь с шумом захлопнулась и остались Ира с мальчиком на лестнице одни.
– Ну? Как зовут тебя? И что натворил-то такого ужасного? – спросила Ира мальчика.
– Сема я. Я в холодильник полез, а там икра красная в баночке лежит открытая. А я никогда не пробовал икру! Мне так захотелось хоть немножечко… Ну я и зачерпнул ложкой. А тут мама. Она сказала, что это икра для гостей и есть ее нельзя. А когда пришли гости, все равно оказалось, что нельзя. Я был голодный, сидел в комнате в углу и играл со своими машинками. А они сидели за столом. А потом одна тетя закричала, что у нее кольцо пропало. А я не брал, честное слово! Зачем оно мне? Но все почему-то обвинили меня. Мама заругалась и стала извиняться перед этой тетей, а меня в угол поставили. А потом кольцо нашлось, оно под стол закатилось. А когда гости ушли, меня все равно выставили. Мама сказала, чтобы я подумал. На будущее. И не смел брать чужого…
– Жуть какая… – пробормотала Ира. – А пойдем к нам! Ты совсем замерз и голодный. Идем, посмотришь, какой у тети Светы щенок!
Ира решительно взяла мальчика за руку и повела по лестнице наверх. Сему обернули пледом и, напившись горячего чая с бутербродами, он быстро согрелся. Ел он так жадно и торопливо, будто боялся, что еду вот-вот отнимут. А щенок крутился около ног мальчика и все норовил подпрыгнуть и лизнуть его в руку, отчего Сема заливисто смеялся. Он то и дело отщипывал кусочки от колбасы из своего бутерброда и скармливал щенку…
– Сема! Сема! Да что же это такое! Сема! Батюшки! Ребенок пропал! – с лестничной площадки послышались истошные визгливые женские крики.
Сема изменился в лице. Рука, которой он потянулся, чтобы очередной раз погладить щенка, застыла в воздухе. Ира и Света переглянулись.
Тут у Ирины в кармане зазвонил сотовый. Это был ее муж, Сергей. Он звонил, чтобы сказать, что волнуется, куда пропала жена, сам он возвращался с работы и решил пойти ей навстречу к дому сестры, чтобы встретить. А Сергей работал в полиции, и сегодня, по случаю приезда в отделение высшего начальства, на нем даже была полицейская форма, поэтому у Ирины в голове быстро созрел план…
Женщина, которая искала ребенка, спустилась на первый этаж, не переставая звать Сему. И тут прямо перед ней открылась дверь подъезда.
– Полиция! Это что у вас тут творится? – Сергей показал удостоверение и решительно шагнул в дверь.
Женщина опешила, попятилась, потом кокетливо поправила короткий шелковый халатик и, быстро придя в себя, сказала:
– Я вас еще не вызывала! Но очень хорошо, что вы пришли! Ребенок пропал у меня! Скорее найдите его.
– Как такое могло произойти? – участливо спросил Сергей. – Давайте поднимемся к вам в квартиру, и вы мне все подробно расскажете. Он ушел гулять и не вернулся? Где вы его видели в последний раз?
– Эээ… он… того… на лестнице сидел. А теперь нету, – у дамочки забегали глаза.
– Что значит на лестнице?! – грозно повысил голос Сергей. – Не май месяц! Вы что? Ребенка одного за дверь выставили?
Тем временем они поднялись до четвертого этажа и увидели Сему, преспокойно сидящего на той же самой ступеньке снова в одной маечке.
– Ой! – дамочка остановилась как вкопанная. – Его же не было!
– Вы не рады, что ребенок нашелся? А он вообще пропадал? – Сергей подозрительно прищурился. – Что тут, черт возьми, творится?! Придется вызывать органы опеки! Соседи давно сигнализируют, что вы бросаете сына на лестнице одного, что он без верхней одежды подолгу находится в холодном помещении! Гражданочка! Это не шутки уже. Есть свидетели. Если еще раз такое повторится…
– Не повторится, нет, честное слово! Может, он и не пропадал вовсе, а мне померещилось. Да и не сидел он на лестнице! Вот. Придумали все злые соседи. Со свету сжить меня хотят!
– Так пропадал ребенок или нет?! Может, вам к психиатру сходить? Так. Справку, значит, принесете в полицию о том, что вменяемы. Я позвоню, проверю. А то ребенок в опасности находится, я смотрю. Не дело это. И сейчас вы мне покажете, в каких он живет условиях. Есть ли у него кровать, стол, он ведь школьник? И как питается. Может, вы его голодом морите?
Тем временем они вошли в квартиру и остановились в коридоре. Дамочка ошарашено кивала головой, прижимая к себе Сему, у которого губы предательски блестели от только что съеденной жирной колбасы.
– Ага. Школьник. Все есть. Все. И еды полно. И кормлю. Хотите – смотрите. А ребенка я вам не отдам. Мой он.
– И все же некоторое время за вами будут наблюдать органы опеки. Так что смотрите у меня! Всего хорошего, – сказал Сергей и аккуратно прикрыл за собой дверь.
– Молодец, Серега! – улыбнулась Ира мужу, когда тот поднялся в квартиру сестры.
– Да уж. Напугал ты ее. Может, подействует. В самом деле, жалко ребенка-то! – покачала головой Света.
Соседка и впрямь стала вести себя тихо и мальчика в подъезд больше не выставляла. А через некоторое время она внезапно вышла замуж и у Семы появился отец. По всему видно, что мужчина он оказался положительный, хороший, и они с приемным сыном поладили. Соседи часто видят их вместе, то с воздушным змеем в руках, то с велосипедами…
Вон из моего дома
– Вот мы и встретились, Эльвира Степановна, – сказала Наташа и устало потерла глаза.
– Деточка… Наташенька… – начала пожилая женщина и тихо заплакала.
…Сын у Эльвиры Степановны вырос красавцем. Половина их небольшого городка знала и саму Эльвиру, и ее сына. Она была учителем начальных классов в местной школе, а мать Эльвиры, Галину Дмитриевну, так вообще весь город знал. Потому что была она директором той школы когда-то. Но подвело здоровье. Эльвира лишилась матери, когда ей было двадцать. Училась она в педагогическом, мечтала, как мама, учить детей. Директором вместо Галины Дмитриевны стал важный, представительный мужчина из области. Много разных реформ задумал он в школе и начал было воплощать, но его быстро перевели в гороно, потому что на месте директора школы он и не смотрелся даже. Ему нужно было широкое поле деятельности. Вот и заметили его и продвинули по карьерной лестнице. А пока директором стала Зинаида Михайловна, учитель химии: представительная дама почтенного возраста, которая знала и помнила многие поколения и директоров, и учеников этой школы. К ней и пришла устраиваться на работу молоденькая Эльвирочка после окончания института.
Там же, в школе, Эльвира встретила своего будущего мужа. Учитель биологии, симпатичный веселый мужчина, на которого вся незамужняя часть женского коллектива школы тотчас же «положила глаз». Но он выбрал яркую девушку Эльвиру. Строгую, с пышной копной каштановых волос, которую в стенах школы девушка собирала в аккуратный пучок. Но вне школы она их распускала и выглядела словно фотомодель с обложки журнала.
Поженились. Через три года родился сын, Семен. Но злой рок, который преследовал их семью, рано забрал у Эльвиры мужа, а у Семена отца. Она не верила в россказни своей прабабушки. И думала, что уж у нее-то такого не случится ни за что. Однако случилось.
Все женщины в их семье рано теряли мужей. Якобы когда-то в их семье дочь выдали замуж против ее воли, по расчету. Девушка Марфа была своенравная, гордая и непокорная. Она противилась воле родителей и хотела выйти замуж только по любви, мечтала об этом. Но судьба девушки была давно предопределена. Каким-то образом Марфу все же уговорили выйти замуж. Полюбить своего мужа она не смогла. Он оказался грубым, злым человеком, много старше ее. Обижал жену и бил. Родилась в том браке дочь, Василиса. И ее стал бить отец. Уж такого не могла стерпеть Марфа и задумала она плохое. Напоила мужа и отправила в баню. А сама гулять пошла с доченькой. Гуляли они, а потом смотрят, люди бегут, кричат, де, мол, баня дотла сгорела у тебя, Марфа. И вдова ты теперь. Марфа для вида поубивалась немного, да и зажили они потом с Василисушкой спокойно. Дело это быстро закрыли: никаких следов преступления не обнаружили. Видимо, по-умному Марфа все обставила. И люди поверили в несчастный случай – Марфа была положительная, благочестивая женщина. Не поверила только старая Марфина свекровь. Уж она убивалась по сыну, горевала, называла Марфу душегубкой и прокляла весь Марфин род до седьмого колена. Марфа смеялась над ней и не верила в проклятия, выгнала старую женщину за дверь и не пускала больше. Однако с тех пор так и повелось в их роду: мужья не доживали до старости…
Растила Эльвира Семена одна. Так и не вышла больше замуж, хотя предложения поступали. Но, видно, одного только мужа своего могла любить Эльвира, никто другой ей не нужен был. Все женщины в их семье были такими: об этом тоже что-то говорила прабабушка…
Пришла пора Семену жениться. Конечно же, Эльвира Степановна уже пыталась распланировать его будущую жизнь и у нее на примете была пара достойных кандидаток. Но Семен привел в дом Наташу: простую, как две копейки, медсестру, плюс немного старше себя. Люблю, говорит, женюсь. Эльвира Степановна «в штыки» приняла новость: «Только посмей!» – заявила она сыну, переходя на высокие ноты так, что зазвенели подвески на чешской люстре. Голос у нее был поставлен хорошо: все-таки столько лет учителем проработала! А пытающейся было вставить хоть пару слов Наташе она ответила:
– А тебя я знать не знаю, и знать не желаю! Вон из моего дома! Вон!!!
Девушка заплакала, а Семен ненавидящим взглядом посмотрел на мать и заявил, что уйдет вместе с ней. И ушел.
По своим каналам Эльвира Степановна навела справки о Наташе. Новости ее не порадовали: беднота, голь перекатная. Мать и отец – простые люди, работают с утра до ночи, а из бедности никогда не вылезали. Наташа у них старшая дочь, еще две младшие есть. Недавно она бросила учебу в медицинском институте в соседнем городе, потому что пришлось пойти работать, когда у родителей совсем с деньгами плохо стало – отец ногу сломал, работать не мог. Сейчас работает в поликлинике медсестрой.
Поселились молодые сначала у старенькой бабушки Наташи, Ефросиньи Петровны, в частном домишке на краю городка. Отопление печное, огород, туалет на улице. Эльвира Степановна полагала, что сына надолго не хватит жить в таких условиях. А нет. Видно, и правда, любовь была между ними.
Бабулечка скоро слегла совсем, и Наташа за ней ухаживала, а через некоторое время остались они в избушке этой вдвоем с Семеном. Родилась дочка у них, Марина. Наташа ловко управлялась по хозяйству и все у них было ладно да гладко. Семен много работал. И время от времени нет-нет, да и слышал, какие сплетни распускает о Наташе его мать. Что ленивая, что не годная и что, наверное, ведьма. Потому что заколдовала сына, окрутила, заставила бросить все, и теперь он живет с ней в грязи, голодный и несчастный. Она не готовит ничего, не убирает, а его опаивает чем-то, чтобы не бросил он ее и продолжал с нелюбимой жить. И ребенка обманом родила она, чтобы покрепче к себе привязать.
Семен молчал, на такие сплетни не реагировал никак. Но мать не унималась. Ведь знакомых у нее было, почитай, весь городок их небольшой. Кто-то сам у нее учился, кто-то уже и детей своих привел. И каждому она про Наташу гадости нашептывала.
Вышла Наташа на работу, как подросла немного Марина. Тогда еще хуже стало. Наташа прямо чувствовала, что за ее спиной шепчутся и на нее косятся. А иногда и в открытую посмеиваются. Что дочка у нее растет «чудная» и, наверное, «того», потому что не похожа на остальных, молчаливая какая-то, с детьми не играет, не шалит, а все книжки разглядывает. Наверное, Наташка и ей какие-то зелья дает, чтобы она такая росла. И дома у нее грязь, печка черная, окна не мытые. Мариночке тоже досталось. Побили ее однажды дети в детском саду. А она тоже побила кулаками детей, когда те обозвали маму ведьмой, а ее саму – ведьминым отродьем.
Так и закрепилась за Наташей обидная кличка «ведьма». Все сходилось: жила на краю города, у леса, молчаливая, смурная, травки собирала.
Наталья и правда любила травы собирать. И медицину любила. Мечтала восстановиться в институте, доучиться и врачом стать. Домик бабушкин они с Семеном подремонтировали, забор хороший поставили, колодец новый вырыли. А потом взяли и в соседний город уехали. Стали квартиру снимать: Семену предложили там место хорошее. Он на заводе отличным токарем был, на месте обучился. С тех пор, как ушли они от Эльвиры Степановны с Наташей, стал Семен работу искать. В институт не поступил, а в армию его не взяли: плоскостопие. Явился на завод, взяли учеником токаря, так и пошло. А у него талант к этому делу обнаружился, просто золотые руки. Даже не хотели его отпускать с завода, да знакомый пообещал ему еще больше платить. Он хотел частную фирму открыть, вот и сманивал специалистов.
Так и переехали в большой город. А домик свой со временем продали. Нашлась семейная пара, желающая его купить, он ведь добротный был, хороший.
С Эльвирой Степановной так и не общались.
Та частная фирма знакомого разорилась, дело не выгорело. Семен поискал-поискал место, да быстро нашел, хорошо устроился. На другой завод, оборонного назначения. А Наташа исполнила свою мечту – восстановилась в медицинском институте, ведь доучиться ей всего ничего оставалось. Мариночка росла хорошей, толковой девочкой, тоже мечтала, когда вырастет, врачом стать, как мама.
– Вам надо ехать в областную больницу на консультацию. Здесь таких специалистов нет, – сказала врач и стала выписывать направление. – Идите в регистратуру, поставьте печать. Все. Потом ко мне опять придете, будем думать с вами.
Эльвира Степановна брела по коридору поликлиники, еле переставляя ноги. «Странный врач. Почему нельзя здесь, на месте все проверить? Зачем куда-то ехать?! – негодовала она. – Да и вообще, зачем все это? Намучилась уже. Не поеду. Чему быть – того не миновать. Буду пить свои таблетки, как и раньше. И ждать конца».
Совсем расстроилась Эльвира Степановна, заплакала. И когда она достала свой номерок, чтобы взять из гардероба куртку, ее заметила та врач:
