скачать книгу бесплатно
– Да, это я её принесла. Нам нужен был толчок для того, чтобы он смог пойти мне навстречу в начале терапии.
– И это помогло? – поинтересовался Эосфор-старший.
– Разумеется, сэр. Ваш сын очень музыкальный человек, язык нот даётся ему проще, чем язык собственных чувств, – ей было неприятно обсуждать Лукаса так, будто он не сидел рядом с ней и вообще отсутствовал в комнате, но деваться было некуда. Желая вовлечь его в разговор, девушка коснулась его локтя, привлекая к нему внимание. – Я считаю, что музыка – необходимая часть лечения, – её взгляд скользнул за плечо мужчине, и снова что-то кольнуло сердце. Хлоя увидела рояль – наверное, за ним Эосфор проводил немало времени, когда жил в этом доме. Годфри помолчал, размышляя над её словами.
– Сынок, – заговорил он. Лукас вздрогнул, поднимая на него глаза. Девушка почувствовала, как он затаил дыхание, будто ожидая удара. – Может быть, ты подтвердишь слова доктора? – вкрадчиво спросил мужчина. Харрис чуть закусила губу, глядя на своего подопечного.
– Что? – вместо него переспросила она, делая вид, что не понимает, о чём речь.
– Сыграй нам, – Годфри отодвинулся так, чтобы Лукас, смотрящий на него, увидел рояль. – Помню, ты любил делать это раньше.
Эосфор-младший окаменел. Он пока молчал, но Хлоя понимала, что ему хотелось сейчас накричать на отца, может быть, вырваться отсюда, убежать – единственное, что его держало, это обещание, данное ей. Это было жестокой издёвкой – но, лишившийся воли, Лукас должен был бы подчиниться.
Харрис незаметно коснулась его руки под столом и крепко её сжала. Не запястье, не локоть – нашла ладонь и стиснула её, поддерживая. Может, уже не как врач – просто как человек, сочувствующий другому. Лукас едва слышно вздохнул.
– Я давно не играл… папа, – выдавил он из себя. Годфри хищно оскалился.
– Ничего, мы всё понимаем. Никто не станет над тобой смеяться, сынок, если ты где-то допустишь ошибку, – это тоже явно было каким-то болезненным напоминанием, явно не имеющим отношения к музыке. Лукас чуть задрожал, с трудом справляясь с чувствами. Хлоя чуть придвинулась к нему, приходя на выручку, немного загораживая его собой от Годфри:
– Я могла бы помочь, – вызвалась она. Смущённо улыбнулась, поправляя свободной рукой волосы, отвлекая этим движением от другой руки, которую Эосфор сжал в ответ. – Я занималась пару лет, в юности, – пояснила она, когда на неё перевели удивлённые взгляды. – Не думаю, что кто-то сыграет хуже меня, – Харрис заулыбалась, слегка демонстративно, будто бы покровительственно погладила Лукаса по плечу. Эосфор-старший смягчился, поверив в эту уловку.
– О, конечно, доктор. Помогите, – разрешил он. Хлоя взглянула на Лукаса – он казался подавленным и напуганным, но покорно встал из-за стола, пусть и после небольшой паузы.
Они вместе подошли к инструменту. Когда на Эосфора упал свет лампы, девушка чуть нахмурилась – нет, он и правда был слишком бледным. Похоже, ему было нехорошо – он едва держался, и испытывать его сейчас подобным образом было бы жестоко, но она не могла ничего изменить. Им нужно было доказать Годфри всё, что было сказано в течение этого дня.
Хлоя села за рояль. Лукас пристроился рядом – она слегка отодвинулась, позволяя ему почувствовать инструмент, вернуться к нему физически, а не только ментально. После короткой паузы девушка чуть обернулась к присутствующим, слегка виновато улыбаясь, будто извиняясь за то, что сейчас прозвучит. Кто-то поднял вверх бокал, поддерживая её. Где-то раздался тихий вздох – Харрис показалось, что она узнала голос Ребекки.
Не обращая на это внимания, она взяла себя в руки и повернулась обратно. Прикоснулась к клавишам рояля. Только одной рукой – краем глаза заметила, как Лукас удивлённо на неё смотрит, и впервые за вечер искренне и хитро улыбнулась.
Девять нот. Она помнила, честно говоря, только эту мелодию и пару её вариаций. Старая-старая популярная песня, которую знал каждый ребёнок[2 - – песня «Heart and Soul», популярна в исполнении на рояле в четыре руки.].
Одинокие звуки пронеслись по большой столовой. Лукас всё сидел, не двигаясь – Хлоя, не останавливаясь, продолжала. Не сбавляла скорости, хоть сердце замирало – что, если он не сможет взять себя в руки? Если её методы терапии осмеют, подвергнут сомнению – страшило не это, а то, что из-за этого её могли выгнать и лишить возможности помочь Лукасу.
Она уже едва держалась, когда почувствовала рядом с собой движение. Доверилась, и не зря – Эосфор не подвёл. Собравшись с духом, он тоже опустил руки на клавиши – и то, что она пыталась изобразить из «палочек и точек», неожиданно превратилось в объёмную фигуру. В настоящую музыку. Было даже странно осознавать, что наивные попытки Хлои что-то играть приводят к такому результату.
Она повторяла мелодию снова и снова, изменяя несколько нот по памяти. Медленно, стараясь не привлекать лишнего внимания, девушка подняла взгляд на Лукаса – он был сосредоточен, напряжён. Это напряжение не покидало его тело, он даже чуть склонился над инструментом, будто опираясь на него. Хлое это не нравилось, Эосфору явно было плохо – и похоже, не только морально.
Наблюдая за ним, девушка не заметила, как Аманда, старшая сестра Лукаса, склонилась к отцу и что-то прошептала ему на ухо. И уж тем более не увидела, как Годфри усмехнулся, реагируя на её слова. Не увидела, как Ребекка, кусая губы, крепко сжала под столом руку своей старшей сестры – совсем как они с Лукасом всего лишь пару минут назад.
Наконец, мелодия кончилась. Лукас в конце немного нервно ударил по клавишам, слегка смазав звук. Раздались аплодисменты – может, это и не было очередной издёвкой, но Хлою это задело. И Эосфора наверняка тоже задело бы – но он уже едва мог реагировать на подобные раздражители. Надеясь, что он на самом деле всего лишь устал после сегодняшних событий, Харрис быстро обернулась к его семье и улыбнулась. Встретилась взглядом с Годфри, но не задержалась на нём, оглядывая всех остальных. Лукас попытался выпрямиться, но силы его постепенно оставляли, он невольно опёрся на её плечо.
– Доктор, – услышала она еле различимый шёпот у самого уха, – пожалуйста…
Очень кстати большие часы, висящие над камином, пробили десять вечера. Эта пытка продолжалась уже почти два часа – тут даже у здорового человека сдали бы нервы. Хлоя вскинула на часы удивлённый взгляд и потом печально вздохнула.
– Вот это да! – выдала она. Поняла, что слегка переигрывает, и качнула головой, будто бы стирая эту фразу. – Сэр, простите, думаю, мне придётся оставить вас, – Харрис выдавила виноватую улыбку. – Пришло время мне позаботиться о Лукасе. Он очень устал после сегодняшнего переезда, и к тому же, у нас в больнице отбой был на целый час раньше… – она почувствовала, что Эосфор уже едва сидит, цепляясь за её руку, и поспешила подняться.
– Я помогу, – вызвался чуть полноватый невысокий парень азиатской внешности. Хлоя, прогнав мысль о том, что Годфри будто бы коллекционировал детей разных национальностей, благодарно улыбнулась ему.
Этот парень, кстати говоря, понравился ей больше всех остальных старших детей. Его звали Рэй – часто поправляя очки, он действительно старательно помогал Хлое, придерживая брата, что был на голову его выше, и не позволяя ему свалиться с лестницы. Он довёл его до самой комнаты, даже помог усадить его в постель. Харрис поняла, что не ошиблась, когда он чуть склонился над Лукасом, а тот слабо улыбнулся ему, чуть растрепав дрожащими руками волосы. Хлоя впервые увидела, как Эосфора кто-то искренне обнимает – и, что самое удивительное, как он обнимает человека в ответ.
– Спасибо, малыш, – услышала она тихий хриплый голос Эосфора. Рэй улыбнулся, отстраняясь от брата. Похоже, они и правда ладили – девушка бы возмутилась, спросила бы, почему тот не попытался спасти Лукаса. Но, к сожалению, Хлоя уже была знакома с их отцом, и вопросов у неё больше не возникало.
Эосфор потянулся к стопке одежды, что лежала прямо на его кровати. Он настолько устал, что не стал даже просить девушку выйти или отвернуться – но и не просил помощи, упрямо стараясь разобраться в полутьме с хитро сложенной пижамой.
– Тебе нужна помощь? – осторожно спросила Харрис. Прежде, чем Лукас ответил, Рэй быстро взглянул на неё:
– Я помогу ему, доктор, – сказал он. – Не переживайте, – голос у парня слегка дрогнул, но вряд ли бы Хлоя даже придала этому хоть какое-то значение, если бы не была так напряжена весь день. Рэй забрал у брата футболку, и Харрис внезапно поймала себя на мысли – насколько же тяжело было действительно любить кого-то в этой семье? В любой момент можно было лишиться родного брата на целый год, и не иметь возможности ему помочь. Это должно было быть просто невыносимо, верно? Может, Рэй и притворялся, но Лукас верил в его искренность – значит, на то у него были основания.
Хлоя оставила их вдвоём лишь на минуту, чтобы и самой переодеться. Это платье казалось ей теперь неуместным, оно будто бы сдавливало ей грудь – несмотря на то, что размер был подходящим. Это было что-то психологическое, но сейчас ей было некогда преодолевать отвращение к этой вещи. Так что Харрис сбегала к себе в комнату и переоделась в свой родной свитер. Он и близко не был похож на то, в чём можно было бы спать, но в нём сразу стало уютнее и потянуло отдохнуть – проигнорировав пижаму, кем-то заботливо оставленную на стуле, – этот «кто-то» был в её комнате без её ведома! – Хлоя влезла в джинсы и поспешила обратно. Эосфор к тому времени едва успел сменить одежду на мягкую пижаму – ему было трудно справиться с непослушным, тяжёлым от усталости телом. Рэй всё ещё был рядом с Лукасом – Хлоя заметила, как парень, подтягивая штаны брату, на секунду удержал его в объятиях, будто желая что-то сказать. Но потом передумал – украдкой вытер влажные щёки, издал тихий шмыг носом. Хотел было продолжить, но Харрис остановила его:
– Погоди, – Рэй вздрогнул, будто испугавшись чего-то. Похоже, он был полностью уверен в том, что Хлоя находилась на стороне его отца. Наверное, решил, что доктор сдаст его, рассказав или случайно упомянув о таких нежностях между братьями. Но девушка об этом совершенно не думала – она заметила, что повязка, наложенная ещё санитарами в больнице, немного сползла с плеча Лукаса.
– Что-то не так? – напряжённо спросил Рэй, оборачиваясь к девушке. У него слегка дрожали губы, он будто бы собирался обороняться.
– Всё в порядке. Я просто считаю, что мне стоит поменять повязку, – Харрис изобразила лёгкую улыбку. Рэй ещё секунду напряжённо смотрел на неё, а потом выдохнул и будто бы стал ниже ростом.
– Конечно. Простите, доктор, я не подумал.
– Ничего страшного, – девушка продолжала улыбаться, наблюдая за тем, как Рэй отходит в сторону, уступая ей место. – Доброй ночи, – слегка подтолкнула она его словами к двери. Эосфор кивнул, поняв её правильно, пробормотал ответное пожелание и покинул комнату.
Когда дверь за ним закрылась, Хлоя осторожно размотала повязку на укусе – удивительно, но он выглядел уже гораздо лучше.
– На мне всё быстро заживает, – Лукас нашёл в себе силы усмехнуться. Харрис улыбнулась и ему – мягче, искренне, копаясь в аптечке, которую оставили возле его кровати – там же она нашла и лекарства, о которых напомнила Годфри в больнице. Видимо, об укусе им тоже сообщили – рядом с упаковками таблеток лежала коробочка с мазью. Девушка придирчиво осмотрела Эосфора, пока делала повязку – её тревожили те полчаса после приезда в особняк, что они провели порознь. Но новых следов на спине или груди у Лукаса не было, похоже, его и правда не трогали. Очаровательное пятнышко-сердечко, которое ей так запомнилось и стало неким ориентиром, не было потревожено новыми ранами.
– Как ты? – заботливо спросила Хлоя, когда он, наконец, вздохнул с облегчением и опустился на подушку. Эосфор вяло качнул головой.
– Не понимаю… что со мной, – пробормотал он, устало опуская веки и с трудом поднимая их вновь. – Всё будто… немеет, – выдох был с усилием, вызванным эмоциями. Хлое пришлось немного привстать и помочь Лукасу, когда пришло время надевать футболку – у него не получалось приложить достаточно усилий, чтобы натянуть её.
– Ты очень устал, – сказала девушка, поглаживая его по голове, согревая, давая почувствовать, что находится рядом. – Это всё стресс. Из-за переезда, таких неожиданных изменений… – она сделала небольшую паузу, – и встречи с семьёй.
– Да?.. – Эосфор чуть передвинулся выше на подушке, желая, чтобы голова не запрокидывалась – чтобы Хлоя не видела подживающие порезы, напоминающие о его провале. И заодно – чтобы ему было удобнее на неё смотреть.
– Конечно, – она была удивительна, она наверняка всё видела, но молчала, не обвиняя, лишь поддерживая: – Тебе нужно поспать, и всё пройдёт. Завтра мы начнём лечение, и всё наладится. Ты привыкнешь к нормальной еде, нормальному сну. Да?
– Да… – он слегка нервно дёрнул уголками губ, – мне даже… даже показалось, что сок горчит. Кислый сок, – теперь это казалось смешным. – Наверное… наверное, просто лимон попался неудачный, горчил…
– Вот видишь, – девушка провела ладонью по здоровому плечу, снимая напряжение. Просто психологический приём, таким она пользовалась, чтобы успокаивать бездомных детей, которых должны были передать волонтёрам. – Всё в порядке.
– Доктор, – Лукас смотрел на неё из-под едва приподнятых век, в полутьме комнаты, освещаемой только тусклым ночником, его глаза блестели так живо и ярко, как никогда прежде. – Спасибо вам… – он умолк на минуту. Хлоя тоже молчала, поддерживая визуальный контакт – делая то, за что, похоже, в больнице его наказывали.
Они не услышали, как от закрытой двери тихо отстранился Захария, посланный отцом, чтобы послушать, что именно происходит в комнате Лукаса. Он бесшумно приоткрыл дверь и в комнату Харрис, собираясь, видимо, проверить её телефон – но не нашёл его там, и поторопился уйти, чтобы его не застукали. Похоже, доктор и правда просто заботилась о своём пациенте – по крайней мере, ничего подозрительного он не услышал.
Именно это Зак и доложил отцу.
Лукас и Хлоя не спали ещё минут пятнадцать. Эосфора тянуло в сон, но он сопротивлялся ему, время от времени шире открывая глаза и оглядывая собственную комнату то ли полным недоверия, то ли восторженным взглядом. Ему было холодно, и Харрис старательно укрыла его одеялом. Становилось стыдно от такого внимания со стороны доктора, Лукас попытался уговорить её оставить его, пойти спать – но Хлоя отказалась.
– Как же ваша семья, доктор?.. – тихо спросил он, разглядывая девушку – приходилось чаще моргать, взгляд расплывался.
– Я сказала, что нашла работу за городом, – ответила Харрис. – Это правда, – она чуть усмехнулась, поправляя волосы.
– Вам необязательно тут оставаться, – помедлив, сказал Эосфор. – Вы не должны быть со мной круглыми сутками.
– Может, и не должна. Но я хочу, – Хлоя кивнула, подтверждая свои слова. – Тебе это нужно.
– Но не вам…
– А что мне нужно, по-твоему? – хмыкнула Харрис. Лукас неловко пожал плечами.
– Нормальная жизнь. Когда вы можете следовать за желаниями… делать что-то по собственной воле… – он покачал головой. – Не могу представить, как вы будете жить здесь…
– Меня привело сюда желание помочь тебе, – парировала Хлоя. – Я видела, как ты улыбался, когда вышел на улицу. Ты сто лет не видел солнца, верно? Зелёных деревьев, ярких цветов. Не слышал шума города. Я постараюсь устроить всё так, чтобы ты гулял хотя бы по саду. Для начала. Хорошо? – несколько секунд Эосфор молчал, глядя на неё. Потом ответил:
– Не понимаю, чем заслужил вас, доктор, – улыбка снова коснулась чуть задеревеневших губ.
– Твои мечты могут стать реальностью, – процитировала Хлоя строчку из песни, что Лукас сегодня сам играл ей на укулеле. Его улыбка превратилась в усмешку, слегка кривоватую.
– Сложно сказать, что об этом можно мечтать, – сказал он. Сглотнул, пытаясь избавиться от вновь подступившего к горлу комка. Девушка осторожно коснулась его щеки, привлекая внимание. Эосфор посмотрел на неё, и она увидела в его глазах то, что он старательно скрывал весь день до этого момента – страх.
– Тебе здесь неуютно? – спросила она. Лукас отрицательно качнул головой, пытаясь одновременно и дать ответ, и убрать руку со своей щеки. Может быть, Харрис подумала бы, что ему просто хочется спать, и он не знает, как закончить разговор, но в это мгновение она почувствовала его лёгкую дрожь. Чуть нахмурилась, понимая, что дело, скорее всего, не в ней. – Самаэль, ты можешь рассказать мне, если что-то тебя тревожит. Ты ведь знаешь, что я хочу тебе помочь.
– Я просто… – Эосфор неожиданно глубоко вздохнул, и Хлоя поняла, что он к тому же и затаил дыхание, когда она коснулась его лица. – Я давно не спал здесь по своей воле, – выговорил Лукас, опуская веки. Дрожь это никак не объяснило, и Харрис как можно мягче спросила:
– Что это значит?
Эосфор молчал. Казалось, он борется с самим собой, возможно, не желая вслух произносить то, что ему вспомнилось. Наконец, он разомкнул губы и вновь заговорил:
– Аманда, – голос слегка сорвался, и Лукас приоткрыл глаза, будто извиняясь за момент слабости. – Она колола мне снотворное.
– В больнице тебе тоже иногда кололи снотворное, – напомнила Харрис. Эосфор остановил взгляд на её лице, дёрнул уголком губ, как будто услышал что-то наивное, детское.
– Но в больнице никто после этого не прижимал к моему виску пистолет, доктор.
Хлоя замерла, услышав эти слова.
– Она… что?
– Пока я не усну. Я никогда не знал, проснусь на следующее утро, или нет. И она часто повторяла, что однажды придёт, чтобы всё закончить. Похоже, чтобы убить меня, – глубокий вздох. – Поэтому, когда я увидел её днём… то подумал, что она всё знает. Подумал, что она убьёт и вас тоже… – Лукас с трудом, будто вслепую, нащупал руку девушки, которую она так и не убрала, и осторожно сжал её. Потом выдохнул, опуская веки полностью и медленно проваливаясь в сон. Он уснул, чуть сжимая её руку – и Харрис медлила убирать её, боясь разбудить его. Этот кошмарный образ, что преследовал его, наверняка ждал своей минуты – если бы Хлоя нарушила тихий, мирный сон, он взял бы своё. Возможно, Эосфор не уснул бы до утра, несмотря на жуткую усталость – этого допустить было нельзя.
Она сама закрыла глаза, стараясь успокоиться и проанализировать произошедшее за сегодняшний день. Отчасти Лукас был прав – Харрис поступила довольно импульсивно, совершив прыжок в неизвестность. Но она всегда старалась делать то, что считала правильным. И сейчас разум подсказывал, что правильнее всего – находиться здесь. Защищать его от этих страшных уколов и дула пистолета – чёрт его знает, настоящего или нет. Прикрывать от семьи. Помогать восстановить – собственно, то, о чём они оба сегодня пели без слов, – душу и сердце.
Увлечённая размышлениями, девушка даже не поняла, как сама провалилась в сон, согревшись в мягком кресле возле самой кровати Эосфора.
Её разбудили первые солнечные лучи, падающие прямо на лицо. Хлоя лениво приоткрыла глаза, соображая – ей не пришлось вспоминать события прошлого дня, они и без того были свежи в её памяти. Военная привычка.
Девушка сообразила, что забыла вечером задёрнуть окно. Неудивительно, в комнате уже было темно, когда они с Лукасом пришли, и она была встревожена его состоянием – потому даже не обратила внимания на это.
Она собралась встать и задёрнуть шторы, может быть, уйти досыпать к себе в комнату, но прежде, чем сделала это – скользнула взглядом по своему подопечному и замерла. Эосфор лежал неподвижно, и легко выпустил её руку, которую до сих пор накрывал ладонью. Но он не спал.
Лукас смотрел в потолок, широко открыв глаза. Лицо его не выражало практически никаких эмоций. Харрис испуганно выдохнула, её будто окатили ледяной водой. На секунду ей показалось, что он мёртв – настолько пустыми были его глаза. Но потом Эосфор, видимо, услышав её вздох, перевёл на неё взгляд. Моргнул. По крайней мере, живой – но почему он такой? Что с ним?
– Самаэль? – чуть срывающимся спросонья голосом позвала Хлоя. – Самаэль… Что с тобой? – она прикоснулась к его руке, всё ещё холодной, начала её растирать, пытаясь тем самым скорее не согреть его, а просто растормошить. – Самаэль!
У него на глазах выступили слёзы. Хлоя остановилась, просто крепко сжала его руку. Хоть какая-то реакция, уже хорошо.
– Доктор, – разомкнув губы, тихо позвал Лукас. Девушка придвинулась ближе, чтобы расслышать его речь. Он помолчал ещё секунду, а потом сказал – даже тише, чем до этого: – я… я не чувствую ног.
– Что?.. – Харрис увидела, как он медленно опустил веки, пытаясь сморгнуть слёзы, но у него не получилось – горячие капли скатились по вискам с обеих сторон. Эосфор открыл глаза и посмотрел прямо на девушку.
– Сок, – он сглотнул. – Сок был горьким.
Хлое показалось, что и её тело тоже сковало льдом – только это был не холод, а ужас, лишивший её возможности заговорить.
Глава 4
Я вижу друзей, пожимающих руки
Хлоя могла бы это предвидеть. Не совсем это, но нечто подобное – однако она даже подумать не могла, что Годфри решится на подобный жестокий поступок. Подмешать что-то в еду родному сыну, чтобы парализовать его? Насколько безумным нужно быть, чтобы просто додуматься до такого? А чтобы сделать это?
Лукас молчал, стискивая зубы. Он не мог выразить словами свои чувства, но это было и ни к чему – Харрис и так могла представить, что он испытывал. Потерять контроль над частью тела и без того было страшно. Но осознавать, что тебя отравил собственный отец, желающий таким образом обезопасить себя – ещё страшнее.
В дверь постучали. Эосфор на стук не отреагировал, но этого от него и не стоило ждать – он был в шоке. Ему едва хватало самоконтроля, чтобы просто молчать, не выдав их тайну диким криком ужаса. Девушка сама едва справилась с тем, чтобы поднять голову и встретиться взглядом с полноватой пожилой женщиной, которая держала в руках швабру.
– Вы не против, если я тут у вас уберу? – спросила незваная гостья. Хлоя покачала головой, чувствуя, как у неё самой задеревенели мышцы.
– Позовите мистера Эосфора, – тихо сказала она. Уборщица, уже открывшая дверь шире, чтобы втащить ведро, остановилась. Бросила взгляд на неподвижного Лукаса, снова посмотрела на девушку. Хотела было что-то возразить, но Харрис не позволила ей даже открыть рта: – Позовите его сейчас же, – повторила она, добавив в голос металла. Женщина немедленно ретировалась, закрыв за собой дверь. Хлоя выдохнула: – Так, – она постаралась взять себя в руки. Доставать сейчас Лукаса ненужными репликами, пытаться утешать его было бессмысленно – он молча перегорал внутри, вмешавшись, Харрис могла лишь навредить, сделать хуже. Отчасти в произошедшем была и её вина – если бы она позволила Годфри просто перевезти сына в другую клинику, возможно, он бы не стал его травить, и всё осталось бы на своих местах. Но говорить об этом было бессмысленно, нужно было действовать.
Хлоя снова взяла в руки аптечку, которую отложила прошлым вечером подальше, чтобы никто из них случайно во сне её не уронил. Покопавшись, девушка нашла шприц – конечно, это было не совсем то, что нужно, но делать было нечего, он ей всё-таки пригодится. Спрятав его в карман халата, Харрис вложила в ладонь Лукасу ампулу – лёгкое успокоительное. Что-то серьёзнее Хлоя давать не рискнула, потому что понятия не имела, чем его отравили. Отравили ли вообще? Ведь руки у него, вроде бы, двигались хорошо; впрочем, она в любом случае могла сделать лишь хуже. Но ей нужно было обосновать пропавший шприц, и к тому же – не допустить нервного срыва у Эосфора.
– Что?.. – Харрис сильно, почти до боли сжав плечи, заставила его вздрогнуть, слегка вынырнуть из этого болезненного транса, в который Лукас медленно погружался, пытаясь осознать и принять случившееся. – Доктор…
– Тише, – Хлоя продолжала крепко держать его за плечи, напоминая, что она всё ещё рядом. – Тише. Выпей это, – девушка кивнула на ампулу. Нужно было успокоить его и заодно – проверить, настолько ли подвижны его руки, как ей показалось. В голове снова созрел план – и хоть Харрис понятия не имела, что ей делать после того, как она совершит задуманное, она была уверена, что поступит правильно. Ей всего лишь нужно было вырваться из этого дома и попросить Эмму проверить, чем отравили Лукаса. Маловероятно, что у него отнялись ноги просто так – но девушка должна была знать наверняка. Каждое доказательство того, в чём был виновен Годфри, могло им помочь.
И в конце концов, может быть, ей удастся найти способ спасти Лукаса. Что, если этот яд, или что там, можно как-то нейтрализовать? Или есть возможность вернуть чувствительность, если провести какое-то лечение, или…
Она сама толком не знала, что «или».
Хлоя понятия не имела, как вынесла первую половину дня. Годфри, узнав о случившемся, изобразил настолько искренний шок, что девушке захотелось врезать ему по лицу прямо так, не дожидаясь каких-то там экспертиз, доказывающих, что он безумец. Очень быстро приехал какой-то врач – Харрис даже не смогла точно установить, на чём именно специализировался мужчина. Она бы даже подумала, что ни на чём – уж слишком странно он вёл себя, пока осматривал Лукаса. Хлоя примерно представляла, что конкретно он должен спрашивать и какие исследования провести, чтобы установить причину проблемы. Но врач едва ли взглянул на Эосфора-младшего, и тем более не стал серьёзно разговаривать с ним. Ощупал ноги, интересуясь, чувствует ли тот его прикосновения, получил отрицательный ответ, и отстранился, с умным видом поправляя очки на носу.
– Полагаю, – сказал он, – нужно комплексное обследование, чтобы установить точную причину состояния молодого человека.
Хлоя едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Разумеется. Сейчас он потребует сделать то, что сделать не представляется возможным – вывезти Лукаса из дома. И как они собираются ей это объяснить?..
– Но ведь он сможет ходить? – почти со слезами в голосе спросил Годфри. Врач пожевал губами, качая головой. Эосфор глубоко вздохнул, траурно опуская глаза.
– Я бы советовал пройти обследование в клинике, – протянул доктор. Ожидаемо. Он окинул взглядом Лукаса, потом Хлою. – Но, вижу, душевное состояние пациента не позволяет вам вывезти его из дома, верно?
– Верно, – печально подтвердил Годфри. Прежде, чем Харрис задала бы справедливый вопрос – откуда ему известно, кто она такая? – Эосфор-старший ухватил доктора за руку, благодарно пожимая её, и увёл мужчину подальше от Хлои. Девушка сочувственно кивнула ему и присела рядом с Лукасом, заканчивая этот извращённый спектакль. Она слышала, как доктор продолжает что-то говорить за дверью про психосоматику и прочие возможные причины столь внезапного отказа конечностей – но его болтовня сейчас была неважной. Годфри в любом случае придумает, что ей сказать. Может, свалит вину на плохое лечение в психбольнице, может, на старые травмы, или на что-то ещё… Главное, что она знала правду – он сделал это со своим сыном собственными руками.
