скачать книгу бесплатно
Лукас почти проспал завтрак. Утром ему принесли лекарства и еду – ничего особенного, он уже давно не ходил на общие завтраки. Его решили изолировать почти сразу же, как он начал пытаться доказать своему первому врачу, что не является психом. Врача быстро уволили, условия ужесточили – вскоре стало ясно, что сопротивляться и пытаться спастись бесполезно.
Эосфор ел без особого аппетита. Над душой опять стояли санитары – парня, что пожалел его прошлой ночью, среди них не было. Пришлось быстро жевать и глотать то, что дали. Иначе он мог бы остаться и без обеда – чувство насыщения всё равно быстро исчезало, если вообще появлялось, но оно было едва ли не последней радостью в этой бесконечно серой жизни.
Наконец, санитары забрали посуду, проконтролировали приём таблеток, и ушли. Лукас, едва уверившись, что они не вернутся, поднялся с кровати и направился в ванную комнатку. Бритвы уже не было, похоже, тот парень её забрал от греха подальше. Было чисто – наверное, он полностью замыл кровь, когда Лукас уснул. Вспомнив о порезах, Эосфор подошёл к маленькому зеркалу, намертво привинченному к стене, и придирчиво себя осмотрел. Если не присматриваться, их можно было и не различить. А если ещё не вертеть головой, не привлекать внимания к шее, так вообще хорошо.
Настало время гигиенических процедур, и один из санитаров вернулся. Видимо, Хлоя передала им какие-то свои распоряжения, так что парень не стал заходить в ванную комнату, лишь оставил дверь чуть приоткрытой, чтобы контролировать действия Лукаса. Но теперь у него хотя бы была возможность не подвергаться постоянному контролю и ежедневному принудительному осмотру тела. Если он хотел что-то скрыть, то мог это сделать. Это было настолько приятно, что Эосфор даже улыбнулся своим мыслям – уже второй раз за два дня. Эта Хлоя делала с ним что-то невероятное.
Скоро его оставили одного. Лукас ещё немного полежал на боку, наслаждаясь возможностью не опираться на больную спину, потом встал и начал бродить по палате. Ему подумалось, что можно было бы заняться чем-то вроде простой физкультуры – но отжиматься было сейчас довольно сложно, а приседать после этих слегка дурманящих таблеток – наверняка довольно рискованно. Он ослабел за время, проведённое «на привязи», однако, теперь мог это исправить. Вот чуть пройдёт эффект от лекарств, и можно будет что-нибудь сделать. И руки, руки тоже должны зажить и начать его слушаться…
Эосфор как раз начал пытаться отжиматься от стены, когда кто-то опять завозился у двери. Лукас так увлёкся, что понял это слишком поздно – когда дверь уже открылась. Заметив справа от себя движение краем глаза, он резко выпрямился, боясь, что за это тоже могут наказать. Эосфор уже собирался оправдываться и клясться, что больше не посмеет ничем таким заниматься, но слова застряли в горле, когда он увидел перед собой Хлою.
– Доброе утро, – улыбнулась она, глядя на него. – Хотя уже почти обед, – девушка поправила что-то на плече. – Извини, надо было заполнить кое-какие бумаги, так что тебе принесли старые таблетки после завтрака.
– Доброе… утро, – конечно, Лукас её ждал. Он надеялся, что девушка вернётся, может, даже хотел своеобразно похвастаться тем фактом, что до сих пор жив. Может, поблагодарить за всё, что она сделала. Но в голове это выглядело совершенно иначе.
– Рада, что ты сдержал обещание. Вижу, тебе лучше, – прикрыв за собой дверь, Хлоя приблизилась к его кровати, подвинула стул. Эосфор опустился на свою койку, опять сложив руки на коленях. Чуть опустил подбородок, скрывая подживающие порезы на шее.
– Благодаря вам, доктор, – играть в психа и умолять санитара ничего никому не говорить почему-то было проще. Может, потому, что страх и слёзы были наполовину настоящими. Может, потому, что он и правда уже слегка тронулся? А вот быть самим собой, нормальным, вести разговор с Хлоей… почему-то это вгоняло его в некоторый ступор. Это было непривычно. – Что это? – не найдя, что ещё сказать, поинтересовался Лукас, когда девушка опустила что-то чёрное на пол рядом с собой.
– Это то, о чём я хотела бы с тобой поговорить, – Харрис стала немного более серьёзной. – Я поменяла твои лекарства. Не все, чтобы не привлечь лишнего внимания, но тебе должно стать легче. Они не будут так травить тебя. Ты сможешь немного набрать вес, тебе бы это не помешало. Это должно немного помочь. Я не считаю тебя ненормальным, ты уже знаешь, но ты столько пережил… Всё это оставило след, и я здесь, чтобы помочь тебе с этим справиться. Ты понимаешь?
– Понимаю, – покорно согласился он.
– Поэтому, – Хлоя подняла тёмный предмет и потянула замочек вниз, – я кое-что принесла.
Чехол сполз обратно на пол, и в руках у девушки осталась маленькая гавайская гитара. Эосфор растерянно моргнул, переводя взгляд с инструмента на доктора. Девушка, помедлив, покрутила пару колков, и протянула ему укулеле.
– Что?.. – пробормотал Лукас. – Я не…
– Я знаю, – тихо сказала Харрис. – Тебе очень тяжело. Ты совершил сегодня подвиг, сдержав своё обещание и оставшись в живых. Тебе нечему здесь радоваться, но прошу, Самаэль, – она вложила гитару ему в руки, – ты должен попробовать. Сделай ещё шаг мне навстречу, ладно? Я о многом прошу, это правда. Но если ты хочешь сохранить свою душу, тебе это нужно.
Эосфор сидел, чуть хмурясь и глядя на малышку-гитару в своих руках. Инструмент казался чуть потрёпанным, но оттого – лишь более живым. Где-то в глубине памяти что-то шевельнулось – солнечные дни, его комната, его маленькие руки, обнимающие всё на свете. Всё, что попадалось под руку. Весёлый загорелый мужчина, совсем не похожий на его отца, протягивающий Лукасу похожую маленькую гитару.
– Гавайцы выбирают инструмент, обнимая его, – подсказывает он, и мальчик прижимает подарок к груди. – Нравится?
Ему нравилось. Он даже забыл об уроках музыки, что давала ему пожилая няня, пианистка. Отец лишь посмеивался, а Лукас всё лето пробегал в саду со своим новым инструментом. Потом, когда парень подрос, ему подарили и гитару – но от укулеле он никогда не отказывался. Хлоя просто не могла об этом знать, как она…
– Самаэль? – услышал он голос девушки. Вздрогнул, поняв, что она прикасается к его плечу. Потом осознал, что обнимает её гитару – как в детстве. Часто заморгал, отстраняя инструмент от груди.
– Простите, доктор, – пробормотал он чуть срывающимся голосом. – Это… просто воспоминания.
– Ты умеешь? – полувопросительно сказала она. Эосфор кивнул. – Пожалуйста… можешь что-нибудь сыграть?
– Н-не… не уверен, доктор, – Лукас практически оторвал инструмент от сердца, протягивая его обратно Хлое. Та чуть качнула головой, мягко касаясь его рук, возвращая их вместе с гитарой назад, к его груди.
– Прошу, Самаэль. Тебе это нужно.
Она даже понятия не имела, насколько нужно.
Эосфор закрыл глаза, обхватывая гриф тонкими длинными и чуть дрожащими пальцами. Он столько не прикасался к музыкальным инструментам, но руки всё помнили. Лукас вырос, «обнимая музыку». Он никогда не забыл бы рояль или гитару, или что-то ещё – до сих пор, пытаясь уснуть долгими ночами, Эосфор опускал веки и вспоминал свои выступления в клубе. Свои занятия с той самой няней.
То, что сейчас вырвалось из его груди, не было похоже на то, что ему помнилось. Лукас бы замолчал, сгорая от стыда, но сейчас ему было всё равно. Пальцы прыгали по тонким струнам, старая знакомая мелодия пружинистым ярким мячиком неслась от стены к стене, освещая обычно серое помещение.
Хлоя молчала, за что Эосфор был ей очень благодарен. Он подумал бы, что не стоит так позориться, пытаясь петь, но не мог остановиться – а девушка слушала и не затыкала его, как санитары в первое время, когда он пытался что-то напевать в ванной или даже в собственной палате. Однажды его избили за то, что он мурлыкал под нос эту песню – с тех пор он больше ни разу не пытался петь в этих стенах.
Харрис чувствовала его дрожь. Она ждала, что ей придётся учить Лукаса тем самым десяти аккордам. Думала, что это их сблизит – Эосфору явно нужен был человек, с которым он мог бы даже просто поговорить. Девушка была готова перекидываться с ним несколькими общими фразами в день, стать ему таким подобием друга, которое только могла бы ему дать, чтобы окружающие ничего не заподозрили. Она была готова выслушивать его во время терапии. Но сейчас он переживал какую-то глубокую личную боль, он пропал в музыке, даже забыв, что рядом кто-то есть.
Хлоя привыкла сопереживать людям, которые испытывают боль. Обычно это помогало им, они словно разделяли её с кем-то и становилось легче нести свой груз. Сейчас, слушая, наверное, самое надрывное исполнение «Somewhere Over the Rainbow»[1 - Песня гавайского музыканта Израэля Камакавивооле (гав. Israel Kamakawiwo?ole)], которое ей только доводилось слышать, девушка поняла, что ей придётся собраться с силами, чтобы разделить боль с этим человеком. Лукасу наверняка было, что ей рассказать – и она не будет настаивать на этом так, как настояла на том, чтобы он прикоснулся к струнам укулеле. Теперь уже нужно было попытаться излечить его душу, чтобы он сам потянулся к ней и захотел снять груз со своих плеч. А он не просто этого хотел – он мечтал об этом. Ему и правда хотелось проснуться выше облаков – впервые Харрис напугала эта строчка в песне. Эосфор говорил о вечном покое, а не просто о сказочном мире.
– Очень хорошо, – несмотря на это, тихо сказала Хлоя, когда мелодия стихла и Лукас медленно и тяжело поднял голову, открывая глаза. – Спасибо, Самаэль. Ты молодец. Ты справился, – нервная хватка на грифе инструмента стала более спокойной, мягкой, уверенной. Болезненная дрожь в его руках ослабела. Харрис коснулась его запястья, ненавязчиво – и почувствовала, как Эосфор неосознанно притягивает инструмент к себе. Она поняла – заставлять его сейчас отдать ей гитару будет жестоко. Но ей нужно было идти к другим больным, а в палате должны были включить камеру, как только она уйдёт… Точно ли это не принесёт ему новых проблем? Его ломали, отнимая право на радость, и что будет, если кто-нибудь увидит его таким?
– Вы не можете её оставить, верно? – заговорил Эосфор, заметив её смятение. Девушка виновата приподняла уголки губ. – Нельзя, чтобы кто-то видел, – он будто бы охрип, голос как-то неуловимо изменился.
– Я оставлю её в кабинете. Обещаю. Каждый раз, когда я буду приходить, буду брать её с собой. И каждый раз, когда у нас будут официальные встречи, она будет на месте.
– Хорошо, – Лукас покорно протянул ей инструмент. Хлоя видела его внутреннюю борьбу – и её восхищало, честно говоря, то, как Эосфор слушал голос разума, несмотря на бурю чувств внутри. Дозированная радость в качестве терапии была лучше, чем ударная доза счастья, а потом – наказание за него. Для того, чтобы понять это, человеку требовалась недюжинная сила, выдержка – и у него эта сила имелась.
– Я не хочу отнимать её у тебя, – признала Харрис, заглядывая в глаза своему подопечному. Он опустил голову. – И я рада, что ты понимаешь это.
– Вам пора? – не поднимая головы, спросил Лукас. Хлоя кивнула.
– Я вернусь вечером, – пообещала она. И тут ощутила прогресс, увидела результат своих вчерашних довольно рискованных действий – Эосфор встал и подошёл к двери, чтобы проводить её. Словно она не оставляла пациента в одиночной камере, а покидала квартиру друга. Он начинал осваивать пространство, которого раньше был лишён столько времени, привязанный к кровати. Им стоило бы сейчас поговорить, она должна была распутать клубок чувств у него в груди – но время кончалось, ей не стоило задерживаться в палате у Лукаса надолго. Можно было что-то заподозрить.
Так что Хлоя, осторожно коснувшись плеча Эосфора, покинула палату. Охранники недовольно прищурились, когда она отпустила их, звеня в кармане ключом и собираясь запереть дверь. Лукас опустил глаза, боясь встречаться с ними взглядом.
Где-то рядом раздался знакомый шум. Хлоя на секунду отвлеклась, бросив взгляд на его источник – санитар кивнул ей, здороваясь, и открыл дверь другой палаты. Харрис отвернулась, не обратив на это внимания – почему-то ключ её не слушался, ей никак не удавалось подцепить его в кармане. Эосфор стоял у двери, ожидая, видимо, пока она запрёт его и уйдёт – отойти первому ему казалось дурным тоном.
– Погоди, – Хлоя чуть улыбнулась, поправляя на плече чехол и придерживая ткань халата освободившейся рукой, чтобы достать-таки ключ. Дверь, которую больше никто не придерживал, чуть заскрипела, открываясь шире. Харрис наконец ухватила ключ и потянулась было к ручке двери, но Лукас вдруг изменился в лице. Девушка не успела понять, что было не так – позади неё раздались чьи-то возгласы, потом тяжёлые шаги, почти прыжки, и наконец – дикий вопль, после чего её с силой толкнули – так, что она практически влетела обратно в палату к Эосфору – прямо в его объятия. Однако она не была готова к удару, и не успела сориентироваться, ухватиться за Лукаса.
Так что, пытаясь защитить левый бок, где на плече был чехол с укулеле, Хлоя весьма неловко завалилась вправо, падая на пол. Дело было не только в инструменте – если бы гитара сломалась, после удара такой силы обломки могли бы порвать даже плотный чехол и вонзиться в тело, а вынимать дерево из ран был удовольствие ниже среднего.
Лукас отшатнулся, когда Харрис упала на пол. Тот, кто сделал это, тоже сейчас лежал на полу – но он быстро поднялся, даже раньше, чем Хлоя успела перевернуться на спину или встать.
– Шалава! – взвыл нападающий. До девушки дошло, кто это был – тот самый мужчина, от которого ей пришлось отказаться из-за того, что она была слишком похожа на его бывшую жену. Санитара, видимо, он тоже отпихнул – хоть прошло всего несколько секунд, парень ещё не успел кинуться на помощь. – Порешу-у-у-у! – зарычал псих, готовясь к новому прыжку. Харрис не успевала отползти или встать, она слишком неудобно упала, ей мешала дверь. Она уже сжалась, выставляя вперёд руки, чтобы защититься, может, как-то выиграть время для санитаров и охранников, которые, судя по звукам в коридоре, уже приближались. Мужчина бросился на неё – но никакого удара не последовало. Наперерез ему бросилась другая фигура, прямо из палаты – с отчаянным возгласом кто-то вытолкнул психа из помещения и рухнул на него сверху. Харрис, стянув с себя ремень с чехлом, выдохнула и быстро встала. Выскочила в коридор.
Её пациент изо всех сил стискивал руки мужчины, который бешено извивался под ним. Ему повезло, что больной едва ли доставал ему до груди, иначе его бы тоже уже отшвырнули. Несмотря на разницу в росте, псих всё равно был грозным соперником – он, дико вопя, вырывался, пытаясь пинать и колотить своего соперника. Эосфор вжимал его в пол, как мог – но вот удар ногой достиг цели, заставив Лукаса чуть дёрнуться и ослабить хватку, и псих почти вырвался. Стиснув зубы, Эосфор снова умудрился схватить его руки – всё происходило очень быстро, но Хлоя успела оценить то, что он не бил своего противника, всем своим видом показывая, что просто защищается. И тут мужчина сделал то, чего никто не ожидал – изогнувшись, он впился зубами в левое плечо Лукаса, заставляя его ослабить хватку.
Но было уже поздно – Эосфору удалось выиграть достаточно времени, чтобы охранники и санитары успели прибежать на звуки драки.
Прежде, чем его грубо спихнули бы на пол, Хлоя успела потянуть Лукаса за руку назад, к себе, сообразив – мужчина принял его за любовника своей «жены» и будет биться с ним насмерть. Да и охрана до сего момента с её подопечным мало церемонилась – его могли жестоко ударить, не разобравшись в причине происходящего. Буйного немедленно подняли с пола и скрутили, заставили шагать обратно в палату. Двое санитаров остались рядом с Харрис и Эосфором. Лукас морщился, прижимая руку к пострадавшему плечу. Он сидел, привалившись к стене, и шипел сквозь зубы, стараясь перетерпеть острую боль, мешающую взять себя в руки и подняться с пола.
– Он защищался! – немедленно вступилась за него Хлоя, когда санитары приблизились к ним. – Он защищал меня, – тут же поправилась она. Осторожно прикоснулась к запястью его правой руки, мягко, но настойчиво убирая его ладонь с раны. На футболке появились пятна крови – похоже, укус был довольно сильным.
– Мы видели, мэм, – успокоил её темнокожий парень. – Нужно обработать рану и наложить повязку, если необходимо. Всё в порядке, – после этих слов Эосфор поднял на него взгляд. Это был тот же самый санитар, что помог ему прошлой ночью – поймав на себе взгляд Хлои, Лукас вспомнил о порезах на шее, которые сейчас были открыты для неё. Виновато опустил взгляд. Санитар помог ему подняться и завёл в палату: – Пойдём, приятель, – уже знакомо, ласково сказал он, будто бы закрывая его собой от доктора, помогая скрыть их общую тайну, – мы тебе поможем.
– Я должна удостовериться, что он в порядке, – быстро толкнув ногой в сторону чехол с укулеле, заявила девушка, заходя в палату вслед за санитарами. Спорить было бы бесполезно, и к тому же, это разрушило бы его образ глупого влюблённого психа, так что Эосфор промолчал.
Но Харрис ничего не сказала. Пока санитары обрабатывали ему укус, довольно-таки глубокий, и накладывали повязку, она молчала. На последнем витке бинта девушка даже отвлеклась – у неё в кармане загудел телефон, чудом уцелевший после падения, и она странно улыбнулась в экран, когда прочитала сообщение. Потом доктор лишь погладила его по здоровому плечу и сразу же покинула палату вместе с санитарами – Лукас ещё несколько минут растерянно смотрел на дверь, не понимая, что всё это значит. Неужели, Хлоя настолько разозлилась, всё же увидев его порезы на горле? Она больше в него не верила, он её разочаровал? Или, может, у неё что-то случилось? И сильно ли она пострадала при падении, он ведь даже не успел этого понять?..
Получить ответы на все эти вопросы пока было неоткуда.
Обед ознаменовался очередным приёмом лекарств. Только уже тех, что назначила Хлоя – Эосфору и правда было легче после них. Голова почти не кружилась, и боль в плече чуть притупилась. Его потянуло в сон – впервые за долгое время он просто захотел спать. Без уколов снотворного или нескольких часов бездумного разглядывания потолка. Может, дело было в том, что он наконец-то испытал что-то помимо стыда, боли и ненависти. Всё это никуда ещё не делось, но сквозь боль физическую и душевную он получил первую каплю радости за несколько лет. До сих пор ему вспоминались тонкие струны и маленькие лады, звуки, которые сейчас казались ещё ярче, чем в воспоминаниях из юности. Они ему, кажется, даже снились.
А ещё – он почувствовал себя нужным. Бросаясь на настоящего психа, закрывая собой доктора, Лукас ощутил себя обычным человеком, желающим и способным кому-то помочь. Пусть плечо нещадно щипало от того, чем его обработали и помазали, это того стоило…
– Самаэль! Самаэль! – услышал он сквозь пелену сна. С трудом разлепив веки, Эосфор увидел перед собой доктора. Встревоженную, серьёзную – совершенно не такую, какая ему снилась. Он поморгал, рывком сел – даже прежде, чем полностью проснулся.
– Что… доктор?.. – он скользнул взглядом по девушке, пытаясь понять, что произошло. Та, выпрямилась, придвигая стул ближе к изголовью постели. – Доктор?..
– Карен ушла из больницы, – быстрым шёпотом сообщила ему Харрис. Лукас ещё раз моргнул, пытаясь осознать этот факт. Девушка снова дёрнула замочек на уже знакомом чёрном чехле, доставая гитару. – Её сместили. Полиции стало известно о её махинациях с финансированием, и её сместили.
– То есть…
– Да. Здесь будет новый главврач. И я знаю, кто, – Хлоя быстро усмехнулась, закусила губу, протягивая Эосфору укулеле. – Держи, я же обещала, – она поправила волосы, откидывая их с глаз, и продолжила оборванную фразу: – Доктор Рэйчел Гарднер. Я проходила у неё практику, ещё когда училась в институте. Честнее неё я женщины не знаю. Что бы ни делала твоя семья, с ней это не получится, – видя, что Лукас хочет что-то возразить, Хлоя прибавила: – и к тому же, её муж – Джонатан Уайт. Тот самый, из «L.A. Times». Заткнуть их моментально у твоего отца точно не получится, и к тому же, ему будет выгоднее, если Джонатан будет на его стороне, ведь скоро выборы… – Хлоя выдохнула, коротко улыбаясь. – Что-то должно измениться.
До Эосфора медленно стал доходить смысл сказанного. На губах у него родилась улыбка – одновременно робкая, благодарная, недоверчивая – но он ничего не успел сказать. Да и Харрис тоже – она ведь наверняка имела что-то против его порезов на шее, верно? А ему было нужно узнать, как она чувствует себя после падения, цела ли, и…
Кто-то толкнул дверь в палату, и она распахнулась – Лукас рассеянно перевёл взгляд на вошедших, думая, что это вернулась та санитарка, что приносила еду и таблетки. И онемел. Улыбка медленно выцвела. Хлоя, заметив его состояние, обернулась – и тоже потеряла дар речи. Только услышала, как её пациент с трудом выдавил:
– Аманда?..
На пороге стоял Годфри Эосфор собственной персоной. А рядом с ним – темнокожая девушка, одетая в серое платье и с бритой почти наголо головой.
Видимо, та самая Аманда.
Глава 3
Твои мечты могут стать реальностью
Ничего, кроме имени сестры, Лукас больше не смог выговорить. Хлоя, собравшись, чуть отстранилась от своего пациента и кашлянула, привлекая внимание Годфри, будто бы не замечающего её.
– Добрый день, сэр, – заговорила она, чувствуя себя так, словно прикрывает Эосфора своим телом от невидимой угрозы. Вероятно, так оно и было – он до сих пор молчал, лишь едва заметно дрожали губы.
Его отец чуть прищурился, окидывая её оценивающим взглядом. Харрис выдержала его с достоинством – ей часто приходилось терпеть подобное. Если бы это её настолько задевало, она бы не попала бы в горячую точку – может, даже и институт бы не закончила. Так что её было довольно сложно смутить. Но Лукас об этом не знал – девушка кожей ощутила на себе его виноватый взгляд и почувствовала, как он внутренне сжимается, обнимая укулеле.
– Прошу прощения, доктор, – голубоглазый мужчина изобразил вежливую улыбку. В его голосе Хлоя отчётливо различила старательно скрываемое снисхождение. – Вы ведь доктор, верно? – это слово из его уст звучало как-то не так, как его произносил Эосфор-младший. Он был полон уважения, осмелился назвать её по имени лишь один раз – Годфри же, обращаясь к ней «доктор», будто бы ставил между ними грань. И не такую, какая была между ними с Лукасом – нет, он словно пытался как-то её этим унизить. Приравнять к прислуге.
Ничего. Главное – не подавать виду, что это её задевает. Она глубоко и неслышно вздохнула.
– Хлоя Харрис. Лечащий врач вашего…
– Сына, – закончил за неё Годфри. Снова чуть прищурился. Подул подлый сквознячок угрозы. Аманда за его плечом выпрямилась, грозно взглянула на Лукаса. Эосфор-старший же отреагировал более спокойно: – Вы знали?..
– Вас бы не пустили в палату, если бы вы не были близким родственником, – спокойно ответила Хлоя, пожимая плечами. Собственно, даже близкого родственника не пустили бы в палату, если бы Эосфор действительно имел такой внушительный список психических заболеваний. Теперь она понимала, о чём говорил ей Лукас вчера вечером – от его отца буквально веяло уверенностью и властностью. Он подавлял одним своим присутствием. Любая ошибка или дерзость в его сторону – и, казалось, он может уничтожить обидчика. Стоящая по левую руку от него девушка была скорее похожа не на дочь, а на цепную собаку. По первому же сигналу от хозяина такие псы бросались на обидчика и рвали его в клочья. Она стояла молчаливым истуканом, и это не добавляло ей дружелюбности – лишь усиливало ощущение опасности.
– Ах, да. Верно, – Годфри усмехнулся. Аманда чуть опустила плечи, почувствовав, что атаковать пока никого не придётся. – Вы правы.
– Итак, – Харрис поднялась со стула, невольно делая шаг чуть влево, действительно прикрывая Лукаса от взгляда его отца. – Что вы хотели?
– Навестить своего сына. Мне сообщили, что он идёт на поправку, – мужчина вошёл в палату, по-хозяйски, не обращая внимания на попытки Хлои защитить, оградить от него Лукаса. – И я решил лично удостовериться в этом, – игнорируя стул, он сел прямо на кровать, рядом с сыном. Эосфор-младший опустил голову, скрывая порезы и заодно – собственные чувства. Но девушка их прочитала – Лукас разве что не дрожал. Он боялся своего отца – так отводили взгляд заложники террористов, когда те подходили к ним.
Глубоко вздохнув, Харрис закрыла дверь палаты и подошла к посетителям.
– Верно, – сказала она. Годфри поднял на неё слегка недоумевающий взгляд – наверное, Хлоя должна была солгать, сказав, как и Карен, что Лукас не имеет шанса на выздоровление. Но у девушки появилась идея – она понимала, что Эосфор не оставит своего сына в этой больнице, и осознавала, что последовать за ним в другую клинику не сможет. Зато она могла подтолкнуть мужчину к другому решению, новому варианту развития событий – если у неё получится, у её подопечного будет шанс вернуть хоть какое-то подобие нормальной жизни. По крайней мере, вырваться из психбольницы.
– Вы так считаете? – с нажимом спросил Годфри. Хлоя кивнула, чувствуя на себе почти испуганный взгляд Лукаса.
– Разумеется, сэр. Новые лекарства сделали его намного спокойнее. Он оставил свои навязчивые идеи, прекратил бредить и пошёл на контакт.
– Он называет себя Сатаной, – впервые за всё время заговорила Аманда, неодобрительно качая головой. Хлоя поняла – они видели медкарту Эосфора, которую она заполняла сегодня утром. Этого она не ожидала, конечно, но этот факт особо её не удивил.
– Самаэлем, – поправила Харрис. Аманда удивлённо посмотрела на неё, словно не ожидала такой дерзости. – Это имя принадлежало не только Сатане, но и ангелу смерти. Мы говорим метафорами, – не меняя интонации, продолжила Харрис. – Через призму грехов падшего ангела мы рассматриваем его личность. Это помогает ему исправить собственные неверные идеи, которые при этом не обязательно озвучивать. Если таковые имеются на самом деле, – она чуть улыбнулась. Фраза получилась идеальной – Годфри довольно хмыкнул, решив, что речь идёт о правде, которую Хлоя, даже если и слышала от его сына, приняла за бред. И Лукас вздохнул чуть глубже обычного – он понял, что девушка всё ещё на его стороне.
А Аманда умолкла, видимо, почувствовав в Харрис соперницу.
– То есть, ему всё ещё необходимо лечение? – уточнил мужчина, прикасаясь к плечу сына и демонстративно его поглаживая. Хлоя почти физически почувствовала эту смесь страха и отвращения, которую Лукас старательно затолкал глубоко в душу, чтобы не показать внешне. Поразительно, как Годфри и Аманда этого не ощущали. – Вы считаете… он болен? – это был прямой вопрос – Эосфор пытался понять, знает ли Хлоя правду на самом деле, или считает Лукаса «настоящим» пациентом. Харрис слегка растерялась – она не знала, какую позицию выбрать. И потому решила ответить двусмысленно – в любой момент ей можно было бы начать играть «за другую команду».
– Он нуждается в постоянном наблюдении, – сказала она. – Одиночество в изоляции не шло ему на пользу. Я заметила признаки некоторых психических расстройств, не указанных в его медкарте, и имею основания полагать, что мой предшественник не уделял своему пациенту достаточно внимания. Если бы он провёл более глубокую диагностику, думаю, он бы понял, что требуется вашему сыну, – и, честно, это была правда. Лукас был запуган, наверняка страдал от приступов тревожности, всего боялся – он не мог остаться полностью психически здоровым человеком. Ему нужна была помощь, и она собиралась её предоставить.
Улыбка Годфри стала шире, и Хлоя поняла, что у неё получилось – теперь Эосфор считал, что достиг своей цели. Он уловил главный посыл в её фразе – его сын действительно тронулся в этих условиях, что были ему созданы. Врачи ему не верили, и что самое главное – теперь он не мог «выздороветь», поскольку, даже если бы пошёл на поправку, то снова бы начал говорить о своей прежней жизни. Это посчитали бы бредом, и он бы снова сошёл с ума – идеальный удобный замкнутый круг.
– Мне… – Годфри удивительным образом придал ухмылке сочувствующий оттенок, – невероятно тяжело это слышать, доктор.
– Понимаю.
– Вероятно, я должен перевезти сына в другую больницу, чтобы провести более тщательное обследование… – тут он умолк на секунду, будто задумавшись. – Хотя не уверен, что такая смена обстановки пойдёт ему на пользу, верно?
– Я с вами полностью согласна. И к тому же, мы уже приступили к терапии, – Годфри скользнул взглядом по укулеле, которую сын будто бы пытался спрятать, обняв и укрыв от чужого взора. – Уверяю, я в состоянии позаботиться о том, чтобы он получал необходимое лечение и уход.
– А как вы считаете, доктор, – мужчина посмотрел на неё, и Хлоя с трудом подавила желание поёжиться под этим мертвенно-холодным взглядом, – поддержка семьи могла бы… помочь ему? Вы говорили, что ему не хватает общения, верно? Может быть, мы могли бы забрать его домой, и продолжить лечение там?
Харрис старательно-ровно выдохнула. Она словно шла по канату над пропастью – и пока что ветер, заставляющий верёвку дрожать, ей не мешал. Годфри предложил то, о чём она сама подумала, когда поняла, что он попытается увезти Лукаса. Это наверняка было безрассудно и глупо – но именно так Хлоя и поступала, когда покинула дом и уехала с рюкзаком и укулеле туда, где звучали взрывы. И так ей удалось спасти многие жизни – если от неё требовалось пойти в волчье логово, то она согласна. Больше никто не мог бы помочь этому парню – ведь теперь мало кто вообще знал о его существовании. Первая её мысль о том, что она может попытаться договориться с доктором Гарднер, уговорить её помочь Лукасу, была бы лучшим вариантом развития событий – но Годфри уже здесь. Годфри вряд ли позволит им остаться в этой больнице. Это было бы слишком просто.
– Полагаю, – заговорила она, – что это хорошая идея. Возвращение к прежнему образу жизни и общение с семьёй должно помочь. Однако, ему требуется постоянное наблюдение. Если вы собираетесь забрать сына домой, вам нужен врач, который согласится работать в подобных условиях.
– Сиделка с вышкой психолога? – фыркнула Аманда. Её отец чуть нахмурился, и девушка осеклась. Замолчала.
– Не сиделка, а профессионал, который будет в курсе состояния вашего сына и сможет проводить с ним почти весь день.
– Постоянный контроль? – уточнил Эосфор так, словно ждал обещания. Харрис кивнула.
– Я могла бы порекомендовать вам специалиста, – почти безразлично сказала она, – который мог бы согласиться на подобные условия… – девушка потянулась к карману, будто желая найти ручку и листок из блокнота. Но Годфри, как она и ожидала, её остановил:
– А вы? – Хлоя едва сдержала победную улыбку. Главное, чтобы эта улыбка никому здесь не показалась нервной – ведь она понятия не имела, кого собиралась порекомендовать. Саму Гарднер? Нет, семейство наверняка было в курсе, что её не обмануть. Эмму? Без предупреждения? Может, её мужа?
Она была на грани провала, но Эосфор сам её от этого провала уберёг.
– Я? – прикинулась она дурочкой. Невероятно контрастно с тем моментом, когда ей удалось поставить на место Аманду – видимо, приближенную к Годфри. Но это сработало: Эосфора-старшего впечатлила, видимо, её компетентность, как специалиста – и лёгкая человеческая наивность тоже. Честный и наивный медик, который уже нашёл общий язык с Лукасом, и совершенно точно не воспринимает его истории всерьёз – идеальный вариант.
