Читать книгу Рябиновая невеста (Ляна Зелинская) онлайн бесплатно на Bookz (5-ая страница книги)
bannerbanner
Рябиновая невеста
Рябиновая невеста
Оценить:

3

Полная версия:

Рябиновая невеста

Хотя… Сейчас, когда она его рассмотрела получше, то подумала, что эта избушка ему под стать. Он такой же косматый и бородатый, как лесной человек Яг Морт. Рубаха Торвальда на нём едва сходится, сразу понятно – с чужого плеча. Из рукавов торчат запястья, и штаны коротковаты, не закрывают даже голые щиколотки.

Бьорн сидел босой, скрестив ноги, и на плечи натянул свой тесный страшный кожушок. Ни дать ни взять медведь! Да ещё торквес этот, как ошейник…

С одной стороны, выглядел он, конечно, смешно, но смеяться над ним Олинн и в голову бы не пришло, уж больно свирепым показался его взгляд.

– Вижу, тебе уже лучше, – произнесла она, и голос слегка сбился на хриплые ноты, – это хорошо. Вот, я принесла немного еды тебе в дорогу.

Олинн опустила котомку на лавку возле очага и принялась спешно разбирать свою поклажу, стараясь не смотреть на Бьорна, но даже спиной чувствуя, как он за ней наблюдает.

– Ты меня гонишь? – спросил он негромко. – Отчего так? Надоел? Вошла – даже не поприветствовала…

– Н-нет, я не гоню, – пробормотала Олинн растерянно и стала торопливо оправдываться: – Просто… это же не мой дом. И ты… то есть мы, здесь без разрешения хозяйки. Тильда ушла за травами. А ты был в беспамятстве и ранен. И я подумала, что ты не выдержишь дороги до замка, поэтому мы с Торвальдом принесли тебя сюда. Но, Тильда – вёльва, а ты монах…

Она обернулась и развела руками.

– …сам понимаешь. Тут тебе не место. Такие, как ты, убивают таких, как мы. И, да, доброго тебе дня.

– Таких, как вы? Но ты же не вёльва, – Бьорн прищурился. – И тебе доброго дня, Лин-н-на из Олруда.

– Нет, я не вёльва. Но вашим-то и не больно много нужно, чтобы отправить кого-то на костёр, – ответила она и снова отвернулась.

То, как он произнёс её имя, будто пальцы нежно коснулись струн тальхарпы, рождая мелодичный звук… Говор у него мягкий, южный, и, наверное, поэтому её имя так красиво звучит из его уст. Красиво и волнующе.

– Где вы меня нашли? – спросил Бьорн, не став углубляться в разговор о кострах.

– Недалеко отсюда, у Гремучего камня. Было похоже, что ты со скалы упал и головой ударился. Мы думали, ты умер, и Торвальд хотел тебя в болото сбросить. Скажи спасибо, что я не позволила.

– Ждёшь благодарности? – голос Бьорна стал ниже.

Олинн глянула через плечо и усмехнулась.

– Да уж какой благодарностью можно разжиться у монаха! Отпущением грехов, или как там вы это называете?

– И то правда, в награду у меня ничего с собой нет, или… – Бьорн прищурился. – А при мне ничего не было? Как ты вообще поняла, что я монах?

– Э-э-м… Был мешочек для сбора милостыни, и в нём три медяка. Да вон он лежит у печи, – махнула Олинн, отвернулась и загремела котелками. – Всё в целости. И на тебе была ряса, очень старая и ветхая, и ещё эти шрамы по всему телу… Торвальд сказал, что монахи так себя хлещут – усмиряют плоть.

– Хм… Но если я монах, то где же мой хольмгрег? – спросил Бьорн, и у Олинн даже мурашки по спине побежали.

Ну вот и началось! Эх, лягушка она глупая! Надо было его назад повесить ему на шею! Что же она его в горшок-то сунула! А теперь он точно догадается! Ох, догадается!

Она вдохнула и, нарочито громко двигая котелки, ответила, стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал:

– Хольмгрег? Не знаю… Не видела я его. Может, за кусты зацепился, пока ты падал? А может, и не было его. Разве он у всех монахов должен быть? Я в монахах не разбираюсь.

– Э-м-м. Ну да… Может, и не было. Расскажи об этом месте, – произнёс Бьорн, резко оборвав разговор и не став дальше выпытывать у неё подробности.

И не просто попросил, а будто распорядился. Он вообще говорил отрывисто, точно приказывал ей, как служанке.

– Что рассказать? – Олинн снова оглянулась через плечо.

– Что тут у вас в Олруде? Жить-то можно? Может, я тут и останусь…

– Останешься? – Она удивилась и даже обернулась, глядя на Бьорна и вытирая руки куском полотна. – Зачем?

– А куда мне идти? – спросил он, скользнул по Олинн тяжёлым взглядом и будто усмехнулся. – Я ведь не помню ничего.

– Ну… я не знаю, – ответила Олинн растерянно.

– Вот и я не знаю… Но ты же не бросишь меня тут, раз уж спасла? – и в этом вопросе ей почудился какой-то странный намёк или, может быть, снова насмешка?

– Не брошу… наверное, – ответила она, пожав плечом.

И подумала, а правда, куда же ему теперь податься? Ведь он даже имени своего не знает! А если он не помнит, кто он и откуда, если не знает этих болот, куда ему пойти? На юг? Пойдёт сам на юг, заблудится и утонет. А через Перешеек ему нельзя, хирдманы отца его поймают и убьют. Но привести его в Олруд? Торвальд сказал, отец его повесит. А после сегодняшнего утра, когда мрачная Гутхильда устроила ей осмотр всех кладовых, нетрудно догадаться, что вести с Перешейка плохие, и понятно, что отец вряд ли приедет в благожелательном настроении. А когда он зол, то скор на расправу. Никого не пожалеет, даже родных. И ей кнута достанется за такое. И если узнает, что Бьорн монах, то враз прикажет его повесить, а то ещё и не сразу повесит, а бросит на потеху своим хирдманам. Посадят его на цепь, как собаку, и будут избивать каждый день да драться ним, пока не убьют совсем.

Олинн вспомнила, как в прошлый раз люди отца притащили пленников. Тех, что покрепче, угнали на самый север, на продажу в рабство. На кораблях всегда нужны гребцы. А одного, особо строптивого, оставили. Отец даже денег своих за него не пожалел – выкупил, а потом на цепь посадил, в назидание остальным. Так он и сидел на площади на потеху всем желающим. Но больше недели не протянул.

И она не желала никому такой судьбы.

Может, Бьорна в помощь кузнецу отправить? Пусть поживёт у Ликора, поможет ему в кузнице. Сейчас в Олруде много дел, а такой сильный помощник будет как нельзя кстати. А легенду ему она какую-нибудь придумает. Вот только Торвальд может проболтаться…

Олинн налила отвар, подошла осторожно, держа одну руку ближе к поясу, на котором прятался маленький кинжал, и протянула кружку. Но Бьорн в этот раз не схватил её за запястье, как она ожидала, а только посмотрел, как она держится за кинжал, и спросил, беря кружку:

– Чем ты вчера меня опоила?

– Опоила? – опасливо спросила Олинн и сделала шаг назад. – Ничем. Сон-травы тебе добавила, чтобы ты в лихорадке не метался, а спал.

– Крепко же я спал, – усмехнулся он криво, одним уголком губ, так, чтобы не тревожить раненую щёку. – А сейчас тоже подмешала?

Он впился в неё взглядом, этой колдовской светлой зеленью из-под чёрных бровей, так, что у Олинн сердце в пятки ушло. И она не смогла соврать.

– Немного… Меньше, чем вчера, – пробормотала она, отступая. – Чтобы быстрее всё заживало. Во сне всё быстрее проходит.

– Ладно, ладно! Не бойся. Я тебя не трону. Лин-н-на, – он отпил из кружки, продолжая рассматривать её исподлобья.

– А я тебя и не боюсь, – ответила она, собрав в кулак всю свою храбрость.

На это Бьорн лишь прищурился, и произнёс спокойно:

– Расскажи мне про Олруд, про то, кто здесь живёт. Что это вообще за место?

Она отошла к очагу, опустилась на лавку, на всякий случай поближе к кочерге, и подумала, что вот это уж точно глупо, рассказывать ему о жизни в Олруде. Не настолько он болен, чтобы она его развлекала, но… Она представила, как это – ничего о себе не помнить? И то самое сочувствие, которое так мешало ей жить, и в этот раз сыграло с ней злую шутку, заставив уступить его просьбе.

Олинн начала свой рассказ неспешно, но потом увлеклась и не заметила, как долго говорила. Бьорн иногда задавал вопросы и даже отвар её допил, и, надеясь, что он скоро уснёт, она продолжала говорить обо всём подряд. Попутно разожгла очаг, разогрела еду и налила ему похлёбки. Он съел всё и даже скупо поблагодарил. А когда Олинн посмотрела в окно, то там была уже полная темнота.

– Ох, я тут с тобой заболталась! А мне в замок пора, – всплеснула она руками, спохватившись.

– В замок? – спросил Бьорн с сомнением. – Ночью? Ты что, хочешь упасть с лошади и утонуть в болоте? Оставайся до утра. Места здесь хватит.

От этого внезапного предложения Олинн смутилась и почувствовала, как даже уши у неё покраснели.

Пока Бьорн был в беспамятстве, оставаться с ним в избушке ей казалось совершенно нормальным. Но теперь, когда он пришёл в себя, это выглядело совсем иначе. Она незамужняя девица, а он всё-таки мужчина. И не всё-таки, а самый что ни на есть, пусть и больной. Да и не такой уж и больной, вполне себе в сознании. И если бы он выглядел как-то… иначе…

Именно то, как он выглядел, смущало Олинн и пугало больше всего. Его огромные руки, и этот взгляд, и воспоминания о том поцелуе, которым он прижался к её ладони прошлой ночью. Пожалуй, даже именно этот поцелуй, ощущение его губ на коже, тот жар в крови, и то женское имя, которое он произносил с такой тоской, заставляли Олинн смущаться. То, что он шептал вчера, приняв её за какую-то другую женщину, почему-то не отпускало, заставляло воспоминания возвращать те ощущения и будоражило кровь. Никогда она не слышала от мужчин такой страсти в голосе, такого исступления. И сейчас, даже в этих коротких штанах, босиком и в свалявшемся кожушке, Бьорн всё равно выглядел очень… опасным? Да… Было в его взгляде что-то, пугавшее Олинн до дрожи в пальцах. Но было и ещё что-то, не дававшее просто так встать и уйти.

И внутри, словно огромный вихрь, кружились обрывки предчувствий. Мелькали, словно тени, заставляя прислушиваться и смотреть на этого косматого незнакомца, разглядывать его исподтишка и пытаться понять, что же ей хочет сказать Великая Эль? Зачем он здесь? И кто он? Зачем судьба свела её с ним?

Но, как Олинн ни старалась, она не могла удержать ни одно из этих предчувствий и не могла понять, в чём же кроется опасность.

– Упасть с лошади? Скажешь тоже! С чего бы мне падать с лошади? – ответила она с вызовом, пряча за насмешкой всё своё смущение и страх. – Я эти болота знаю, как свои пять пальцев!

– А волки? Не боишься волков, храбрая пичужка?

– Волки меня не тронут!

– Это, смотря какие волки, – произнёс Бьорн как-то двусмысленно. – Но дело твоё, не думал, что ты так сильно меня боишься.

– Да не боюсь я тебя! Просто…

– А то могли бы завтра вместе в Олруд пойти, я же дороги не знаю, – он отвёл взгляд, взял свой башмак, что валялся возле лежанки, и стал внимательно его осматривать.

Ехать ночью по болотам, конечно, было не самым приятным занятием. Но и остаться здесь тоже не лучший вариант… А завтра должен вернуться Торвальд… Будет потом смотреть на неё косо, когда узнает, что больной не такой уж и больной и расхаживал тут по ручью голышом! А Бьорн-то уж точно не смолчит, скажет что-нибудь этакое! Вон как над ней подсмеивается!

– Пойду лошадь проверю, – буркнула Олинн уклончиво и вышла наружу.

Ночь была тёмная. Сребролуние уже близко, так что луна встанет поздно, где-то за полночь. А сейчас было так темно, хоть глаз коли. И тихо…

Олинн только сейчас поняла, что тишина стоит какая-то особенная, тяжёлая. Не слышно разноголосых марейнских лягушек, и филин молчит. Нет ветра и шелеста листьев, и даже рыба в реке не плещется. Лишь вода журчит, перекатываясь по камням. Воздух застыл, как перед грозой, только небо сейчас было ясным и усыпанным тысячами звёзд.

Холодок пробежал по спине, а следом нехорошее предчувствие подкатило к горлу и защипало в носу, будто заставляло вернуться. Но Олинн взяла палку и фонарь со свечой и пошла туда, где оставила лошадь, думая по дороге, что же ей делать: уехать или остаться?

Первый утробный вой она услышала, когда огибала большие камни, что отделяли подворье вёльвы от речушки.

Волк…

Где-то совсем близко и воет так надрывно, страшно. До мурашек по коже…

Странно это, в такую пору, как конец лета, волки должны быть ещё далеко на севере, а не здесь у болот.

Олинн остановилась и замерла, вслушиваясь в протяжное завывание, которое топи вернули утробным многоголосым эхом, каким иногда откликаются великие болота Эль. Она подняла фонарь повыше, сама не зная, зачем, будто хотела что-то разглядеть в этой густой черничной тьме. Но скудный свет свечи, размазанный слюдяными стеклышками, лишь вырвал из темноты ольховую ветвь перед глазами.

Вслед за жутким воем послышалось испуганное ржание лошади. Олинн заторопилась, понимая, что если волки близко, то наверняка напугают её Ивку. И, словно в подтверждение её мыслей, за первым протяжным воем послышался второй, он прозвучал гораздо ближе и показался даже более зловещим. Точно не волк воет, а какой-то более могучий зверь. Из темноты донеслось истошное лошадиное ржание, и, не помня себя, Олинн бросилась вперёд. Но лишь успела увидеть, как Ивка взвилась на дыбы прямо перед ней и сорвалась куда-то, не разбирая дороги.

– Ивка! Ивка! Стой! Да стой же ты! – Олинн кричала ей вслед, но это было бесполезно.

Испуганное животное скрылось в темноте, и, точно преследуя его, голос подал третий волк, а за ним четвёртый и пятый, и ничего похожего раньше Олинн слышать не приходилось. Она застыла на мгновенье, вслушиваясь в этот зловещий хор и понимая, что её Ивка, скорее всего, сгинула без следа. И, осознав, что если она будет стоять тут, как каменный идол, то попадёт прямиком в лапы жутких чудовищ, Олинн без оглядки бросилась обратно в избушку. Отшвырнула палку и фонарь и бежала изо всех сил, а волчий вой всё нарастал, перекликаясь в темноте и сужая кольцо где-то там, вокруг невидимой жертвы.

Но едва завернув за камни, Олинн со всего размаху налетела на Бьорна и врезалась ему в грудь, будто ударилась о скалу. От неожиданности и страха она заверещала, как пойманная белка.

– Т-с-с! – зашипел он, сгрёб её одной рукой, прижал к себе и потащил в избушку с силой, которую она никак не ожидала от его израненного тела.

– Пусти меня! Пусти! – от испуга Олинн вцепилась зубами ему в руку, и когда они были уже на пороге, кажется, прокусила её, до крови.

Бьорн ругнулся на каком-то неизвестном наречии и, шагнув внутрь, зацепился ногой за выступающую половицу, и они вместе рухнули прямо на пол. Олинн пребольно ударилась локтем, но успела вскочить, отбежать к стене и схватить кочергу. И только потом увидела, как Бьорн, держась за бок, почти на четвереньках бросился к двери, запер её изнутри на засов и, прислонившись к ней спиной, медленно сполз на пол.

– Ты меня укусила! – пробормотал он, разглядывая руку.

– Зачем ты пошёл за мной?! – воскликнула Олинн. – Ты напугал меня до жути!

– Я услышал волков… Подумал, помощь тебе не помешает, – он вытер тыльной стороной ладони капли пота со лба и мрачно посмотрел на Олинн.

– Помощь?! – воскликнула она, растерявшись. – С твоими-то ранами, ты сам на ногах еле стоишь! Помощник!

Первый страх отступил, и она поняла, как же глупо всё выглядит! Она и правда сильно испугалась, и в самом деле его укусила. И… Ох, Луноликая! Бедная, бедная Ивка!

– Ты же сказала, что не боишься волков, – в голосе Бьорна послышалась насмешка. – И в замок хотела ехать посреди ночи.

– И не боюсь я волков! – воскликнула Олинн и принялась вглядываться в маленькое оконце, забранное тонкой пластинкой слюды. – Но это… Я не знаю, что это был за вой, но он не совсем похож на волчий… Да и волки сейчас должны быть далеко на севере!

Но сквозь слюду была видна лишь мутная темнота, в окошко и днём мало что различишь, а уж безлунной ночью!

– Ты сказал… Ты сказал: «Это смотря какие волки»… Что это значило? – Олинн обернулась и посмотрела на Бьорна. – Ты знаешь, кто это так воет?

Бьорн, цепляясь за бревенчатую стену, медленно поднялся и пробормотал, отбрасывая назад волосы:

– Сам не знаю, почему сказал. Просто в памяти всплыло. Я вспоминаю какие-то слова и просто их говорю. Не знаю, что они значат.

Он доковылял до лежанки и устало на неё опустился. А потом спросил как ни в чём не бывало:

– Теперь-то ты останешься, я надеюсь?

Олинн почти упала на лавку без сил и положила рядом кочергу. И сразу подумала: как там Торвальд? Но он бывалый вояка и не поедет ночью по болотам, раз днём не вернулся, так что не стоит переживать. А вот Тильда? За старую вёльву она теперь беспокоилась всё больше и больше. И так уже, сколько дней её нет? И, пожалуй, этот монах прав – сегодня ей стоит остаться здесь. Бедная Ивка!

– Останусь, – ответила она, немного помолчав. – Но у меня тут кинжал и кочерга, не вздумай что-нибудь… В общем, ты понял.

– Я хоть и в беспамятстве, но вроде в своём уме, – ответил Бьорн, явно над ней насмехаясь. – Не бойся, я тебя не трону, сказал же. И не благодари.

– За что благодарить-то? – Олинн бросила на него короткий взгляд.

– За то, что ты сейчас здесь, а не в волчьих лапах.

– А-а. Ну и ты не благодари, – фыркнула Олинн в ответ.

– За что? – спросил Бьорн в пику ей.

– За то, что ты здесь, а не на дне болота.

Она задула свечу и примостилась на краю лежанки Тильды в другом конце комнаты, положив кинжал под подушку, а кочергу – вдоль тела. Лежала, едва дыша и пытаясь услышать какие-нибудь звуки снаружи.

Может, эти звери, сожрав несчастную Ивку, не пойдут к избушке? Ох, Луноликая! Охрани её от всякого зла!

Некоторое время в комнате висела тяжёлая тишина, а потом Бьорн произнёс всё с той же повелительной интонацией в голосе:

– Расскажи что-нибудь.

Олинн помолчала некоторое время, думая о том, что делать завтра? Видно чем-то она прогневала богов, раз они повесили ей на шею этот камень в виде беспамятного монаха. Она вздохнула, глядя в темноту, а потом ответила медленно и тихо:

– Завтра я пойду в замок, поговорю с нашим кузнецом. Если я попрошу, он возьмёт тебя к себе в помощники. Поработаешь и поживёшь при кузнице, пока не вспомнишь, кто ты. Только если ярл Олруд узнает, что ты монах с юга, он велит посадить тебя на цепь на замковой площади на потеху своим хирдманам. Тебя будут дразнить, бить, тыкать палками, а дети швырять камнями и грязью. А потом кто-нибудь тебя убьёт в потешном бою, где тебя вооружат палкой, а твой противник выйдет с настоящим топором. Или тебя просто повесят на воротной балке в первый же день, в назидание южанам и королю. Ярл Олруд… очень суровый человек. Он не знает ни пощады, ни жалости. Он жесток даже со своими, так что лучше бы тебе придумать какую-нибудь легенду, в которой ты или не монах, или ненавидишь монахов и южан, и будешь полезен в Олруде. Раз ты не помнишь, кто ты, то и веру в вашего бога ты ведь тоже не помнишь. Надеюсь, это тебе поможет. Завтра придёт Торвальд, ты должен рассказать ему, кто ты. Он хотел отвести тебя в замок и допросить, едва ты очнёшься. Так что придумай себе имя и прошлое, за которое тебя не захотят убить в первый же день.

В ответ она услышала, что-то похожее на короткий смешок.

– Я понял тебя, Лин-н-на из Олруда. А ты мудра не по годам.

В ответ Олинн промолчала. Была бы она мудрой, не ночевала бы здесь с кочергой в обнимку.

Глава 5

Проснулась Олинн ранним утром, ещё до рассвета, когда небо на востоке только подёрнулось алым. Спала она плохо, всю ночь снились кошмары про горящую под ногами землю, по которой бегут чудовищные волки. И едва она открыла глаза, как сразу же ощутила беспокойство. Оно крутилось в голове клубком, сжималось под рёбрами, мешая дышать, и гнало куда-то. Олинн нащупала пальцами кочергу и сразу же посмотрела на Бьорна. Он крепко спал и, видимо, этой ночью не кричал, или она ничего не слышала? Во рту было горько, а грудь сдавливало ощущение беды. И в голове сразу всплыли воспоминания о вчерашнем жутком вое и об Ивке.

Олинн встала, отодвинула засов и, прихватив кочергу, осторожно прокралась наружу. Утро было тихим и ясным. Над каменной грядой разгоралась жемчужно-розовая полоса рассвета, журчала вода, перекатываясь по камням, и в кустах посвистывала утренняя птичка-зарянка. Но сегодня воздух казался уже каким-то по-осеннему прозрачным и прохладным. Олинн прислушалась – вокруг никого, отбросила кочергу и положила ладони на ствол большой берёзы, растущей у входа в избушку. Пальцы ощутили слабое движение сока под корой, тяжесть листьев, готовящихся к тому, чтобы вскоре упасть на землю, и нити корней, что разбегались во все стороны, дотянувшись до самой речки.

И тревогу…

Она, словно тонкие нити грибницы, расползалась под землёй, от корня к корню, от цветка к цветку, охватывая всё вокруг дрожащей паутиной плохого предчувствия. Олинн подняла кочергу и направилась туда, где вчера в последний раз видела несчастную Ивку. На мягкой земле остались следы лошадиных копыт и вырванный мох, но больше ничего. Никаких других следов…

Олинн несколько раз позвала Ивку, но без всякой надежды на то, чтобы услышать в ответ её весёлое ржание. Ивки больше нет. Это было и так понятно.

Она несколько раз глубоко вдохнула, чтобы отогнать непрошенные слёзы, и вернулась в избушку, нарочито громко хлопнув дверью, отчего Бьорн сразу же проснулся. А может, он и не спал вовсе.

– Мне надо идти в замок. И как можно скорее.

– Что случилось? – пробормотал он спросонья, усаживаясь на лежанке.

– Не знаю. Но что-то случилось, – только и ответила Олинн, беря в руки котомку.

Надо быстрее рассказать стиварду о странных волках. А без лошади ей до замка идти полдня!

– Я с тобой, – Бьорн поднялся и попытался пригладить пятернёй всклокоченные волосы.

– Нет. Я пойду одна. Так быстрее. А вечером вернусь за тобой с лошадьми.

– И ты не боишься идти одна, пичужка? – спросил Бьорн, внимательно вглядываясь в её лицо. – Я не буду обузой, мне уже лучше. И я… кое-что вспомнил о себе.

Олинн подумала про вчерашний вой, и мысль идти в замок вместе с Бьорном показалась ей не такой уж глупой.

– Ладно. Пойдём вместе. Но если будешь отставать – оставлю тебя на болоте, – произнесла она строго, взяла котомку и шагнула за порог.

Почему-то ей было неловко оттого, что она идёт на эту уступку. И сама не могла понять, что её так сильно смущает в этом. То ли то, что она не дождалась Торвальда, то ли это путешествие вдвоём с Бьорном.

Когда он вышел из избушки, она подняла толстую палку и протянула ему со словами:

– Возьми, так будет легче идти.

Он не возражал. Лишь посмотрел угрюмо из-под насупленных бровей, но палку взял и пошёл следом за ней. Олинн кинула быстрый взгляд на своего спутника и подумала: до чего же ужасно он выглядит! Косматый и небритый, в стоптанных башмаках, да ещё и с этим сучковатым посохом! Ни дать ни взять Яг Морт – лесной человек, которым няньки в замке пугают беспокойных детей.

– Так что ты вспомнил о себе? – спросила Олинн, когда избушка Тильды скрылась за ольховником. – Может быть, имя? Как тебя зовут на самом деле?

– Э-э-м… Игвар, – помедлив, ответил Бьорн, и Олинн подумала, что он и сам будто сомневается в этом. – Я родом из Хагфорса, что на востоке.

Хагфорс? Это где-то очень далеко, за Перешейком, за болотами, и действительно на востоке… Где-то на берегу моря. Это название Олинн слышала от тех, кто ходил в пролив Арф на драккарах. Значит, он и правда южанин.

– И как же ты стал монахом, Игвар? – Олинн произнесла его имя вслух.

Звучит красиво. И даже подходит ему, как ни странно.

– Я был рабом на корабле у людей с Солёных островов, – ответил Бьорн-Игвар задумчиво. – Потом пришёл король Гидеон. Тем, кто согласился принять веру в истинного бога, он даровал свободу. Все, конечно, согласились, дураков нет. Изображать веру нетрудно. Если хочешь выжить, то и землю станешь есть. А уж во что ты веришь на самом деле… Потом можно сбежать. Все так думали. Но тех, кто бежал неудачно и дал себя поймать, король повесил. А остальных… Нас согнали в Льёборг и заставили строить крепость: лес рубить, таскать брёвна. Я сбежал, как только подвернулся случай. Но что было дальше – я не помню.

Рассказ Игвара был похож на правду. Этим объяснялись и старые шрамы на его спине, и следы от кандалов, и торквесс, и хольмгрег, который она сняла с его шеи. Не было ответов только на два вопроса: что за серебряную звезду он прятал на груди и как оказался на этой стороне болот. А ещё, Олинн подумала, что если бы его рассказ не был правдой, то именно такую легенду ему и стоило бы придумать. Но даже если он и придумал часть своей легенды, она всё равно прониклась к нему сочувствием. Такое не придумаешь, если сам не видел.

Она взобралась на каменную гряду, остановилась и обернулась.

– И ты больше совсем ничего не помнишь? Как-то ты же сюда попал? – спросила она, глядя на него сверху вниз. – Пройти через эти топи, не зная бродов и троп, не под силу обычному человеку.

Она не просто смотрела на него – разглядывала. Здесь, на вершине гряды, было солнечно, и Олинн могла спокойно рассмотреть Игвара при свете дня. Она видела его, конечно, тогда, когда он полез купаться в ручей, ну и ещё, когда они с Торвальдом нашли его в зарослях жимолости и багульника. Но тогда он был едва жив, а теперь…

bannerbanner