скачать книгу бесплатно
Ну, знаете, это уже переходит всякие границы! Какой замуж?!
– Верните меня обратно! – завопила, подняв голову к потолку.
– Куда? Да и к кому прикажете? – спросил мужчина, выпуская меня из рук. – Ваша престарелая тетка при смерти. Ваш батюшка ждет сына и попросил вас не привозить, чтоб не беспокоить молодую супругу. Куда вы поедете?
Я отошла на два шага и рассматривала мужчину с открытым ртом. Точно, глюк! Сомнений больше не осталось. Такие в реале не водятся. Высокий, широкоплечий, с красивым и мужественным лицом, с убийственной ямочкой на подбородке. Естественный завиток каштановых волос подчеркивал красоту лба. Это – муж? Мужья такие не бывают, только любовники. Дайте два!
– Знаю, вам противно на меня смотреть, – уверенно сообщил муж и я захлопнула рот. С чего такие выводы? Мы настолько с ним не ладим?
– Просите, – пролепетала жалобно. – У меня голова не работает. Вы кто?
– Ваш супруг, барон Матсин, – поклонился мужчина.
Уау! У меня даже ноги ослабли. Этого мужика вместо анестезии можно в стоматологии использовать. Все дамы рты откроют и боли не почувствуют.
– А как вас зовут? – еле слышно спросила я. – Запамятовала, простите.
«Госпожа» и «баронесса» звучит хорошо, но я даже не знаю, как меня тут звали! Точно звали, потому что прежняя супруга, я сильно подозревала, таки померши. Я попаданка и самозванка. Не дай бог, какая старая нянюшка появится и тыча корявым пальцем, спросит: «Ты кто?». Хоть я девушка из приличной семьи, манеры у меня точно не баронские.
– Эжен, баронесса, – терпеливо ответил мужчина. – Не думайте, что ваши новые выходки заставят меня отказаться от брака. Забудьте про монастырь!
– Отказаться? – как попугай, повторила я.
От таких мужиков разве отказываются? Это ж как зажраться надо? Да ему ни Толик, ни Игореша в подметки не годятся! Нет, конечно, красоты мужик сногсшибательной. Но мне не шестнадцать лет уже, кое-какой опыт есть. Бывают мужики, как новый холодильник, снаружи блеск, а внутри пусто, и лампочка перегорела. Только тряпочкой протереть. Зато красиво! Почему мне от него отказываться? Включим логику.
Значит, у него есть такие недостатки, из-за которых с ним жить нельзя. Пьет? Да у всех мужики пьют. Или уже не могут, потому что закодированные. Бьет? Это бы меня заинтересовало, потому что я чемпионка области по кик-боксингу и таэквон-до, и с одним мужиком-то точно справилась бы, хотя бы за счет неожиданности и новизны приемов. Судя по сюртукам и моему капоту, тут дамы должны быть слабыми и беспомощными, раз даже расчесаться и искупаться без посторонней помощи не могут. Так что ногой по лицу – оно и больно, и поучительно будет. Обычные кухонные боксеры, получив отпор, сразу забывают о рукоприкладстве, трусливые, как шакалы. Другие и не станут женщину бить. Как только ударил – сразу за сковородку, и бей супостата! Иначе всю жизнь в синяках будешь ходить, врать, что упала пять раз одним местом.
В танчики играет? Казино, биржа? Да какие танчики, тут электричества нет, не говоря уже о компьютерах, интернете и мобильной связи! О-о-о! Я от огорчения всплеснула руками. Дошло! Такой видный, красивый, ухоженный мужчина, и такое расстройство для женщин! Дружить, значит, можно, а спать под вопросом. И ему очень надо для отвода глаз быть женатым. Вот горе-то! Я грустно посмотрела на мужа. Бедненький! Вот смотрит на меня и кривится.
Хотя, объективно говоря, я девушка вполне привлекательная, не модель, конечно, но у меня даже кубики на животе есть! И ноги длинные. М-да. Как- то я не те приоритеты расставила. Ноги тут под юбками прячут, вот раздолье фантазии! Толстые они, кривые, короткие или тощие чрезмерно, все скрыто подолом. Вот кубики на животе скорее отпугнут кавалера. Тут поди, как у Рембранта на картинах, в моде женщины мягкие, пышные, целлюлитные. А то, что должно из корсажа соблазнительно выпирать, у меня без лифчика держится. Юлька шутила, что мне в одних трусиках можно загорать и купаться, за мальчика сойду. Ну это она со зла, все-таки есть выпуклости. Хотя и явно недостаточные по местным понятиям.
– Изволите ли вы со мной отужинать? – Барон слегка поклонился и свернул руку калачиком.
– С удовольствием, – положила руку на его локоть. Хоть подержаться. Эх, вот обида-то! Образец самца и «нетакой»! Как Жан Марэ. В него весь мир был влюблен, а он…
– И вы откажетесь от мысли о монастыре?
– Не знаю, – уклончиво ответила я и вытаращилась на мужа, осененная очередной мыслью. Вдруг еще какие недостатки есть? Не такие глобальные? Вдруг перевоспитать можно? Пасту зубную не заворачивает, с середины ее выдавливает? Носки разбрасывает? Посуду не моет? – Кто у нас в доме посуду моет? – спросила с замиранием сердца.
Барон кашлянул, приостановился на миг, закатил глаза, затем терпеливо ответил:
– Полагаю, посудомойка на кухне.
– О, у вас уже есть посудомойки? – обрадовалась я. – А стиралки с сушкой?
– Не понимаю ваших слов, но в доме полный штат прислуги, – сообщил барон с легкой досадой в голосе.
Вот дура! Стиралку мне подавай, а вентилятор не надо, чтоб розовые лепестки гонял? Но, если есть слуги, зачем вообще разводиться? Нет же никаких бытовых причин для ссор? Есть кому мусор вынести и хлеба купить. Да и дом большой, спальни разные, можно не встречаться вовсе. А с таким мужчиной просто выйти куда-то в люди – уже эстетический восторг. Для него, понятно, жена – вопрос статуса, нормальности и возможного ребенка. Вдруг тут «нетаких» на кол сажают? Вот и цепляется за меня.
Столовая миленькая, в розовых тонах, стол круглый, я уж испугалась, что будет, как в замках, длинный стол на пятьдесят персон, а мы сядем, как идиоты, на дальних концах и тогда не поговорить, кричать придется.
– У нас нет гостей?
– Вы до сих пор нездоровы, лекарь прописал вам полный покой, – ответил барон. – И диету.
Диету? Да меня голодом морят!
– Я за время болезни многое позабыла, как в тумане все, – подстелила себе соломки. Амнезия – отличная штука, все попаданки используют, а я что, хуже? Правда, жаль будет, если мое попаданство окажется глюками моего изобретательного мозга, напичканного огромным количеством книг. Вот и глюки какие, развесистые, связные и содержательные.
– Ожидаемо, – барон красиво отрезал кусок мяса. – Вы же отравились отваром мыльнянки.
– Мыльнянки, – эхом повторила я.
Мыльный корень, что ли? Такая мелкая белая гвоздичка? Сапонины в ней есть, поверхностно-активные гликозиды, образующие пену. Ядовитые, да. Потому что мыло не для еды и вообще не внутрь. А почему не лютиком? Он вроде поубойнее? Не от латинского «лютеус» – желтый, а от русского слова «лютый». Веселенький цветочек растет повсеместно. У меня по фармакогнозии пятерка, между прочим.
Модное траволечение – придурь, потому что собирают не то, не там и не так. И не тогда, когда надо. Помню, тетка в автобусе похвасталась, что купила на рынке пучок зверобоя, а ей касатик подсунули. Мне она не поверила, что может знать девчонка с фармфака, вот бабушки с рынка – да, они знают.
– Провалы в памяти обычны для такого отравления, – сообщил барон. – Еле спасли вас.
– Очень признательна, а вы не подскажете, отчего я так… неосмотрительно поступила? Не помню совсем.
Барон отложил приборы и внимательно посмотрел на меня.
– Как бы то ни было, я рад, что вы живы и здоровы. Надеюсь, попыток повеситься не будет? Я приказал Тирзе не оставлять вас одну ни днем, ни ночью. И в бассейн одна не лезьте. Мне ваша жизнь слишком дорога.
– У меня нет планов покончить с жизнью, – церемонно сообщила я. Что ж тут творилось, если мужик такой пуганый?
И доктор, как я понимаю, тут живет, значит, потребность есть в постоянном проживании. Например, баронесса-истеричка со склонностью к суициду. А что барон меня за свою жену принимает, так мне от этого только сплошная приятность! И томность такая загадочная внутри появляется. И жить хочется. Половой жизнью – тоже. Прям азарт и интерес проснулся, жаль, что предмет чувств не отзовется взаимностью.
– Эжен, мы давно женаты? – зачерпнула ложку супа. Жиденького и прозрачного. «Барон вон мясо трескает», – вздохнула с завистью.
– Неделю, – нахмурился барон. – Вы и это забыли?
– Да я и вас не помню совсем, – пожала плечами. – Надеюсь, не разочаровала вас первой брачной ночью?
– Вы издеваетесь? – тихо и страшно спросил барон.
У меня суп застрял в горле. Я судорожно сглотнула, выпучив глаза.
– Не было никакой брачной ночи! – барон швырнул салфетку, встал и вышел печатая шаг.
Ну да, затупила. Зачем такое спрашивать, если мужика от баб тошнит? Я тут для красоты. Но… если отставить глупое женское тщеславие и самолюбие, то это же вообще прекрасно! Чего эта дура, его жена, норовила самоубиться? Муж, с которым можно подружиться, которому от тебя не надо даже постельных радостей – просто мечта! Сказка!
Все, решено, буду входить в курс дела, раз я тут хозяйка и супруга. А с Женьком мы поладим, что я, первого такого встречаю? Да нифига! В секции был, в десятой группе был, в кружке гитары был, и со всеми нормально общалась. Порядочность и интеллект от ориентации не зависит.
Глава 3.
Барон не показывался на глаза два дня.
За это время меня возненавидела вся прислуга особняка. Нет, ну в самом деле, оборзели! Под кроватями лохматыми комками пыль, пауки и сороконожки в каждом углу, подсвечники не блестят, антикварная мебель не натерта воском, у половины замков потеряны ключи, ковры потеряли цвет от грязи, а в гардеробе барона каждая вторая рубашка с крайне небрежной штопкой! Чистые штаны соседствуют с грязными! А слуги чаи распивают в людской трапезной!
Про кухню вообще молчу! Закопченные котлы, липкие столы, на полу можно редиску сажать!
Недовольная экономка, сначала пыталась мне указывать, что-де домашнее хозяйство – слишком сложное дело, не нужно ей мешать, она тут главная и все мои рекомендации учтет. Когда-нибудь. А мне бы посидеть с вышивкой на балкончике, отдохнуть. Ага, щаз-з!
Я в детстве прочитала «Финансиста» Драйзера и очень впечатлилась. Поэтому вела домашнюю бухгалтерию с пятого класса, к тихому ужасу моей мамы. Она зарабатывала прекрасно, но не умела копить, планировать или откладывать, постоянно забывала вовремя оплачивать коммунальные платежи, поэтому с радостью отдала бразды примитивного учета в мои руки.
Юлькина мама была редкостной аккуратисткой и образцовой домашней хозяйкой. У нее даже белье на просушку по цвету и длине подбиралось, окна она мыла каждую неделю и кухню генералила, с отодвиганием столов и холодильника не реже двух раз в месяц. Юлька умела печь и приготовить обед на всю семью со школы, естественно, я ей часто помогала. Так что примеры хозяйствования у меня были, и практические, и теоретические.
Хилые возражения экономки я решительно пресекла. Когда ознакомилась с домашней расходной книгой, обнаружила, что экономка экономит в свою пользу совершенно бессовестно. Я выписала цифры в краткий отчет. Пусть цен я не знаю, но не может один человек в день съесть три кило мяса, утку и шесть кило крупы! Покажу барону. Раз это его слуги, пусть сам увольняет. Моими, приехавшими со мной из отчего дома, были как раз Тирза и те два лакея, Мирко и Свирез.
Кухарка и ее помощницы были приходящими, поэтому, посчитав едоков и ознакомившись с расходом продуктов в доме, вечером я с лакеями устроили засаду в сторожке у ограды. Женщины настолько обнаглели, что тащили полные корзины снеди домой. Не горсть орехов в кармане, не кусочек вырезки за пазухой, а полные корзины!
Результатом засады были шесть фунтов[1 - Фунт в России до введения метрической системы составлял 409,5 грамм.] муки, пять фунтов риса, два фунта говяжьей вырезки, фунт сырой печенки, связку колбасок, целый копченый окорок, три полуфунтовых куска сала, сахар, мешочек фундука, кувшин сметаны, и тщательно упакованные готовые блюда с барского стола: рулет с курицей и черносливом, два пирога с мясом. Завершила улов кастрюля супа, заботливо завернутая в детское одеяльце.
Я распорядилась задержать женщин, вызвала экономку и молча указала на изобилие, выставленное на столе. Экономка изменилась в лице.
– Полагаю, корзины вам тоже не принадлежат? – уточнила у кухарки. Обернувшись к экономке, вопросительно подняла бровь. Будет врать, что не в курсе – то какая же она тогда экономка? Воровка она!
– Согласно домашней книге, жалованье вы получали регулярно, без задержек, больше, чем кухарки в трактирах и тавернах. Работы у вас меньше. Обворовывали хозяина не первый год. На первый раз думаю вас простить. Ведь у вас семьи, дети, внуки, да? Знайте мою доброту.
Кухарка обрадованно переглянулась с экономкой. Подельницы, точно!
Распорядилась вернуть продукты на кухню, сделав вид, что не заметила ухмылок кухарки и ее помощниц.
И сделала вид, что не знаю о существовании черного хода, от которого ведет утоптанная тропка к калитке. Я везде нос сунула в доме и вокруг, и не собиралась сидеть на балконе с вышивкой. Вот с биноклем – это да. Тут уже были в ходу театральные бинокли, мне Тирза принесла перламутровый изысканный оптический девайс.
После обеда кухарка, оглянувшись, просеменила в калитке и перекинула через забор увесистый сверток. Я отметила время в блокноте. Через час тот же маневр повторила одна помощница. Перед ужином – вторая.
После ужина из дома выскочила посудомойка-подросток и весело поскакала к воротам. В руках у нее был кусок пирога, завернутый в промасленную бумагу, редкостное подношение. Кухарка и ее помощницы шпыняли тощую девчонку почем зря и уж точно не стали бы закармливать свежими пирогами.
Я хищно улыбнулась. Посудомойка миновала сторожку беспрепятственно, и воровки приободрились. Демонстративно показывая пустые руки сторожу, полные дамы скрылись в караулке. Первый вопль прозвучал музыкой. Я удовлетворенно кивнула.
Тирза мне рассказала, что тут стража работает хорошо, а уж за премию покараулить денек возле забора им ничего не стоит. И сотрудницу для личного обыска прислали незамедлительно. Мирко не зря вчера с запиской сбегал в местный полицейский участок.
Походка раздобревших дам не зря была тяжеловатой: каждая привязала к ногам по солидному куску мяса, а в нижние юбки, сшитые наподобие карманов положили сыры, паштеты, буженину и по куску редкой форели, доставленной сегодня поставщиком рыбы.
Полицейский сиял, докладывая мне об успешной поимке воровок, я охала, ахала, восхищалась расторопностью, сообразительностью и решительностью полиции. Всю славу я щедро оставила стража, вознаградив капрала золотым солидом и рюмкой водки.
– Горе-то какое, госпожа Груханир? Я их простила, а они снова за старое? –кончиком платка утерла несуществующую слезинку, наблюдая за побледневшей экономкой. – Какой позор!
– Завтра на рынке узнают, послезавтра весь город знать будет, – подтвердила довольная Тирза. – Никуда им больше не устроиться!
А главное, что? Что я тут совершенно не при чем!
Я милосердная и добрая хозяйка, об этом тоже будет знать весь город. Мирко только кивнул, услышав, о чем надо завтра рассказать соседям, друзьям и всем, кто захочет слушать. Мне нужны будут новые слуги.
Совершенно плевать, что экономка трудится тут пятнадцать лет и помнит отца барона. За эти годы она своровала столько, что хватит на приличный дом в столице и спокойную старость. А если бы не воровала, то на дом, но в провинции, уж точно голодать не пришлось бы! Меру знать надо.
– Дорогая? – барон появился запыленным и усталым, когда я сидела над планом поместья с садовником. Господин Тотамаль оказался знающим человеком, и ужасно обрадовался, что я отличаю ампельную петунью от прямостоящей, а герберу от ромашки.
Дача! Юлькина мама обожала цветы, выписывала все самое редкое и красивое, и росло у нее все, как на дрожжах. Садовник потер руки, и мы добрых два часа ссорились, рисуя новый план будущего сада и палисадника. Сломали несколько карандашей, испортили стопку бумаги, но глаза садовника блестели азартом. Таких безумных идей он не ожидал от молодой баронессы. Тут безумных, а у нас вполне обычных: альпийская горка, рокарий, многоуровневые клумбы непрерывного цветения, хвойники, водоемы с нимфеями в больших чашах, скамьи вокруг дерева.
– Мой дорогой супруг! – я радостно улыбнулась.
– Что ты делаешь?
– Мы с господином Тотамалем планируем разбивку участка, – ответила я.
– С прибытием, господин барон, – поклонился садовник. – Госпожа полна оригинальными идеями!
– Идеи – это хорошо, – безучастно ответил барон, даже не посмотрев на планы.
Садовник быстренько ретировался.
– Ты издеваеш-шься над слугами? – прошипел барон. – До садовника дошла?
Я моргнула. Какая муха его укусила?
Империя нанесла первый удар, поняла по злорадной ухмылке экономки. Или встретила прямо у конюшни, или написала донос. Я-то даже не спросила, куда и зачем уехал благоверный, не путается под ногами, и ладно.
– В кабинет, – скомандовала непреклонным тоном и пошла первая.
Завороженный моей уверенностью, барон послушно пошел в кабинет. Я заботливо его усадила за стол и вынула полицейский отчет, свой отчет и встала за плечом мужа, готовая давать объяснения.
– Это невозможно! – заявил муж, заглянув в бумаги. – Клевета! Госпожа Груханир служит нашей семье пятнадцать лет!
– Она служит своей семье, – уточнила я. – Они купили год назад трехэтажный дом на центральной улице, сын заплатил взнос в гильдию и стал мастером, открыл собственную лавку, внук учится в лучшей частной школе города, в приданое дочери определено пятнадцать тысяч солидов. У них в доме работают пятеро слуг. Не слишком ли жирно?
– Но…
– Не верите мне, почитайте показания кухарки и ее помощниц. Три четверти содержания на дом попросту разворовывалось, остальным кое-как латались дыры. Еще вопрос, кто издевается над слугами! Позвать Недду, посудомойку? Или младшую горничную Тиссу? Чтоб они рассказала об оплеухах, пинках, плевках и вытасканных у них волосах? Да у вас в доме форменная дедовщина творилась!
– Что? – изумился барон.
– Унижение слабых, несправедливость, жестокость, беззаконие!
– И что мне делать? Госпожа Груханир служит мне…
– Она злобная мегера, воровка и лгунья! Это она вас вызвала? Побоялась отправиться в тюрьму за своими подельницами? Читайте, ваша милость!
Барон прочитал все. Перечитывал, хмурился, между бровей застыла вертикальная складка.
– Позовите экономку, – велел он.
– Вы ее пожурите и простите? – я подбоченилась, всем видом выражая протест.
– Поймите, арест бросит тень на меня! Это я виноват, что доверял ей!
