скачать книгу бесплатно
Не ходи, кума, на мост,
Там провалишься, —
раздалась пьяная песнь скоморохов, и они пустились в пляс.
Одна из женщин затопталась на месте, махая платком, сорванным с головы.
– Люблю! Отхватывай, Аленка! – закричал захмелевший молодой стрелец.
В это время Эхе заметил кривого рыжего и его товарища. Они пили и о чем-то спорили. Эхе перешел на другое место и сел подле них, все думая услыхать имя хорошенького мальчика.
– Волчья сыть! Пять рублей кожею дал, – сказал рыжий.
– Себе и бери ее, а нам серебро отдай, – ответил раскосый.
– Нет, брать все пополам. Кожу пропьем, а эти разделим. Эй, Аленка! – закричал рыжий.
К нему подбежала толстая женщина.
– Пить будем! Тащи красоулю!
– Важно, ой, важно! – вскрикивал купчик, глядя на пляшущих скоморохов, и, вдруг взвизгнув, сам пустился притоптывать.
Я в кусточки пошла,
Добра молодца нашла!
Стены затряслись от топота ног.
– Вот как у нас, немчин! – кричал купчик, отплясывая, – умеешь так?.. Уф! – и он упал на лавку, вытирая грязной рукою вспотевший лоб. – Будет плясать! – сказал он, – пить станем. Всех пою! – Молчаливый до времени, он стал теперь амфитрионом и, разливая всем по кружкам водку, заговорил с каждым. – Пирование теперь у нас будет… Эх!
– Закурим! – отозвался угрюмый подьячий.
– Чай, и вы за тем сюда пришли? – спросил Михеич скоморохов.
– Вестимо, за тем же, – ответил раскосый – товарищ рыжего, – теперь, говорят, на площадь-то мед, пиво выкатят, на три дня гулянка!
– Слышь, из тюрем выпустят!
– Всем ярыжкам награда будет!
– Ну?
– Кому плетью, кому просто тычком!
Все засмеялись.
– Что же будет завтра? – спросил начинавший хмелеть Эхе.
– Ах, ты, немчин, немчин! – с укором сказал купчик, – завтра наш царь-батюшка своего батюшку встретит. Из полона вызволил его, от ляхов поганых!
– Нас-то завтра по всей дороге вытянут. Стой! – гордо заявил молодой стрелец.
– А вы, чай, к Федьке за ребятишками? – спросила тем временем толстая баба у рыжего.
– Вестимо, не без этого, – ответил он, – калечных надо да плясунишку.
– Есть у него, есть! – сказала та, – намедни он их штук шесть купил. Жмох!
– Уж это как быть должно!
Компания хмелела. У Эхе уже слипались глаза. Размалеванная женщина шептала ему:
– Возьми с собой в клеть!
– Идем! – ответил Эхе и встал, шатаясь от выпитой водки.
Купчик хотел с ним поцеловаться, поднялся, но тут же покачнулся, упал под стол и моментально захрапел.
Женщина провела капитана в клеть, что стояла особняком в глубине двора, но Эхе не мог заснуть, несмотря на выпитое им. Он снял тяжелые сапоги и латы, отвязал меч, но из осторожности не снимал кушака и камзола. Ему было невыносимо душно в тесной клети, он вышел на двор, обошел избу и вошел в сад, тянувшийся позади нее. Бродя по саду, он наткнулся на большой деревянный сарай с маленькими оконцами.
Чем-то таинственным, мрачным веяло от этого здания, запрятанного в чаще, особенно теперь, среди ночной тишины и мрака. Эхе, положив руку на нож, осторожно обошел вокруг сарая и уже хотел уйти, как вдруг в стороне послышались шаги. Он спрятался за дерево и увидел Федьку Беспалого. Тот вел за руку мальчика и говорил ему:
– Ну, ну, не хнычь! Здесь много таких же мальчишек… и девчонки есть. Тебе весело будет!
– Мамка моя! Мамка моя!.. Не хочу тут быть! – тихо воскликнул мальчик, задыхаясь от слез.
– И мамка сюда придет! Ну, иди, что ли! – и, отворив дверь сарая, Федька толкнул туда мальчика и снова запер дверь висячим замком. Эхе вышел из засады, когда Федька удалился, и неохотно побрел в свою клеть. В своей походной жизни он видел всякие виды и приучился не вмешиваться в чужие дела, но этот мальчик и его участь как-то интересовали его помимо воли. Он вошел в клеть, но спать уже не мог и беспокойно ворочался с боку на бок. Наконец он встал, надел латы, взял шлем, опоясался мечом и вышел на двор, а потом на пустынную улицу.
III
Княжья расправа
Князь Теряев-Распояхин во время своего пребывания в Москве всегда гостил у Федора Ивановича Шереметева, начальника вновь основанного аптекарского приказа, с которым сдружился после неудачного похода под Новгородом против Делагарди; тогда князь был ранен и лечился через него у Дия.
Федор Иванович души в нем не чаял, отчасти чуя в своем друге могучую силу и недюжинный ум, и отвел ему две горницы в своем доме в Китай-городе.
Сейчас, после разорения, построил ему эти хоромы немец из слободы. Затейливо они были выстроены: с теремами, с башенками, с клетями и холодушками, с расписными печами внутри и затейливыми балясинами снаружи. На обширном дворе раскинулись еще добрый десяток изб да бани, да сараи, потому что Федор Иванович держал до полутысячи человек челяди, как подобало в то время знатному человеку.
Князь Теряев не чувствовал у него ни малейшего стеснения и, случалось, даже не видел своего хозяина по нескольку дней, но теперь они все время были неразлучны.
Царь Михаил любил их, отличал пред прочими; они в совете помогали составлять порядок встречи возвращавшегося Филарета Никитича, и царь поручил князю Теряеву оповестить его о приближении высокого пленника к Москве.
С раннего утра уезжали князь и Шереметев из дома: один – в приказ и боярскую думу, как единственный государственный человек, другой – к царю для беседы; сходились они лишь за обедом и тут говорили о делах государских.
Оба они одинаково радовались возвращению твердого, решительного, смелого умом Филарета.
– Конец царевым приспешникам, – говорили они, – будет! Посидел царь-батюшка под бабьим началом, теперь в другие руки владычество перейдет!
И эту радость смутно делили с ними все русские.
Еще чуть брезжило утро, когда Влас скорее свалился, чем сошел, с коня пред домом Шереметева и стукнул кольцом.
– Кто стучит? – спросили его.
– Господи Иисусе Христе, помилуй нас! Власий, смерд князя Теряева!
– Аминь! – послышался голос, и калитка отворилась.
– Куда коня поставить? В доме ли князь-батюшка? – спросил Влас.
– Коня-то во двор, там коновязь есть, – ответил сторож, отворяя ворота, – а что до князя, то оба только обедню отслужили и тотчас наверх поехали.
Влас видимо ожил:
– А стремянной его, Антон?
– Тот здесь. Вот четвертая изба под ваших людишек отведена. Там и коновязь.
– Прости, Христа ради! – сказал Влас и, ведя коня, с непокрытою головою пошел по указанному направлению.
– С Богом! – ответил сторож, затворяя тяжелые ворота.
Влас дошел до большой, просторной избы и, привязав коня, стукнул в дверь.
– Господи Иисусе Христе, помилуй нас.
– Аминь! – ответили изнутри.
Иоганн Ведекинд. Портрет Михаила Федоровича. 1639
Влас отворил дверь и вошел в избу. Охрана Теряева – большей частью бывшие шиши в Смутное время – сидела за столом и хлебала любимое толокно из большой мисы. Увидев Власа, все радостно загалдели:
– Влас! Али в гонцах? Здорово! Садись с нами! Какие вести? С чем радостным? Али княгинюшка?
Влас истово помолился в правый угол и потом отвесил всем общий поклон.
– Хлеб да соль! – сказал он.
– Садись к мисе-то, – ответил ему за всех Антон, – речи после будут. Чай, умаялся.
Влас присел, взял ложку, перекрестился и жадно принялся за еду.
Только когда очищена была вся миса и Влас положил ложку, Антон спросил:
– Ну, с какими вестями? До князя?
Влас, вздохнув, ответил:
– До князя! А как сказать – и в ум не возьму. Гневлив он и лютый во гневе-то.
– А что за вести? – снова спросил Антон.
– Вести-то… такие вести… Одно слово: кнут вести.
– Да не томи нас-то, – крикнул Антон. – Говори!..
– Что говорить-то! Князюшку нашего скоморохи скрали, а матушка-княгиня вне себя в бане лежит, воет.
Антон вскочил, но тотчас опустился на лавку и словно остолбенел.
– Что ж, погоню-то нарядили? Как выкрали-то? – послышались вопросы.
Антон залпом выпил целый ковш кваса и оправился.
– Ох ты, Господи, беда какая! – сокрушенно сказал он.
Влас сумрачно зачесал в затылке.
– Теперь и рассуди, каково мне князю эту весть принести. Убьет, как есть убьет!
– Ну, – вставая с лавки, сказал Антон, – ложись спать и не думай. Я сам князю про его горе расскажу, а ты после придешь, позову!
Влас вскочил и поклонился Антону, коснувшись руками пола.
– По гроб тебе спасибо, Антон Дементьевич! – сказал он с чувством.
Все полегли отдохнуть, только Антон не мог заснуть после полученной вести и сумрачный ходил по двору, поджидая своего любимого господина.
Князь веселый въехал во двор и, сойдя с коня, легко взбежал на крыльцо. Шустрый домашний отрок подбежал к Антону.
– Иди, твой господин вернулся!
Антон вздрогнул, словно от удара, и нехотя пошел в горницу.
Князь, приветливо улыбаясь, кивнул ему головою и спросил:
– Что людишки наши?
– Живем твоей милостью, батюшка-князь, – ответил Антон и, переминаясь, прибавил: – Влас с вотчины твоей приехал.
– Влас? – встрепенулся князь, – зови его. С какими такими вестями? Али худо? – Он взглянул на Антона, и его тревога усилилась. – Знаешь? Говори! – сказал он, подходя к Антону.
Тот упал ему в ноги.
– Ох, батюшка-князь, дурные, черные вести! Не доглядели твои слуги верные.
Князь тяжело перевел дух.
