скачать книгу бесплатно
Нужно было как-то продолжить разговор, вот только Дар, как ни пытался, не мог найти подходящих слов. Зато слова нашлись у Ниила:
– Слышал, ваше высочество, у вас сегодня должно было случиться второе испытание.
Дар посмотрел на Ниила удивленно – неужто Ниилу все известно? А Ниил ответил взглядом, полным легкого снисходительства. Конечно, известно, как-никак, Ниил здесь главный (естественно, после феи). А вы, ваше величество, сомневались.
– Оно случилось, – согласился Дар.
– Когда выезжаете? – в лоб спросил Ниил. – Завтра? Или послезавтра?
– Выезжаю?
– После второго испытания все покидают это чудесное местечко, как бы сильно им здесь не нравилось, – он пожал плечами.
– Похоже, я задержусь здесь немного дольше, – заметил Дар и гаденько улыбнулся. – Видимо, уважаемая фея еще не успела сообщить вам, что второе испытание я прошел…
Удивление Ниила нужно было видеть, честное слово. Удивление – и раздосадованность.
– …Так что, – продолжил Дар, – предлагаю перейти на “ты”. Люди говорят, так взаимодействовать удобнее. Рушится стена условностей, что ли.
Принц потянул Ниилу руку, и он, поколебавшись некоторое время, принял рукопожатие. Лицо у него при этом было, конечно же, до невозможности забавным – сморщенное, брезгливое. Спасибо, что, прикоснувшись к Дару, не стал вытирать ладонь о брюки.
А потом пришла Летта. И своим чудесным светом мгновенно разрядила обстановку. Интересно, а принцесса Аделин – такая же? Тоже делает лучше одним своим присутствием?
Только гадать остается. Ведь никто не знал принцессу в те времена, когда она еще не погрузилась в сон: ни Летта, ни Ниил, ни Дар.
Ни даже собака.
***
Совершенно непреднамеренно случилось так, что читатель успел узнать обо всех, хотя и немного, а касательно Ниила ловил лишь намеки. Что же, настала пора исправить это ужасное недоразумение. Тем более что такая интересная личность, как Ниил, определенно заслуживает внимания. Будь эта история в два раза больше, половину повествования можно было бы посвятить одному ему. С другой стороны, тогда внимания затребовали бы и Риччи, и Микко, и Летта – бумаги не напастись на всех, а бумага нынче дорогая.
Да и времени, однако, у нас мало – хватит лишь на то, чтобы широкой кистью оставить несколько самых ярких штрихов. После человека всегда остаются только штрихи. Казалось бы, – как много лет прожил на этом свете! А запоминают отдельные детали.
Чтобы очертить Ниила, определенно подойдет яркое масло: изумрудное для глаз и крыльев, терракотовое для волос, песочное для кожи, алое для губ. Другую краску можно оставить гардеробу – он, пусть и довольно скромный, но все же очень разнообразен.
Ниил любил выделяться из толпы, как и все феи. Природа наградила его цветом, а он решил на этом не останавливаться.
На ребрах Ниила набит рисунок, уже довольно выцветший – ему больше восьми лет. На нем изображен дракон из древних легенд – величавое небесное создание, независимое от людей и их одобрения; дракон поселился на Нииле в один из первых дней его самостоятельной жизни, когда Ниилу не было еще и восемнадцати. Страшно признаться, но он тогда чуть не откинулся от боли. Да и сейчас рисунок временами, в редкую плохую погоду, ноет, напоминая о себе.
А спустя год после дракона Ниил проколол мочку правого уха. Это было не менее больно, особенно если учесть, в каких условиях производился прокол… Но о решении сделать его Ниил ни разу не пожалел. Боль того стоила.
В обычные дни Ниил носит желтоватую жемчужинку на тонком серебряном колечке – давний подарок одной из сестер (что в решающий день не вступилась за брата, предала, как и все прочие). На чуть более хорошие дни у него есть ещё три пары серёжек, поярче. Можно подобрать ту, которая будет соответсвовать настроению лучше прочих.
Но иногда, в порывах вдохновения, Ниил надевает свою самую любимую серёжку: длинную, до самой шеи, из нитей янтаря и малахита и нескольких перьев какой-то диковинной птички. Он купил ее на рынке в день встречи с Ричиэллой, выложив за нее столько монет, что и представить страшно. Порой (очень часто) она цепляется за его жгуче-рыжие кудри. Так и хочется высвободить ее, попутно коснувшись мочки уха и щеки.
Вообще-то можно заметить, откинув лишнюю скромность, что Ниил никогда не был обделен женским вниманием. Своей необычностью он выделялся из толпы обывателей-работяг и самолюбивой знати. Даже не замечая крылья Ниила (а феи умеют отводить внимание от крыльев, чтобы не привлекать проблем), девушки замечали его самого и делали довольно многое, чтобы остаться с ним хотя бы на некоторое время.
Будь Ниил особенно благородным, он бы, конечно, закрывал глаза на эти явные намеки и заигрывания. Но Ниил себя к благородным не относил.
Однако за пять лет жизни в городе ни одна из девушек, поцеловавшая его губы, запустившая пальцы в его волосы и освободившая их от серёжки, так и не смогла по-настоящему его поразить.
Ниил вырос среди фей. Он был изгоем, виновником смерти Великой Матери и, что еще более страшно, гибели всего его рода, и все же Матери других семейств обязали сестер заботиться о нем, так что сестры почти восемнадцать лет терпели его рядом с собой. Некоторые даже относились хорошо. Временами.
Он привык к их красоте. К той теплоте, с которой они обращаются друг с другом (и иногда даже с ним). К их чудаковатым манерам и ярким нарядам. Он и сам был таким.
А городские девушки были простыми. Некоторые, самые интересные, еще и целеустремленными, они с пылающими глазами заявляли, что хотят посвятить жизнь не только и не столько семье, а совершенствованию этого мира. Бороться за что-то собирались. Уже потом, встретившись с Ричиэллой, Ниил понял, что это такое – бороться. И что настоящая борьба заключается отнюдь не в словах.
Ричиэлла сразу ему понравилась. Она была феей, но она относилась к нему, как к равному, без доли непонятно откуда взявшихся ненависти или обиды. Ниил пошел за ней, так легко оставив всю свою прошлую жизнь, будто всё это время только и ждал, когда же за ним придут.
И уже здесь он встретил Летту. Красивую солнечную Летту, которой так подходит ее имя. Удивительную девушку.
Феям присуща излишняя чувствительность. И если кто-то (например, Ричиэлла) научился скрывать ее за ироничной улыбкой и насмешливым взглядом, то Ниил таким искусством ещё не овладел. Ему нужно проживать всё по-настоящему. Если бояться, то до дрожи. Если злиться, то до ярости. Если страдать, то долго и тяжело. Если любить, то отдавать себя этой любви полностью, сгорая.
Быть может, поэтому он и влюбился в Летту. Даже среди людей есть те, кому необходимо любить, чтобы чувствовать себя живыми. Что уж говорить о феях. Ниил влюбился в Летту почти сразу же, как стал жить во дворце, и, что удивительно, не погас до сих пор.
Хотя речь сейчас идет вовсе не о ней.
С другой стороны, когда сильно кого-то любишь, через время уже перестаешь воспринимать себя отдельно от этого человека. Иногда это перерастает в зависимость – и тогда, считай, всё пропало.
Но Ниил зависимым не был. Он умел быть счастлив и без Летты – когда ездил в город и гулял по рынку, или встречал места из предыдущей жизни, или смотрел выступление приезжих артистов. Однако рядом с Леттой Ниилу было гораздо светлее, и у всего, даже самых обыденных вещей, будто бы появлялся новый смысл.
Ниил столько раз порывался во всем признаться, но пока что не успел этого сделать. Да и, честно говоря, не то чтобы в этом признании кто-то нуждался. Всё было очевидно и без него. Ричиэлла даже смеялась над ним. Но содействовать почему-то не спешила. Решила, возможно, что они должны разобраться со всем сами…
А еще, несмотря на яркую внешность, Ниил все свои двадцать пять лет жизни оставался неуверенным в себе. Он ко всем принцам относился с опаской. А уж когда появился Дар… Ниил, конечно, не обладал проницательностью Ричиэллы, но и слепым не был. Он сразу разгадал, что с ним всеё не так просто. Это был не тот обычный принц, коих Ниил за три года работы успел изучить вдоволь. Дар был другим. Если Летту капля необычности делала в глазах Ниила более привлекательной, то от Дара, напротив, отталкивала.
А уж когда Летта заявила, что этот принц вполне себе неплохой, Ниил и вовсе невзлюбил его так сильно, как давно уже никого не невзлюбливал. Он обладал еще одной не самой приятной чертой характера (достоверно неизвестно, фейская это черта или нет) – был ужасным собственником. Если он сегодня в алой рубашке, значит, никто в округе больше не должен одеться похожим образом. Если он влюблен в девушку – значит, влюблен он один, а в ответ, получается, должны быть влюблены только в него одного и восхищаться лишь им…
И это при том, что они с Леттой ни о чем не договаривались.
Ужасная черта.
И вот сейчас, пожалуйста, – Ниил заглянул к Летте и обнаружил, что она не одна. А вместе с этим злосчастным принцем. Даром, который, как выяснилось чуть позже, прошел второе испытание Ричиэллы.
Очень непростой принц.
Дар, отобедав, поднялся из-за стола первым. Новоприбывшая собака с глуповатой кличкой Кита, тоскливо посмотрев на Летту, ушла следом за ним. И Ниил с Леттой остались вдвоем.
Ниил так много мог бы ей сказать.
Но промолчал. В который раз.
Несмотря на все свои преимущества (скромные преимущества, по мнению самого Ниила), он прекрасно понимал, что такой, как Летта, подходит вовсе не он. Она нуждается не в импульсивном мальчишке – в надежном мужчине. И уж точно не в помощнике феи, изгнанном собственными сестрами.
А Летта вдруг сказала, что ей нужна помощь – протереть пыль на верхних полках кухни, и Ниил с радостью согласился ей помочь, лишь только чтобы подольше остаться рядом.
Печальна любовь человека и феи.
Печальна любовь.
И уж точно не вечна, как пишут во всяких красивых книжках. Ничто не вечно, а любовь тем более. Скоро Ниил остынет. А Летта покинет этот дворец. Сколько можно тратить здесь свою драгоценную молодость?..
Но пока у них есть эти мгновения, нужно ими наслаждаться. Наслаждаться до тех самых пор, пока не поймешь, что ты не просто влюблен, – любишь.
А это яма поглубже. И мало кто выбирался из нее здоровым и целым.
***
Если Риччи кто-то нашел, значит, она сама позволила это сделать. Без её на то воли Риччи не была обнаружена еще ни разу. Она всегда хорошо пряталась. Всю свою жизнь.
Так что фея ничуть не удивилась, когда услышала тихий стук в дверь, а следом за этим – скрип петель и вопрошающий голос:
– Уважаемая Ричиэлла, разрешите войти?
Даже не оборачиваясь, она знала – гость заявился не один. Помимо голоса, она явно слышала частое дыхание. Жарко бедолаге. Ещё бы – такая шерсть… Шерсть, без которой не выживёшь в северных землях.
– Входи, Дариэл, – смилостивилась Риччи. – Собаку можешь взять с собой.
– Это Кита.
– Очень приятно.
Фея сидела на подоконнике, прижав к себе ноги, скрытые за бежевым льном брюк. Впервые за все время, что Риччи провела во дворце, она прикоснулась к подоконнику. Этот день в принципе был днем открытий. Впервые пройденное второе испытание. Впервые освоенный подоконник.
Если следовать сказочным закономерностям, должно быть что-то третье, что случится впервые.
А подоконники здесь на самом деле удобные. Большие и просторные. Риччи кивнула на свободное место рядом с собой и предложила:
– Располагайся, принц. Я готова тебя выслушать.
Принцу требовалось немного больше места, чем Риччи, но на подоконник он всё же уместился. Правда, ноги прижимать к себе не стал – вместо этого поставил на пол. Его верная собачонка тут же опустила голову на колени и покосилась на Риччи, даже дышать перестала.
Дар, однако, говорить не желал. Всё ждал чего-то.
– И много у тебя в роду любителей животных? – поинтересовалась Риччи. – Не припомню, чтобы Идвиг вообще когда-либо имел отношение к собакам.
– Собаки не любят корабли, – заметил Дар, – поэтому он не любит собак. Кита находилась под моей ответственностью… Нет, немного, – он покачал головой. – Я даже тут выделился.
– Выделился? А что насчет покойной королевы? – спросила Риччи, прекрасно зная, что покойная королева не была его матерью, ибо попросту не дожила до появления Дара.
Принц посмотрел на нее с некоторым упреком:
– Как покойная королева относилась к собакам, мне неизвестно, да и откуда? Нынешняя не любит даже людей, так что о собаках и вовсе нет смысла говорить. А моя мама… Вам ведь известно, что она не была королевой.
Риччи легко пожала плечами:
– В наше время столько королевств, что число звезд на небе по сравнению с их числом кажется ничтожным. Мало ли, кто и где правит… Хорошо. Я не собираюсь выпытывать у тебя никакие тайны – каждый имеет на них право. Просто предположу, что к животным она относилась… скажем, с добром, но без лишнего помешательства. Зато не мыслила себя без цветов.
Дар даже развернулся в сторону Риччи, потревожив Киту.
– Откуда вам известно?
– Это всего лишь предположение. Я угадала?
И улыбнулась невинно.
– Вы были знакомы с моей мамой, так? Вы ведь приезжали к нам в королевство, еще когда я был маленьким.
– Думаю, нет, не знакома. Да и я никогда не была у вас дольше одного дня. Твой отец отличается ужасным негостеприимством…
– Тогда откуда вы знаете?
Риччи могла бы сказать, что судит по себе – но трагедия, что преследует ее вот уже как десять лет, напрочь искоренила из сердца любовь к цветам.
– Я повидала многих… если не королев, то женщин, которым приходится принимать серьёзные решения, – ответила Риччи. – Многих, кто пытался отыскать свой дом, несмотря ни на что. И ради этого оставлял прежние свои места. Каждая любила цветы.
И Великая королева Светославии Мелина в их числе. Обзаведясь королевским титулом, она осталась феей, пусть и изгнанной.
Если бы не феи, это королевство не славили бы цветами тогда, в древние времена.
– Так что именно ты хотел узнать? – напомнила Риччи. – Если ты вновь хочешь спросить насчет собаки, то я опять могу сказать тебе, что не имею ничего против… А у Летты вы уже побывали? – она бросила взгляд за окно – солнце преодолело зенит и катилось к горизонту. – Обед закончился, а я про него так легко забыла. Прекрасно. Придется идти к Летте и приносить извинения.
– Да, побывали, – ответил Дар. – Летта согласилась ее кормить.
– Ну и отлично…
– А Ниил предположил, что, по всей видимости, кормить долго не придется, потому что мне осталось прожить здесь от силы день или два, – не удержался от жалобы принц.
– Я с ним поговорю, – Риччи покачала головой. – Ниил иногда бывает чересчур грубым, но как помощник он работает довольно неплохо.
– А как всё обстоит на самом деле? – спросил Дар. Риччи посмотрела на него недоуменно, и он уточнил: – Как долго я еще здесь буду? И… когда следующее испытание?
– Не знаю.
Лицо у Дара стало таким, будто он был готов услышать всё, что угодно (даже не самое радостное для него), но уж точно не то, что услышал.
– А каким оно будет?
Риччи посмотрела на Дара внимательно-внимательно и заметила:
– За десять лет до третьего никто не дошел, принц. В самом начале я определенно точно разрабатывала целую систему, испытаний там было, само собой, пять. Но пару, кажется, лет назад я то ли случайно потеряла записную книжку, в которой все это хранилось, то ли выбросила её намеренно – сама уже не помню. В любом случае, уже тогда мне начало казаться, что смысла в ней никакого нет.
– А почему… никто…
– Не смог ворваться к принцессе, не известив об этом меня? – Риччи улыбнулась. – Или под моим надзором…
– Да, – ответил Дар и покраснел.
– Они были пустыми, – и Риччи, легко оттолкнувшись, соскользнула с подоконника и поправила подогнувшийся край жакета. – Пустыми во всех смыслах, что вообще можно здесь применить.
