Евангелие от покойника

Когда обследование было завершено, раздался вздох:

– Может, уже хватит мучить себя и окружающих? Долго ты такими темпами не протянешь.

– У меня к тебе тот же вопрос. Каждодневное общение с Гавром и компанией меня уже порядком задолбало. Ты ещё теперь… – У Лики уже не было сил на то, чтобы разговаривать, но она была уверена, что проводник читал её мысли.

– Скажи им то, что они хотят услышать, и тебя отпустят, – почти искренне посетовал Аарон.

– Мы оба знаем, что не за информацией я вам тут нужна. Защиту мыслей мне ставил сам Матвей. Вы меня скорее убьёте, чем получите мои воспоминания. Поэтому я явно нужна по другой причине.

– Хорошо, – проводник сделал паузу. – Признаю, что крыть нечем. Тогда, по-твоему, зачем ты здесь?

– Не знаю. Либо способ влияния на Матвея, либо медленный способ убить меня. Ты давно покушаешься. – Её фразы было всё труднее различать, поскольку мысли были спутаны голодом. В попытке понять проводник склонился над пленницей и недовольно поморщился.

Ему действительно не хотелось её убивать. Но её баранье упрямство не оставляло выбора. Он и так позволил Лике слишком много, во многом создав некий ореол неприкосновенности, который незримым облаком окружил любимицу Матвея и давал массу поводов для сплетен и пересудов. Аарон прекрасно сознавал, что рано или поздно придётся прервать этот порочный круг, но окончательно решиться на это было сложно. В этом не было жалости или привязанности к девчонке, да даже если бы и была, ему столько раз приходилось убивать тех, к кому он испытывал самые тёплые чувства, что он уже перестал отделять привязанность от насилия и разрушения. Но с ней что-то было не так, при всей гамме желаний самого разного характера, которую она вызывала, ему казалось, что время для её смерти ещё не пришло. По неизвестной причине, Лика должна была пока жить, причём это было важно для него самого. И это странное ощущение никак не увязывалось с логикой, которая чётко и аргументировано сообщала, что девчонке нужно было поставить ультиматум и начать методично отрезать по кусочку, пока она не умрёт. Ну или же сразу убить, так как в глубине души Аарон прекрасно знал, что пленница ничего не скажет. Лика была права. Матвей бы не простил донос, а из этого мира лучше было уходить без неоплаченных долгов проводникам.

Аарон посмотрел на бледное холодное лицо, покрытое ледяными капельками пота и слипшимися локонами волос, искусанные губы и чёрные провалы глаз. Было в этом нечто жалкое, ничтожное и одновременно притягательное. В Лике не осталось дерзости, наглости и напыщенности – всего того, что в какой-то мере составляло основу её поступков. Она была настоящей: страдающей от нестерпимого голода и ощущения приближающейся смерти. Но в то же время в ней осталось отчаянное самообладание и достоинство. Она знала, что скоро умрёт и была максимально готова. Это вызывало уважение.

– Я не хочу тебя убивать, но ты меня вынуждаешь… – Нужно было попробовать другую тактику.

– Не ври, – еле выдохнула она. – Ничто из моих поступков никогда не изменит твоё решение.

Она попыталась пошевелить левым запястьем, но не вышло. Энергии осталось только на голову, шею и проблески сознания. Думать становилось труднее. Лика понимала, что её хватит ещё максимум на день. Потом придётся открыть последний неприкосновенный запас энергии, скрытый в глубинах души, но и его надолго не хватит. Зато теперь пришли равнодушие и смирение, и в этом, как она теперь поняла, заключалась особая власть. Невозможно договориться или напугать человека, которому всё равно.

– Аарон, я чертовски устала. – Её слова звучали в голове Аарона едва различимо. – Мне надоели ваши визиты.... И эти игры… Я не знаю, на что ты надеялся там… Когда вы с Гавром пришли за нами. И зачем всё это было. Но… Отстань. Я просто больше не хочу тебя видеть.

Дослушав до конца, проводник невольно улыбнулся и покачал головой:

– Люблю я твою прямоту и непосредственность. Это, знаешь ли, бодрит. – Его глаза сверкнули инфернальным огоньком.

– Надеялась на твоё благоразумие. – Уголок её губ чуть дрогнул.

«А может, и правда?» – пронеслось в голове проводника, и Аарон выставил руку с искрами энергетического заряда. Его рот искривился в приступе ярости и несдержанности. Он ждал реакции, но то ли в силу ограниченности восприятия, то ли в силу обретённого равнодушия и спокойствия, её лицо осталось непроницаемым. Проводник разочарованно убрал руку, нацепил привычную маску и расслабился.

– Хорошо. А если я убью ещё и мальчишку?

Лика представила, что она вернулась на много лет назад. Ей десять лет и вот-вот придёт мама и принесёт новое платье.

– Убивай. Ты решишь кучу проблем. Мальчишка всё равно скоро умрёт. Долго ему не протянуть.

Аарон изумлённо вздёрнул бровь.

– Он слабый… безвольный… – Она тяжело вздохнула и остановилась, словно заводная игрушка, у которой закончился оборот пружинки. Она отстранилась от всего происходящего. В сущности, сейчас ей было всё равно, что и с кем будет. Лика догадывалась, что проводник знает гораздо больше, и не понимала, зачем вообще был нужен этот фарс. Пришло чёткое осознание, что от неё в данной ситуации ничего не зависело. Всё закончится, когда должно будет закончиться, и нужно просто ждать.

– Ты больше ничего не хочешь мне сказать? Я мог бы поговорить с Гавром и тебя бы отпустили.

Лика в ответ лишь едва повернула голову. Аарон раздосадовано цокнул языком. У него не было особых планов. Неделя заточения ничего не дала им с Гавром. Допросы Лёши тоже. Он послушно открыл сознание, но там не было ничего стоящего, кроме пары Ликиных приёмов, которые она успела передать. Аарон чувствовал себя разочарованным и в очередной раз упустившим самое важное, что проплыло мимо носа, оставив лишь круги на воде и отблеск золотистого чешуйчатого хвоста. Нужно было действовать.

– Если ты поможешь мне с Лазом, то я сделаю так, что тебя отпустят. – Он выдержал паузу, ожидая реакции, но её не последовало, и он продолжил. – Мне нужно восстановить его в кратчайшие сроки. Для этого нужен большой запас энергии и сильная мотивация. Я уверен, что ты можешь обеспечить первое и сильно подпортить второе. Мне бы этого не хотелось.

– Чего ты пытаешься добиться?

– Добиваться стоит только двух вещей: секса и власти, которая по сути тоже является сексом. – Он отстранился, обошёл вокруг стола и прислонился к стене.

– Стесняюсь спросить, чего же ты жаждешь от Лаза? – отозвалась слабым голосом Лика, попытавшись улыбнуться в ответ. Она почувствовала тоненькую стройку энергии, которая потекла от проводника к ней. Кажется, заговорив на интересную для себя тему, Аарон решил поддержать Лику, чтобы как можно быстрее получить ответ. Но изголодавшаяся Лика была не способна критически оценивать ситуацию. Всеми рецепторами, которые только остались в теле, она жадно потянулась к манящему, обманчивому и такому желанному источнику жизни. Почувствовав это движение, Аарон тут же покачал головой, явно издеваясь, и прервал поток энергии, поддаваясь вперёд и тихо выдохнув прямо в ухо:

– Сначала согласие – потом энергия. Не хочу переводить её зря, ты же понимаешь, – ухмыльнулся проводник.

Лика понимала, что всё это полная чушь и обман и что в самом ближайшем будущем она очень сильно пожалеет. Вероятность того, что цели Аарона хоть сколько-нибудь совпадали с её собственными, равна нулю. Но голод был такой нестерпимый, а поток энергии таким манящим, что она просто не могла удержаться.

– Хорошо, я помогу тебе с восстановлением Лаза.

– Ты дашь двести таблеток из своего запаса энергии, а также пообещаешь не отговаривать его от любого принятого решения в течение ближайшего месяца.

В душе Лики воцарилась буря: разум отчаянно боролся с инстинктом выживания, сопротивляясь из последних сил, но при этом сдавая одну крепость за другой. Путаные мысли крутились вокруг навязчивого образа таблеток, прогоняя любой намёк на опасность текущего обещания. Даже Лаз с Аароном представлялись ей сейчас как небольшие столбики из таблеток, которые пытались заговорить с ней тоненькими писклявыми голосками, но вместо слов у них изо рта вырывались новые кругляшки таблеток только меньше, которые собирались в новые столбики, а затем ещё одни и ещё одни… Вся эта карусель вертелась перед глазами, вызывая острый позыв рвоты. Наконец, она не выдержала и еле слышно произнесла:

– Обещаю…

– Неа… Ничего не забыла?

– Обещаю, что отдам двести таблеток из своего личного запаса Лазу и не буду отговаривать его ни от одного решения в течение ближайшего месяца. Клянусь всем, что у меня осталось.

При этих словах с её губ слетел небольшой огонёк, который, сделав оборот, осторожно опустился на ладонь проводника.

– Отлично. Теперь я готов тебя отпусти… – Аарон осёкся и с хищной улыбкой выдержал театральную паузу, вновь отправляя в сторону Лики небольшой поток энергии. – Я тут подумал.

– Да что, говори?!

– Ну понимаешь, грех не воспользоваться твоей беспомощностью. – Он сделал едва заметный шаг в сторону стола.

Лика готова была взорваться. Её и без того впалые бледные щёки побелели ещё сильнее. Сжав зубы до скрипа, она прошипела:

– Ещё шаг, и ты покойник – гарантирую.

– Горячо… Прям обжечься можно, – самодовольно прокомментировал Аарон, проводя кончиками пальцев по её бедру.

Взбешённая Лика дёрнулась, что было силы, слегка расшатав крепление правого наручника. Она попыталась закрепить полученный результат, но Аарон, насытившись чужой злостью, расплылся в ухмылке и примирительно прошептал:

– Успокойся, я пошутил… Сейчас я тебя отпущу.

Дождавшись, пока слова дойдут до неё сквозь пелену ярости, проводник осторожно опустил руку в карман, а затем медленно закрыл ладонью её рот, вкладывая таблетки. Почувствовав знакомый вкус жизни, Лика в попытке сразу захватить все таблетки и не дать руке ускользнуть, с такой силой схватила мягкую плоть зубами, что прокусила кожу. Струйка алой жидкости полилась на язык, даря энергию и жизнь, наполняя израненное тело силой.

– Какая ненасытная… – едва поморщился от боли Аарон, облизав пересохшие губы. Надо было остановить Лику, но останавливать не хотелось. Слияние двух видов энергии, двух начал завораживало и будоражило кровь, заставляя сердце учащённо биться. В этом древнейшем союзе между проводником и слугой было нечто космическое. Кровь формировала связь между ними, благодаря которой на одно мгновение Лика и Аарон поменялись местами, став единым целым. Он посмотрел на мир её глазами, а она – его, и от этого им обоим стало жутко. Аарон поспешно осознал, что отдаёт слишком много, попытался оторвать руку, которую Лика, несмотря на сопротивление всего тела, с жалостью отпустила.

– Тебе не стоило этого делать, – прошептал он, взглядом ослабляя наручники.

– Прости, – еле слышно отозвалась она, освободившись от оков и осторожно массируя запястья. Лика опустила взгляд, чувствуя, что произошло нечто важное, хотя и было непонятно что. Она не приобрела новые знания или умения и даже не стала намного сильнее, но теперь сознание отравляло чувство безграничной усталости и равнодушия, передавшееся вместе с кровью. Ей было неловко и неуютно, как будто она увидела отца голым, и это зрелище совсем не впечатляло. Хотелось всё тут же забыть, тем более было страшно подумать, что передалось ему.

– Прости, – она повторила ещё раз и отвернулась.

– Всё хорошо… Но больше не повторяй, отозвался Аарон, вытирая кровь с её подбородка. – Иди наверх, тебе нужно привести себя в порядок…

При этих словах проводник медленно повернулся, кажется, тоже всё ещё удивлённый и озадаченный произошедшим, и, открыв дверь, направился прочь. Его охватила чуждая волна давно забытого ощущения, как будто он вколол себе в вену лошадиный заряд адреналина. Всё стало быстрее, значительнее и серьёзнее, а главное....

– Нет, возьми себя в руки! – Аарон остановился, медленно досчитал до десяти и выкинул досадное воспоминание на задворки сознания, проконтролировав, что вернулось привычное спокойствие.

Лика дождалась, пока звуки шагов не замерли вдалеке, сосредоточилась на шее, позвоночнике и ногах. Она медленно направляла внимание к каждому из органов, отправляя немного тепла и жизни и представляя, как порванные связки и сухожилия протягивают друг другу неровные усики, сливаются и становятся единым целым. Раздробленные кости медленно собирались вместе, а мышцы наливались кровью. Она с прискорбием поняла, что на полное восстановление уйдёт не меньше двух недель и это при условии удвоенной нормы таблеток, чего допускать никак не хотелось. Особенно учитывая перспективу потери ещё двух сотен. Чёрт, долбанный Аарон, какого хера ему было надо?! Прояснившимся разумом Лика поняла, что её только что развели как самую последнюю школьницу, заставив пообещать не только помощь, но и крупный запас таблеток просто за… Да просто так, собственно. Теперь было совершенно очевидно, что всё изначально было задумано именно с этой целью, а Лёша был только прикрытием.

Лика раздосадовано вздохнула, посылая в себя же лучи ненависти и отвращения:

– Так тебе и надо, дура!

Но поняв, что времени на самобичевание просто нет, она медленно села на холодную поверхность металлического стола. Голова закружилась и мир покачнулся. Нащупав бёдра, Лика начала их интенсивно растирать, чтобы придать максимальную чувствительность, постепенно спускаясь ниже по голени.

Когда с этим было покончено, она осторожно опустила ноги и перенесла на них вес, стараясь не потерять баланс. Тело не хотело слушаться и казалось чужим, но оно хотя бы уже не было похоже на полуразложившуюся плоть прошлогоднего зомби. Ободрённая этой мыслью, Лика сделала первые несколько шагов.

Глава 6

Уставший проводник полулежал в кресле, закутавшись в плотный махровый плед. Последнее время ему всё чаще становилось беспричинно холодно. Кажется, озноб – один из симптомов смазанной депрессии, по крайней мере он когда-то читал об этом. Необходимо было всё взвесить и тщательно обдумать, но было совершенно по-человечески лень, нет, даже в лом – это слово он выучил не так давно, и оно казалось забавным. Нужен был чёткий разработанный план действий, учитывавший все параметры. Но дальше обширной груды разноцветных фигурок, лежавших на столе и призванных символизировать участников действий, он не продвинулся. Матвей ещё раз оценил взглядом размеры предстоящей работы, укоряя себя за лень и нежелание со всем разбираться. Затем поворошил кучу, сморщился и вздохнул:

– Ох, Бог устал Вас любить, ребятки… – Вялым движением кисти он развеял фигурки, прикрыл глаза и приготовился ко сну.

Но чутье подсказало, что к Дому подъехал гость. Машка. Матвей вспомнил, что сам её вызывал и обругал себя за нерасторопность. Нужно было что-то ей сообщить. Оставалось только придумать, что именно…

Через пять минут русоволосая юная нимфа впорхнула в тёмный зал. Внешне она всегда производила впечатление хорошенькой наивной дурочки, эдакого оленёнка, которого хотелось затащить в самый мрачный угол и там как следует испортить, но это не имело ничего общего с реальностью.

– Добрый день, Матвей. – Её грубый, хриплый голос резко контрастировал с ангельской внешностью. Дело в том, что ещё лет тридцать назад, когда Машка попала в Дом, её звали Веня, а при жизни она была матёрым вором в законе. Но попав в новый мир и не имея при этом достаточно сил для равного соперничества, Веня начал активно развивать навык маскировки, добившись по-настоящему выдающихся успехов. Теперь только проводники могли вспомнить и опознать его истинную внешность, и то сильно напрягшись. Для всех остальных Машка выглядел именно тем, кем хотел показаться, хотя на уровень сил это не распространялось. Но Матвей ценил бывшего уголовника не за прямую агрессивность, а за приспособляемость и умение выжить. Веня раз в пятилетку выбирал себе новый образ, прикидываясь новичком, и отлично в нём существовал, используя другие маскировки только для заданий. Вот уже три года все его знали под именем Маша, а кто-то даже пытался подклеиваться, что позволяло Вене получать различные материальные блага.

– Привет, Веня! – В общении тет-а-тет Матвей намеренно называл его истинным именем. – Как успехи?

– Всё нормально, задание выполняю, за Гавром слежу. У Аарона всё то же, без изменений. Так по крайней мере сообщает информатор.

– Лика с мальчишкой у них?

– Да, у него. Гавр ведёт с ней душевные беседы. Долго она не протянет. – Веня задумчиво потёр переносицу, пряча за этим заинтересованный взгляд.

Он так для себя и не понял, у какого из проводников действительно бы хотел работать. Его лояльность в полной мере зависела от текущей ситуации, хотя внутреннее воровское чутье подсказывало, что бояться больше стоит Матвея, но щедрее был точно Аарон.

– Что хочет от неё?

Веня подобострастно пожал плечами, демонстрируя, что ему по рангу не положено знать тайны Великих.

– Не знаем-с. Не моего ума дело.

– Не лебези. Постарайся узнать, хотя он её отпустит сегодня-завтра. Вопрос только в том, что ему будет нужно.

– Хорошо, постараюсь. – Он склонил голову в знак покорности.

Матвей на мгновение задумался, оценивая множество открывающихся перспектив и досадуя, что так и не придумал единую стратегию действий. Вернее, не пересмотрел старую в связи с новыми обстоятельствами. Он не ожидал, что всё пойдёт по этому пути. Аарон явно затевал что-то собственное, используя Лику и Гавра. Нужно было как можно быстрее собирать Совет, чтобы получить поддержку от проводников. Оставалось дело за маленьким.

– Тебе нужно найти Еву и передать ей письмо. Она должна явиться на Совет через две недели, – размеренно проговорил Матвей. Сделав небольшую паузу, он достал из широкого рукава халата только что появившееся там письмо.

– Но где я её найду?! – справедливо возмутился Веня. Всем было хорошо известно, что Ева – пожалуй, единственный проводник, предпочитавший держаться подальше от интриг и разборок. С парой-тройкой верных слуг, также избегавших участия в дрязгах, она постоянно скрывалась, часто меняя место жительства, полагая, что лучше синица в руках, чем большой и жирный журавль в небе. На контакт выходила редко, только в случае острой необходимости. Более того, очень не жаловала непрошеных гостей, избавляясь от них весьма эффективными способами.

– Последний раз её видели в Сиднее в доме, где погиб Ной. Помнишь?

– Угу, – печально отозвался бывший уголовник. – У меня есть какие-то гарантии безопасности?

– Какие ещё гарантии? – ухмыльнулся Матвей. – Ты переоцениваешь значимость задания. Будь милым и ненавязчивым и постарайся не умереть, пока Ева не прочитает письмо. На задание у тебя – три дня. Получишь две таблетки. Ясно?

– Торговаться смысла не имеет?

– Ценю твою сообразительность, – улыбнулся проводник.

– Что-нибудь ещё?

Матвей молча покачал головой, давая понять, что аудиенция закончена. Веня немного помялся, подошёл к проводнику, забрал письмо и направился к выходу. Чутьё подсказывало, что больше он сюда не вернётся.

Глава 7

Отмывшись и переодевшись, Лика отправилась на поиски Лёши. Он оказался в том же подвале, что и она, но только в другой комнате. Условия его содержания были на порядок лучше, чем её собственные: он лежал на матрасе около батареи, старательно выводя грязным пальцем каракули на стене. Выглядел он измученным и измождённым настолько, что не отреагировал на появление Лики.

– Привет! – Она устало опустилась на край матраса.

– Привет… – тихо отозвался Лёша, не отрываясь от своего занятия.

– Как ты?

– Нормально. Лучше, чем ты. Я чувствовал тебя через стенку. Я думал, что ты умрёшь.

Лика грустно пожала плечами. Она уже догадалась, что произошло нечто плохое.

– Пойдём?

– Не хочу… – Лёша замолк, но подумав, продолжил: – Аарон залез мне в голову. А потом сказал, что я скоро погибну. То есть… Я нужен вам, чтобы убить палача. И вероятно, он меня убьёт, а если не убьёт, то вы меня всё равно не оставите в покое. Это так?

Он пристально посмотрел на Лику, от чего у неё по спине поползла ледяная змейка ужаса. Кошмары сбылись. Не так должен был начаться их разговор. Лика не знала, какой вариант бы предпочла, но точно не этот. Было непонятно, как реагировать. Отрицать – глупо, соглашаться – жестоко. Чтобы оттянуть момент, она растянула сферу молчания – самую аккуратную и тщательно сделанную сферу молчания в её жизни.

– Может, мы потом об этом поговорим? – Она предприняла последнюю попытку.

– Лика! – Лёша пристально посмотрел в неё. Она с ужасом увидела в его глазах смесь усталости и разочарования, без каких-либо признаков ненависти. Если бы Лёша её ненавидел, было бы проще. Гораздо проще. Иначе приходилось ненавидеть себя самой.

– Да, Лёш, это правда! – Она поёрзала, подбирая слова. – И я знала. Не сразу, но знала… Хочешь правды?! – Её голос стал высоким и пронзительным. – Всё просто. Палач пришёл, чтобы забрать множество душ, которые пока не получили свой урок. Но Матвей боится, что ему нужно слишком много… Ты понимаешь? Я точно не знаю, но, судя по новостям и выбросам энергии, количество жертв исчисляется тысячами. Грядёт множество катастроф, происшествий, природных аномалий – мир катится к чёрту… И за многими из них стоит он. Он забирает людей, живых людей. Понимаешь?

Лика вытянула затёкшие ноги и смочила губы.

– Мы мало говорили об этом, но, думаю: ты догадываешься. Просто так сотня людей не садится в самолёт, который должен упасть… А жертве зачастую маньяк нужен не меньше, чем она ему. Мы проходим через череду перерождений не просто так. Это школа. Первый, второй и последующие классы. Мы, именно мы, помогаем сесть этим людям в самолёт, в этом одна из наших задач. К сожалению, до человека через страдания доходит гораздо лучше. Но это достаточно одиночные случаи. Палач – это высшая лига. И в этот раз всё слишком серьёзно. Матвей боится, что он заберёт слишком много людей, нас и, возможно, проводников.

– Ты думаешь, что это Конец Света? – так же устало произнёс Лёша.

– Не знаю, – пожала плечами Лика. – Но мир катится к чёрту. Порой мне кажется, что у нас и людей уже не осталось ничего святого, мы все думаем только о себе.

– И я должен подумать о других?! – сверкнул глазами Лёша.

– Лёш, пожалуйста, выслушай меня. Мне тоже тяжело....

Он приподнял бровь и саркастически ухмыльнулся. Лика в ответ вздохнула, поняв, что выбрала неправильный путь.

– Я знаю, как всё это выглядит и как это есть… На самом деле. Матвей рассказал мне это… Не так давно. Палача надо уничтожить, пока это возможно. Иначе потом он может уничтожить всё: людей, нас, планету. Этого нельзя допустить. Для его уничтожения нужен огромный запас сил, просто колоссальный. Это очень большое искушение. Мало кто может его выдержать. Мы все слишком испорчены таблетками и страхом смерти. Я не знаю, но мне кажется, что Матвей специально вызвал такого человека, как ты… Доброго, мягкого и помнящего, что такое свет. Только такой сможет это сделать.

– То есть я – жертва собственной доброты?! Я вам что – козёл отпущения чужих грехов?! Я Иисусом не нанимался! И вообще сюда не хотел! – Его глаза стали влажными и очень холодными. Лика перестала его чувствовать.

– Я знаю. Но что ты хочешь от меня? Мне крышу сносит от вида таблеток. Я вижу буквально наяву, что я могу сделать, как только заполучу их. Да я первым делом пришью Аарона и компанию, и уж, наверняка, не пойду никого убивать. Мне страшно, Лёш… Я помню, что там было. Я не хочу туда… – Лика впервые со дня смерти была готова заплакать.

– Что значит: я помню, что там было? – холодно поинтересовался он.

– Лёш, я самоубийца. – Лика тяжело вздохнула, пряча взгляд. – У мироздания забавное наказание для таких, как я – память. Мы помним каждую секунду, проведённую там, в небытии. Только вот времени там нет, поэтому кажется, что ты проводишь там вечность наедине с собственным сознанием, чувством вины и ненавистью… Без надежды на выход. Я не смогу вернуться туда. Никак не смогу. Прости… – Она принялась яростно тереть глаза.

– Почему ты покончила с собой?

Лика задумалась, глядя куда-то в сторону. Она ещё ни с кем не обсуждала эту тему и не хотела начинать. Слова застревали в глотке острыми холодными льдинками и никак не хотели таять, а сердце превратилось в маленькую морозильную установку, гоняющую холодный раствор по венам.

– Я росла в бедной семье без отца. Денег катастрофически не хватало. Приходилось много работать. Потом я забеременела, но из трусости… – Лика напрягла мышцы горла, чтобы очередная льдинка провалилась вниз. – Сделала аборт. А когда поняла, что натворила… дороги назад не было. Я не видела другого выхода…

– И теперь пришла моя очередь? – одними губами прошептал Лёша, ударив кулаком по батарее.

Она опустила голову.

– Прости… – Лика чувствовала себя самым подлым и мерзким человеком на этой Земле. Ей до жути хотелось провалиться, только бы не сидеть с Лёшей рядом и не видеть этот разочарованный и не верящий взгляд. Было адски стыдно и мерзко от собственного бессилия, вернее, от трусости и нерешительности, от неспособности, нежелания спасти ни в чем неповинного мальчишку. – Я больше не могу тебе ничего сказать. Просто прости. Сейчас не время и не место это обсуждать. Поехали домой… Нам нужно выспаться, потом мы сможем поговорить. Если тебя это успокоит, то заставить это сделать тебя никто не сможет. Ты получишь слишком безграничную власть… Но тогда, возможно, умрём мы все… только немного позже…