Иллюзия реальности

Через несколько минут Герман остался один в просторном помещении с пустыми оконными и дверным проёмами. Очевидно двери и окна в племени Агудо тоже ещё не изобрели. В комнате на песчаном полу лежало несколько массивных каменных глыб. Самая большая очевидно являлась кроватью, так как была застелена тканями и огромных размеров листьями, от которых шел дивный аромат. Он успокаивал мысли и навевал сон.

На другом камне по-меньше, стояла большая тыквенная «калебаса» с водой и глиняная лампадка, мерцающая тусклым огоньком, отбрасывающим на голые каменные стены причудливые тени. Через оконные проёмы в помещение лился серебристый лунный свет. Снаружи веяло свежестью и прохладой.

Герман подошёл к оконному проёму и выглянул наружу. Луна была невероятно огромной и серебрила в сумерках силуэты тёмных деревьев и каменных зданий. Иногда где-то вдалеке мелькали огоньки факелов и раздавались приглушённые голоса. Это запоздалые гости неспешно расходились по домам, продолжая обсуждать появление в городе Северного Человека, чужака, от которого они ждали больших перемен…

«Да что я собственно могу им дать?» – размышлял Герман, разглядывая небо, густо усыпанное звёздами. Столько звезд ему ещё не доводилось видеть. «Да уж наверняка многое! Эти индейцы на многие века остановились в развитии, застряли в каменном веке! Конечно, есть что-то притягательное в этом простом и беззаботном образе жизни… Вот только шаман с его приспешниками портят всю картину… А вообще, здесь очень здорово…»

– Так, стоп! Это ты здесь? Ты снова без спроса закрался в мои мысли?

– Привет Герман. Да, это я, – отозвался его внутренний голос.

– Ну-ну, привет братец! Что скажешь? Попали мы с тобой, снова, из огня да в полымя, а?

– Да, кажется так оно и есть. Но я пришёл потому, что ты снова задумал что-то нехорошее.

– Ой, да с чего ты взял-то?

– Я ведь знаю, вижу и слышу всё то же, что и ты.

– Ага, и по-своему всё интерпретируешь! Искажаешь смысл всего мною задуманного!

– Нет, Герман, просто я – хорошая сторона твоей личности, твоя совесть, если на то пошло…

– Ой, да не нуди ты, а? Достал! Я ведь хочу лишь воспользоваться выпавшим мне шансом сделать что-то хорошее, полезное для общества! Пусть и первобытного… Я сделаю доброе дело для этих голозадых индейцев, если избавлю их от ненавистного культа шаманизма и суеверного пресмыкания перед какими-то там вымышленными духами… Или не вымышленными? Но точно не духами. Я это выясню!

– Ну, не знаю, Герман. Чувствую ты снова накличешь беду на нас. И ещё кого нибудь…

– Че-е-е-го-о?! Что ты сейчас имел ввиду? Ты что, хочешь смерть Генри на меня повесить? Или почтальона? Как его там, Банси?

– Эх, Герман! Вот по-тому я и не верю ни единому твоему слову. Люди для тебя лишь пустое место.

– Да с чего ты взял? Кто по твоему для меня пустое место?

– Да все, пожалуй. Мистер «Как его там, Банси?», например, – передразнил Германа его внутренний голос.

– Да всё, хватит! Достал, блин! – рассердился внутри себя Герман, – Иди ты… Сам знаешь куда, со своими нравоучениями! Я и так устал от всего этого дерьма! Я ложусь спать! Чувствую завтрашний день будет не менее насыщенным событиями и по-тому тяжёлым.

С этими словами Герман развязал шнурок на поясе, скинул засяленную тряпицу шамана на пол и улёгся на постель. Он отгородился в сознании от своего назойливого внутреннего голоса и убаюкиваемый ароматами тропической растительности быстро провалился в сон.

***

Вот только выспаться нашему герою в эту ночь не удалось, как и в несколько последующих. Вскоре он проснулся весь в холодном поту, его знобило, хотя здешние тропические ночи были тёплыми и влажными. Сердце в его груди бешено колотилось.

Герман сел на постели уставившись непонимающим взглядом в полумрак пустой комнаты. Краем глаза он уловил какое-то движение справа от себя и метнул испуганный взгляд в сторону входного проёма, за которым мелькнула какая-то тень. Герман успел лишь разглядеть пестрые перья, которые, как он помнил, составляли яркий и несколько вычурный наряд танцовщиц на пиру.

«Наверняка это была одна из них», – подумал Герман, тут же увидев в своём воображении ту танцовщицу, дочь Чуку-Тохаси, не сводившую весь вечер с него своего похотливого взгляда. «Должно быть она прокралась к моей комнате, чтобы полюбоваться моим обнажённым телом, пока я сплю, как хищница, разглядывающая свою жертву, прежде чем проглотить её!» Герману снова стало не по себе. Он подумал, как здорово, что его не забросило в какое-нибудь племя каннибалов!

Но его секундная радость тут же омрачилась, когда он вспомнил, что дикари планируют поженить их. Его, цивилизованного, образованного во всех смыслах, статного и привлекательного мужчину на этой кривоногой и страшной дикарке с безумным взглядом!

«Что же мне делать? Бежать? Нет… Нет-нет, я не могу сейчас бежать отсюда! Я же не протяну один, в диких джунглях полных опасностей и мерзких тварей даже пол дня! К тому же я должен во что бы то ни стало выяснить всё о тех, так называемых «Потумскивата»: кто они, откуда прибыли, для чего построили этот город и странную чёрную дорогу в лесу и куда наконец ушли? Я не могу сейчас сбежать!» – повторил в мыслях Герман.

«Да и возможно ли это в принципе? – задал он себе риторический вопрос, – не обернётся ли это ещё большей бедой чем в прошлый раз? А если я просто откажусь жениться? Что тогда дикари сделают со мной?» Он почувствовал, что ему срочно нужно с кем-то поговорить. А кто как не он сам, точнее, его другая сторона личности, именуемая нами внутренним голосом Германа, способна понять все его мысли, страхи и переживания? Он открыл своё сознание.

– Ты здесь?

– Да.

– Ты это видел?

– Да, я видел как чья-то тень мелькнула в коридоре когда мы проснулись.

– Да, это тоже, но я имею ввиду мой сон.

– А-а! Наш сон, – поправил его внутренний голос, – да, конечно я его видел.

– Что думаешь?

– Думаю, что всё это очень странно, Герман. Этот сон был очень реалистичным. Как ты думаешь, что это было? Видение?

– Вот, давай и подумаем вместе над этим! – мысленно предложил Герман.

– Хорошо. Итак, нам приснилось будто мы встретили в лесу небольшое племя. Мы видели как эти люди страдали, умирали от голода и многочисленных болезней…

– Да перестань ты уже «мыкать», ей богу! Складывается ощущение, что у меня раздвоение личности!

– Ладно, извини.

– Проехали. Итак, мы встретили племя и отвели их к тому озеру. «Оторото», кажется?

– Да, «Новая Жизнь» по нашему.

– Ага. И затем я построил для них ту чёрную дорогу и этот город.

– Да, построил дорогу из чёрных камней…

– И сделал я всё это, якобы, каким-то магическим способом. Огромные серые камни словно парили в воздухе и сами складывались в дома и улицы этого города!

– Да уж… Но это ведь всего лишь сон.

– Да я сам понимаю это, но…

– Но тебя тревожит, что всё это как будто сделал ты? Ощущения и в самом деле были очень реалистичными…

– Может быть… Хотя… Я сейчас вот подумал: может это был не я вовсе, а просто наблюдал за всем как бы изнутри сознания другого? Кого-то очень могущественного?

– Может и так. Но ведь это всего лишь сон, Герман. Ты порой бываешь очень впечатлительным.

– Да уж… Мне стоило огромных усилий, чтобы подавить в себе эту впечатлительность, спрятать её глубоко внутри и научиться скрывать свои эмоции от окружающих.

– И ты помнишь, что я был против этого. Я не перестану считать этот выбор ошибкой. Твоя толстокожесть, эта твоя эмоциональная броня, которую ты нарастил, часто мешает тебе видеть полную картину вещей, такими, какие они есть на самом деле…

– Чушь собачья! – перебил Герман, – Эта броня как раз была необходима мне, чтобы достичь всего, чего я достиг за эти годы! Она позволяет мне отсекать лишнее, незначительное и сконцентрироваться на сути вещей.

– Что ж, полагаю, тут мы никогда не сойдёмся во взглядах.

– Это и не нужно, – парировал Герман, – меня вполне устраивает наш нынешний способ взаимодействия. Иначе я бы давно от тебя избавился!

– Да, знаю, – грустно отозвался внутренний голос Германа.

– Ладно. Допустим, это был всего лишь сон. Невероятно реалистичный, но всё же сон, навеянный событиями и фактами последних дней… Кстати! Сколько по-твоему мы отсутствуем в реальном мире?

– Должно быть неделю, или чуть больше… А возможно, гораздо больше!

– Да… И что же? Есть у тебя какие нибудь свежие соображения на счёт всего?

– У меня все те же варианты: либо нашим разумом завладел профессор Колышев, скажем, с помощью своего секретного изобретения, либо нас застрелил снайпер Командоса. Тогда мы либо погибли и попали в некое чистилище, как например у Данте, и проходим очередной круг ада, либо, если допустить мысль о существовании реинкарнации, мы перерождаемся из одной жизни в другую…

– Да, я об этом тоже думал. Но почему тогда мы появляемся незнамо где и когда в своём привычном обличии? И при этом сохраняем все знания о прошлых воплощениях? Нет, я скорее склоняюсь к первому варианту.

– И я тоже. Но что нам делать?

– Вот только не надо сейчас снова предлагать бездействовать и просто остаться жить здесь, незнамо где! Этому не бывать!

– Да я и не думал… Хотя, может в этом и суть наших злоключений?

– Что ты имеешь ввиду?!

– Ну… Если допустить, что нами завладел профессор Колышев… То есть… Я хочу сказать, что если мы действительно сейчас лежим где нибудь на кушетке с подключенными проводами и нам в голову внедряют всякие симуляции, то может в том и смысл, чтобы не бороться, чтобы прожить эту симуляцию до конца и тогда нас отпустят? Мне например Максим Викторович показался добрым и мудрым человеком. Может он хочет научить нас чему-то важному? – выпалил на одном дыхании внутренний голос, не давая Герману перебить себя.

– Че-е-го-о блин? Ты совсем офонарел? Ты слышишь, что ты несёшь, чёрт тебя дери!

– Успокойся, Герман, я знаю, что тебе сейчас страшно, мне тоже страшно…

– Конечно мне страшно! Я блин умер! Возможно даже два раза!

– Вообще-то я тоже умер вместе с тобой, если на то пошло… Мне тоже было страшно. Нас обоих пугает неизвестность.

– Да, боюсь ты прав. Вообще-то умирать оказалось не так страшно, как то, что было после… Ну, там… Э-э… То есть где?

– Не знаю. Какое-то состояние небытия после смерти. Это было и не пространство даже, а как бы так сказать…

– Может назовём это «посмертием»?

– Да, звучит неплохо. Отражает суть того, что мы пережили.

– А кстати, скажи-ка мне, где ты был, когда я умер? Почему ты не пришёл ко мне там, в посмертии? Ты что, решил отделаться от меня?

– Стоп-стоп-стоп, Герман! Не надо сейчас катить на меня бочку! Я вообще-то тоже был уверен, что умер, и тоже пребывал, как и ты, в непонятном состоянии!

– Да уж… Жуткое место!

– И не говори!

– Ладно, извини.

– Извиняю.

– Итак, подведём итоги?

– Давай. Нас каким-то образом вырвало из привычного мира. Каким – предстоит выяснить. Сперва нас забросило в одну реальность, затем в другую. Так?

– Так.

– Обе эти реальности мы ощущаем как настоящие, реальные. Мы чувствуем боль, усталость, голод, жажду, скуку, радость и всё остальное, что чувствовали бы в настоящей жизни.

– Продолжай.

– Между этими двумя реальностями мы испытали на себе нечто, что похоже на смерть и договорились называть это «посмертием», так как в итоге мы вроде как и не умерли. Теперь мы должно быть находимся ещё дальше на временной шкале, чем в прошлый раз, и скорее всего на другом континенте…

– Да, всё так,– перебил Герман, – но насчёт шкалы времени я не уверен. Возможно мы попали не в ещё более далёкое прошлое, а наоборот, в будущее? Как тебе такая мысль?

– Хм… Может и так! Ты прав, тут пока всё неясно.

– Хорошо. Тогда мне нужно срочно попасть в храм и осмотреть его тщательно. Возможно там я отыщу зацепки, если не прямые ответы, на вопросы где мы, когда и как?

– Да, хорошо бы!

– Во всяком случае, мне нужно хоть что-то, чтобы обернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу…

– Эх-хе, Герман! Ты снова в своём репертуаре!

– Да что опять не так?

– Ну, в прошлый раз ты пытался всё обернуть в свою пользу, а в итоге мы теперь здесь…

– Но мы ведь живы! Так? Во всяком случае этот так ощущается. А если мы и правда лежим сейчас, на самом деле, на столе, во власти этого психопата Колышева, то может именно такими действиями мне и удастся сломать его изобретение и прорваться сквозь искусственную кому, в которой он должно быть нас держит?

– Если не сделаем ещё хуже…

– Да перестань ты ныть! Я должен что-то сделать! Я не могу, не имею права опускать руки и сдаваться на волю случая или коварных замыслов Колышева! Только представь, что он может делать с нашим телом, пока мы здесь? Может пробирки в зад вставляет, или ещё чего похуже…

– По моему ты нагнетаешь. Уверен, профессор не способен на такое…

– Опять ты со своей наивностью и тщетными надеждами! Нет, я не приму навязанную мне реальность! Я буду бороться! Искать способы прорваться к настоящей реальности и наказать всех виновных! Теперь это мой смысл жизни! Ты слышишь меня? Уясни это!

– Не нравится мне это…

– Ну, не нравится, так вали из моей головы! Это моё сознание, моё тело и моя жизнь! Я сам решаю как и что мне делать! И я буду бороться за себя, с тобой или без!

– Да понял я, понял! Не горячись. Всё понял и уяснил. Но я не могу покинуть тебя по собственной воле. Иначе давно бы так и сделал! Будет так, как решишь ты.

– То-то же!

Они оба замолчали и задумались, каждый о своём. Герман устало опустился на постель и прикрылся одним из кусков ткани. Он повернулся к окну. Небо постепенно светлело. Звезды и луна на его фоне тускнели и гасли. Далёкий горизонт прочертила алая полоска рассвета. Среди буйной тропической растительности, снаружи дворца, проснулись и защебетали крохотные райские пташки. Герман снова ненадолго задремал.

Глава 9. Древнее пророчество

Жители древнего города Тенокотеукава просыпались и вставали, по нашим, современным меркам, довольно поздно. Это было естественно для них, так как народ Агудо и правда, жил в некотором подобии рая, среди дремучих джунглей. Они никуда не торопились, ни к чему не стремились, а просто жили, обычной жизнью, наслаждаясь всеми доступными им простыми благами, дарами дикой природы и Духов Великой Горы Потумскивата.

Кое-кто внутри Германа, вы с ним уже знакомы, мой дорогой читатель, был в тайне рад оказаться в таком спокойном и умиротворённом месте. Он не переставал лелеять надежду остаться здесь навсегда. Но совершенно иначе думал на этот счёт сам Герман.

Молодой бизнесмен долго ворочался на постели, отгоняя от себя сонмы беспокойных мыслей и пытаясь хоть немного поспать. Но, как мы с вами помним, безуспешно. Солнце давно уже покинуло горизонт и заняло свой пост в безоблачном тропическом небе, припекая и прогоняя ночную, липкую сырость, когда за Германом, наконец, прислали туземного юношу, возвестить, что Северного Человека ждут на завтрак в главной дворцовой зале.

Посыльный не ушёл, а остался стоять у входа. Герману пришлось подавить своё смущение и выбраться голышом из-под куска ткани, который он использовал в качестве одеяла. Он отвернулся к окну и, подобрав с пола набедренную повязку, любезно предоставленную ему накануне шаманом, обмотал её вокруг своих бёдер и подвязался шнурком. Юноша проводил его по бесчисленным коридорам дворца в нужное место и тут же скрылся.

На столах уже стояли миски и корзинки с едой. В зал снова внесли импровизированный трон правителя, и сразу же за этим вошёл сам Чуку-Тохаси, в сопровождении нескольких женщин. Самая старшая из них была, очевидно, его матерью. Была среди них и его старшая дочь, которая тут же вперила свой вожделеющий взгляд в белокожего чужеземца. Чуку-Тохаси как всегда дружелюбно улыбался. Он покивал Герману подбородком и тот ответил. Удовлетворённый правитель занял своё место на троне и жестом пригласил Германа сесть за стол рядом с ним. Женщины заняли свои места вокруг них согласно местному этикету. Туземцы с завидным аппетитом набросились на еду.

А вот Герман совсем ничего не ел. Его мутило. Руки у него дрожали, а голова шла кругом. Чуку-Тохаси заметил красные глаза и общую вялость Северного Человека. Он обеспокоенно спросил у него, как тот себя чувствует? Тогда Герман без обиняков признался, что практически совсем не спал и ощущает себя паршиво. Ещё и то, что он, против своей воли свободно говорит на языке Агудо, не переставало его шокировать. Всё это сильно изматывало Германа, лишало его энергии и сил.

Правитель тут же отправил одну из женщин, сидевших с ними за столом, за шаманом. Вероятно, Кун-Мохатсу исполнял, помимо прочего, ещё и роль лекаря или целителя. Сам-то Герман уже набросал в уме предположения насчёт своего самочувствия: отсутствие сна, тропическая духота, экзотические пища и выпивка. Да ещё и акклиматизация, в конце-то концов. К предыдущей реальности он приспособился гораздо быстрее и чувствовал себя хорошо, так как климат там был привычный, очень похожий на жаркое лето юга России. Да и еда там была вполне обыкновенной.

Тем не менее, от цепкого взгляда Германа не ускользнуло то, что правителю не терпелось завести с ним какой-то важный разговор, о содержании которого Герман догадывался практически наверняка. Чуку-Тохаси чаял женить Северного Человека на своей неказистой старшей дочери.

Предлагаю нам сделать небольшое отступление и вернуться в покои Германа несколькими часами ранее, чтобы заглянуть в его мысли. Напомню, что ни Герман, ни кто-то другой из персонажей этой книги не узнают о нашем вторжении, так что, пусть вас это не беспокоит, мой друг.

Итак, вот мы видим, как Герман ворочается на неудобной постели. Он прокручивает в своей голове варианты и способы избавиться от навязываемой ему участи стать женихом и мужем туземной женщины. Герман чувствует к ней неприязнь, даже отвращение. Вот одна из его мыслей, давайте послушаем:

– Чёрт бы их побрал, с этими дурацкими пророчествами и суевериями! Вот же угодил я снова в переделку! А может…

– Нет! Нет, Герман! Даже думать не смей о таком! – вдруг слышим мы другой его голос, доносящийся как будто бы из глубокого колодца.

Это его второе Я, прорвалось сквозь установленные Германом барьеры, чтобы объявить свой протест и попытаться отговорить его от преступной мысли.

– Да заткнись ты! – быстро подавил его Герман, – и без тебя тошно!

«Хм… А что, это кажется неплохая идея. Если провернуть всё тихо, быстро и без свидетелей. Если уж мне не удастся избежать женитьбы на дочери правителя, хотя я ещё попытаюсь вразумить этого добродушного толстяка Чуку-Тохаси, то возможно другие его дочери посимпатичнее? И меня не будет так мутить от одной только мысли об этой дурацкой свадьбе? Тогда… Я мог бы как-то незаметно избавиться от этой уродины…Обставить всё как несчастный случай, или заявить о божественной воле их «духов».

Кстати, я ещё не использовал этот козырь! Я ведь могу сыграть роль этакого избранного, кто может напрямую общаться с этими «духами» и изъявлять их волю! Тогда я мог бы многие проблемы здесь порешать, сыграв на суеверности и недалёкости этих дикарей! Ну, и шамана попутно устранить…

Да, нужно как следует всё обмозговать… Ах!.. Как же мне плохо… Голова кружится… Тошнит…Может мне полегчает, если меня стошнит?»

Что ж, теперь мы с вами знаем, отчего не спалось Герману в прошлую ночь. Сейчас же он сидел за столом вместе с правителем и его семьёй, ощущая себя совершенно разбитым. Но именно это его недомогание и отсрочило (хотя и ненадолго), неприятный разговор с Чуку-Тохаси по поводу женитьбы, который мог стать роковым, для некоторых из присутствующих за этим будничным завтраком. Герман быстро осознал это и ему даже стало немного полегче.

Чуку-Тохаси как мог, утешал и приободрял Германа. «Добрейшей души человек» – подумал про себя Герман, – будет очень неловко повергнуть его в траур по утрате старшей дочери… Но, буду надеяться, что всё как-то обойдется и не придётся никого убивать… Я что ни будь придумаю!» Герман сделал над собой усилие и улыбнулся правителю.

– Мне уже немного лучше, – признался он.

– Это хорошо! Очень хорошо, мой дорогой Северный Человек! – искренне радовался Чуку-Тохаси.

«Ага, блин, северный олень!» – съязвил про себя Герман. Ему в глубине души было стыдно за свои коварные мысли. «Этот толстяк слишком добрый, чтобы быть правителем народа» – подумал он.

Вскоре явился Кун-Мохатсу, в сопровождении двух своих помощников, которые несли на руках плетёные носилки. «Это ещё что за «скорая помощь»? – подумал Герман, взметнув удивлённо брови, – я же не при смерти! Или я чего-то не знаю?»

Шаман быстро покивал всем присутствующим и, бесцеремонно вклинившись между Германом и одной из женщин, уселся за стол и принялся есть. Никто ему перечить не стал. Наконец насытившись, Кун-Мохатсу довольно ухмыльнулся и вытер руки об живот. Надо отметить, что это не было показателем его невоспитанности или неряшливости, так здесь было заведено, и так делали все туземцы.

Шаман повернулся к Герману и протянул свои руки к лицу Посланника Духов. Герман невольно отшатнулся, но Кун-Мохатсу в своей бесцеремонной манере вцепился в его лицо, осмотрел его веки, зубы, раздвигая пальцами губы пациента и, наконец, многозначительно изрёк:

– Его нужно отнести в храм!

Шаман махнул рукой своим подручным и те, как послушные собачонки, засеменили к Герману и поставили рядом с ним на песок носилки. Чуку-Тохаси взирал на всё это с большим неодобрением и нескрываемой досадой.

Монахи, давайте называть их так, дорогой читатель, схватили Посланника Духов под руки и, выдернув, словно куклу с места усадили его на носилки. Герман ошалел от такого обращения с собой и одновременно поразился не дюжей силе этих коротышек. В его голове тут же промелькнула мысль о неочевидных плюсах растительной диеты, к которой его пыталась склонить супруга Оксана, когда они только познакомились. Естественно Герман запротестовал:

– Эй! Э-эй! Полегче, воротилы! Не надо меня никуда нести! Я в состоянии и сам дойти!

Отмечу, что в этот момент Герман склонился на сторону Шамана, так как ему, во-первых, не терпелось скорее попасть в храм и исследовать его, а во-вторых, он так удачно избежал бы неприятного ему разговора с Правителем о женитьбе.

Но Чуку-Тохаси тут же изъявил желание идти с ними, сославшись на то, что его священный долг – всюду сопровождать Посланника Духов.

– Нет-нет! Ты сиди и наслаждайся вкусной пищей, – на этом слове шаман облизнул поочерёдно каждый палец своей правой руки, – и обществом своих домочадцев! – язвительно добавил он, – а я сам провожу Посланника Духов в храм!

Правитель побагровел от негодования, но ответил всё тем же спокойным тоном:

– Я сказал, что иду с вами!

Он поднял своё грузное тело с трона и вытер руки об живот, показывая тем, что трапеза окончена. Женщины принялись убирать со стола, а старшая дочь Правителя, будущая невеста Германа, вызвалась сопровождать отца. Она взяла его под руку, позволяя Чуку-Тохаси опереться на её плечо. Правитель и ей дал добро идти вместе со всеми в храм. Кун-Мохатсу злобно щёлкнул челюстью и, взяв Германа за руку, повёл его за собой. Следом за ними двинулись царственные отец с дочерью, а двое монахов плелись последними, с пустыми носилками в руках.

***

Солнце близилось к зениту и жизнь в древнем городе Тенокотеукава протекала в своём размеренном ритме. Мужчины в тени своих каменных домов плели корзины и напевали вполголоса привычные песни. Женщины сновали от дома к дому обмениваясь продуктами и сплетнями. Детишки резвились на залитых солнечными лучами улицах.

Процессия из шести человек, направляющихся прямиком в храм ненадолго отрывала от повседневной суеты жителей лесного города. Люди приветствовали своего правителя и его спутников традиционно подбородками и те приветствовали их в ответ. Было странно, но кажется туземцы за одну ночь свыклись с новостью о прибытии к ним в город Северного Человека и не особо таращились на Германа, когда он кивал и улыбался им в ответ своей ровной белозубой улыбкой. Почти сразу они возвращались к своим насущным делам.

Герман весь покрылся каплями пота из-за невыносимой духоты, которую местные жители казалось не замечали. Тряпка на его бёдрах быстро намокла и шнур, поддерживающий её стал натирать. Ему не терпелось скорее оказаться в прохладной тени высоких сводов храма.

Наконец они пришли и вошли внутрь. Кун-Мохатсу сразу усадил Германа на тот самый камень возле которого они вчера изображали ужин в День Благодарения. Германа укутали широкими полосами тканей вымоченных в каком-то отваре трав и дали выпить что-то наподобие чая. Вся процедура оказалась весьма приятной и напоминала экзотический SPA с фито-баром. Все кроме шамана стояли поодаль вдоль стен храма, пока тот отплясывал вокруг пациента и нараспев читал какие-то молитвы или заклинания. Когда он закончил, помощники сняли с плеч Германа ткани, которые уже успели полностью высохнуть и Герман встал.