Следующий день

Расставшись с Митрасом, и оставшись один на один с собою, мысли о Лосте никак не покидали Луция. Вечером этого дня он больше не ходил к клетке, однако сильно переживал, и несколько раз посылал рабов спроситься о его здоровье. Впрочем, новостей от клетки не приходило, все это время лев крепко спал. Видимо его, действительно, сильно утомила дорога, или отвар хмеля, влитый в него Митрасом, оказался слишком крутым. Зверь спал, а юный Луций места себе не находил. Переживания не давали ему покоя, все происходящее вокруг, как будто, заволокло пеленой и не сильно интересовало юношу. Жизнь шла где-то рядом, как-бы огибая и минуя молодого человека. Хотя, надо отметить, Луций оказался не одиноким в своих переживаниях. Весь дом, вместе с ним волновался и испытывал тревогу. Больше же остальных переживал Флавиан, ведь у него имелись огромные планы на Лоста. Он уже успел рассказать о силе и размерах животного всей близ живущей знати, и пообещать им самые кровавые игры, с его участием. А если переживал хозяин дома, то и весь двор находился в тревоге, стараясь, лишний раз не попадаться на глаза, расстроенному господину. Ближе к вечеру, новостей не прибавилось. Вокруг клетки дежурили рабы, готовые докладывать, о любых изменениях в состоянии животного. Но караул их оказался тщетным, потому что лев и не думал просыпаться.

После ужина, скупого на общение, хозяева и прислуга разошлись по кроватям. Видимо, вымотанный нервным днем Луций, сразу же уснул, как только его голова коснулась подушки, но проспал совсем не долго. В самый разгар ночи, кто-то тихонько тронул его за ногу. Очнувшись, он увидел перед собой Акима, запыхавшегося и взволнованного.

– Там ..там … Лев .. Хуже !!!, – задыхаясь проговорил он, показывая указательным пальцем на выход.

Спустя несколько минут, они бежали по широким дорогам зверинца, к клетке Лоста. Их марафон не занял много времени. Добравшись до пункта назначения, они даже сами себя не смогли бы услышать или разобрать. Вокруг стоял такой шум, что казалось началась война. Звери, будто сбесившись разом, рычали, блеяли, фыркали и скулили, поддерживая своего царя в его горе. Приблизясь к клетке, Луций с Акимом увидели, что она как бы светилась. Это сотни зажжённых факелов вокруг, создавали такое впечатление. Вокруг то в зад то вперед, сновали рабы. Среди них, в самой гуще событий, стоял отец, внимательно выслушивая донесения прислуги. Луций молча подошел и встал рядом, не влезая в разговор, но внимательно вслушиваясь.

– Еще раз повтори, что произошло?? – требовал Флавиан, у трясущегося от страха раба.

– Лев проснулся через три часа после заката – заикаясь и почти теряя сознания чеканил раб, – он сразу пробудился не в духе, о чем мы сообщили главному лекарю. Тот сказал покормить его, но лев не принимал еды, мечась по клетке как безумный. Сначала он бегал по вольеру в припадке ярости, а немного погодя, упал ничком на землю и стал драть себя когтями. Мы сразу же послали за вами господин, и за доктором тоже.

– Что ты намерен делать? – спросил уже нервическим, раздражительным голосом Флавиан, у лекаря, стоящего неподалеку.

Старик лишь потупил взгляд и что-то несвязно бормоча, отвечал, что не видывал доселе такого, и ему бы желательно посоветоваться с коллегой, живущим неподалеку.

– Так почему же ты не сделал этого, еще днем!!!! – вскричал Флавиан, самообладание которого оставило в конец. – Или ты надеялся, что все обойдется???

– Я..Я .. Мы.. думали … отвар.. – что-то невнятное пытался ответить перепуганный врач.

– Если со львом случится что-нибудь непоправимое, – при этом он оглядел всех присутствующих, – клянусь Дианой, я скормлю вас всех, в первое же утро, первого же дня игр, которые начнутся накануне. А сейчас, что хотите делайте, но Лост должен поправиться. Слышите!!!! Всех до единого!!! И детей ваших и жен!!! Все пойдете на арену!!!

Второй раз повторять не пришлось. Рабы с огромной скоростью бросились кто куда, пытаясь как-нибудь помочь происходящему горю, только уже не львиному, а больше своему. В том что Флавиан сдержит слово, сомнений не возникало, поэтому, что есть мочи, перепуганные рабы силились сделать хоть что-то полезное, заглядывая в глаза находившимся рядом лекарям. Впрочем, помочь они ничем не могли. Поэтому получилась безмозглая сутолока, снование взад и вперед, и кое-где, из-за густого скопления бестолковых, организовалась давка. Происходящее разозлило Флавиана еще сильнее. Он видел общее непонимание вокруг себя, видел безмозглых ничего не делающих и главное не могущих спасти льва, мерзавцев, чувствовал, что ситуация неуправляема, и лишь течет по течению куда-то вперед. Неожиданно заревел лев, прервав его гневные думы. Но заревел он не как царь природы, а как побитое животное, мучающееся, и молящее чтобы кто-нибудь прекратил его муки. Стон получился таким грустным и протяжным, и столько в нем было боли и страдания, что даже сердца самых суровых рабов сжались от жалости, не говоря уже о Флавиане. Все вокруг замолкло и остановилось. Эта двухсекундная тишина, наэлектризованная до предела, должна была вот-вот взорваться и взгляды рабов, невольно устремились на своего бешеного господина. Тот стоял как в исступлении, часто дыша и краснея, словно помидор. Глаза его вылезли из орбит, руки сжались в кулаки и как будто бы затряслись в нервическом припадке. Старые рабы, хорошо знавшие грозный нрав своего хозяина, мигом стали за спины тех, кто знал его плохо, предчувствуя бурю, которая должна вот-вот разразиться. И надо отметить – ни капельки не ошиблись. Взбешенный бездействием и тупостью, находившихся вокруг, Флавиан, достал из-за пояса кинжал, и дал им наотмашь стоящему рядом врачу. Тот еще не успел упасть на землю, а взбешенный хозяин уже наносил следующий удар, проходившему мимо рабу, несущему зерно для кур. Третий удар, уже не кинжалом, но камнем валяющимся рядом, обрушился на водоноса, решившего поглазеть по своей глупости, на происходящее. Земля, перемешанная с песком под ногами, начала покрываться кровавым покрывалом. Стоны льва заглушились криками ужаса, и хрипом умирающих. Флавиан стоял в центре этой бойни, а рабы окружавшие его, создавали вокруг как бы арену, с бортами, сотканными из людей. Головы всех одинаково смотрели вниз, но в то же время, глаза каждого, с утроенным вниманием следили за любым движением хозяина. Ведь его движение сейчас означало жизнь или смерть. Убежать из этой стены было не возможно, однако с каждым поворотом головы Флавиана, ряд на который он посмотрел, делал машинальный, еле заметный, шажок назад. Оставалось только наедятся на милость своего господина, на то, что он снова вернется в рассудок, и сможет простить им это наглое бездействие и тупоумие. И действительно, понемногу приходящий в себя Флавиан остановился, обвел ненавидящим взглядом окружающих, и бросив на землю кинжал, не говоря больше не слова, пошел в сторону виллы. Не успел он скрыться из видимости рабов, как среди них, наверное во все глотки сразу, прозвучал выдох облегчения и дружеское подмигивание друг другу, мол, нам-то с тобой сегодня повезло!!

Прошло еще немного времени и мало-помалу, публика начала разбредаться от клетки, в самых разных направлениях. Раненого раба и врача, на руках понесли лечить, а раба несшего зерно, и которому повезло меньше остальных, он угасал практически на глазах, решили скормить медведю, который, как раз, весь день вел себя довольно-таки скверно. У клетки остались лишь двое. Ими оказались старик Митрас, да Луций, переживающий за льва, как за родного брата. Он стоял, упершись головой в железные прутья клетки, и не сводил взгляда с мучающегося животного. Чувство раздраженной досады, словно червь, пожирало его душу. Тяжело представить более мучительное состояние, чем смотреть на дорогое тебе существо, дёргающееся в неистовых конвульсиях боли, и осознавать, что ты ничем не можешь помочь. Понимать эту боль, хотеть пропустить ее через себя, лишь бы отнять, хоть бы малую часть этих мучений от него. Огромный хищник, царь природы и арен, угасал на глазах от непонятного заболевания. Разве такая смерть достойна его?? Разве не заслужил он другой, более славной кончины?? Ведь корчится в муках, не как великий лев, а как какая-то жалкая кошка. Скулит, плачет!! Неожиданно вся жалость к нему превратилась в неистовую злобу. Вместо сожаления, лишь презрение, наполнило его душу и тело. Лост стал омерзителен юноше. Крупные капли слез, начавшие свои разбег по щекам, остановились. Раздражение уже перерастало в ярость, он чувствовал, что хочет чем-нибудь запустить в льва, и сделать тому еще больнее. Недостойный слабак!!! Вшивая кошка!! Голова начала кружиться, юноша стал задыхаться от злобы, как вдруг. Он ближе прислонил голову к решетке, взялся за ее пруты руками и начал вглядываться пристальнее и острее, в такого ненавидимого ему льва. Зверь находился под помостом, и как бы прятался от света факелов под навесом строения. Темнота мешала рассмотреть крутящееся на земле животное, но именно она, в свете луны бьющей словно прожектор откуда-то сбоку, и дала возможность увидеть, что что-то блестит в его пасти. Луций зашел с другого края, пытаясь точнее рассмотреть, блеск в области зубов во рту у льва. Сначала он подумал, что ему показалось, и это лишь один из клыков Лоста, сыграл отблеском от ночного светила. Тем не менее, вглядываясь сильнее и пристальнее, меняя позицию, вокруг клетки, он отчетливо заметил, что в пасти льва точно что-то застряло. Зверь же, будто бы специально позировал, перекатываясь сбоку на бок, то застывая на спине, с разинутым настежь зевом. Вскоре Луций уже отчетливо видел это нечто, торчащее между двумя рядами зубов в верхней челюсти. Юноша аж вскрикнул от радости, ведь вот же она причина мучений. Он уже хотел помчаться за отцом, но что-то его остановило. Какое-то новое внутреннее чувство наполнило его до краев. Безудержная радость начала затихать, и ей на смену, крадучись, явилась гордость. Бесспорно, картины веселого ликования, прославление его наблюдательности, всё это будет, но это ли он хочет получить на самом деле. В конце концов, любой бы мог заметить причину, а ему просто посчастливилось сделать это первым. Луций понимал, что он итак уже является спасителем льва, однако сейчас, ему этого показалось мало. Он смотрел на мучения зверя, вспоминал ярость отца, и с гордостью осозновал насколько его виктория будет значительной. Оглядевшись, юноша увидев не впитавшуюся до конца кровь в песок, и подумал про рабов, прибывающих сейчас в страшнейшем ужасе. И что-то внутри его зашевелилось. Он понял, что прийти с предполагаемым решением задачи это полдела, а прийти с уже решенной проблемой – это действительно триумф. Но как это сделать? Решение пришло само собой, лишь стоило немного повернуть голову вправо. Там, разочарованный и разбитый звериным горем, сидел Митрас, подняв очи вверх, что-то нашептывая как будто бы в бреду. Луций хотел побежать к нему, но приостановился, и дальнейший путь продолжил чинно, как и подобает патрицию, умнейшему человеку решающему любые сложности. Подойдя практически в упор, он многозначительно посмотрел на старика, перевел взгляд на клетку, и медленно, тягуче заговорил:

– Хотел спросить тебя Митрас, как ты считаешь, что происходит со с львом? С чем связаны его мучения?? Ах да!! Ты же не умеешь говорить!! Тогда хоть знаки покажи мне, есть ли у тебя соображения на этот счет.

Митрас тихонько покачал головой, глаза его обреченно смотрели вниз. Он сильно переживал из-за животного, и в эту минуту Луций окончательно понял, почему его называли другом зверей. Старик грустил настолько искренне, что вряд ли кто-нибудь бы усомнился в подлинности его чувств. Сейчас он выглядел таким жалким и сокрушенным, будто бы хворь произошла не со львом, а с ним самим, или с его родными. Казалось, он и не слышал, что спрашивал Луций. Его сознание погрузилось внутрь себя самого, тщетно силясь отыскать ответ на вопрос, как можно помочь животному. Растормошив Митраса за шиворот, юноша заставил того обратить на себя внимание, и жестами начал показывать, что происходит со львом. Помутневшие глаза Митраса, потихонечку стали разветриваться, как небо затянутое тучами, под напором ветра, обнажает свои голубые своды. Вскоре горе отраженное в них, пропало вовсе, а на смену ему, заблистала искра надежды, с каждым новым словом Луция, разгорающаяся и превращающаяся в костер. Старик в полной мере понял, что ему объяснял молодой господин, и сосредоточил взгляд на льве. При этом он крутил головой и так и этак, чтобы хоть одним глазком заметить тот подлый предмет в челюсти животного, так сильно его мучавший. И вот, одна из попыток увенчалась успехом. Он просветлел в буквальном смысле этого слова. Старческое лицо вновь порозовело, движения приобрели быстроту, что свойственна только человеку здоровому. Он схватил Луция за руку и стал чувственно трясти, после заключать в объятия, лобызать, совершенно забывая о социальной пропасти между ними. Но все это было благодарностью за помощь, и Луций лучше остальных понимал это. Тем не менее, вовсе не мысли о классовом превосходстве, занимали сейчас голову старика. Внезапно, в порыве этой нескончаемой радости, он потянул Луция за собой, двигаясь по направлению к входу в клетку. Юноша, поддавшийся нахлынувшему ликованию и одновременно обуреваемый гордостью пошел за ним, но на полпути, сообразив куда тащит его Митрас, остановился. Проходя мимо прутьев клетки, и увидав за ними разъярённого зверя, еще не знающего про свое недалёкое избавление, Луций передумал. Остановившись как вкопанный, он выдернул руку из объятий старика, и кивком головы показал на льва. Его намек был более чем понятен. Лост бесновавшийся за оградой, находился в очередном припадке ярости. Он то валяясь на спине, рвал кожу морды задними лапами, то переворачиваясь на живот, пытаясь передними, будто бы, стряхнуть чего-то с головы. Как не переверни, а лев за оградой смотрелся агрессивно и недружелюбно. Страх охватывал Луция уже при мысли, что Митрас зайдет к нему в клетку, и разумеется его сознание, даже не допускало идеи, что он зайдет в клетку вместе с ним. Однако Митрас не унимался. Он взял за руку Луция, и кивком показал на зверя. В увлажненных глазах старика, застыл немой посыл «смотри, как ему плохо!! Ведь мы же оба любим этого зверя». После, еще мягче и с таким страданием посмотрел юноше в лицо, что новое, малопонятное чувство слепого доверия, словно пожар, расползлось по телу молодого патриция. Непонятно откуда но появилась слепая вера и уверенность, а вид беснующегося животного, вместо страха, вызвал участие и сострадание. Желание уцелеть при встрече с хищником испарилось, никакого страха больше не существовало. Все вокруг будто бы заволокло пеленой. Есть только лев и его страдания. Есть лишь цель – помочь льву, облегчить его терзания, освободить его от мучений. Что такого сделал с ним Митрас, юноша не понимал. Однако, действительно, страха больше не существовало. Луций еще раз посмотрел на льва. Жалость!! Именно жалость обуревала и точила сердце при взгляде на животное. Непонятно откуда силы взялись в молодом организме, но Луций чувствовал, что они его переполняют. Ему даже казалось, что он находится на каком-то поводке, у которого стоит лишь ослабить карабин, и он помчится врачевать льва. Юноше казалось, что его как будто кто-то не пускает ко Лосту, и желание помочь от этого возрастало троекратно. Что будет дальше – вообще неинтересно. Дальше быть не может, пока зверь находится в беде. В таком невменяемом состоянии, не ведая себя и наблюдая за происходящим как бы со стороны, словно заворожённый, он вошел в клетку вслед за Митрасом. Его ноги не тряслись, они наоборот ускорялись при подходе к животному. Луций торопился спасать льва. И впоследствии, вспоминая этот момент, юноша диву давался своей смелости и безрассудству, одновременно. Великая цель застилала глаза. Впереди виделся лишь несчастный лев, которому надо было, во чтобы то не стало, помочь. Лост сначала заинтересовался гостями, так бесцеремонно ворвавшимися на его территорию, и даже приподнялся им навстречу, но уже через несколько секунд снова поддался мучениям, изнуряющим его тело. Митрас и Луций проследовали в молчании весь путь, от калитки и до несчастного льва. Ни капли сомнений или переживаний не омрачали их душ. Молча, не говоря друг другу не слова, даже не перемигиваясь между собой, они принялись за дело. Со стороны, если бы кто-нибудь их увидел, то непременно подумал бы, что это слаженная команда работает над львом, а ни как не двое, чуть-чуть знакомых друг другу людей. Митрас взял голову льва на руки, и плавно приоткрыл ему пасть. Лост, видимо чувствуя, что люди хотят ему помочь, повиновался, исполняя бессловесные требования старика. В раскрытой пасти, в верхней ее челюсти, отчетливо виднелась косточка, застрявшая между двумя рядами зубов. Нёбо было разодрано, а края, в которые она упиралась с обеих сторон, напоминали кровавую кашу. Смрад шел ужасный, смахивающий на гниющую компостную кучу. Видимо данная проблема мучала льва не первый день, и лишь море, по которому зверя доставляли в Остию, отвлекало царя природы от мучающих болей. От запаха гнилости Луций протрезвился. Он неожиданно осознал себя в клетке со львом, как будто бы проснувшись в незнакомом месте. Лост тихонько скулил, предвкушая болезненную операцию по извлечению косточки. Митрас, вынырнув лицом откуда-то из под гривы зверя, и глазами показал Луцию, что тот должен доставать кость, а он подержит голову в недвижимости. Получалось, что муравей должен подержать слона. Это выглядело бы очень весело, если бы юноша не находился с ними в одной клетке. А поскольку все было наоборот, страшнейшая паника охватила молодое тело и почти вырвавшуюся наружу от ужаса, душу. То смятение, которое наполняло Луция, невозможно передать словами. Он обнаружил себя в клетке со львом, с разинутой огромной пастью, за которой практически весь скрывался Митрас, и ему предстояло залезть в неё рукой, дабы вытащить кость. Нервная тряска передалась в члены юноши, ноги начали подкашиваться, а руки заходили ходуном. Холодная испарина тонкой струйкой покатилась по спине. В Луцие происходила внутренняя борьба. С одной стороны здравый смысл и логика, говорили: «обернись!! посмотри по сторонам!! ты сейчас стоишь рядом с самым страшным хищником современности, и собираешься залезть рукой к нему в пасть??!! Ты в своем уме?». С другой стороны любовь к животному, и непонятно откуда появившееся честолюбие шептало совершенно противоположное: «ничего не бойся. Если бы лев хотел, то ты бы давно валялся б мертвым. Уже через несколько минут ты выйдешь из клетки победителем, и все будут восхищаться тобой!! Только представь!! Оно того стоит!». Юноша стоял, с тупым выражением лица и ничего не делал. Лев, лежащий на руках у Митраса, тяжело вздыхал и сипел, выплевывая изо рта, будто кит, окровавленные слюни. Старик что-то шептал ему на ухо, гладя тощей рукой совсем не косматую гриву. Он пытался успокаивать его, или возможно даже баюкал. Вид этого несчастного страдающего льва, царя природы раздавленного обстоятельствами, смог победить сомнения, борющиеся в юноше. Он, так до конца и не ведая что делает, закрывая глаза на то что может произойти, боязливо и нерешительно, полез в разинутый зев. Ухватившись за косточку, он тихонько потянул, но она не поддавалась. Он потянул сильнее, кость оставалась в том же месте, даже не шелохнувшись с места. Лев при этом издал какой-то непонятный и протяжный звук, который нельзя было отнести не к реву, не к скулежу, что-то между ними! Его дыхание участилось, но он продолжал терпеть, лежа, своей огромной головой на руках Митраса. Лишь капельки слез, выступившие на глазах, говорили о том, насколько мучительно животному сейчас. Собрав всю отвагу, которая еще в нём осталась, Луций одной рукой ухватился за челюсть, а второй стал тихонько расшатывать косточку из стороны в сторону, пытаясь раскачать ее. Мало по малу, под хриплое сипение льва, кость начала поддаваться, и уже через мгновенье, оказалась вырванной из плена, зажатой в крепкой руке Луция, оставляя за собой кровавый след из красных брызг в воздухе. Лост взревел как ошпаренный, и в туже секунду, вскочил на четыре лапы, уставившись косматой мордой, практически в грудь юноши. Их разделяло между собой не более нескольких сантиметров. Луций чувствовал на себе его частое, горячее дыхание. Тело льва натянулось как тетива, готовая вот-вот пустить стрелу. Казалось, он ждет лишь повода, неловкого движения, чтобы растерзать своего обидчика и спасителя одновременно. Юноша застыл, боясь пошевелиться. Луций, будто бы находясь в лихорадке вибрировал и трясся мелкой дрожью от безвыходности своего положения. Он даже не смел посмотреть навстречу льву, осторожно вдыхая и выдыхая воздух. В порыве этого ужаса, слышалось лишь хриплое дыхание зверя, стоявшего неподвижно против него. И не ясно, чем бы то закончилось, если бы где-то с боку протяжно не застонал Митрас. Невольно, будто сговорившись, лев и юноша повернули головы в сторону. В его сторону. Их взору предстала печальная картина. Митрас лежал в луже собственной крови, которая угасающим фонтаном, била из живота наружу. Видимо когда Лост вскочил, он нечаянно зацепил старика лапой, и распорол тому тело и нутро. Старик корчился в агонии на песке. Одной рукой он тщетно пытался закрыть рану, а второй приподняться, чтобы сесть. Лост отвернулся от юноши и с каким-то удивлением уставился на Митраса. Луций уже почти собрался броситься к нему на помощь, но в ту же секунду сообразил, что сейчас, пожалуй, единственный и самый удачный шанс покинуть клетку. Именно сейчас, пока лев занят стариком. Поэтому, маленькими аккуратными шажками, стараясь двигаться как можно бесшумнее, словно рак, юноша попятился к выходу. Лев тем временем продолжал разглядывать старика. Сначала он покружил вокруг него, а затем сел, прямо в засохшую лужу крови, рядом с Митрасом, и повернул косматую морду на Луция, вернее в ту сторону, где он совсем не давно был. Но того и след простыл. Он уже стоял за границей клетки, уперев руки в колени, тяжело дыша от нервного напряжения и от скоростного рывка, который предпринял, ради своего же спасения. Немного передохнувши и придя в себя Луций увидел, что старик больше не хрипит и не дергается. Лост лежал рядом с ним, поводя огромной мордой из стороны в сторону. Казалось, будто бы он охраняет своего хозяина, заснувшего мирным сном неподалеку. Вопреки ожидания Луция, лев не притронулся к телу, и дело было не в голоде, хотя Лост, из-за этой злосчастной косточки, давненько не кушал. Всем своим видом, находясь рядом со спасителем, он пытался выказать свою благодарность, хотел показать, что он оценил заботу Митраса о нем. Еще раз посмотрев на льва, горделиво возлегающего возле тела, Луций тихонько поплелся вдоль решетки, с каждым шагом все больше и больше осознавая свой безумный поступок. Теперь, по прошествии времени, всё казалось не таким однозначным. Лев вновь стал таким же ужасным и кошмарным, как и до этого. Все стало на свои места, ничего не поменялось, но в тоже время юноша увидел и узнал Лоста с другой стороны. С той, с которой никто его больше не знает, и самое интересное, не захочет узнать из-за страха вселяемого при виде зверя. Сегодня он видел в нем не просто хищника, выгоняемого на сцену для развлечения толпы, но живое существо, со своими чувствами и желаниями, а главное, от льва повеяло какой-то странной теплотой. Все эти мысли крутились в голове, одновременно удивляя и восторгая его. Так же он никак не мог сообразить, откуда у него духа хватило, войти в клетку. В памяти крутились снова и снова история с косточкой, страдания льва, его избавление. Казалось, что он до сих пор ощущает теплоту и жесткость шерсти на морде, в тот момент, когда вытаскивал кость. Все настолько быстро кружилось в голове, что Луций и не знал, радоваться надо этому исходу, или печалится потери Митраса, ведь за эти несколько минут, что они провели вместе, старик стал практически родственником. Духовным, так точно уж родственником. Мир стал каким-то неоднозначным, ярким, и воздушным, переплетаясь при этом в одну неясную картину, смысл которой понять не получалось. Шатающейся походкой, юноша направился в свои покои. Сегодня он слишком сильно устал, для того, чтобы думать и адекватно воспринимать происходящее. Тяжелым взглядом, он нащупал, что то у себя в руке. То была та самая косточка, застрявшая в пасти льва.

Луций проснулся ближе к обеду. Тело чувствовало себя прекрасно, но внутреннее ощущение пережитого вчера, вместе с открытием глаз, обрушилось на него сильной головной болью. Свежесть тела сменилась кислостью физиономии, а все вокруг начало раздражать и гневить. Теперь солнце светило слишком ярко, рабы за стенами разговаривали слишком громко и так далее в этом роде.

– Аким!! – прокричал он, каким-то визгливым, дрожащим голосом.

Через полминуты в комнату влетел Аким. Раб вбежал настолько стремительно, что казалось это ветер, в своем могучем порыве, распахнул двери, и ворвался внутрь. Живой, взволнованный, запыхавшийся и нетерпеливый, видимо давно ждущий пробуждения хозяина, предстал он пред своим господином.

– Лост в прекрасном самочувствии!!! , – вместо приветствия выпалил он с порога. – Правда, жалко старика Митраса. Его нашли со вспоротым брюхом, в клетке, рядом со львом. Видимо пытался лечить зверя, и получается, вылечил!! Но лев, есть лев. Скорее всего, за что-нибудь разозлился на старика, да и пришиб его в туже секунду. И лежит он теперь, посредине клетки с кишками наружу, – при этом он развел руками в разные стороны.