Великая Зеленая Лиса. Сила Волка

– Чайку захотелось, —произнесла она, а в глазах читались слова: «Напои меня чаем и поговори со мной о моем глубоком страдании, отец». Хранитель знал этот взгляд. И всегда был готов поддержать и помочь. Потому достал вторую кружку и заварник – заваривать чай сразу в кружке в семье нравилось только ему.

– Как тесто? – поинтересовалась Малакиния, втягивая носом воздух, наполненный ароматом выпечки, и поглядывая то на миску под полотенцем, то на дверцу духового шкафа.

– Отменное. Пироги с капустой будут лучшие за все хиты. Я превзошел себя. Видишь ли, я решил попробовать добавить в пшеничную муку немного овсяной, и от этого сдоба пушистится в два раза сильнее и просто тает во рту! Вот, попробуй! – Мудрый Лис, понимая, что именно ищет Малакиния, открыл кухонный шкафчик и достал корзинку, наполненную булочками с корицей. Булочки и правда получились в два раза объемнее, чем раньше.

– Пшш-иии-уууииить…– тихо, как сдувающийся воздушный шарик, засвистел медный чайник.

Усевшись с чаем и булочками поближе к Малакинии, Хранитель мягко сказал:

– Ну, рассказывай, что за мысли тебе не дают покоя?

Малакиния взяла булочку и долго молча выковыривала кусочки корицы с сахаром, отправляя себе в рот. Лис неторопливо попивал чай. Когда дочь наконец подняла глаза, по лицу ее катились огромные беззвучные слезы.

– Я, наверное, плохая сестра и страшная эгоистка, – выпалила Малакиния.

– Это еще почему? – Мудрый Лис удивленно поднял брови.

Первые слова стоили ей немалых усилий. Но так всегда, самое сложное – это начать. Дальше говорить стало легче.

– Ну вот у Милании скоро столько радостных и интересных событий, и она к ним так готовится и так ждет… А я … Нет бы разделять радость сестры… Ее восторг… Помогать ей … Я только чувствую, как с каждым днем, чем ближе к ее Донитию, тем больше я то злюсь, то грущу… И все, что меня заботит, это как она уедет, далеко в университет, а я тут буду… Одна, без нее, без любви, без друзей, без совместных игр и дурачества и уроков вместе … В школу сама ходить… Дома сама сидеть… И мне стыдно, что я думаю только о себе, и грустно, потому что я так люблю Миланию и не могу просто порадоваться за нее, потому что я хочу, чтобы мы всегда были вместе и все, – на этих словах Малакиния бросилась обнимать отца, не в силах сдерживать рыдания. Она уткнула лицо в его измазанный мукой фартук, продолжая плакать. Мука тут же оказалась на лице и волосах лисенки. Мудрый Лис обнял дочку, ласково похлопывая по спине. Иногда слезам надо просто дать выход, потому какое-то время они так и просидели. Наконец, отметив, что постепенно всхлипы затихают, Хранитель одной рукой потянулся за кружкой.

– Малакиния, ты никогда не будешь одинокой. Вокруг тебя много тех, кто тебя любит. И даже если какое-то время Милания будет далеко, это не изменит того факта, что вы сестры и очень близкие подруги. – Мудрый Лис краем фартука заботливо вытер с лица дочери мокрые полосы от слез, оставив вместо них мучные разводы. – Конечно, ты радуешься достижениям сестры, и совершенно нормально испытывать страх и злость из-за расставания с тем, кого любишь. Нам всем будет очень не хватать Милании дома, мы будем скучать и грустить. Но, знаешь, лучшее лекарство от грусти и скуки – это занятие. Важное или интересное, а лучше, и важное, и интересное одновременно. – Прочистив горло, Мудрый Лис поднес к губам кружку с чаем и как бы между делом добавил, искоса наблюдая за дочерью: – Например, размышления и подготовка к собственной жизни после Донития. – Он допил остатки чая. Малакиния, лицо которой просветлело было, снова стала похожа на мрачную тучку. – Ты уже думала о том, что хотела бы делать после Донития? Университет Фрикайленда был бы отличной базой для будущей Хранительницы лисоборотней…

– Я не думала… Мне казалось, еще столько времени… Я не знаю… Я не знаю, чего хочу, не знаю, что мне интересно. – Малакиния опустила глаза, ощущая, что своими словами сейчас сильно разочарует отца. – Я не особо прилежно учусь в школе, не уверена, что меня примут в Университет… И, если честно… В классных комнатах мне душно. От алгебры и геометрии веет скукой. На экономике я засыпаю. Ботаника и живнология меня занимают больше, но нельзя сказать, что прямо захватывают. Я хорошо рисую и шью, мне нравится сочинять и записывать истории. Но ни одно из этих занятий не поглощает меня настолько, чтобы мне хотелось посвятить ему хиты скрупулезного изучения. – В конце Малакиния даже разозлилась на себя и резко откусила булку, агрессивно пережевывая ее, не желая больше ничего добавлять. Но Хранитель не мог не начать важную для него тему:

– Это занимает время, не все могут сразу определиться со своими интересами… Тебе повезло, одно уже известно наверняка: как Младшая из рода, ты, наверное, станешь Хранительницей лисоборотней, когда мое время закончится. Это твое предназначение, и на пути к нему ты можешь пробовать все, что тебе интересно, вместе с обучением необходимым Хранительнице навыкам и умениям.

– Но твои обязанности сплошная рутина и бюрократические процедуры. Ты ведешь учет продуктам и детенышам, умножаешь и вычитаешь и бесконечно заполняешь стопки разных формуляров, которые отвозишь в Цкенод, а взамен привозишь новые пустые бланки, и так по кругу… У тебя нет даже времени поучить родную дочь плавать! – Злость на саму себя за беспечность и неопределенность вдруг превратились вдруг в Малакинии в не особо обоснованный и совсем не контролируемый праведный гнев на всех и вся вокруг. – А меня никто даже не спросил, хочу ли я быть Хранительницей! А я, может, и не хочу!

– Административные навыки, умение управлять деревней – как своим маленьким королевством… Они очень важны. И хочешь ты или нет, твоя судьба такова, и ты должна это знать и уметь…

Мудрый Лис понимал, что происходит внутри у лиски, но ровным счетом не знал, как ей помочь. «Она и так напугана переменами. Грустит об отъезде сестры. А ты придумал средство – давай заставим ее сейчас думать о своем будущем, о предстоящей учебе и глобальной ответственности за благополучие целого Клана в роли Хранительницы. Вот дурень!» Он растерянно долил чаю из заварника в пустую кружку дочери:

– А чего же ты хочешь?

– Да не знаю я! – в сердцах крикнула девочка. И добавила потише: – Я не знаю! Я еще слишком мала, чтобы принимать такие решения и определяться с целой жизнью… Нельзя же заранее решить на всю жизнь вперед. И за другого решать на счет его жизни нельзя… Я не должна быть Хранительницей только потому, что я как-то и где-то родилась… Я должна быть тем, кем хочу… А я не знаю, кем хочу быть… – Слезы снова капали из глаз девочки, редкие и горькие. Отец обнял ее так крепко, как только мог.

– В таком случае, пока Милания будет учиться вдалеке, ты можешь постараться узнать, кем хочешь быть. По крайней мере, кем хочешь попробовать быть. Понимаешь, быть Хранителем – это гораздо больше, чем бухгалтерский учет, навыки кладовщика и заполнение бланков, лисеныш. Я с радостью начну обучать тебя, показывать, что я делаю для нашей деревни и нашего клана. И, обещаю, этим летом я научу тебя плавать.

Малакиния усмехнулась, она очень хотела больше времени проводить с отцом. Тем более теперь, когда Милания уедет, это точно поможет пережить разлуку с ней. Но мысль, которая посетила ее мельком, слова, выпаленные ею резко и неожиданно в приливе эмоций, остались в голове и, казалось, теперь будут только разворачиваться и прорастать в ее сознании. «Кто решил, что я должна быть Хранительницей… А вдруг я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хочу быть Хранительницей?..»

*********

Настал день Донития Милании. Для обряда посвящения териантропа из детеныша в особу взрослую сложили высокий костер из веток вишневых дерев. Рядом выстроили помост для разбега и Прыжка. По традиции на помосте стояла семья Милании, даря ей свою поддержку в момент Прыжка и самого первого единения детеныша с его Живным Духом. В Прыжке, под влиянием Магий Натуры, пламени и момента взросления, лисоборотень становился Лисом присущей ему масти. Все всегда с нетерпением ждали новых единений с Духом, чтобы узнать, какая стихия, металл или камень соответствуют Духу лисоборотня, подпитывают его Силу, а иногда даже определяют род его занятий. Например, Хранитель, Мудрый Лис, был редким Серебряным Лисом, и он был расположен к Магиям благодаря своей масти, подверженной влиянию одного из сильнейших магических металлов Долины. Лакония, его жена, была Редкой Особо Длиннохвостой Рыжей Лисой, Магии у нее проявлялись гораздо меньше; по сути, она только имела сверхнормальную устойчивость к жару и огню. Но ее практические навыки длиннохвостой лисы пригодились по части заметения следов – в смысле, наведения порядка, а также ведения хозяйства.

Ранним утром, в час своего рождения, пятнадцатихитная Милания стояла на высоком помосте, торжественно выстроенном в центре деревни, на торговой площади. Ветер трепал ее распущенные серебристые волосы, украшенные веточками лаванды. На помосте с ней стояли Мудрый Лис, Лакония и Малакиния. Жители деревни собрались внизу. Уже приготовили все для большого праздника с танцами. Столы, устроенные тут же на площади, ломились от угощений, музыканты настраивали инструменты. Милания же сразу после Прыжка должна будет отправиться в Университет. Девочка была совершенно спокойна и весела. Она подошла по очереди к отцу, матери и сестре. Хранитель и Лакония улыбались. Мудрый Лис положил руку на плечо дочери:

– Вот ты и выросла, наша маленькая лиска, и настал момент твоего взросления. Впереди тебя ждет непростая, но интересная жизнь. Твое первое приключение – обучение в Университарии, вдалеке от дома и родных. Пусть же оно будет радостным и принесет тебе много новых знаний и новых друзей.

– Спасибо, папа. – Милания обняла родителей и подошла к сестре.

– Тебе не страшно? – тихо спросила Малакиния.

– Нет. Это же так захватывающе. Я совсем не боюсь. И ты никогда ничего не бойся, я всегда с тобой! – Милания поцеловала сестру в щеку и изо всех сил и прижала к себе.

Собравшиеся лисоборотни затянули Песнь Донития:

Острый нос, пушистый хвост,

Вот детеныш и дорос —

Чудо единения свершится.

Прыгай в пламя, прыгай в жар.

Лисий Дух – волшебный дар,

Вам настал момент соединиться.

Хеп-хей, прыгай веселей,

Лиса всех хитрей!

Лиса всех шустрей!

Хеп-хей, прыгай смелей,

Навстречу судьбе и силе своей.

Обретай свой новый вид,

Наш обычай так велит,

Принимай свой Дух, яви нам зверя.

Покажи нам свою масть,

Обретая лисью власть,

Дух тебе откроет в зрелость двери.

Хеп-хей, прыгай веселей,

Лиса всех хитрей!

Лиса всех шустрей!

Хеп-хей, прыгай смелей,

Навстречу судьбе и силе своей.

Девочка обернулась. Костер пылал, обдавая лицо волнами теплого воздуха. Пламя вишневых дерев горело ярким оранжево-красным цветом, и сладко пахло. Родня расступилась, и Милания начала пятиться, чтобы взять разбег. Момент приближался, пламя манило ее, притягивало. Она испытывала острую необходимость разогнаться и прыгнуть в самое его сердце. Пульс девочки замедлился, зрачки расширились, полностью заполнив прозрачно-льдистую радужку своей темнотой, она не отрывала взгляда от танцующих языков огня, поднимающихся высоко-высоко и облизывающих само небо. Резко сорвавшись с места, Милания побежала. Длинная, до самых пяток, свободная рубашка развевалась, и, казалось, стоит огню коснуться тонкой ткани – она тут же вспыхнет и сгорит дотла. Но, Прыгнув в пламя, Милания не ощутила жара. Ни одежда, ни волосы ее не были тронуты огнем. Время остановилось в моменте, когда лисенка очутилась в центре костра. Ласковыми лепестками огонь сомкнулся вокруг, скрывая ее от глаз родных и жителей деревни. Она чувствовала кожей золотистое сияние, во рту появился вкус майского меда, вязкого и прозрачного. Милания ощутила, как вся начала расти и расширяться. Казалось, волосы стали длиннее, одежда исчезла, мышцы наполнила небывалая сила, а сознание вдруг озарила небывалая ясность. Огромным бутоном раскрылся огненный цветок, и из него выпрыгнула большая Длиннохвостая Янтарная Лиса. Лапы, уши и кончик хвоста у нее были серебристо-белыми. Она гордо и твердо стояла на земле, осматривая лисоборотней. Те изумленно смотрели на нее. Кто-то начал аплодировать, остальные подхватили. Вот уже шум аплодисментов и одобрительных восклицаний разносился по всей площади. Смущенная Янтарная Лиса склонила голову в знак благодарности своим сородичам. Только в этот момент Милания удивленно осмотрела свои передние лапы и сделала круг вокруг своей оси, изучая хвост. Новое тело просило движения. Янтарная Лиса кивнула стоящим на помосте, схватила в зубы поджидающий ее узел с вещами и медленно двинулась к воротам.

– Удачи, Милания! – крикнула ей вслед сестра, сдерживая слезы радости и гордости.

Янтарная Лиса устремила взгляд за ворота, присела и с места рванула в сторону Университария.

*******

Сердце Мудрого Лиса разрывалось, наблюдая, как тоскует по сестре его младшая дочь.

Малакиния же день ото дня становилась все мрачнее. И не только из-за разлуки с сестрой. Она подолгу просиживала дома за книгами, стараясь убежать из реальности в описанные в них истории. Все реже и реже гуляла она в Чащном Лесу. Однажды Себас догнал ее на тропинке:

– Тебя не часто увидишь в последнее время, Малакиния. Как закончился учебный хит?

– Привет, Себас. – Привычным жестом Малакиния почесала мягкую оленью шею. – Что-то я совсем рассеянная в последнее время, отметки вышли такими плохими, что родителям было стыдно показать… А тут еще отец снова и снова твердит про Университет… Начал меня с собой в Цкенод возить на отчетные собрания… Склады проверять с ним зовет, показывает, как бланки рождения заполнять. Вчера вечером позвал меня в светлую и до глубокой ночи показывал бухгалтерские книги за последние семнадцать хитов! У него глаза так блестели, хвастался, как у него все отлажено и хорошо, какой он добросовестный Хранитель! Готовит меня… – Лиска поморщилась.

– Ты так об этом говоришь, словно что-то плохое происходит, – недоумевал Себас. Он был очень простой олень, не понимал и не использовал ни иронии, ни сарказма.

– Происходит. Мне не хочется ничего, только читать и спать, спать и читать. А мир вокруг, он хочет, чтобы я делала кучу других вещей: училась, определялась с тем, кем мне быть, радовала родителей, становилась Хранительницей лисоборотней. – Малакиния чеканила шаг в такт своим словам, все резче ставя ножку и повышая голос. Внутри у нее кипела злоба. – Чтобы я умирала от скуки за стопками бумажной рутины и несла ответственность за кров и пищу целой деревни… А я даже в Университет поступить не могу! А может, я и не хочу становиться Хранительницей вообще! У меня никто не спрашивает! А если и спрашивают и я отвечаю, что не хочу быть Хранительницей, – все снисходительно так улыбаются, думают, что я шучу, или что это временный каприз. Конечно, все хотят быть Хранителями, но не всем это дано. А я отказываюсь от такой чести. А что дано? Среди териантропов уже давно никто Магии толком не изучает и пользуется ими, в лучшем случае, в полсилы! Быть Хранителем – значит только вести бухгалтерские книги!

– Ну это же хорошо – нет опасностей для жизни териантропов, нет необходимости в Магиях…

– А у меня, может, есть необходимость… Но кто же меня обучит? В Университет меня с таким средним баллом никогда не примут. А отец знает только бухучет…

*******

Мудрый Лис задумчиво измерял светлую широкими шагами, и его серебристый халат мягко шелестел при каждом движении. В светлую вошла Лакония с букетом ароматной сирени. Она поставила вазу на стол, и запах свежесрезанных цветов наполнил комнату, смешиваясь с льющимся из распахнутых окон сладким ароматом акации. В доме было тихо, с улицы доносилось веселое щебетание птиц. Малакиния минуту назад убежала в свою комнату, снова поспорив с отцом, хлопнула дверью, и засела за книги.

– Кажется, она совсем не заинтересована в том, чтобы обучаться дальше, Лакония. Я знакомлю ее с деятельностью Хранителя, а у нее только скучающая мина на лице да вопрос, когда можно будет уже домой. Я переживаю… И ее отметки в школе… Так еще, чего доброго, лисоборотни останутся без Хранительницы…

– Но ведь твоей преемницей может стать и Милания…

– Конечно, может! – резко оборвал Вознеженную Мудрый Лис. – Может… Хоть у нее и нет врожденного таланта к Магиям. Но Малакиния не может избежать своей судьбы, и она должна быть к ней готова! – Хранитель оборвал свою пылкую речь, словно хотел еще что-то добавить, но передумал. Немного помолчав, он добавил, тщательно выбирая слова: – Ведь быть Хранителем – это не только бумажная и административная работа. Это гораздо больше и важнее. Хранитель обладает Силами Магии, он способен защитить свой клан в случае опасности, помогать и спасать. Он обязан оберегать… Как бы я ни старался и какими бы талантами не обладал, я все-равно остаюсь чужеземцем и не могу научить необходимому своих дочерей. Не могу подготовить Малакинию к роли… Хранительницы… Думаю, ей надо искать наставника за пределами деревни. Раз в Университет она не стремится, напишу письма Хранителям других кланов, может Львостая или Жапки возьмут ее на обучение. Я не могу. Я сам не знаю и половины необходимого… Я могу только навевать на нее смертельную тоску

Лакония обняла Супруга:

– Ну, еще ты можешь все-таки научить ее плавать. – Улыбка окрасила ее голос теплым ореховым цветом.

– Этим я и займусь, – Лис вздохнул, положив руку на обнимающие его руки Лаконии. Нежно погладил ее пальцы. – У меня нехорошее предчувствие, Вознеженная… Надо как можно лучше подготовить наших лисят к жизни, вот и все, о чем я могу думать…

******

В этот раз с наступлением летнего времени Мудрый Лис заранее позаботился о том, чтобы выделить свободное время для занятий плаванием с Малакинией. Долги Цкеноду были выплачены, и Хранитель мог позволить себе расслабиться. Он собирался отправиться на озера вдвоем с дочерью на пять дней. На пути через Чащный Лес к ним присоединились Себас и Зизи с Аливией. Дорога заняла больше времени, чем с кузнецом и его группой, потому что Малакиния и Мудрый Лис шли не торопясь. Они резвились, играя то в прятки, то в салки с ее лесными друзьями. Лес дышал зеленью и свежестью. Под покровом густых крон высоких дерев сохранялась прохлада. Мудрый Лис оставил дома свой расшитый серебром халат. В рубахе и простых льняных штанах, разводя костер, носясь между дерев за дочкой, ,рассматривая с ней чернильно-синее небо, украшенное россыпью миллиардов звезд, он снова чувствовал себя мальчишкой, счастливым и беспечным. Малакиния была рада отдохнуть от нравоучений отца, участившихся в последнее время. У нее было еще полно времени, чтобы думать о будущем. А на озерах она хотела только жить в настоящем.

В первый же день занятий с Хранителем в Малкинии что-то переменилось. Зайдя в воду за руку с отцом, лисенка не чувствовала прежнего страха. Безграничное доверие, которое девочка испытывала к отцу, помогло преодолеть панику, так долго мучившую ее. И уже к вечеру Малакиния спокойно ныряла под воду и радостно хохотала, снова появляясь на поверхности.

– Ну! В честь такого великого события и большого твоего достижения, постреленка, вот тебе подарок, – сказал Мудрый Лис за ужином, протягивая дочери небольшой сверток. – Я был уверен, что все у тебя получится, и потому заранее подготовил его.

В руке у Малакинии оказался чудесный карманный складной ножичек. Тонкий и изящный. Изогнутая рукоять его была выполнена из кедра и украшена металлической мухой.

– Мой первый нож! – Глаза лисы блестели от радости. Она несколько раз сложила и разложила нож, наслаждаясь тем, как ладно он щелкает, и бросилась обнимать отца. – Спасибо, папа!

– Твой первый нож. Будь осторожна, он хоть и невелик, но острый. И завтра я научу тебя эту его остроту поддерживать.

Время летело с невероятной скоростью, никогда еще отцу и дочери не было так легко и хорошо. Днем они плавали и загорали, рассматривали живных и насекомых, Малакиния пересказывала отцу их истории. Вечерами, попивая чай у костра, слушая пение сверчков и рассматривая звезды, они разговаривали обо всем на свете. Мудрый Лис рассказывал лиске о Мире Технологий, в котором он родился, рассказывал о том, как очутился в Долине Териантропов и понял, что это его дом, как встретил Лаконию… Он рассказывал Малакинии о временах, опасных для териатропов, о Темном Маге и ликантропах… О том, что Хранители призваны оберегать свои кланы так же, как правители Долины должны оберегать всю свою землю и всех ее жителей. Рассказывал о государственном устройстве Долины, о Столе Правления и трех главных кланах… И только одну, очень важную, тему Мудрый Лис все никак не мог затронуть. Не получалось найти момент… А когда момент казался подходящим, вдруг все слова куда-то срочно убегали из его головы. Стоило же словам найтись – не хотелось нарушать чудесную идиллию молчания… Так Мудрый Лис промучился пять дней и решил оставить этот разговор на обратный путь. Зато Малакиния возвращалась домой, став довольно хорошей пловчихой. Уроки кузнеца не прошли даром, и сейчас, поборов страх перед водной стихией, лиса активно использовала полученные ранее теоретические знания, поражая и радуя отца скоростью своего прогресса.

*******

Хранитель шел немного позади, раздумывая, как подступиться к важной беседе. Он опирался на длинную кривую и толстую палку, почти посох, которую он нашел у пруда. Малакиния в хорошем расположении духа шла припрыгивая и напевала считалку, сочиняя на ходу:

Белка шла, нашла орешек,

Он печаль ее утешит.

Шел олень нашел дупло,

Оно желудей полно…

Вдруг с дерева на Малакинию прыгнула Зизи, от неожиданности лиса взвизгнула и вскинула руку вверх. И Зизи повисла в воздухе. Мудрый Лис остановился, наблюдая за ситуацией. Малакиния не сразу поняла, что это она, своей рукой подвесила зверька.

– Ого! – Она удивленно перевела взгляд с руки на белку и обратно…

– Опусти меня, пожалуйста, Малакиния. И, по возможности, осторожнее, – недовольно проворчала Зизи. – Вовсе не обязательно применять Магии по самому незначительному поводу.

Малакниния медленно опустила руку, вместе с ней на землю опустилась белка.

– Прости, Зизи. – Лиса растерянно уставилась на свою пятерню. – Я даже и не знала, что так можно уметь…

Она обернулась, ища поддержки в глазах отца, но встретила такую же растерянность и изумление.

– Папа? А ты так умеешь? – тихо спросила Малакиния.

– Нет, лисенка. Из всех, кого я знаю, так умеешь только ты… – Мудрый Лис подошел к дочери и погладил ее по макушке. – Давай перекусим?

Лиска кивнула. Она продолжала растирать руку, словно та болела. Девочку немного напугало новое умение. Зизи то ли обиженно, то ли испуганно, а может – виновато, взглянула на Малакинию:

– Я, пожалуй, пойду… Там надо это… Ну. Шишки. – Она только вильнула хвостиком, напоследок еще разок обернувшись. И скрылась в зеленой листве так же неожиданно, как появилась.

Мудрый Лис расстелил покрывало на уютной маленькой полянке, окруженной густыми кустами шиповника и жасмина. Достал бутерброды и откупорил щербатый кувшин, наполненный родниковой водой.

Пробивающиеся сквозь густую листву солнечные лучи пятнами падали на щеки и нос Малакинии. Мирно жужжа, мимо проносились пчелы.

– Понимаешь, дочка… Возможно, есть причины, по которым твои таланты к Магии гораздо сильнее выражены, чем мои или кого-либо из предшествующих тебе Хранителей, – начал Мудрый Лис. На пальце проступила капля крови – видимо, он порезался о сколотый край кувшина.

Хранитель раздраженно облизал палец. Сейчас неподходящий момент. Он и так слишком долго откладывал этот разговор. Он набрал в грудь больше воздуха, словно собираясь нырнуть:

– Есть кое-что, о чем я давно хочу тебе рассказать, но все не придумаю как…– Малакиния жевала бутерброд, внимательно глядя на Мудрого Лиса. Пляшущие пятна солнечного света покрывали его лицо. Взгляд был напряжен, но полон любви и нежности к своему лисенышу. Вдруг глаза Малакинии округлились от ужаса.

– Папа! Сзади!!! – Громадная лапа с острыми, как лезвия, когтями появилась за спиной Мудрого Лиса и хватила его по спине. Хранитель прогнулся от боли и взвыл, чуть было не упав. Но инстинкт был сильнее. Молниеносно Мудрый Лис оказался на ногах, спиной к дочери, став преградой между ней и кустами, из которых на него напали. Он пятился, отводя лису от опасного места, вертя головой по сторонам в поисках нападавшего. Тишина. Даже пчелы затихли. Малакиния видела сквозь прорехи в рубашке три глубокие багровые борозды, пересекающие спину отца. Кровь, промочив насквозь ткань, капала на землю. Мудрый Лис схватил палку, на которую недавно опирался.

– Мне страшно… – По щекам Малакинии текли слезы.

– Ничего не бойся, я с тобой! – Хранитель, не оборачиваясь, протянул руку за спину и сжал ладошку дочери.

В воздухе витал соленый запах крови. Слева, из кустов шиповника послышался тихий отрывистый рык.